Однажды, я совершенно случайно узнал, что в Сталинграде есть аэроклуб. Со мной в школе учился Лагутин Лёня, и его отец как раз был руководителем этого аэроклуба. Я попросил Леню узнать, как бы я мог попасть туда и на следующий день он записал мне на бумажке адрес и сказал, чтобы я туда подошел.
Аэроклуб размещался в подвальном помещении, там мне выдали направление на медицинскую комиссию. Я был так воодушевлен, что прошел комиссию всего за два дня. Я оказался полностью здоров и меня зачислили в аэроклуб.
Практические занятия проходили в районе Тракторного завода два раза в неделю, и после уроков я мчался туда, даже не смущало, что добираться приходилось целый час на трамвае в один конец. Нам преподавали теорию полета, конструкцию планера, двигателя
и аэродинамику. Так как у меня не получалось нормально питаться дома,
в связи с таким графиком, отец выделил мне денег, чтобы я мог есть в столовой.
После окончания школы и аэроклуба в 1952 году, я уже пилотировал ЯК-18, в том числе владел фигурами высшего пилотажа, поэтому без проблем поступил в Батайское военное авиационное училище летчиков имени А.К. Серова. В течение месяца я прошел курс молодого бойца и затем приступил к непосредственному обучению. Мы были разделены на группы, в одной группе было четыре курсанта и инструктор. Практические занятия проходили на самолетах «Спарка», а боевой машиной был МИГ-15. Основными теоретическими предметами были: конструкция двигателя МИГ-15, работа систем и агрегатов, конструкция агрегатов. После освоения теоретического курса, мы приступили к полетам. Обучение было сложным: мы, как экспериментальная группа, учились пилотировать самолеты в сложных условиях, например взлет в распутицу с использованием грунтовой, размокшей взлетно-посадочной полосы. В результате, те, кто не справился, были переведены в другие группы с классической программой, но я, несмотря на сложности, осилил курс. Общий налет за период обучения составил 140 часов на трех типах техники: ЯК-18, ЯК-14 и МИГ -15. Наш выпуск признали уникальным, эксперимент удался, так как за 14 месяцев были подготовлены абсолютно боеспособные летчики, что было важным в сложившейся напряженной ситуации в мире. Наша Страна была ослаблена войной, а США, наоборот, очень укрепили свои позиции на мировой арене. Нам было известно об их планах нанести ядерный удар по Советскому Союзу, и они достаточно активно к этому готовились, но тут появились МИГ-15, единственные самолеты, которые могли уничтожить американские бомбардировщики Б-29.
После смерти Сталина и ареста Л.П. Берии в июне 1953 года, я неожиданно был отстранен от полетов. Оказалось, что в НКВД начались тотальные проверки, всех, кто был в подчинении Лаврентия Павловича, в том числе это коснулось и моего отца, который возглавлял один из отделов в областном управлении МВД г. Сталинграда. В результате проверки, многие были сняты с должностей, лишены званий, арестованы и даже расстреляны, однако отцу ничего предъявить не смогли, так как он не принимал участие в преступлениях и беззакониях. Отец был солдатом, защитником, а не убийцей и вором. Проверку он прошел безукоризненно и меня опять допустили к полетам и обучению, молча и без объяснений, как и при отстранении.
Нервное напряжение, которое сопровождало месяц проверки, подкосило здоровье папы, дала знать контузия: начались сильнейшие головные боли и незадолго до выпуска из училища, я получил письмо, в котором отец рассказывал, что уходит со службы на пенсию и уезжает жить с семьей в Рыбницу. Он просил меня обязательно приехать к нему после окончания учебы, что я и сделал.
В Рыбнице отец возглавил участок рыбоохраны и поселился с семьей в съемной квартире: маленькая, с обшарпанными комнатами, без удобств и коммуникаций – она производила очень удручающее впечатление. В 1952 году в семье родилась еще одна дочь – Наталья, и когда я увидел, в каких условиях оказался отец с маленькими детьми и неработающей женой, я решил, что обязательно помогу ему.
В начале 1954 года, я был направлен на Чукотку, в отдельный истребительный авиационный полк, который базировался в бухте Провидения и нес боевое дежурство по охране государственной границы. За год службы, мне удалось скопить достаточное количество денег, и в 1955 году я построил отцу большой дом из вулканического туфа на берегу Днестра.
В 60-х годах, отец переехал из Рыбницы в Кагул, объяснив это тем, что у Ефросиньи Акимовны там проживали родственники, и она хотела быть к ним поближе. При покупке дома на новом месте, их обманули: взяли деньги как за весь дом, а оказалось, что половина дома уже была продана, поэтому им пришлось занять только вторую половину. В Кагуле отец уже не работал, жили на пенсию. Отца знали и уважали все пограничники. Он ездил рыбачить на реку Прут, по которой проходила граница, и пограничники всегда его пропускали.
В 1968 году отец вместе со своими сослуживцами из 92 погранотряда совершили поездку по местам боев, везде их встречали с радостью и благодарностью, они побывали во Львове, Комарно, Перемышле. По итогам этой поездки, Стрижковым Юрием Константиновичем, была написана книга «Герои Перемышля».
В семейном архиве сохранилось письмо отца для школьников, которое он написал в 1969 году:
Дорогие юные друзья, здравствуйте!
Боевой путь 99 стрелковой дивизии, 92-го пограничного отряда увенчаны славными, героическими подвигами солдат, сержантов, офицеров.
Личным составом 99 СД и 92 пограничного отряда, на другой день войны был нанесен первый контрудар по немецко-фашистским войскам в гор. Перемышль. Немеркнущей славой покрыли себя солдаты, сержанты и офицеры в боях под Комарно, в районе Умани: ст. Христиновка и гор. Новоархангельск.
Мне, как участнику этих сражений и всем моим однополчанам пришлось многое пережить трудностей, но это были трудности побед. Я склоняю свою голову перед павшими друзьями: майором Тюленевым – командиром 206 СП, офицерами Поливодой, Нечаевым, Ефремовым, подвиг которых воодушевил всех на героический подвиг.
Дорогие юные друзья! Не забывайте своих дедов и отцов, отдавших свою жизнь во имя вашего счастливого детства!
Полковник в отставке
29/II-69г. /Воронов/
Отец всегда поддерживал теплые отношения со своими боевыми товарищами. Однажды, он узнал, что жена его друга, Героя, погибшего в первый день войны, лейтенанта Петра Нечаева, ютится в подвале вместе с дочерью. Возмущению отца не было предела: «Как допустили, что жена и дочь Героя Великой Отечественной войны живут в подвале?!» Отец и его сослуживцы, не откладывая написали письма в соответствующие инстанции, и квартира женщинам была предоставлена.
В 70-х годах я практически не видел отца, переписывались, созванивались, но не встречались. Жизнь забросила меня в Норильск, где я работал заместителем начальника аэропорта, затем возглавил авиапредприятие в Туруханске. Работа была тяжелой, ответственной и практически круглосуточной. В начале 80-х годов, смертельно заболела моя жена и, несмотря на все усилия, спасти ее не удалось.
Через три года я женился во второй раз и в 1985 году, мы с женой, Людмилой, приехали в Кагул познакомиться с моим отцом. Он уже тяжело болел, но совершенно не проявлял какой-либо слабости. Ему очень понравилась моя жена, они много разговаривали. Людмила была в положении, но мы не знали, кто будет: мальчик или девочка. И вот в одну из бесед, она сказала отцу, что если родиться девочка, то мы назовем ее Надеждой, в честь моей мамы. Услышав это отец оживился, глаза вспыхнули, он без остановки стал рассказывать о своей Наде, вспоминал какой она была, как сильно он ее любил, как похоронил ее в любимом платье и какой крепдешиновый платочек положил ей в гроб.
24 апреля 1986 года я отправил отцу телеграмму: «Родилась дочь Надежда», а через месяц, 22 мая 1986 года папа умер. Под подушкой у него нашли мою телеграмму, он не расставался с ней до самого конца…
***
«Мы увидели группу советских военных. Их лица были черными от пыли и гари, казалось, что они гармонично сливались с мрачными пейзажами войны. Огромная фигура военного двинулась в нашу сторону. Я сразу узнал эту походку… Отец…
Он возник перед нами, как величественная гора и с силой обнял всех троих. У мамы выступили слезы… Отец смотрел на нее несколько минут
с невообразимой нежностью, молча и аккуратно вытирая каждую слезинку…
– Надюша, вам надо уезжать. И чем скорее, тем лучше.
– А ты? – дрогнувшим голосом спросила мама.
– Я остаюсь… Нужен контрудар…Нужно вернуться в Перемышль…
Мама перестала плакать, привстала на цыпочки и ласково поцеловала отца.
– Я буду тебя ждать…»9