Buch lesen: «Последний штрих»

1

Поезд прошел все промежуточные пункты и постепенно приближался к конечной остановке. Пассажиры уже чувствовали атмосферу скорого завершения пути и поднимали суету: кто-то старался скорей добраться до туалета, чтобы умыться и привести себя в порядок, кто-то криком поднимал детей или других попутчиков, напоминая, что они вот-вот въедут на вокзал и на сборы времени уже не будет, кто-то медленно выбирался из-под колючего одеяла в попытках более или менее проснутся, кто-то размеренно пил кофе, стараясь согнать остаток утренней дремы. И только я отдалилась от этой атмосферы, перебирала бумаги с черновым вариантом будущей книги, стараясь припомнить, точно ли все моменты поправила до тех пор, пока все это увидит редактор. Определенно, он снова будет высказывать мне все, что думаете о таком формате ведения дел в «век интернета и высоких технологий», но после обязательно похвалит скупым: «Молодец», прежде чем пустить все в печать.

Я еще раз пробежалась по первым страницам. Да, я сделала все, что в моих силах. Если бы могла, то расписывала каждый свой шаг, каждый вздох, разговор, и все это заняло бы утомительно много места. Но такой возможности у меня не было. И оставалось только заниматься самоуспокоением. Читатели довольны, они ждут новую историю с нетерпением. И даже если кто-то из них разочаруется, у него всегда останутся те книги, в которые он может погрузиться в очередной момент перечитывания.

Шум снаружи возвестил – поезд въехал на территорию вокзала. Самое время убрать бумаги, забрать из-под сидения небольшой чемодан и ждать остановки. Очертания снаружи стали замедляться, становится четче. Была в этом своя романтика. Шум постепенно стихал, все ближе подступала платформа, где даже в это раннее утро можно было разглядеть много людей разных возрастов и наружностей.

Вскоре все смолкло – поезд остановился. Пассажиры стали спешно и шумно вытекать наружу из вагонов, обгоняя друг друга. Некоторые из них замедлялись в тот момент, когда находили снаружи знакомые лица, но после этого они обязательно шли вслед толпе, постепенно растворяющейся в здании вокзала. Только мне совсем не хотелось идти среди людей, поэтому я дождалась конца – когда из вагона выходили последние пассажиры. Я улыбнулась проводнице и поблагодарила за приятную поездку, после ловко соскочила из вагона, не забыв приподнять чемодан. И все равно при этом ухитрилась стукнуть колесиками о край платформы.

– Наконец-то вышла! – крикнул знакомый голос.

Я только подняла взгляд от чемодана и улыбнулась. Мне навстречу шла Даша – моя подруга еще со школьной поры. Она махнула несколько раз рукой, но нужды в этом особенной не было – платформа почти опустела. И даже если бы Даше пришлось пробираться сквозь толпу, я бы все равно безошибочно нашла ее. Слишком она выделялась на фоне окружающих. Волосы ее, остриженные в каре, в очередной раз были покрашены в яркий неестественный цвет (в этот раз она выбрала пепельно-розовый), веки украшала толстая полоска от черного карандаша, губы блестели от розовой помады, а чуть полноватое тело обрамляло ярко-розовое платье, суженное на талии с помощью тонкого ремешка белого цвета.

– А ты как всегда вырядилась не по погоде, – вздохнула я.

Нельзя было упускать возможность на ее колкость о моих странностях ответить тем же. К тому же солнце сегодня совсем не пригревало спину, ветер сильно холодил, да и я сама предпочла натянуть кожаную куртку.

– Я за рулем, так что никакой разницы, – только посмеялась она в ответ, и улыбка ее в этот раз вынудила меня с минуту изучать ее лицо.

Совсем непривычно. Почему она отдавала такой нервозностью в этот раз? Я должна была спросить ее об этом сразу, но предпочла решить, что мне показалось. Определенно, у всех нас бывали дни беспокойств, страхов, невзгод. Обычное течение жизни. Белая полоса сменялась темной, разливающейся в разные оттенки, после возвращалась назад и так по кругу, пока по какой-то причине жизнь не оборвется.

– Ты все же берешь слишком мало вещей, – тем временем рассуждала Дашка, окинув взглядом мой небольшой скарб, который я тянула за нами, придерживая пластиковую ручку.

– Ты же знаешь, я не любитель наряжаться, – улыбнулась я.

Даша только посмеялась, звонко добавив:

– Поэтому ты до сих пор одна.

Я только выдавила несколько смешков. Эта тема совсем меня не волновала, и моя жизнь меня более чем устраивала. Поэтому сейчас хотелось едко добавить, что сама Дарья только-только вышла из предыдущих отношений, но я все же решила промолчать. Зачем портить настроение нам обеим, вспоминая того неотесанного парня?

Мы сели в ее Киа. И пока я пристегивала ремень, пыталась припомнить, какого цвета была эта машина в прошлый раз. Вроде бы она выбрала ей красный цвет и посмеивалась, говоря:

– Этот цвет напоминает мне кровь. Правда, если хоть капля попадет на нее – будет заметно.

И в этом она права – кровь совсем не красная, когда засыхает. Может, поэтому она теперь выкрасила все в темно-зеленый цвет? И чем она это объяснит? Тягой к природе, которая возникала у нее время от времени? Я только улыбнулась своим мыслям. Если брать нас двоих, то по части странностей она всегда занимала почетное первое место.

– По мне, так тебе пора получить права.

Я только поморщилась.

– Вождение не для меня. Все перед глазами сразу расплывается.

– По-моему, с таким пора к специалисту, – фыркнула она.

И казалось в этот момент, что меня отправили прямиком к психиатру. Может, в самый раз пройтись до него? Иногда мне приходилось впутываться в такие вещи, от которых у иного действительно давно бы помутился рассудок.

– Как твоя последняя работа? – спросила я, чтобы немного разрядить обстановку.

С открытым окошком было не так душно внутри, но все еще зрела необходимость создать какой-то шум. Иначе вновь придется слушать те жуткие звуки, которые Даша благородно звала музыкой. И что только она находила в этих речитативах? Они нередко даже не ложились на мелодию на фоне. Я тряхнула головой, подставив лицо ветерку, вырывающемся из приоткрытого окна.

– Кажется, и меня постиг кризис. Как только беру в руки кисть, так сразу тело тяжелеет, тянет сесть в кресло и хорошенько вздремнуть, – все это она рассказывала в своей манере, играя голос в такт словам: то снижая тон и практически шепча, то возвращая все к прежнему звучанию.

– А мне кажется, что ты просто ленишься, – хохотнула я.

– Да-да, у великой писательницы ведь всегда есть материал, – поддержала Даша мой тон, но быстро успокоилась, приняла более серьезный и сосредоточенный вид.

Только я предпочла просто расслабить лицо.

– Может, тогда сходим куда-нибудь? Тебе надо развеяться.

Даша покосилась на меня. Не удивительно. Прежде все инициативы шли исключительно от нее. И хоть иногда казалось, что это игра в одни ворота, я была к ней ближе всех в трудные моменты. Поэтому со временем мы привыкли к нашим темпераментам и предпочитали ничего не менять.

Но раз дела обстояли так, то я предпочла не ждать приглашения.

– Мне это помогает, когда совсем не пишется. Я подумала, тебе это подойдет.

– Я уж думала, тебе голову напекло, – Даша откинулась назад – мы подъехали к светофору.

Я не стала ничего говорить, только забрала волосы резинкой в беспорядочный хвост. Совсем неважно, как я выгляжу так рано утром. Хотя и в другое время суток тоже.

– Так что думаешь?

Даша только кивнула и вновь напряженно вцепилась в руль. На светофоре загорелся зеленый.

***

В ее квартире ничего не поменялось. Вечный беспорядок сопровождал из каждого угла однокомнатной квартиры, посуда давно требовала мытья, а корзина для белья уже ломилась от количества сложенных в нее вещей. Чистым было только пространство перед мольбертом – там Даша всегда сохраняла идеальный порядок. Это ее небольшой угол, то место, куда она приходила отдавать себя всю без остатка. И чтобы ритуал был завершен, как надо, там требовались две вещи: тишина и пустота. Тогда только на белом холсте начинали появляться штрихи, а после и пятна краски, расползающиеся в бесподобную мрачную картину.

И хоть Даша была художницей, картин в доме она не держала. Все шедевры она хранила в студии знакомой, откуда периодически вывозила их на выставки. Квартира же была слишком тесна для того количество холстов, которые она успела создать за все время.

– Я бы хотела самые любимые держать рядом, – говорила она мне как-то за стаканчиком вина, которое мы распивали на маленькой кухне. – Но посмотри вокруг. Здесь совсем нет места для них.

Да, мне было проще. Мои книги занимали всего одну полку, и ту я бы отыскала для них в месте, где совсем нет шкафов. С картинами ситуация была иная. Поэтому сейчас Даша довольствовалась тем, что иногда их покупали, и она могла не только пожить чуть лучше, чем обычно, но и отправить своего «ребенка» в приличный дом.

В этот раз Даша не стала ждать, пока я повешу куртку и скину кроссовки. Она сбросила босоножки и впорхнула в комнату. Такое поведение меня насторожило. Обычно Даша бежала ставить чайник. Я последовала за ней. Она, словно статуя, стояла у окна и чуть сдвинув объемную штору, смотрела вниз – на двор и дорогу, простирающиеся под ее окнами. Я подошла ближе, посмотрела через плечо: снаружи виднелась только одна черная машина

– Что случилось? – все же не выдержала я.

Она медленно качнула головой, словно отходила от болезненного сна. И даже цвет лица ее стал бледней.

– Он снова здесь, – сдавленно ответила Даша.

Я вновь посмотрела наружу. Возле машины крутился какой-то человек, будто ждал кого-то. И если подумать, то его не было в тот момент, когда Даша парковала свой автомобиль во дворе. Он приехал за те несколько минут, которые мы потратили на подъем?

– Кто «он»? – спросила я.

– Он… бывший…

Я только нахмурилась. Предупреждала ведь ее – не следовало связываться с ним. Этот человек мне с самого начала казался странным: он говорил медленно и вкрадчиво, всегда зачесывал волосы назад, хотя это сильно обнажала его голову, и носил одежду не по размеру – она вечно висла на нем, как на вешалке. Но чем-то Павел, так его звали, зацепил ее. Хотя ничем примечательным он не занимался, и на случайных работах не задерживался дольше, чем на полгода.

Теперь же к этому списку прибавились и преследования. Совсем не было похоже, что он собирался подняться.

– И долго это продолжается? – только и могла спросить я, стараясь аккуратно отодвинуть ее от окна.

Наблюдать за ним в этой ситуации – только сильнее накручивать себя. Подобные ему люди действительно могли сделать все, что угодно, и вряд ли вовремя поспела бы помощь, но пока он просто торчал снаружи и делал вид, что оказался под ее окнами только потому, что некто назначил ему встречу именно здесь. Вряд ли он собирался напасть – не так близко расположился у подъезда.

Даша поддалась и позволила увести себя на кухню, но говорить она начала только в тот момент, когда я включила чайник.

– Сначала он пропал на неделю. Сразу же после нашего расставания. А потом… он все время следует за мной по пятам. Я в студию, и он туда. Я домой, и он торчит здесь до тех пор, пока я не выйдут, – она нахмурилась, покачала головой.

Теперь я поняла причину примеченной мной ранее нервозности. Любого это вывело бы из равновесия.

– Ты говорила с ним? – спросила я, пока разливала воду в чашки, куда предварительно опустила пакетики с чаем.

Даша выдала странный звук, после вздохнула.

– Он притворяется. Говорит каждый раз: «Вот так совпадение» и чешет свою залысину. Ну, конечно, каждый раз провиденье сталкивает нас. Он, что, пытается убедить меня, что это судьба? – она откинулась на стуле, немного поморщилась.

Я поставила перед ней чашку, села напротив, предварительно стряхнув со стула валяющиеся на нем бумажки.

– Может, тогда полиция? – предложила я.

Она только отмахнулась.

– Ты не знаешь эту полицию? Приходите, когда убьют. А сейчас нет состава преступления – он же даже не подходит ко мне, зыркает издалека.

Даша залпом осушила полстакана. И даже крутой кипяток не вызвал в ней столько эмоций, сколько разговор о Павле. А я только могла вздыхать. Хотела бы я ей помочь, но совсем не знала, что следовало делать в подобной ситуации. Отношения у меня были уже очень давно, и расстались мы по его инициативе. А уж про преследование и речи идти не могло.

– Давай подумаем о том, куда пойдем, – Даша соскочила и прыжками бросилась в коридор.

Я промолчала. Если она сама отвлеклась, тем лучше. Но чем больше я обдумывала в тот момент происходящее, тем тошнотворней и неспокойней себя чувствовала.

Может, я просто накручивала себя?

Хотела бы я знать ответ наперед, но пока могла довольствоваться только догадками.