Искушение знанием

© Наталья Альрами, 2022

ISBN 978-5-0056-7243-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИСКУШЕНИЕ ЗНАНИЕМ

«В чём мой разум! Добивается ли он знания, как лев своей пищи?

Он – бедность и грязь и жалкое довольство собою!»

(Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»)

Глава 1

В поисках смысла

Есть на свете такие читатели, которые проскакивают в тексте любые художественные описания в поисках голых идей. Эти же люди упускают и красоту жизни, добиваясь понимания её смысла.

Таковой была и двадцатилетняя Амалия, студентка философского факультета. И это было самым главным в её восприятии самой себя: возраст и образование. Девушка была не только умна и довольно начитанна для своих лет, к числу её достоинств относилось многое из репертуара красивых женщин, однако Амалия не придавала своей внешности сверхценного значения. В основном она предпочитала тёмные цвета в одежде, а юбки и платья оказывались весьма редкими гостями в её строгом гардеробе.

Устоявшийся взгляд на интеллект как на одно из главных достоинств человека не давал девушке возможности разглядеть опасность, которая скрывается за природой ума. Помня о том, что «во многой мудрости много печали»¹, Амалия видела в одолевающем её состоянии уныния дань силе собственного разума, сумевшего проникнуть во все скорбные уголки человеческого бытия.

В этот вечер Амалия сидела у берега реки в городском парке. Большие синие глаза девушки отсутствующе скользили по глади воды, в то время как в колесе её ума бесконечно перерождались одни и те же мысли. Это продолжалось до тех пор, пока иллюзию присутствия в реальности внезапно не разбил мужской голос:

– Так серьёзно смотрите на воду, однако взгляд Ваш полон пустоты. Занимаетесь поисками смысла жизни, никак иначе… – незнакомец засмеялся.

По своему внутреннему состоянию Амалия была похожа в эту минуту на человека, которого силком вытащили из воды, не дав времени одеться. Любопытство девушки неожиданно для неё самой выпрыгнуло на молодого человека, выхватывая из цельного образа отдельные черты: высокий брюнет, с коротко остриженными волосами и аккуратной бородой. Чёрное пальто и тёмно-серые брюки незнакомца вполне гармонировали с пасмурным весенним днём. Облик и манера разговора молодого мужчины показались девушке очень знакомыми.

– Наверное, это смешно, но Вы правы! – Амалия расплылась в невинной улыбке.

– Поделитесь плодами своих размышлений? Кстати, я Эмиль! – молодой человек протянул руку в знак нового знакомства.

Поднимая свою изящную ручку в ответном жесте приветствия, девушка ответила:

– Амалия. А плоды ещё слишком зелены, чтобы их подавать на стол! – девушка поправила туго затянутые в хвост волосы и по привычке скрестила руки на груди.

– Но Вы же не боитесь пробовать неспелые мысли, почему же не хотите угостить ими своего гостя?

– Видите ли, у меня довольно крепкий мыслительный желудок, он неподвержен расстройствам.

– Самоуверенность, достойная истинного философа! – Эмиль с театральным пафосом присел на другой конец скамейки и засмеялся.

Амалия подхватила звонкий смех, шутка пришлась ей по вкусу.

– Чем же занимаетесь Вы?

– Я писатель.

– Писатель? Интересно, о чём пишите?

– Я пишу о Вас.

Амалия залилась детским смехом и развернулась к своему собеседнику.

– Да как же Вы можете писать обо мне, если мы только минуту назад познакомились?!

– Значит, я пишу уже целую минуту, – Эмиль сделал паузу – в своём сознании. Видите ли, я уже некоторое время за Вами наблюдаю, и в голове сами собой складываются строки…

– Ну-ка, прочитайте мне Ваши строки! Умеете же заинтриговать! – улыбаясь, Амалия с любопытством ждала, какую ещё неожиданную шутку выдаст ей молодой человек.

– Нежный цветок, сорванный от земли и потерявший корни, сидишь ты у вечерней реки… – Эмиль с грустью посмотрел на Амалию, чем привёл её в некоторое замешательство.

– Кажется, это похоже на хокку. Вы любите японскую поэзию? – девушка почувствовала облегчение от возможности перевести разговор на общую тему.

– Медитативное созерцание красоты мира, что может быть прекрасней! Не все, однако, понимают эту поэзию.

– Но Вы-то, конечно, понимаете? – в голосе Амалии заиграла ирония.

Вместо ответа Эмиль стал цитировать хокку Бусона, который совсем недавно попадался Амалии на глаза, однако не пришёлся ей по вкусу.

– «Грузный колокол. А на самом его краю дремлет бабочка» – Эмиль на мгновение остановился, словно созерцая то, о чем говорил. – «Осенний ветер мелкие камни бросает в колокол храма…». Нужно погружаться в картину, образ, а не искать смысл. Иначе можно пропустить красоту, содержание.

Не придав значения сказанному молодым человеком, Амалия принялась рассуждать про себя, как ей вывести беседу на привычную для неё территорию логики.

– Эмиль… Признаться, Вы меня удивили, я как раз совсем недавно познакомилась с творчеством Бусона, поэтому мне выпал шанс блеснуть сейчас своей эрудицией. Однако я должна признаться, что подобная поэзия не для меня. В ней, по-моему, мало смысла. Но я всё-таки задам Вам ещё один вопрос. Почему оба раза про колокол? Почему именно этот образ вдруг всплыл сейчас в Вашем сознании?

– А Вы большая любительница смыслов! – Эмиль вновь рассмеялся.

Амалия смотрела на него, как маленькая девочка, с широко раскрытыми глазами. Эмиль предложил Амалии перейти на «ты» и уже с более серьёзным видом спросил:

– Слышишь ли ты звон этого колокола?

– Как я могу его слышать, это ведь только слова?! – Амалия улыбнулась, однако серьёзность Эмиля её смутила.

– Зачем же ты ищешь смысл прежде, чем проживешь миг жизни во всей его полноте? Если ты остановишь болтливый ум и погрузишься в образ всем своим существом, то ощутишь прохладу ветра, услышишь, как ударяются о колокол мелкие камешки, и даже почувствуешь их на ощупь. Ты прикоснёшься к холодному металлу, вдохнёшь сырость воздуха, и тогда тебя не будет больше беспокоить вопрос смысла, который потеряет всякое значение. Красота настоящего момента уже самодостаточна, она не нуждается в адвокате перед твоим умом.

– Теперь мне понятно, к чему Вы, то есть ты, мне об этом говоришь… Это комментарий к вопросу о смысле жизни? – Амалия вновь скрестила руки и испытующе посмотрела на собеседника, почувствовав, что начинает защищаться.

Ничего не ответив, Эмиль улыбнулся. Некоторое время молодые люди провели в молчании. Амалии не хотелось ничего говорить, она постепенно погружалась в неизвестную ей ранее целительную атмосферу, которая, по-видимому, исходила от ее нового знакомого. Впервые за долгое время девушка не ощущала тяжелейшего чувства уныния, бессмысленности и одиночества. В какой-то момент она даже удивилась тому, что с ней происходило. Проследив за взглядом молодого человека, Амалия неожиданно обнаружила красоту залитого красками предзакатного неба. Но вскоре тишину потревожил голос Эмиля:

– Настало время расходиться, ночь не будет ждать, пока ты дойдёшь до дома.

Сердце девушки вздрогнуло, как будто с него только что вспорхнула пугливая птица, которая была ничем иным, как покоем. Амалия с сожалением подумала о предстоящем расставании с Эмилем, ведь она нашла в этой встрече нечто целительное для своего ума и сердца.

– Увидимся ли мы снова? Мне понравились твои уроки медитации! – девушка почувствовала, как вспыхнули её щеки от мысли, что Эмиль расценит её слова неправильно. Но как бы ей хотелось, чтобы он их расценил? Ответ на этот вопрос она и сама не знала. Ум вел себя абсолютно предательски. Хотя и была в этом своя лёгкость.

– Приходи вечерами, я буду здесь… – Эмиль оставил девушке на прощание глубокий взгляд, в котором можно было различить оттенки глаз возлюбленного, учителя, отца и друга.

«Но чьими же глазами он всё-таки посмотрел на меня?» – размышляла Амалия по дороге домой. Девушку терзали противоречивые чувства. Она надеялась, что может рассчитывать на симпатию к себе со стороны молодого мужчины, но боялась пропустить по неопытности взгляд мудрого учителя, чьё сострадание могло ввести в заблуждение юную неразумную девушку. Последняя мысль особенно больно ударила по самолюбию Амалии. «Нашёлся умник, чтобы учить меня! Мы ещё посмотрим, кто у кого совета будет просить! Разве можно чему-нибудь толковому научиться, читая поэзию, тем более такую… своеобразную…» – ум Амалии кипел от негодования.

Лёжа в своей постели ночью, девушка продолжала возвращаться мыслями к реке. Моментами она корила себя за то, что не смогла произвести должного впечатления на Эмиля. Наверняка, она показалась ему глупой! Но, может быть, ей удалось понравиться ему своей внешностью, пусть и не самой выдающейся, однако вполне достойной?

В конце концов, устав от всех этих лишавших сна размышлений, Амалия вдруг задумалась, что бы сказал Эмиль, если бы узнал, какими глупостями она только что занимала свой ум. Девушка разразилась внутренним смехом, едва сдерживаясь, чтобы не потревожить ночную тишину, которая казалась в этот миг почти священной.

Глава 2

Первые проблески жизни

Амалия жила одна в небольшой однокомнатной квартире, которая осталась ей в наследство от бабушки. Время от времени девушку навещала мать, Агата Эдуардовна, с которой у них были довольно тёплые, хотя и не особенно близкие отношения. Агата Эдуардовна не давала повода усомниться в искренности своей заботы о единственной дочери, любовь к которой носила, однако, довольно сдержанный во внешних проявлениях характер.

Помимо хорошей стипендии, девушка зарабатывала на жизнь репетиторством. Амалия, конечно же, гордилась своей самостоятельностью и независимостью, но больше всего она радовалась в глубине души тому, что не являлась обузой для матери, которой с таким трудом пришлось вырастить дочку одной. Агата Эдуардовна редко жаловалась на жизнь, однако Амалия с детства была слишком проницательным ребенком, чтобы не видеть, с какими грустными глазами её мать несла крест вдовы.

Нельзя сказать, что Амалия была замкнутым человеком. Она легко вступала в социальные контакты, которые, однако, в большей мере носили черты необходимости, нежели подлинной радости.

Отношения с противоположным полом у Амалии никак не складывались, чему виной были, по-видимому, довольно высокие требования девушки к интеллектуальным и моральным качествам мужчин. Эмиль был первым, кто по-настоящему её заинтересовал. Амалия слишком рано вышла из того возраста, когда душе в отношениях достаточно весело топтать отражение луны в мелкой луже, утверждая реальность своих пыльных ног. Девушка искала в другом человеке глубину, в которой можно раствориться. Однако всего удивительней было то, что сама о себе она этого пока не сознавала.

С некоторых пор Амалия стала переживать такое одиночество, от которого её уже не исцеляли даже книги. Она не могла, условно говоря, и шагу ступить, не понимая, зачем это делает. Существование перестало приносить ей радость, увлечения ровесников казались пустой тратой времени. Однако, несмотря на страдания сердца, в глубине души Амалия даже гордилась своей обособленностью от мира. Тщеславие девушки незаметно для неё самой питалось этим одиночеством. Ведь быть непонятым, отвергнутым и гонимым за высокую идею во все времена составляло человеческому уму особый род чести.

В этом несчастном состоянии души Амалия впервые встретила Эмиля. Девушка бессознательно ухватилась за это необычное знакомство, как за последнюю соломинку, которую сострадательно протягивала ей жизнь.

***

Наутро Амалия открыла глаза, ощутив на своём лице соскочивший с подоконника луч весеннего солнца. Птицы весело щебетали на ветках растущего за окном дерева. Начало нового дня показалось девушке подобием праздника. Было почему-то так хорошо и так интересно жить!

Как же давно она не испытывала подобных чувств! Прежде утренние часы казались ей наиболее унылыми. Это было временем, когда не хотелось вставать с постели, выдёргивая себя из мира грёз и погружаясь в тоскливый ход однообразных дней.

Теперь же Амалия чувствовала, что в ней произошла некая перемена. Конечно, она догадывалась, с чем это связано. И ей так не хотелось заглядывать далеко вперёд, чтобы ненароком не столкнуться с неприветливым вопросом: «как долго её будет сопровождать это новое состояние?». Совершенно точно, она была в том расположении духа, когда человек не просто обнаруживает себя в настоящем, но целенаправленно бежит в него от прошлого и будущего, как в единственное пристанище своему счастью.

Девушка застелила постель, небрежно бросив взгляд на старые настенные часы. Она ещё успевала на университетские занятия. Умывшись и наскоро приведя себя в порядок, Амалия схватила сумку со студенческими тетрадями.

Несколько минут спустя она уже бежала по улице, наслаждаясь яркими красками весны. Амалия ощущала, что новый день вернул к жизни не только её сердце, но и ум. По дороге девушка пару раз останавливалась, в недоумении обнаруживая перед собой вещи, которые ранее ею не замечались. «Да когда же здесь успело вырасти такое высокое дерево?», «а этого дома здесь точно раньше не было, может быть, его перекрасили…», – в тот момент она ещё не могла по достоинству оценить перемены в собственном восприятии мира.

По звонку зайдя в аудиторию, Амалия села на своё привычное место. Философское чтение было посвящено в этот день работе Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра». Текст читали медленно, обсуждали горячо. Девушка молча наблюдала за тем, как молодые ребята старались разъяснить друг другу значение тех или иных метафор философа. Преподаватель же, словно получая удовольствие от процесса, не переставал подливать интеллектуального масла в разгоревшийся огонь студенческих споров. Однако было видно, что и он придерживается совершенно определённой позиции в отношении опального автора.

Амалия прониклась интересом и сочувствием к мыслям Ф. Ницше. После занятий она взяла экземпляр книги в университетской библиотеке, чтобы уже в парке, в излюбленном месте возле реки, продолжить чтение удивительно тонких смыслов, которые, как ей показалось, были недоступны большинству присутствовавших на сегодняшнем семинаре.

Уже на крыльце университета девушку догнал её одногруппник Максим.

– Хочешь прогуляться, я угощу тебя мороженым? – в голосе молодого человека прозвучала не столько надежда, сколько уверенность в том, что Амалия будет не против немного пройтись после ожесточённых интеллектуальных баталий.

– Спасибо, Максим, но я так утомилась от этих дебатов! Да и сладкое я не особенно люблю…

– Что-то я не узнаю тебя в последнее время! Ты всё больше молчишь, хотя раньше могла переломить любой спор и даже заставить преподавателя уйти в отставку! – юноша широко улыбался, глядя на хорошенькое личико Амалии. – У тебя всё хорошо?

– Мне просто надоели бесконечные дискуссии! Они ведь, в сущности, ничего не дают! Даже если твой аргумент оказался сильнее, он не гарантирует, что истина на твоей стороне. А в этом случае победа весьма сомнительна. Ты ничего не приобретёшь, но только потеряешь, лишив себя возможности взглянуть на какие-то вещи иначе. А побеждённые, ты видел их? Хоть один из твоих оппонентов когда-нибудь сложил добровольно своё интеллектуальное оружие? Ничуть не бывало, это не побеждённые, но умолкнувшие от недостатка слов и оставшиеся при своем мнении! Хотела бы я пожать руку тому мужественному человеку, который признает свою неправоту во время ваших дебатов! – Амалия выплеснула на Максима давно копившиеся мысли.

Не найдя, что ответить, молодой человек засмеялся, спасая своё неловкое положение в шутке:

– Пожалуй, тебе следует написать эти слова в официальном письме декану, глядишь, он встанет на путь истинный и отменит предстоящую сессию, чему твои коллеги были бы весьма рады! А пока можно немного проветриться! Соглашайся!

Амалия усмехнулась, с грустью отметив про себя, что сказанное ею пролетело мимо понимания Максима. Как ни странно, слова девушки не достигли и её сердца, чьё мужество ещё не готово было сложить оружие перед жаждой собственной правоты.

Она старалась быть вежливой, однако совершенно точно понимала, что не хочет находиться в компании молодого человека, особенно теперь, ожидая новой встречи с Эмилем. Максим, судя по всему, не принял отказ девушки близко к сердцу, поспешив к своим друзьям.

Амалия всегда держалась обособленно от любых молодёжных компаний, в которых, в прочем, её уважали. Она привыкла ощущать на себе завистливые взгляды сверстниц, которые не могли простить Амалии не только её ума, но и той лёгкости, с какой она могла привлечь к себе внимание мужчин, не используя при этом ни грамма косметики.

Девушка поспешила в парк. Она устроилась на свободной скамейке возле реки и открыла книгу, время от времени поднимая голову в ожидании Эмиля.

Она дочитала до того момента, когда Ф. Ницше пишет о трёх превращениях души. Первое из них философ сравнивал с верблюдом. Это то состояние, когда дух жаждет ощутить свою силу, и потому встает на колени, чтобы его как следует навьючили. Какое-то время ему даже нравится ощущать свою выносливость, но рано или поздно он устает. Амалия узнала в этом состоянии себя. Как же верно подметил мыслитель ту тяжесть долгов и правил, которые составляли тяжелую ношу её верблюда-ума! Девушке захотелось пережить иные два состояния духа, о которых она теперь прочитала.

Второе из них должно происходить в пустыне уединения, где верблюд становится львом, обретающим свободу и побеждающим великого дракона. Но лишь ребёнок, в которого превращается лев, способен на основе завоёванной свободы создавать новые ценности. И это кажется духу самым страшным делом, грабежом, на который способен лишь хищный лев.

Амалия подумала о том, насколько глубоки смыслы, заложенные в сюжетах знаменитой книги, и как по необходимости превратно должны быть они поняты большинством читателей. Образный язык, на котором писал философ, доставлял Амалии подлинное интеллектуальное удовольствие. Однако в определенный момент девушка почувствовала усталость, от которой, впрочем, её спас уже знакомый голос.

– Амалия, здравствуй!

Сердце девушки дрогнуло.

– Эмиль, привет! А я как раз возвращалась из университета… Ты читал Фридриха Ницше?

– Многие юные умы увлекаются его творчеством… – молодой человек остановился напротив Амалии, держа руки в карманах расстёгнутого пальто.

– При этом я уверена, что большинство читателей скользит по поверхности того, о чём он писал. Но больше всего тех, кто не читает автора вовсе, но лишь ищет подтверждения ранее подобранным где-то интерпретациям, – девушка была слишком увлечена своими мыслями, чтобы по-настоящему обратить внимание на собеседника, и, как это часто бывает, диалог молодых людей на самом деле был ничем иным, как монологом одного ума.

– Ты хотела бы сейчас обсудить его взгляды? – в голосе Эмиля прозвучала забота о взволнованной душе его собеседницы.

Амалия задумалась и, опустив голову, стала перелистывать прочитанные страницы.

– Знаешь, у меня такое чувство, что в полной мере это невозможно обсуждать. Здесь как будто не о чем больше говорить. Иную книгу можно схватить только личным живым опытом, когда он неожиданно оказывается отражённым в словах писателя.

– Выходит, что книга – это по большей части зеркало. И то, что в этом зеркале способны увидеть глаза читающего, зависит от того, кто он есть… – Эмиль с улыбкой поддержал мысль Амалии.

– Наверное, поэтому человек находит всё больше смыслов, когда читает один и тот же текст в разное время жизни. Опыт меняет глаза читающего. Опыт меняет его самого… – Амалия смотрела на Эмиля с редкой надеждой на понимание.

– Ты так смело говоришь об опыте. Но что он собой представляет? Тебе ведь известно, как возраст внушает человеку идею опыта, которым старик трясёт перед лицами тех, кто смеет его учить. Но если мы понимаем под опытом мудрость, то возраст здесь ни при чём. Мудрость есть освобождение от самого себя, от своего многознания, интерпретаций и убеждений. Это одухотворенное проникновение в саму жизнь… – молодой человек замолчал и отошёл в сторону, словно не желая закрывать девушке прекрасный вид на реку.

Амалия вновь погрузилась в тишину присутствия Эмиля. Ницше лежал совершенно забытым. Его слова уже не имели значения перед силой настоящего момента. Ум девушки в эти минуты не жаждал знаний и образов. Он как будто остановился, пресытившись. Однако уже через некоторое время новые мысли спугнули короткий покой.

«Но разве бывает так? Разве умеют люди общаться на языке молчания? Нет, это совершенно невозможно…», – Амалии стало нехорошо. Она повернула голову к Эмилю, но обнаружила, что его уже не было рядом.