Белый цвет скрутил, замотал, размыл чувства. Тяжесть стального блеска шприца вонзилась в дрожащую синеву вены, украла мир. Боль, прячущаяся внутри, измучила сознание. Теперь она вырвалась наружу, разбила россыпью трещин белизну потолка.
– Мама! Зачем паучок прячется в трещину? Разве можно там спрятаться от мира? Мама? Ты меня слышишь? – беззвучно шевелились мертвенно бледные губы, стянутые плёнкой застывшего в тревоге времени.
– А кто я? София? – женщина блуждала в закоулках памяти, с трудом отделяя реальность от навязанных болью образов.
Из дальнего угла ползла тень. Луч света из приоткрытой двери дал надежду. Он звал, настойчиво уговаривал. Надо бежать за ним. Но нет сил, нет веры.
– Мама! Спаси, Кристиночку! Пожалей ее, отпусти! – шептала беззвучно София. Она задыхалась, вода, скопившаяся в легких, душила ее. А может, детская обида? Или нелюбовь? Воспоминания слиплись в ком, тягучей скверной, вставший поперек горла и не дающий вздохнуть Софии.
Зрачки глаз древней богини замерли, вглядываясь в бесконечность.
От отца София унаследовала только цвет глаз, их черная бездна с ярким блеском изумрудных звезд очаровывала и пугала. Горячая кровь польской шляхты бурлила в ее крови. Прадед, из древнего рода Любомирских, влюбился в местную красавицу и бросил к её ногам сердце и жизнь, полную приключений и, как потом оказалось, долгов.
Мать Софии приехала из деревни покорять город. Не высокая, шумная, шустрая, она привлекала мужчин легкой непосредственностью и пышной грудью. Имя было под стать характеру – Зина. Быстро покорила и ненавязчиво подмяла отца.
Бабка, наследница громкой фамилии, была в ярости. Не смирилась даже после рождением внучки. Лучистое имя София не принесло мир и согласие в семью.
Откуда возникают страсти, уносящие счастье в небытие? Что сжигает огнем кровь, уничтожает любовь, вытаскивает из небытия ненависть, не дает покоя? Призраки прошлого или мысли живых людей? Пока еще живых. Дыхание, речь – не признак жизни. Сердцебиение можно подделать, кандалы проклятий тоже стучат в такт шагам. Тревожный набат утраченной свободы.
Бабке Софии от предков досталась часть старинного кирпичного особняка с огромным чердаком. Триста метров непонятных закутков, замысловатых переходов, создающих свою загадочную реальность. Другую половину дома превратили в коммунальную квартиру с бесконечным коридором, свидетелем бесчисленных ссор и примирений соседей. В этой половине в одной из комнатёнок жила я с родителями.