Buch lesen: «Сказки темного города. Триплет»

Триплет. Начало. Глава 1

Краски разных цветов лежали на моем выкрашенном в белый цвет окне, создавая контраст своими переливами с белоснежной поверхностью. Я медленно подошла к ним и взяла один тюбик в руки. Покрутив его, выдавила себе на палец каплю и, прищурив глаза, наблюдала, как она медленно стекает по нему, оставляя за собой кроваво-красную дорожку. Услышав тихий скрип открываемой двери, почувствовала, как мурашки побежали по телу в предвкушении встречи с темной стороной моего желания.

1850 год. Ранее.

– Алиса, к тебе посетитель, – проговорила моя сестра, пропуская в мастерскую мужчину средних лет в черном дорожном костюме.

– Проходите, пожалуйста. Пара минут и я уделю вам время, – растирая каплю краски на полотне проговорила я, едва взглянув на мужчину.

Мужчина подошел к окну и, опустив свою шляпу на стоявшую у стены софу, уселся, закинув ногу на ногу.

– Слушаю вас, – продолжила я, не отрывая взгляд от старой картины с изображением пожилой женщины с маленькой собачкой на руках. Еще пара штрихов и ранее испорченная картина приняла под моими ловкими пальцами свой первоначальный вид. Вытерев лоб ладонью, я поглядела на молчавшего мужчину, который, казалось, забыл за чем пришел, с таким интересом он рассматривал меня.

– Вы пришли за чем-то конкретно? – проговорила я с нескрываемым раздражением, поскольку мне всегда не нравились такие напыщенные, самоуверенные экземплярчики, которые нахально раздевали одним только взглядом.

– Ох, простите мисс. Засмотрелся на вас, – мужчина тряхнул головой и улыбнулся.

– Нечего на меня засматриваться! Во мне нет ничего диковинного.

– Да, простите, – он кивнул в знак уважения, явно поняв, что я не того поля ягода, где можно поживиться.

– Ближе к делу. Я более суток на ногах. Закончила работу и хочу отдохнуть.

– Меня зовут Генрих. Поверенный графа Беверли. Мы вам присылали месяц назад предложение по реставрации картины, – деловой тон мужчины враз дал понять, что ему было очень важно то, чтобы его визит ко мне имел успешное завершение.

– Помню, но я вам, по-моему, ответила отказом, – пожав плечами, бросила кисти в банку с водой.

– Да. Мы получили письмо. Поэтому и приехал лично, дабы переубедить вас.

– Что в моем письме было не так сформулировано? Я же прямым текстом написала, что ехать за тридевять земель реставрировать картину не хочу. У вас что, нет реставраторов? – спокойно спросила я.

– Нет, такого уровня нет, к сожалению. Картина очень дорога хозяину. И, кроме того, это не единственная причина. Его дочь…она очень больна. Испорченная картина – портрет ее матери. Мы не знаем, сколько девочка протянет еще. Год от силы. Граф хотел бы сделать подарок ребенку, восстановить картину. Он надеется, что портрет матери даст силы малышке, так рано оставшейся без материнского тепла. У него теплится надежда, что дочь поправится, несмотря на все прогнозы докторов. Работу нужно сделать быстро и качественно. Вы меня понимаете?

«Этого еще мне не хватало. Больной ребенок, оставшийся без матери», – подумала я, чувствуя надвигающуюся жалость, ведь сама осталась без матери в совсем юном возрасте и не понаслышке знала, насколько тяжелым камнем это может давить на ранимую душу маленькой девочки. Устало опустившись на софу, я размышляла, какой ответ мне дать, ведь так не хотела покидать дом. Ехать в другую страну на столь долгое время мне совсем не хотелось. По своей натуре я была домоседом и любой выход в большой мир давался мне с огромным трудом. Крошечный мирок моего дома в небольшом русском городе был мне дорог, я была так счастлива здесь. Да и, кроме того, у меня болел пожилой отец и сводная сестра только-только заканчивала учебу в школе, поэтому ехать в далекую Англию я наотрез отказалась, получив предложение от совершенно незнакомого мне человека.

– Мы утроим жалование, – проговорил мужчина.

– Это бешеные деньги. За что? За реставрацию какой-то картины?

– Господин граф отдаст любые деньги, лишь бы его дочь еще хоть раз улыбнулась.

– О, боже, вы давите мне на жалость, мистер Генрих! – с нескрываемой неприязнью сказала я, поскольку понимала, что как раз с помощью жалости меня и можно было склонить к тому, что делать не хотела.

– Да, если в вас есть хоть капля сочувствия, вы поможете нам. И деньги, я думаю, будут не лишними для вас. Знаю, что вы одна работаете в семье, поэтому для вас каждая копейка на счету. Дом заложен, сестра мала, отец болеет. Глупо было бы отказываться от нашего предложения.

– Пожалуйста, давайте не будем говорить о моем положении, мне это неприятно. Откуда вы вообще обо мне узнали? – раздраженно спросила я.

– Некий Андрей Вронский как-то похвастался на приеме у ее высочества, что в России есть художница, которая может спасти любое произведение искусства. Граф тогда был по делам при дворе и услышал это. Вот, собственно и все.

–Да, Андрей, помню его. Реставрировала портрет его деда год назад где-то, – усмехнулась я, поскольку портрет запомнился мне меньше, чем его хозяин-ловелас.

– Ну, так что? По рукам? – постукивая тростью по полу спросил нетерпеливо мужчина.

– Хорошо, только отдам распоряжение и через пару дней буду готова к отплытию.

– Прекрасно! Вы не пожалеете, я вам обещаю! Такая юная и талантливая особа достойна красивой жизни. А красивая жизнь во многом зависит от количества золотых монет у нас в кармане, которых у вас будет предостаточно после выполнения этой работы. Здесь задаток, оставите семье, – проговорил мужчина, положив толстый конверт с деньгами на стол и раскланявшись покинул мой дом.

– Алиса, можно к тебе? – прощебетала моя сестра Анастасия, просунув в дверную щель свою хитрющую головку.

– Заходи, – потянувшись и зевнув ответила я.

– Так ты решила все-таки ехать? – плюхнувшись на софу с интересом спросила она.

– Да, поеду. Такие деньги огромные платят, если сделаю эту работу, мы ни в чем не будем нуждаться. Я так уже устала, Настя, от этих наших проблем бесконечных. К сожалению, здесь в России столько не заработаешь на реставрации.

– Это правильно. Да и засела ты дома, как курица – наседка. Пора бы и о себе подумать. А то сидишь среди этих холстов и красок. Только и думаешь о нас с папой. А так хоть съездишь, развеешься, может кого повстречаешь. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, – печально проговорила Настя.

– Не хочу я никого встречать, мне и самой хорошо! Да и некогда думать обо всем этом. А от тебя слышно одно и то же – повстречаешь, замуж выйдешь. Не хочу об этом говорить больше! Ты об отце заботься, Настя. Пока меня не будет. Я получила задаток за работу, расплатись с некоторыми долгами и оплати лечение папы в больнице, остальное оставь на питание и оплату школы. Думаю, вам хватит на пару месяцев, а там глядишь и я вернусь.

– Спасибо тебе, Алиса! Что бы мы делали без тебя и без твоего таланта, – сестра крепко обняла меня и взяв конверт вышла из комнаты, оставив меня с грустными мыслями наедине.

Закончив за пару дней все неотложные дела, я попрощалась с отцом и сестрой, собрала чемоданы и отправилась в порт, где меня ждал мой новый знакомый Генрих.

– Алиса Александровна, я так рад, что вы не передумали и приняли наше предложение! Господин граф будет счастлив!

– От таких денег мало кто отказался бы. На них я смогу открыть свою галерею и выплатить залог за дом. Радость вашего графа мне совершенно безразлична. Вот малышке если помогу, это совсем другое дело.

Отдав свой багаж носильщикам, мы поднялись на корабль и прошли к своим каютам.

– Могу я вас пригласить на ужин? – спросил Генрих.

– Да, конечно. Вечер в шатающейся каюте – занятие не очень увлекательное. А так как раз расскажете мне о графе и его дочери.

Мужчина отвесил мне поклон, и я зашла в свою каюту. Разложив вещи на полки, я достала и проверила чемодан с красками. Убедившись, что все в целостности и сохранности, задвинула его под кровать и начала переодеваться к ужину. Надев темно-зеленое бархатное платье, украшенное черной вышивкой на горловине, я покинула каюту и пошла в ресторан. За столиком меня уже ждал мужчина, который при моем появлении галантно встал и поцеловал мне руку.

– Вы великолепны! – он с нескрываемым восхищением посмотрел на меня.

– Благодарю вас, – повела я бровью, поскольку не то чтобы не любила комплименты, но всегда чувствовала некую скованность, слыша такое в свой адрес.

– Вечер прекрасный. Прекрасная девушка рядом. Чего может еще хотеть мужчина?

– Генрих, оставьте свои комплименты для кого-то более подходящего, прошу вас. У меня совсем нет настроения слушать такого рода речи.

– Извините, таков уж я есть. Не перестаю восхищаться прекрасными творениями нашего господа. Хорошо, давайте сменим тему. Вы хотели что-то узнать о графе и его дочери.

– Да, расскажите мне немного о них, чтобы я имела представление, что это за люди.

– Графа зовут Джастин фон Бэвэрли. Его династия достаточно древняя, является ветвью рода Анжу. Семья очень богатая и влиятельная, но они ведут довольно обособленный образ жизни. Не знаю уж с чем это связано. При дворе появляются редко. Хотя в особо тяжелые минуты для государства обычно входят в королевский совет до разрешения ситуации. Потом снова удаляются от светского общества. Так было, по крайней мере, с отцом, дедом и прадедом Джастина. Когда мне предложили работать у него, я немного изучил его родословную, не хотелось браться за работу у невесть кого.

– А жена его? Что с ней случилось? Вы сказали, что девочка растет без матери.

– Никто не знает толком. Официальная версия – она утонула. Тело так и не нашли. Много недомолвок, поэтому я думаю, что там что-то другое. Но вопросов не задаю. Мне платят большие деньги и меня это устраивает. Внутренние дела семьи меня не касаются.

– Вы давно работаете у него? – не переставала выпытывать я, поскольку какая-то подсознательная тревога подтачивала меня изнутри.

– Год. С того самого момента, как мы начали поиски подходящего реставратора.

– А что с картиной случилось?

– Залита краской. Некоторые приходили, смотрели, но браться никто не хочет.

– Странно, работа не особо тяжелая, почему никто не хочет браться?

– Понимаете, Джастин человек достаточно резкий, властный, он порой так общается с подчиненными, что мне приходится потом все сглаживать, дабы не потерять хорошего специалиста. Так и с картиной. Приезжал один художник из Флоренции, но его…тонкая, так сказать, натура, привыкшая к поклонению его таланту, не выдержала жесткого нрава графа. В общем, пробыл он у нас два дня и благополучно отбыл назад, не преминув высказать свое недовольство графу. Боятся у него работать некоторые, я бы так сказал.

– А я, значит, не побоюсь, – откуда у мужчины было такое представление о моем характере, для меня было загадкой.

– Вы – нет. Я же не просто так вам предложил взяться за это дело. Дочь военного офицера, привыкшая к строгому характеру отца, дисциплинированная и ответственная. Я бы сказал – не творческая натура по характеру. А вот в искусстве – лучшая в своей области.

– У меня такое ощущение, что вы отправляете меня на войну, господин Генрих.

– Нет, что вы! Просто находиться рядом с таким человеком, как граф, довольно таки сложно, если учесть, что нужно работать на него.

– А дочь? Что о ней скажете?

– Девочку зовут Виктория. Ей всего семь лет. Хорошая малышка, не избалованная, тихая. Я бы даже сказал, что чересчур тихая. Возможно, это следствие сухого отношения к ней отца.

– Но вы же сказали, что он ради нее все сделает. Значит, он ее очень любит.

– Безусловно. Но граф очень скуп на эмоции, чрезмерно жесток со всеми и с малышкой, в частности.

– Она болеет? Вы говорили…, – в истории этой семьи явно было что-то не то и в моей голове крутилась мысль, что зря я еду за тридевять земель не пойми к кому.

– Да, но что с ней – никто не знает. Она просто чахнет изо дня в день. Очень плохо ест, ничем не интересуется, уходит в себя, плохо спит по ночам. Скорее всего сказалось то, что она потеряла мать. Поэтому и нужно восстановить картину. Возможно, образ матери вытянет малышку из этого состояния. В противном случае, доктора дают ей не более года.

– Ну знаете! Это одному богу известно, кому сколько отведено. Отец долго болеет уже и живет, а мачеха была очень сильной и здоровой женщиной, но ее не стало вот уже как пять лет. Поэтому…

– Я тоже такого же мнения. Поэтому, у меня к вам еще просьба, лично моя. Может вы сможете подружиться с девочкой, пока будете работать над картиной. Понимаете, у нее нянька довольно таки чопорная женщина, не проявляющая особого трепета к девочке. В доме работают люди сдержанные и не особо эмоциональные. Граф, скорее всего, подбирал их исходя из своих предпочтений. А девочка очень ранимая, она совсем еще малышка. Ей бы нужен друг, а не надсмотрщик. Да и живут они уединенно, поместье вдали от столицы, место не людное. Рядом только небольшой городок. Но туда отец не пускает дочку даже на праздники. Возможно, боится ее состояния. Из гостей обычно только друзья Джастина и никогда, никаких детей. В общем, по моему мнению, девочка просто чахнет от недостатка любви и теплоты. Мы ведь все люди разные. Кто-то стойко переносит строгость и контроль, а кто-то без эмоций увядает. Вы молодая, если сможете и вам не в тягость, попробуйте ей помочь, ведь сами росли без матери. Думаю, что вы понимаете, о чем я говорю

– Конечно все понимаю. Я осталась без матери, когда мне было пять лет. Отец горевал года три очень тяжело. Он почти не обращал на меня внимания. Потом стал завязывать какие-то бесконечные любовные связи. Ему было не до меня. Затем женился. Мачеха была молодая и не особо вникала в дела заботы обо мне. А отец от меня требовал идеального порядка, воспитывал как солдата. Моей отрадой была лишь няня. Она дарила мне безграничную любовь, поскольку детей своих у нее не было. Я в полной мере могу сказать, что она стала для меня матерью в то время. Она научила меня всему – состраданию, любви к ближнему, вере, надежде, выдержке. Привила любовь к искусству. Рисовать научила меня тоже она, увидев мои способности. Потом отвела в художественную школу, которую я закончила с отличием. Если бы не она, я даже не знаю каким человеком стала бы. Поэтому да, я понимаю все, о чем вы говорите и постараюсь помочь, чем смогу. Скажите, а чем граф занимается?

– У него своя судостроительная компания. И рудники по добыче золота на юге. Очень и очень богатый человек. Он часто уезжает по делам на месяц – два. Я думал, что вы будете работать над картиной как раз в его отсутствие. Но в последнее время он практически не отлучается никуда, поскольку дочери стало значительно хуже.

– А как вы стали работать у него? Вы не похожи на человека слишком сдержанного и жесткого, если таковых подбирает себе в качестве работников граф. Так ведь?

– Я сам из Америки, журналист. Бывший. Писал как-то статью о добыче золота у него на руднике. Там и познакомились. Ему понравилось, что я совсем не заискиваю перед ним, мы даже повздорили были насчет каких-то моментов. Так он и предложил быть поверенным в его делах. Вообще, конечно, семейство у них своеобразное. Не хочу вас пугать, просто надеюсь, что вы в первый же вечер не сбежите оттуда, если будете морально готовы.

– Мне уже не по себе, если честно.

– Ну вот, я вас напугал. Вы не подумайте ничего такого. Просто везде строгость, контроль, соблюдение правил и прочее. Это напрягает. А так человек-то он порядочный, наш граф. За это не переживайте.

– Строгости и контроля я не боюсь. У нас дома завтрак подавали всегда ровно в восемь утра. Если я опаздывала на пять минут, то меня его лишали. Так что…

– Вот и чудно. Значит, я не ошибся в вас.

– Сколько ему лет, графу?

– Сорок исполнится зимой.

– Он один живет? – уж очень интересно мне было, кто может уживаться с таким мужчиной под одной крышей.

– Живет один. Личную жизнь не афиширует, – уклончиво ответил Генрих, и я поняла, что лезу не в свое дело.

– Ладно, господин Генрих…

– Можно просто Генрих. Мне было бы приятно быть с вами на «ты».

– Хорошо, Генрих, – улыбнулась я мужчине. – Уже поздно. Спасибо вам за предоставленную информацию. Пойду спать. Не люблю поездки на корабле. Так что, если не увидите меня в течение ближайшего времени, не пугайтесь, я просто отдыхаю в каюте. Во время плавания на меня нападает спячка. Сплю, как медведь в берлоге зимой, – приподняв бровь проговорила я, затем рассмеялась, видя, как мужчина едва сдерживает улыбку.

– Хорошо, буду знать.

Генрих встал, подал мне руку и проводил до каюты. Попрощавшись с ним, я разделась и просто-таки свалилась в постель, где и провела в наполовину сонном состоянии все время нашей поездки. Утром, в день прибытия в порт, я встала рано. Уложив красиво волосы на голове в затейливую прическу и надев белое муслиновое платье, я была вполне удовлетворена своим видом.

– Вы понравитесь графу, – при виде меня констатировал факт мужчина.

– У меня нет такого намерения, Генрих. Просто люблю выглядеть безупречно независимо от того, дома я или в гостях.

– Я без подтекста это сказал. Вы просто хороши собой. Почему вы еще не замужем? Вам же двадцать с небольшим, и вы так красивы, – пристально окинув меня взглядом спросил мужчина.

– Отец пытался выдать меня замуж несколько раз. Но он не ожидал, что в этой области я окажусь настолько непреклонной. Я тогда ему сказала, что-либо сама выберу с кем идти рука об руку, либо останусь одна. Он с уважением отнесся к моему решению, за что ему очень благодарна. До сих пор я не встретила такого человека, с которым бы хотелось провести остаток жизни. Потом отец тяжело заболел, мачеха умерла, и мы остались без средств к существованию. Приходится много работать, чтобы как-то выжить. Да и сестру надо хоть немного на ноги поставить, ей учиться полгода в школе еще. Школа хорошая, но платная. Так и живу. Краски, картины, мастерская, заботы, – печально улыбнувшись ответила я, опираясь на протянутую руку моего спутника пока мы спускались по трапу к экипажу, который ждал нас в порту.

– Ну, у вас все впереди.

– Двадцать лет – это уже не впереди. Это на грани, скорее всего, – хмыкнула я.

– Не преувеличивайте, – рассмеялся мужчина в ответ. – Это самый прекрасный возраст! Вы уже не несмышленая наивная девочка. а умная молодая барышня, которая знает, чего хочет от жизни и от брака. Это многого стоит. Поверьте мне. А денежные проблемы скоро у вас закончатся. Сделаете работу и расплатитесь со всеми долгами.

– Дай то бог. А вы? У вас есть семья?

– Да. Жена и сын. Они еще в Америке. Закончу дело с вашим обустройством и поеду их забирать сюда. Граф щедро платит мне за мою работу. Я смог накопить на небольшой дом. Теперь можно и семью везти.

– Жаль, думала, что хоть вы будете рядом, пока я буду работать здесь.

– Ничего, вы справитесь и без меня, не тот у вас характер, чтобы нос вешать, – усмехнулся Генрих.

Усевшись в красивый черный экипаж, запряженный парой великолепных жеребцов, мы отправились в путь. За окном мелькали деревья бесконечного леса. Приятная прохлада пробивалась в экипаж и давала насладиться невероятно чистым воздухом, наполненным запахом прошлогодней листвы, ароматом цветов и трав. Поместье графа находилось довольно таки далеко в глубине этого огромного леса, на возвышенности, у подножия которой располагалась небольшой, но такой красивый городок. Проезжая извилистыми улицами города, я попросила остановить возле местного рынка.

– Куплю что-то малышке в подарок и быстро вернусь, – сказала я Генриху и пошла бродить между прилавками.

У одного продавца различных игрушек я увидела красивую миниатюрную куклу с белыми волосами, одетую в искусно сшитую одежду. Кукла выглядела маленькой модницей и я не колеблясь ее купила, подумав, что в семь лет была бы рада такому подарку. Продавец упаковал ее в красивую коробочку и я, забрав сие чудо, пошла к экипажу. Вдруг кто-то меня резко схватил за руку. Обернувшись, я увидела пожилую цыганку.

– Бойся красной луны. Сойдет кровь – спадет пелена. С какой стороны посмотришь, так и жизнь пойдет. Не все то, что мы видим, явное. Гляди глубже, и дьявол растает. Вторая рожденная заберет все, – в каком-то ступоре проговорила она, смотря на меня своими пронзительными глазами.

Потом она так же резко отпустила мою руку и скрылась в толпе, оставив меня в недоумении смотреть ей вслед. Поежившись, я направилась к экипажу.

– Странно так, – сказала я Генриху, усаживаясь на сиденье, – мне только что цыганка слова такие непонятные сказала.

– Цыганка? – с напряжением в голосе проговорил мужчина.

– Да, старая такая, – задумчиво окинув взглядом толпу ответила я. – Она точно что-то мне предсказала, только я не поняла смысла.

– Не обращайте внимание. Здесь много ходит разных горе – предсказателей. А по факту все хотят золота.

– Нет, она ничего не просила. Она просто сказала и ушла.

– Еще раз говорю, не стоит принимать близко к сердцу. Я знаю, что здесь много бывает нечестных людей, – строго проговорил мужчина.

– Может вы и правы. Только у нас в России считают, если цыганка что-то предрекает, то к этому надо прислушиваться. Дьявол растает, что она имела ввиду? И кто такая вторая рожденная? – задумчиво проговорила я сама себе, глядя в окно.

Минут через пятнадцать наш экипаж заехал на возвышенность, и мы оказались у красивого огромного дома. Замком его назвать нельзя было, построен он был не так давно на мой взгляд, но размеры у него были внушительные.

– Вот это да! – восхищенно проговорила я, выпрыгивая из экипажа.

– Красиво, правда? – спросил Генрих.

– Это чудо какое-то! Чудо архитектуры!

– Этот дом начал строить еще прапрадед графа. Заканчивал строительство уже сам Джастин. Он очень любит этот дом.

– Да как можно не любить такую красоту! – проговорила я, подойдя к дому и проводя рукой по его белоснежной стене. – Невероятно! Он такой теплый. Вы не поймете. Я чувствую всегда, когда что-то излучает или холод, или тепло. Будь то картина, ваза, или другое произведение искусства. Когда что-то создавалось с любовью, то оно и излучает любовь. Этот дом тоже строили с любовью. Иногда и людей так же чувствую.

– Смешная вы, Алиса, – усмехнулся Генрих.

– Почему смешная? Вы не творите, а творцы всегда обладают таким чутьем. У всех, правда, оно разное. У меня вот такое. Я чувствую тепло.

В этот момент входная дверь отворилась и на пороге появился дворецкий, мужчина лет шестидесяти, с смешными длинными бакенбардами и таким надменным взглядом, будто бы это именно он и был здесь хозяином.

– Мадмуазель, месье Генрих, проходите. Мы вас ждали, – мужчина учтиво склонил голову и жестом пригласил войти.

– Спасибо, – улыбнувшись дворецкому я прошла внутрь этого чудного дома.

Внутреннее убранство было столь же великолепно, как и наружная отделка этого чудо-дома. Колонны, высокий потолок, огромная люстра, дорогая мебель, персидские ковры, даже ручки дверные и те были с позолотой. Роскошь была во всем. Я, конечно, восхищалась такой красотой, но никогда не понимала того, как можно тратить такие огромные деньги, например, на ковры или шторы, вазы или статуэтки. Да и зачем все это одному только человеку? Ради чего? Чтоб вошедший гость в восхищении посмотрел на это убранство и восторженно ахнул? И всего-то? А кто-то испытывал нужду, зарабатывая на кусок хлеба в то время, как другой ходил по коврам стоимостью в целое состояние. Неожиданно ход моих мыслей прервал детский крик, который послышался откуда-то со второго этажа дома. Я в испуге посмотрела на дворецкого, но тот словно ничего не слышал и как ни в чем не бывало давал распоряжение носильщику, объясняя, куда нужно отнести наш багаж. Крик прозвучал еще громче и я, не выдержав, побежала на второй этаж. Картина, представившаяся моему взору, заставила зашевелиться волосы на моей голове. В дверном проеме детской комнаты я увидела маленькую девочку, стоящую на подоконнике распахнутого окна. Тихонько приоткрыв дверь, я увидела мужчину, который спокойной стоял возле самого подоконника и, казалось, совершенно не пытался помочь ребенку.

– Мама, она там. Я ее вижу, – проговорила девочка, указывая рукой куда-то вдаль.

– Виктория, там нет твоей матери! Слезь с окна и прекрати выдумывать! – сухо проговорил мужчина.

– Нет! Она там, я ее вижу! Я хочу пойти к ней, – прохныкала девочка и стала на самый край подоконника.

Мужчина же сохранял ледяное спокойствие и даже не пытался что-то сделать. У меня же внутри все похолодело от увиденного. Я подошла сзади к мужчине и рывком отдернула его от окна:

– Отойдите, – гневно сказала ему я.

Мужчина, недовольно сверкнув своими голубыми глазами, проговорил:

– Не вмешивайтесь, мадмуазель.

– Я сказала, отойдите! Дайте мне поговорить с ней. Иначе она шагнет в окно.

Мужчина отошел в сторону, а я присела на край подоконника, ласково обратившись к маленькому созданию:

– Виктория, здравствуй.

Девочка удивленно посмотрела на меня.

– Ты кто? – спросила она.

– Меня зовут Алиса. Я только сейчас приехала к вам, буду работать у твоего папы.

– Зачем у него работать? – спросила девочка, явно заинтересованная моим появлением.

– Я буду ему кое в чем помогать.

– Ему не нужна помощь. Он сильный, – малышка враз нахмурила брови.

– Ну, даже сильным людям иногда нужна помощь. Сильные не все умеют делать. Давай ты слезешь с окна, и мы с тобой познакомимся поближе.

– Нет, хочу к маме, – девочка отвернулась и посмотрела куда-то вдаль.

– А где твоя мама? Ты можешь мне ее показать? – лихорадочно пытаясь сообразить, что говорить в такой ситуации, я мельком посмотрела на отца, который молча стоял рядом.

– Да. Смотри, она там, где озеро. Видишь? – тихо сказала малышка.

Я выглянула в окно, одной рукой осторожно обнимая девочку за талию и моля бога, чтобы она не упала.

– Вижу. На ней красивое платье и модная шляпка?

– Да, да! Видишь, папа, Алиса ее тоже видит! А ты мне не веришь! – девочка с такой надеждой посмотрела на своего отца, что у меня внутри все перевернулось.

Мужчина же продолжал смотреть холодным взглядом и ни один мускул на его лице не выдал его чувств, чем просто вывел меня из себя, и я презрительно поджала губы.

– А давай, Виктория, ты меня сейчас покормишь чем-то, что есть на вашей уютной кухне? Я приехала издалека, очень устала и хочу есть. А потом мы пойдем к озеру и отнесем твоей маме цветы.

Девочка повернулась ко мне и долго смотрела мне в глаза, будто бы пытаясь понять, говорю я правду или вру ей.

– А ты не обманешь? – наконец произнесла она. – Мы отнесем ей цветы?

– Не обману, обещаю, – утвердительно кивнула я головой.

Малышка обняла меня за плечи, я легко подняла ее и взяла на руки. Она была такая худенькая! Почти невесомая! Она так крепко обнимала меня за шею, будто бы боялась, что я исчезну. В этот момент в детскую вбежала женщина лет сорока пяти в строгом платье, с гладко зачесанными волосами, собранными в пучок на затылке. Женщина испуганно смотрела то на меня, то на отца девочки.

– Где вы ходите, Генриетта? Девочка чуть было не выпала в окно! – прорычал мужчина.

– Я только на секунду отлучилась. Она попросила принести ее мишку, которого мы забыли в столовой, – невнятный лепет с лихвой выдавал состояние няньки, которая, скорее всего, до жути боялась мужчину.

– Еще одна такая оплошность, и вы вылетите с работы в два счета, – жестко проговорил отец малышки. – Возьмите девочку и займитесь ею. А вы следуйте за мной, – обратился он ко мне.

– Алиса, ты же обещала! – заплакала девочка, когда ее забирала нянька.

– Если обещала, значит сдержу слово. Сейчас переговорю с твоим папой, и мы пойдем с тобой на озеро, – поправив на голове девочки ленту сказала я.

– Не забудь только, – нахмуренные, маленькие глазки строго посмотрели на меня.

– Не забуду, одевайся и жди.

Отпустив девочку, я проследовала за мужчиной в кабинет.

– Присаживайтесь, – кивнул мужчина на стоящее кресло напротив его рабочего стола.

Я села и наконец-то смогла хорошо рассмотреть хозяина этого дома и отца Виктории. Передо мной сидел красивый мужчина с тонкими аристократическими чертами лица. Легкая седина на висках выдавала следы непростой жизни. Волевой подбородок и чувственные губы с легким оттенком презрения в усмешке, дерзко приподнятая бровь и надменный взгляд говорили о том, что человек передо мной сидит властный, гордый и достаточно высокомерный. Небесно-голубые глаза обрамляли длинные ресницы. Взгляд же этих глаз был настолько холодным, что было не по себе, когда он поднимал на меня свой взор.

– Начну с того, что только что произошедшее в детской больше повториться не должно. Никакого озера, никаких цветов якобы для матери, никакого потакания ее выдумкам. Иначе вы здесь не работаете. Вы меня поняли? – едва ли не прорычал он мне.

Я сидела и просто молчала.

– Почему молчите? – спросил раздраженно он.

– Соображаю, мне расплакаться от вашей речи и виновато склонить голову, или же встать, сказать вам до свидания, и покинуть этот прекрасный дом с таким негостеприимным хозяином, – съязвила я, до жути недовольная таким пренебрежительным отношением ко мне, как к приехавшему работнику.

Мужчина явно опешил от такой речи и угрожающе сузил свои глаза.

– Вы не поняли, что я сказал?

– Нет, отчего же, я все поняла. Трудно было бы не понять настолько располагающую речь. А теперь скажу я. Вот приехала в этот дом реставрировать картину и первое, что увидела, это еще более ужасную картину, чем ту, над которой мне предстоит работать. Бедная малышка и бесчувственный, жесткий отец. Зрелище не из приятных. Поэтому, мое условие, если я остаюсь возвращать к жизни вашу картину, то с девочкой буду общаться. Это первое. Второе – я не позволю вам говорить со мной в таком тоне. Если вы думаете, что платите огромные деньги и таким образом покупаете покорность, то это не про меня. Уважение и еще раз уважение и только тогда я буду работать с вами.

– Не слишком ли много вы на себя берете? – презрительно проговорил мужчина.

– А вы? – в тон ему ответила я.

– Вы мне не подходите, – проговорил он испытывающе глядя на меня.

Я ничего не ответила, только встала, взяла свою накидку и проронив небрежное «задаток вам верну» направилась к выходу. У двери я наткнулась на Генриха, что-то оживленно обсуждающего с дворецким.

– Отвезите меня в город, в гостиницу, пожалуйста, – спокойно попросила я.

– Что случилось, Алиса? – удивлению Генриха явно не было предела.

– Ничего, просто работать здесь не буду, – пожав плечами я переступила порог дома.

– Черт, – выругался Генрих, схватил мой чемодан, и мы пошли к экипажу.

Усевшись в него мы пару минут ехали молча, затем мужчина сказал:

– Не нужно вам было вмешиваться в его отношения с девочкой. Я же вам сказал, что он непростой человек. С ним нужно помягче быть. Вы же барышня.