Buch lesen: «Осколки ледяного сердца»

Пролог

– Ты снова опоздала! Что за видок такой? Ты не спала всю ночь? А на лице что это такое? Я у тебя спрашиваю! – кричит Надежда Викторовна, администратор, а мне и ответить нечего.

Я действительно не спала практически всю ночь, потому что отец снова напился и буянил. Он влепил мне пощёчину, когда попыталась вразумить. Синяк остался, как ни старалась замазать.

– Снова руку на тебя поднял? Ты так и планируешь жить дальше? – чуть смягчается Надежда Викторовна.

– Он не со зла, – шепчу я, а сама дрожу всем телом, вспоминая тяжёлую руку отца.

И я так жить дальше не собираюсь. Накоплю немного, а потом уеду куда-нибудь в столицу. Я придумаю, как быть дальше. Сейчас мне просто некуда податься.

– Ну что ты молчишь? Двигай ко мне в кабинет быстро! Нужно замазать это безобразие.

Просто иду следом за Надеждой Викторовной. Я действительно опоздала на десять минут, но я успею, ведь до начала смены ещё есть время. Распивать кофе не планирую, сразу примусь за работу. Начальница достаёт из косметички тональник и пудру, помогает скрыть синяк, наносит румяна мне на щёки, бормоча, что своим видом отпугну всех клиентов, а потом окончательно входит в кураж: рисует мне стрелки и красит ресницы. На губы наносит алый блеск. Я морщусь и несколько раз едва сдерживаюсь, чтобы не чихнуть.

– Вот так уже гораздо лучше. Посмотри, как освежилась! Так и нужно приходить на работу, Иванова!

Выгляжу, как кукла какая-то.

– Мне кажется, что это было лишним.

– Когда кажется, креститься надо, Иванова! Тебя этому не учили? Хотя о чём это я? Алкаш папаша вряд ли будет учить такому, а мать…

– Не надо трогать мою маму, пожалуйста, – цежу сквозь зубы.

Она умерла, и я не позволю никому плохо отзываться о ней, потому что она была самым лучшим человеком в этом пропащем мире.

– Прекрасно. Быстро переодевайся в форму и в зал, – недовольно отчеканивает Надежда Викторовна, поправляя свои густые платиновые кудри до плеч.

Ухожу в раздевалку, где шушукаются коллеги. Они косятся на меня, перешёптываются о чём-то и расползаются, как змеи. Отношения с ними у меня сразу не заладились, да и не особо хотелось.

Я переодеваюсь и думаю стереть хотя бы слишком яркий блеск с губ, но Надежда Викторовна тут как тут.

– Иванова! В зал. Живо!

Командир в юбке!

Иду в зал, позёвываю по пути и думаю, чего это людям не спится. Ну ведь утро ещё, а их уже вон сколько набежало. Обслуживаю свои столики, и день тянется, как и другие так сильно похожие на него. Всё как всегда… и даже парочка алкоголиков, вваливающихся под вечер и скользящих по моим обнажённым ногам затуманенными похотью взглядами ничего нового не вносят.

– Красотка, может, кофе выпьем после работы? С коньячком? – спрашивает один из посетителей. Я сжимаю ручку сильнее и выдавливаю дежурную улыбку.

– Не пью кофе, спасибо за щедрое предложение.

– Зря отказываешься… Оно действительно слишком щедрое для такой замухрышки. Ты подумай хорошенько, чтобы потом локти не кусать, ведь я отказы не принимаю.

Я стискиваю зубы и стараюсь дышать глубже. Сколько уже таких смелых встречала в своей жизни?.. От мужчин на расстояние разит алкоголем. Оба не сводят с меня взгляда. Того и гляди друг с другом начнут ругаться, кто первый «позовёт на свидание».

– Вы будете заказывать что-то ещё?

– Нет, – рычит он недовольным тоном. – Тащи кофе, пока прямо здесь не заказал тебя.

Сердце ударяется о грудную клетку и возвращается к медленному биению. Этот день просто нужно пережить.

– Чего они хотели от тебя? – спрашивает наш бармен, Костя.

– Как всегда… юбочку покороче, – отвечаю приглушённым голосом. – Всё нормально. Спасибо за беспокойство. Руки не распускали.

Костя единственный лучик света в этом заведении. Если бы не он, я давно сдалась бы и уволилась. Он поддерживает меня, как только может. Смотрю на него, и легче становится. Высокий русоволосый парень с серыми, чуть голубоватыми глазами – моё спасение. Взгляда на него достаточно, чтобы убедиться, что у меня есть надёжная скала, за которой можно укрыться.

– Если распустят, я им их оторву. Обещаю тебе.

Я улыбаюсь. Забота Кости слишком дорога мне. Надеюсь, нам удастся сохранить дружеские отношения и поддерживать связь, даже когда я уеду из города.

– Вы видели того таинственного красавчика, который сидит за моим столиком? Он так ещё ничего не заказал. Раздражённо попросил дать ему время. Наблюдает, словно выслеживает кого-то… может бандит? – переговариваются коллеги.

Кошусь в их сторону, но не влезаю в разговор. Забираю заказ своих клиентов и возвращаюсь в зал. Прохожу мимо столика таинственного незнакомца, но он ловко подставляет мне подножку. То ли я слишком сонная, то ли он настолько скорый? Обычно я на подножки успеваю отреагировать, всякие ситуации уже случались раньше, но не в этот раз. Поднос вылетает из рук, и я сама едва удерживаюсь на ногах. По залу разносится звон битой посуды. Все взгляды устремлены на меня.

Чем я ему помешала-то?

Стискиваю зубы, присаживаюсь и спешу собрать всё. Теперь меня оштрафуют. Только этого для общего счастья не хватало! Твою ж!..

– Какие люди и без охраны! Думал, мне придётся потратить больше времени, чтобы подобраться к тебе! – угрожающе звучит голос над головой. – Не ожидал встретиться с таким желанным плодом в забытом богами месте.

Собираю осколки с пола и поднимаю взгляд на незнакомца.

– Я не понимаю, о чём вы.

– Папаша сослал сюда в наказание за аварию, в которой ты убила невинных людей? – спрашивает тихо, чтобы слышала я одна.

– Я никого не убивала! Вы явно не в себе. Если перегрелись, могу предложить прохладительные напитки.

Встаю и собираюсь уйти, но незнакомец хватает за руку и больно сжимает её.

– Ты уйдёшь со мной и не станешь поднимать шум, если хочешь выжить, Виктория.

«Я не Виктория», – хочется сказать, но понимаю, что мои слова не в силах его переубедить.

– Вероника, что здесь происходит? – подлетает к нам Надежда Викторовна.

Уже слышу, как она орёт на меня в своём кабинете и вычитает из зарплаты стоимость разбитой посуды. А ещё требует компенсировать всё посетителям, оставшимся без кофе. Они, к слову, тоже порыкивают что-то со своих мест, но я их даже не слушаю.

– Простите, бога ради. Это всё моя вина, – вступается незнакомец, который ещё недавно угрожал мне. И ведёт себя чересчур учтиво, аж до тошноты. Как же люди любят менять маски. Делают это слишком изящно.

– При чём здесь вы? – удивляется Надежда Викторовна.

– У меня затекла нога, и я вытянул её в тот момент, когда девушка проходила к столику со своим заказом. Я готов возместить весь ущерб. Мы можем пройти в ваш кабинет и обсудить это в более спокойной обстановке.

– К-конечно, – краснеет Надежда Викторовна. – Ника, быстро отнеси это безобразие и пусть приготовят клиентам новый кофе. Круасаны за наш счёт! – цедит последнее сквозь зубы.

За мой счёт, разумеется.

Я кошусь на незнакомца, который с меня глаз не сводит, и думаю, зачем ему всё это нужно. Что за игру такую он затеял? Хочет, чтобы я расплылась в благодарностях? Или понял, что спутал меня с кем-то другим? Пробирает до мурашек, а я спешу скрыться.

– Ник, всё нормально? – спрашивает Костя.

– Приготовь, пожалуйста, кофе для тех ребят, – говорю дрожащим голосом. – Быстрее бы этот день закончился.

– Не волнуйся. Как только смена подойдёт к концу, мы с тобой погуляем, поедим мороженое в сквере.

Я улыбаюсь. Костя знает, как меня успокоить. Домой возвращаться не хочу. Если отец продолжит пить сегодня, меня ничего хорошего не ждёт. Я даже подумываю переночевать в парке.

– Эй ты! Мы передумали пить кофе в этом поганом заведении, – кричит клиент, пристававший ко мне. – Вечером лучше возьмём кое-что повкуснее.

Они уходят, а я замечаю, как сжимаются руки Кости в кулаки.

– Я прямо сейчас хочу им носы поправить.

– Кость, не надо. Всё в порядке. Ты же понимаешь, что таких идиотов полно? Они не первые и не последние.

– Меня и тот взбесил, что подножку тебе поставил. Ты не ушиблась?

Костя с заботой берёт меня за руку, смотрит на меня с улыбкой, а я расслабляюсь. Хочется уткнуться носом в его грудь и разрыдаться, но я не выставляю эмоции напоказ.

– Нет. Кроме того, он загладил свою вину, так что всё в порядке.

Костя сжимает мою руку, но мгновенно отпускает, как только появляется администратор. Когда успел прошмыгнуть и выйти незнакомец, я не заметила. И хорошо, если мы с ним больше не пересечёмся. Он явно не в себе и перепугал меня похлеще тех пьяных ребят.

– Иванова, ко мне в кабинет. Девочки, возьмите столики Ивановой на себя.

Что случилось? Она решила уволить меня? Сердце бешено бьётся в груди. Переглядываюсь с Костей, стараюсь улыбаться, сделав вид, что всё в порядке, а сама иду за начальницей со сжатым сердцем.

– Надежда Викторовна, всё произошло слишком неожиданно.

– Ты устала, – заключает администратор. – Отдохни немного. Займись лучше уборкой, помоги девочкам на кухне убраться, а потом… Возьми ключ на столе. Сегодня останешься здесь. Я отпущу уборщиц пораньше. Уберёшь зал и сможешь поспать на диванчике.

Надежда Викторовна кивает на диван, стоящий у стены.

– Ну не чудовище же я какое-то. Дома ты всё равно не отдохнёшь. Знаю я, какие запои продолжительные могут быть.

На глаза наворачиваются слёзы.

– Спасибо вам, – бормочу, сминая края фартука.

– Не за что благодарить. Подумаем, как лучше поступить потом. – Надежда Викторовна заметно нервничает. – Ну что встала? Иди помогай убираться на кухне, пока я не передумала.

Я ухожу на кухню и помогаю работникам с уборкой. Вскоре кафе опустевает. Костя предлагает помочь, но Надежда Викторовна велела мне остаться одной.

– Прости… Сегодня прогуляться не получится.

– Ты всегда можешь обратиться ко мне. У меня комната пустая есть в доме. Бабушка будет только рада, если ты поживёшь у нас.

Я не жаловалась на отца, но Костя тонкое чувствует моё состояние и понимает, что происходит.

– Спасибо. Я подумаю, как лучше поступить. Сегодня останусь здесь.

Улыбнувшись и поцеловав меня в висок, Костя уходит, и я остаюсь одна. Запираю все двери, убираюсь в зале и иду через кухню, чтобы выкинуть мусор, но я даже не подозревала, что на улице меня могут поджидать. Те пьяные клиенты, оставшиеся без кофе.

– Ну что, куколка? Теперь время появилось поразвлечься? Я решил, что не буду жадничать и поделюсь тобой с другом. Сначала сам возьму, конечно, по праву старшинства.

Меня трясёт, но стараюсь придумать, как выйти сухой из воды. И ничего тяжелого нет, чтобы отбиться. Если побегу, они тоже… мне нужно поступить умнее. Да только какой там? Появляется третий, которого не было в зале, они окружают меня.

– Я буду кричать, – предупреждаю я.

– Для нас это только комплимент. Кричи от наслаждения, куколка, – демонстрирует отсутствие зубов главный.

Они хватают меня, а я пытаюсь вырваться, но один из мужчин ударяет так, что у меня даже в ушах звенеть начинает. Кричу, но услышит ли кто-то? И придут ли на помощь. Во рту стоит противный металлический привкус. Пытаюсь отбиваться ногами, но делаю только хуже – сильнее злю их. Мне кажется, что уже всё потеряно, но всё-таки помощь прибывает. Крепкие мужские руки отрывают от меня нападавших, раскидывая их в разные стороны. Падаю на землю, сдирая кожу на ладонях, а когда поднимаю взгляд, то понимаю, что прибывшая помощь не сильно лучше нападавших.

Он угрожал мне, приняв за другого человека.

– Вот мы и встретились. Снова, – отчеканивает мужчина, протягивая мне руку.

Глава 1

– Подбирайте свои сопли и проваливайте отсюда. Это моя добыча. Ещё раз увижу кого-то из вас, позвоночник в трусы осыплется! – рычит незнакомец.

Держусь от него в стороне, скрестив руки на груди. Умом понимаю, что могла бы воспользоваться ситуацией, сбежать в кафе, закрыться и вызвать полицию, если потребуется, но сдвинуться с места не получается. Всё тело налилось свинцом. Даже пикнуть не смогу, если захочу, но смысла нет – всё равно никто не придёт на помощь.

Несостоявшиеся насильники косятся на моего спасителя, но в спор с ним не вступают. «Главный» сплёвывает кровь себе под ноги и качает головой:

– Ты уже давно здесь никто, Ворон! Если не хочешь неприятностей, чеши подальше из района, потому что уже завтра твою золотую шкурку захотят сорвать ребята посерьёзнее меня.

– С нетерпением жду твоих ребят посерьёзнее, только передать им не забудь, как вам троим надрал задницу.

Меня ничего хорошего не ждёт!.. Сегодня меня спас «Ворон», а завтра его не окажется рядом. Хоть насильники и уходят, но по губам читаю – они ещё вернутся.

– Не вздумай брыкаться и иди в мою машину, – отчеканивает каждое слово «спаситель», обернувшись в мою сторону.

– Я не собираюсь никуда с вами идти, ехать… Спасибо, что спасли меня, но на этом наши пути расходятся. Мне нечего дать вам в ответ.

– Не расходятся. Иди в машину. Не заставляй меня повторяться.

– Пустите меня. Я вас не знаю. Вы меня спутали с кем-то, неужели ещё не дошло?

Мужчина ухмыляется. Он крепко сдавливает мой локоть. Когда успел схватить, я и не поняла. Всё происходит как в замедленной съемке, и только тёплая струйка крови, сочащаяся из раны на губе, напоминает, что это суровая жизнь.

– Ты можешь рассказывать сказки своей бывшей начальнице… коллегам, но не мне.

– Что значит бывшей? Вы в своём уме? Мне нужно идти работать…

– Уже нет, – качает головой незнакомец.

Слышу, как дверь в кафе закрывается, оборачиваюсь и ахаю. Что за шутки такие? Неужели всё это было заранее спланировано? Надежда Викторовна нарочно позволила мне остаться? Она знала, что Ворон вернётся за мной?

– Тебя продали… сдали за копейки, как отработанный материал. Трудовая у меня.

– Это противозаконно. Кто вы такой? Чего вы от меня хотите?

Всхлипываю, чувствуя животный страх, овладевающий мной. Надежда Викторовна могла. Я же заметила, как она нервничает, только постаралась не обращать внимания. Думала, что она действительно расчувствовалась.

– Хочу справедливости. Ты ответишь за аварию, в которой погибли невинные. И твой папаша ответит. Он будет страдать, когда узнает, что ты попала в мои руки, а потом…

– Да моему отцу плевать на меня. Он только обрадуется, если исчезну из его жизни, – выдаю, едва поспевая за Вороном. Как ещё его называть, если не представился?

Мне нельзя садиться в его машину. Если окажусь в ней, чувствую, живой не выберусь. И никого нет в округе.

Кто-то закрыл дверь в кафе – начальница?

Она продала свою человечность и точно не поможет мне сейчас.

– Думаешь так, потому что он отправил тебя в это забытое богами место? Он же уберечь наверняка хотел. От полиции, которая начала копать под тебя. Всех ведь не купишь. Видишь, у него тоже не получилось!

Он говорит не о моём отце – это факт.

– Хватит!

Я набираюсь решимости, вырываю руку и зло смотрю на Ворона.

– Хватит называть меня чужим именем. Я не та, кто вам нужен. Проспитесь, если действительно не видите разницы. Я не Виктория. И рядом с вашей Викторией не стояла. Я в жизни мухи не обидела, и вы не имеете права называть меня убийцей.

Пячусь назад, пока мужчина в замешательстве, а уже через мгновение разворачиваюсь и пускаюсь наутёк со всех ног. Сердце бешено колотится. Я бегу по знакомой улице, где знаю каждый закуток, в надежде, что смогу уйти от преследования, да только какой там? Нога побаливает после падения, и скорость оставляет желать лучшего.

Сворачиваю в переулок, где можно скрыться в чужих дворах – я частенько сокращала через них путь к дому, – но вижу отца и торможу. Он идёт с ломом в руках, бормочет что-то нечленораздельное себе под нос. Он едва передвигает ноги – пьяный в хлам.

– Это ты? А ну иди сюда, шалава! Ника! Почему я должен искать тебя посреди ночи? Где ты шлялась? Давно дома должна быть! Вся в мать, такая же проститутка…

Пячусь, слышу размеренное дыхание за спиной и понимаю, что Ворон нагнал меня, не прикладывая особых усилий.

– Кто это? – спрашивает мужчина приглушённым голосом.

– Мой отец.

Понимаю только одно – это конечная. Уж лучше я поеду с Вороном, куда велит, чем попадусь под горячую руку отца.

В голове срабатывает какой-то переключатель, и до меня доходит, что всё это время позволяла делать из себя грушу для битья. Я надеялась, что отец исправится, вернётся к нормальной жизни, но такое случается только в сказках. Он не изменится, и мне больше нет места рядом с ним.

– Живо ко мне, мерзкая девчонка! Что это за крендель рядом с тобой? – вопит отец.

Ворон сжимает пальцы на моих плечах, склоняется и шепчет, обжигая ухо своим дыханием:

– Ничего не бойся. И не вздумай снова сбегать. Видишь же, что ничем хорошим твоим побегушки не заканчиваются.

Отец двигается в нашу сторону. Хоть он давно уже потерял человечность, но мне всё равно жаль его. Сердце разрывается, и я ругаю себя за то, что сбежала от Ворона.

– Пожалуйста, не причиняйте ему боли, – бормочу бессвязно себе под нос.

– Всё будет зависеть от его поведения, спокойно отвечает мужчина, берёт меня за плечи и выступает вперёд.

За его спиной я чувствую себя в безопасности, пока не напоминаю себе, что он грозился уничтожить меня, отомстить за какое-то там убийство, которого я не совершала.

– Куда спряталась, дрянь? От меня не уйдёшь! А ну вылезай! – рычит отец.

Ворон делает шаг вперёд. Из-за его плеча вижу, как отец замахивается ломом, а уже в следующую секунду слышу хруст и протяжный вой.

– Ах ты сука! Ты мне руку сломал!

Мне хочется броситься к отцу, проверить, всё ли в порядке, но не могу заставить себя пошевелиться. Потому что понимаю – он помощь мою не оценит. А щека всё ещё помнит его вчерашний удар. Очень хорошо помнит.

– Ещё раз рыкнешь в её сторону, и я не только руку, а всего переломаю, – брезгливым тоном говорит Ворон, прижимая отца к земле.

Он встаёт, распрямляет плечи и возвращается ко мне.

– Ника, какого чёрта? Помоги мне сейчас же! Больно! – воет отец.

Смаргиваю слёзы, застывшие на ресницах.

Нет… Это не мой отец.

Это чудовище, созданное алкоголем. И вряд ли когда-то вернётся мой отец. Вчера я пыталась поговорить с ним, но бесполезно. Даже слушать меня не хочет, всё своё твердит, какая я плохая дочь.

– Ника, мать твою!..

Не реагирую, а Ворон берёт меня за плечи и увлекает за собой. Я двигаюсь, повинуюсь, понимая, что это может быть последний раз, когда я вижу отца.

– Куда вы меня ведёте? – спрашиваю, как только поворот остаётся за спиной, а скулёж отца затихает.

– Не задавай лишних вопросов. Нам с тобой предстоит серьёзный разговор.

– Можно мне домой? Собрать вещи? После этого… я всё равно не смогу вернуться в квартиру.

– Ты действительно утверждаешь, что животное, с коим мы столкнулись, – твой отец? А как же Глеб Смоленский?

У меня сейчас даже эмоций нет, чтобы отреагировать на вопрос Ворона. Я не знаю, что ему сказать. Как достучаться и объяснить, что я не Виктория?

– Без понятия кто такой Глеб Смоленский. Пожалуйста, позвольте мне забрать вещи из дома, а потом везите, куда хотите.

А что мне ещё делать?

Начальница продала…

Родной отец променял на бутылку дешёвой дряни.

Куда мне податься?

Только Костя поддержит, но я не хочу пользоваться его добротой. Это неправильно. Вижу же, что у него есть чувства ко мне, а я не смогу ответить на них.

– Ладно. Говори адрес.

Мы уже дошли до внедорожника Ворона. Сажусь в салон и называю адрес. Мужчина ловко вбивает его в навигаторе, ревёт мотор, и машина рвётся с места. У меня аж дух перехватывает, вжимаюсь в спинку кресла и ёжусь. Пристёгиваюсь, взволнованно глядя на дорогу перед собой. Куда же так гнать? Он ведь не собирается разбиться вместе со мной? Чтобы отомстить и заодно свести счёты с жизнью? Вряд ли… Он же должен убедиться, что «Виктория» не выкарабкалась.

– Чего так боишься? Скорая езда не твоё, хочешь сказать?

Я отрицательно мотаю головой.

– Не любишь гонять и ездишь всегда по правилам?

– У меня нет прав. И вообще я боюсь садиться за руль.

– Хорошо вжилась в роль, ничего не скажешь, – фыркает Ворон.

Он всё ещё испытывает меня? Пусть проверяет, мне не жалко. Нечего даже сказать ему в ответ на эти детские нелепые издёвки.

Мы быстро добираемся до моего подъезда, и Ворон выходит из машины следом за мной.

– Я с тобой.

– Совсем необязательно. Я быстро.

– Я на идиота похож? Хочешь свалить по-тихому?

Вообще-то похож… Только как сказать ему, чтобы не обидеть? Точнее, не разозлить?

– Ладно. Пойдёмте со мной.

– Хватит мне выкать это… раздражает, знаешь ли.

– Как скажете.

Достаю из кармана ключ дрожащими руками, но домофон снова не работает, Ворон открывает дверь в подъезд раньше, чем я пытаюсь прислонить ключ. Ныряю, окунаясь в запах сырости, бедности и горечи. Почему-то именно такие ассоциации возникают.

Вспоминаю, как добрую часть ночи просидела в подъезде, опасаясь, что отец войдёт в кураж и сильнее распустит руки. Я боялась его, но оставалась в доме. Глупая! Давно следовало уже разрубить Гордиев узел.

Открыв дверь в квартиру, вхожу и сразу же спешу к себе в комнату.

– А у вас здесь… уютненько, – фыркает Ворон.

Очень! С валяющимися по полу бутылками, которые я устала уже собирать.

– Можешь посидеть на кухне и подождать меня. Я быстро.

Вещей у меня немного, и я действительно быстро скидываю их в сумку, забираю документы и скопленную наличку. Это всё, что у меня есть. Остальное было на карте. Радует, что отец не нашёл мой тайник и не разграбил. Ворон стоит, опираясь плечом о косяк, и наблюдает за мной. Только мне сейчас не до стеснения. Отец может вернуться в любое время.

– Ты действительно сломал ему руку? – мой голос нарушает образовавшуюся тишину.

– Нет, конечно. Но сделал больно. Рука поболит пару недель, может, больше. Всё зависит от того, как активно будет пользоваться ею.

Значит, вернётся скоро.

– Нам лучше уходить.

Ворон не спешит освободить проход, он тянется к моему лицу, когда оказываюсь рядом с ним, а я инстинктивно жмурюсь в ожидании удара. Только вместо него чувствую нежное, едва ощутимое прикосновение.

– У тебя кровь на губе. Нужно обработать.

– Не привыкать. Ничего страшного. Нам лучше покинуть квартиру, пока он не вернулся.

– Как скажешь.

Ворон убирает руку, забирает у меня сумку с вещами и первым выходит из квартиры. Я несколько секунд стою в замешательстве: то он меня растерзать готов, то вдруг ведёт себя заботливо. Ему стало жаль меня? Или понял, наконец, что я не та, кого он искал?