Старик-учёный
Происходящее нравилось Коту всё меньше. Да и как могло быть иначе?! Коты и без того плохо приспособлены к долгому пребыванию вне родных стен, а когда маршрут, как сейчас, меняется по два раза на дню, тут и заболеть не долго.
Казлай и Данория гнали лошадей весь день, всю ночь и ещё один день, и, когда они, наконец, миновали стену из красного кирпича, окружавшую университетский городок, здания начали потихоньку терять очертания, превращаясь в бесформенные чёрные тени. Белая луна с насмешкой выглядывала из-за ажурных верхушек старых вязов. Близилась ночь.
– Уже поздно. Вряд ли мы кого-то застанем, – сказала госпожа Данория. Звук её голоса покатился по пустынной аллее, ударяясь о стволы деревьев, упал на ковёр из пожухлых листьев и исчез. Вокруг вновь стало тихо. Только листва тихо шуршала под копытами лошадей.
– Стоит попытаться, – отозвался мэтр Казлай. – Они могли остаться здесь на ночлег.
Данория не ответила. Она вертела головой, высматривая что-то в тёмных окнах. Кот тоже посмотрел – ничего интересного. На некоторых подоконниках стояли какие-то склянки, другие были завалены бумагой. Это ж какие деньжищи здесь выбрасывают на ветер! Небось сам король столько не пишет!
Если не считать признаков странного расточительства, Гарцовский университет выглядел вполне обычно. И уж, конечно, ему было далеко до великолепно оснащённого университета Туфа. Там никому и в голову не приходило прятаться ночью по каморкам – фонари Тафеля освещали и лаборатории, и стены домов, и просторные аудитории, и даже дорожки между зданиями. Здесь же с наступлением темноты жизнь точно остановилась. Люди давно разбрелись по домам. Тёмные глазницы окон незряче уставились в ночь. Бррр! Никогда прежде Кот не замечал за собой склонности излишне романтизировать атмосферу, но в этом вечере было нечто такое, что заставляло его вести внутренний монолог красивыми витиеватыми фразами.
Домой одновременно хотелось и не хотелось. Так бывает, когда ты, с одной стороны, ужасно устал, а, с другой – боишься пропустить нечто важное, что по всем признаком вот-вот произойдёт. В том, что важное близко, Кот почти не сомневался.
От госпожи Данории пахло нарастающей тревогой, и даже настойчивому цветочному аромату было не под силу заглушить этот запах. Почему? Для чего ей понадобилась бестолковая девчонка? Неужели только из-за неё двое уважаемых людей и один уникальный Кот мечутся туда-сюда по всей стране?! Всё это было в высшей степени странно.
Если уж говорить начистоту (а внутренние монологи как раз для этого и существуют), Кот тоже слегка волновался. Не впутайся глупый мидав в историю с сывороткой, ему, возможно и не было бы никакого дела до происходящего, но мидав в историю впутался самым бессовестным образом. Не то чтобы Коту было его жаль (этого ещё недоставало!), но смотреть, как казнят того, кого ты воспитывал целых четырнадцать лун, что ни говори, неприятно. Даже печально. Прямо-таки ужасно. Хотя и не очень. Сам виноват! Бестолочь!
Чтобы не думать о мидаве, Кот принялся изучать подоконники с преувеличенным вниманием. Вдруг в одном из окон на первом этаже мелькнул свет. Кот прищурился, пригляделся. Так и есть. Кто-то сидел за столом, наполовину укрывшись за шторой, а перед ним тускло поблёскивала свеча. Выяснилось, что госпожа Данория тоже его заметила. Махнув рукой, она тихо проговорила:
– Рубер, там кто-то есть.
– Вижу, – так же тихо ответил мэтр Казлай.
Сказав это, он бесшумно спешился и протянул руку:
– Пойдём. Если это тот, кто нам нужен, лучше застать его врасплох.
Коту эта таинственность ужасно понравилась. Бесшумно ступая за мэтром (благо для кота это проще простого), он пробрался к зданию и даже тихонько замурлыкал от удовольствия, когда выяснилось, что дверь не заперта. Человек, сидящий внутри, явно не опасался прихода незваных гостей.
В длинном тёмном коридоре передвигаться беззвучно сделалось труднее. Каменный пол гулко отзывался при каждом шаге госпожи Данории и даже кошачьи лапы скребли его коготками, издавая звонкое цоканье.
– Тсс, – прошипел мэтр Казлай, призывая спутников двигаться тише, однако было уже поздно.
Из единственной освещённой комнаты, располагавшейся в самом конце коридора, послышался мягкий и вкрадчивый голос:
– Мартиния, это ты?
Мэтр Казлай и Данория замерли на месте. Кот тоже вжался в стену.
– Мартиния? – повторил кто-то. – Это ты?
Кот попытался представить говорившего. По всему выходило, что это мужчина лет двадцати пяти, невысокий и стройный.
Мэтр Казлай сделал ещё несколько почти бесшумных шагов, когда в конце коридора показался человек. В руке он держал подсвечник, и свет единственной свечи озарял высокую ссутулившуюся фигуру. Вопреки ожиданиям Кота, мужчина был немолод, если не сказать стар. Его длинные белые волосы космами спадали на плечи, а пышная борода закрывала едва ли не пол-лица.
– Что вам угодно, господа? – спросил старик голосом юноши. Он не выглядел напуганным, скорее – заинтересованным.
– Мы ищем магистра Омаля, сударь, – тотчас нашлась госпожа Данория.
Кот мысленно её похвалил. Удивительная женщина! Не только красавица, но и умница, каких поискать!
Старик едва заметно пошевелил губами:
– Чем могу служить? Магистр Омаль – это я.
Посторонившись, он жестом указал посетителям на открытую дверь.
Внутри оказался на удивление просторный кабинет, выглядевший тесным из-за обилия вещей. Тут было множество всевозможных баночек и пробирок, разноцветные книги в кожаных и деревянных переплётах, неведомые механизмы, песочные часы, перья, сундуки, корзины и много чего ещё. В углу пылился настоящий человеческий скелет, увешанный крошечными табличками. Чтобы прочитать надписи на них, нужно было подойти совсем близко, но Кот подходить не стал – поостерёгся.
Старик тем временем внимательно оглядел посетителей, дольше всего задержав взгляд на Коте, после указал им на лакированные стулья тёмного дерева и привалился к столу, скрестив руки на груди:
– Я весь внимание, господа!
– Недавно у вас были посетители, – начал мэтр Казлай без предисловий. – Девочка – дочь моего старого друга – и мальчик. Верно?
Старик нахмурился:
– Припоминаю. Им нужна была сыворотка от степной лихорадки.
– Они её получили, господин магистр? – прищурился Казлай.
Старик кивнул:
– Разумеется. Было бы досадно, если бы, проделав такой путь, они не получили того, за чем приехали.
– Выходит, сыворотка действительно существует? – госпожа Данория несомненно думала о чём-то другом.
Учёный долго разглядывал её лицо и, наконец, подтвердил:
– Сыворотка существует, сударыня. Я лично принимал участие в разработке.
Мэтр Казлай удовлетворённо кивнул и даже слегка поморщился, дескать «этого и стоило ожидать». После вдруг спросил:
– Много ли времени заняло исследование?
– Несколько лун, – отмахнулся старик. – Была проделана серьёзная работа.
– Любопытно, – протянула госпожа Данория. Лицо её стало безучастным и прочесть на нём даже намёк на какие-то чувства никак не удавалось. – Многие учёные бились над формулой, но так и не преуспели. Как же вам это удалось?
Учёный поднялся, глядя на неё сверху вниз:
– Я не могу разглашать эту информацию, сударыня!
– Разве вы создали формулу не для того, чтобы ею могли воспользоваться другие? – притворно удивился мэтр Казлай.
Кот, как ни старался, не мог понять, что за игру они ведут. Ясно же, что этот старик, каким бы странным он ни был, к заговорщикам отношения не имеет.
– Это решать не мне! – ответил учёный, и в его голосе впервые послышалось раздражение. – Если его Величество прикажет наладить выпуск сыворотки, мы сможем это организовать. Правда, понадобится лаборатория куда мощнее нашей, но это не так важно. Сейчас главное – спасти короля.
– Разумеется, – неожиданно согласился Казлай. – Не смею больше отнимать ваше время.
Он резко встал, оказавшись лицом к лицу со стариком, и тот невольно отшатнулся. Отступать было некуда – мешал стол. Госпожа Данория тоже поднялась:
– Прощайте, господин магистр! Могу ли я просить вас дать нам несколько ампул вашей сыворотки?
Старик развёл руками:
– Сожалею, но у меня её не осталось. Всё, что мы изготовили, забрали посланцы его Величества.
– Очень жаль, – вздохнула госпожа Данория. При этом в её голосе отчего-то не было сожаления, скорее уж злость. – У меня есть повод опасаться, что его Величество не получит сыворотки.
Учёный буравил её глазами:
– Вы ведь не из Миравии, верно?
– Верно. Как вы догадались?
– У вас Тарийский акцент.
– Варийский, господин магистр. Моё имя – Данория Палле.
– Вы служили при дворе его Величества Альрика Третьего?
– Вы хорошо осведомлены.
– Пустяки.
Он, не спеша, подошёл к окну и отпер створку:
– Здесь душно, вы не находите?
– Нисколько, – госпожа Данория следила за каждым движением старика, точно боялась упустить что-то важное.
– Почему же король не получит лекарство? – спросил тот, присаживаясь на подоконник.
– В Миравии хватает страждущих, – ответил за Данорию мэтр Казлай. – Селена – добрая девочка, и, конечно, она захочет помочь им всем. Потому-то госпожа Данория и просила вас об одолжении. Если ребёнок не сумеет доставить лекарство, то мы, без сомнения, с этим справимся.
– Что ж, – учёный выглядел озадаченным, – если так, то я, пожалуй, смогу вам помочь.
– Разве у вас осталась сыворотка? – вскинула брови Данория.
Старик стушевался:
– Немного. Сказать по правде, всего один пузырёк. Каюсь, я приберёг его для себя на случай, если болезнь доберётся сюда, но что значит жизнь скромного учёного в сравнении с жизнью нашего короля?! Возьмите её, прошу вас!
С этими словами, он извлёк из-за пазухи крошечный пузырёк тёмного стекла и протянул его госпоже Данории. Та взяла и благодарно поклонилась, не переставая при этом следить за стариком:
– Какую дозу должен получить король?
– Всё и сразу! – воскликнул учёный.
После, будто устыдившись этого порыва, пояснил:
– Чем тяжелее состояние пациента, тем больше сыворотки он должен принять. По-моему, это вполне очевидно.
Госпожа Данория покрутила пузырёк, разглядывая его со всех сторон:
– Почему вы запечатали сыворотку в тёмную склянку?
– Потому что солнечный свет для неё губителен, – сообщил учёный с нарастающим раздражением.
– А температура? Я думала, что сыворотку нужно хранить в прохладном месте. Разве нет?
Старик злобно взглянул на неё из-под кустистых бровей:
– Температура не имеет значения.
Данория сделала шаг, приблизившись к нему почти вплотную:
– Вы в этом уверены?
Она была такой высокой, что ей даже не приходилось задирать голову – лицо магистра оказалось прямо напротив её лица.
– Что вы… – пробормотал учёный, но вдруг резко развернулся и, взмахнув полами мантии, вскочил на подоконник.
– Кот! – крикнул Казлай.
Кот и сам толком не успел понять, что произошло, но его лапы сами собой выпрямились, оттолкнувшись от пола. Мгновение спустя когти впились в спину беглеца, легко прошли насквозь тонкую ткань и коснулись кожи. Голубые молнии вырвались на свободу.
То, что произошло после, со стороны, должно быть, выглядело забавно. Хотя и не очень. А случилось вот что. Старик завопил и, вместо того, чтобы выскочить в окно, как намеревался, отчего-то закрутился волчком, пытаясь сбросить Кота. Тот не отцепился, но не потому, что хотел удержать беглеца. Причина была куда прозаичнее: когти запутались в переплетениях ткани и никак не втягивались обратно. Хоть плачь! За первым разрядом, помимо воли Кота, последовал второй. Учёный взвыл, чертыхнулся и, замахав руками в отчаянной попытке удержаться на подоконнике, грохнулся на пол.
Стоит ли говорить, что упал он прямо на не сумевшего высвободиться Кота? Тот, хоть и повидал в жизни всякое (однажды искупавшись в чане с кислотой, на многое начинаешь смотреть иначе), всё же заорал от возмущения и обиды и быстро отполз в дальний угол. Благо, когти удалось вытащить, пожертвовав двумя, самыми упрямыми. Ну, да это пустяки! Когти не зубы – отрастут.
Мгновение спустя, Кот о вырванных когтях начисто позабыл, потому что началось самое интересное. Упав на пол, старик был скальпирован. То есть, это Кот поначалу решил, что учёный лишился волос, но вскоре выяснилось, что всё не так страшно. Просто в полёте он потерял косматый белый парик, который теперь валялся рядом. Собственные волосы негодяя оказались собраны в низкий хвост, а съехавшая к уху борода приоткрыла белый и гладкий подбородок юноши.
Старик (то есть, как выяснилось, не старик вовсе) проворно перевернулся на живот и завилял куда-то подобно гигантскому червяку. То ли госпожа Данория от неожиданности выронила склянку с сывороткой, то ли самозванец сам выбил пузырёк у неё из рук, но теперь он изо всех сил старался добраться до упавшей возле стола бутылочки. Сделав шаг, мэтр Казлай наступил прямо на его руку, тянувшуюся к пузырьку, и приказал:
– Лежать!
Лжеучёный дёрнулся, пытаясь вырваться, но Казлай вдруг рявкнул:
– Кот!
Этого оказалось достаточно, чтобы молодой человек прекратил свои попытки и покорно вытянулся на полу. Вздумай он сопротивляться, Кот бы вряд ли мог быть полезным – покалеченная лапа жгуче саднила. Так что всё к лучшему.
Госпожа Данория подняла пузырёк:
– Хотели покончить с собой? Глупо, сударь. Хотя чего ожидать от фанатиков? Надо полагать, в этой склянке тот самый яд, которым вы собирались отравить короля?
– Во славу Ветра! – прохрипел негодяй.
Мэтр Казлай пнул его мыском ботинка:
– Назови своё имя!
Юноша не ответил, и он вновь обратился к проверенному приёму:
– Кот!
Пришлось собраться с силами и легонько щёлкнуть в воздухе одной лапой. На большее Кот был уже не способен. К счастью, и этого оказалось достаточно.
– Флаппер! – взвизгнул мерзавец.
– Где магистр Омаль?
– Уехал с бургомистром!
– А дети? Где они? Отвечай! – потребовала госпожа Данория.
Кот ещё раз щелкнул для убедительности. Флаппер вздрогнул:
– Возвращаются в Лаков!
– Ты дал им яд?
Мэтр Казлай мог не спрашивать. Ответ был и без того очевиден.
Флаппер молчал, и госпожа Данория вдруг сказала:
– Мы должны догнать их, Рубер!
– А что делать с этим? – мэтр кивнул в сторону валявшегося на полу Флаппера.
– Возьмём с собой.
– Он будет помехой.
– Тогда оставим здесь. Запрём его в подземелье. Тут ведь есть подземелье, верно?
Вопрос был обращён к пленнику, и тот поспешно заверил:
– Нет! Тут нет никакого подземелья!
– В каждом университетском корпусе должно быть большое подземелье, – назидательно проговорила Данория. – Значит, оно есть и у вас.
– Не надо, умоляю! – выкрикнул пленник, захныкав. – Только не в подземелье! Я могу поехать с вами! Я предстану перед судом!
– Предстанешь, друг мой! – заверил мэтр Казлай. – Но позже. Когда его Величество выздоровеет и сможет судить тебя лично. Кот!
Кот снова выпустил молнию, и на этот раз она вышла куда ярче предыдущих. По приказу Казлая пленник поднялся и позволил отвести себя в подземелье, оказавшееся большим и просторным, как и предсказывала госпожа Данория. Заперев Флаппера, мэтр повесил ключ от клети себе на шею и сказал с ужасающим спокойствием:
– На твоём месте, друг мой, я бы призывал всех древних богов в надежде, что гвардейцы его Величества доберутся сюда раньше, чем я испущу последний вздох. Так что, если знаешь молитвы, – молись. Сомневаюсь, что это поможет, но других шансов у тебя не осталось.
Снадобье для принцессы
Ох, и намучилась Заноза с принцессой Лайдой! Прямо по уши намучилась! Так она ведьме и заявила:
– Намучилась я по уши с этой дурёхой! Не могу больше!
Ведьма на это и отвечает:
– По уши влюбиться можно, а намучиться – нет.
Ещё и покраснела, как редиска. Ну, может не как редиска – легонечко так зарозовела, но Заноза всё равно заметила. Выходит, есть у этой черноволосой какая-то сердечная тайна. Отчего, спрашивается? Видать, плохо на ведьму училась. Училась бы хорошо – приворожила бы кого надо, и дело с концом. Этого Заноза, понятно, говорить не стала. С приворотом у ведьмы, может, и не очень, а в жабу превратит запросто. Или, ещё хуже, в дерево. Жабе-то что? Скачи себе по болоту, хватай комаров. Сносная жизнь, если, конечно, аист не сцапает. А дерево на месте стоит – никуда ускакать не может. Так, горемычное, участи своей и дожидается. А какая у него участь, у дерева-то? Или дровосек с топором придёт, или молния в верхушку шарахнет, или жук-древоточец всё нутро изъест. В общем, как ни крути, одни страдания. Так что пускай себе краснеет на здоровье, а мы уж как-нибудь помолчим – целее будем.
Тут ведьма над Занозой сжалилась.
– Отдохните, – говорит. – Лиа с принцессой побудет.
А Лайда – ни в какую:
– Желаю, чтобы за мной Бурбелла ухаживала. Мне лучшей сиделки не надо. А то ваша Лиа то грелку перегреет, то компресс перестудит, то компот вчерашний принесёт – неумеха.
Вот ведь поганка! Лиа тотчас в рёв. Оно, может, и за дело её принцесса обругала – ручки-то у служанки и впрямь кривоваты, а всё же нехорошо это человека охаивать. Тем паче – при свидетелях.
Ведьма, видать, про то же подумала. Сверкнула глазами и строго так заявила:
– Бурбелле тоже отдых требуется. А, если тебе, душенька, компот не нравится, то можешь сама себе с кухни свежего принести.
Тут Лайда и попритихла. Потому как эта Вилла уже не первый день платила хозяйке за её комнату с резными ножками. И за еду платила, и за компот, и за ванну. Которая, правда, не ванна, а корыто, но за бесплатно и корыта никто не даст. Это уж Заноза на своей шкуре проверила.
Сперва-то они все племянницу ждали. Ту, которая, с лекарством. Только племянницы и след простыл. А принцессе, как назло, хуже сделалось. Уже и кора не помогала. То есть помогала, конечно, но только на время. Днём всё вроде спокойно. Лайда, когда компоту не требует, на кровати с резными ножками дрыхнет, а Заноза – на коврике посапывает. Потому как знает уже, что главное представление на ночь назначено. Едва Солнце сядет – тушите свечи. То есть, конечно, наоборот: тащите свечи, да побольше. Лайда теперь глаз не сомкнёт до самого утра. Ну, и Заноза, стало быть, тоже ни на миг не притулится.
В тот вечер, когда всё переменилось, принцессе было, прямо сказать, поганенько. Заноза только туда-сюда бегала – компрессы меняла. А что толку с этих компрессов, спрашивается, когда жар так и прёт?! Положишь компресс на лоб, руки-ноги водой оботрёшь – вроде полегчало. Только вода на горячем лбу – как на сковородке. Раз-два – и нет её. Тут жар опять расти начинает, и – всё по новой. Сплошные мучения!
Ведьма и то переполошилась. Спать не пошла – сидит у постели принцессиной, командует:
– Лиа, принеси сквелена! Бурбелла, нужно воды похолоднее.
А сама всё глаза Лайдины смотрит и пульс щупает. Что там щупать, спрашивается?!
Тут хозяйка постучала, в дверь голову просунула:
– К вам, ваша милость, племянница пожаловала с какими-то тёмными личностями. Прикажете позвать?
Вилла как вскочит да как заорёт:
– Никаких «тёмных личностей» с моей племянницей быть не может! Зовите всех сюда!
Заноза даже удивилась. Прежде Вилла поспокойнее была, таких коников не выделывала. Вот, что значит переволновался человек. Хоть и ведьма, а всё одно не железная.
Тут входит племянница. С ней – Гараш и ещё какой-то мальчуган белобрысенький. Заноза Гараша увидала – как родному обрадовалась. Выходит, сдержал слово-то. Ну, да она и не сомневалась. Гараш этот, видать, из благородных, пусть и зовёт себя по-собачьи. Такому слово нарушить – что мужику лапотному таракана живьём съесть.
Что до племянницы и белобрысого, то тут уж совсем особенная история вышла. Девчонка писаной красавицей оказалась. Ясное дело: Вилла постаралась. Не только саму себя заколдовала, но и родную кровиночку. Ведьме такие чары наложить – раз плюнуть.
В том, что Виллина красота была свойства магического, Заноза нисколечко не сомневалась. С ведьмы станется. Может, раньше, лун эдак пятьсот назад, она и была страшилищем, кто ж нынче разберёт?!
На мальчугана Заноза, до поры до времени, внимания не обращала. Оказалось – зря. Потому как ребёнок этот был и не ребёнок вовсе. Сперва-то вёл он себя смирненько: стоял в стороночке и ждал, пока племянница с тёткой не облобызается да на Лайду не наахается. После взял и исчез. А, когда появился, медведь его раздери, это уже был никакой не мальчонка, а всамделишный мидав. Заноза от неожиданности крякнула и хотела в него сапогом зашвырнуть, но ведьма её остановила:
– Успокойтесь. Зебу – наш друг.
Ясное дело: ведьме и мидав – друг. А Заноза ещё позабыть не успела, как эти «друзья» гнались за принцессой. Еле ноги унесли, и вот – нате.
Тут Лайда совсем закатываться стала. Все перепугались, заохали. А племянница – шлёп сундук на стол и говорит:
– Вот сыворотка. Надо ей дать поскорее.
Заноза внутрь заглянула – точнёхонько. Лежат в сундучке тёмные пузырьки, один к одному. Вилла обрадовалась. Пузырёк – хвать. Спрашивает:
– Какая дозировка?
Это, стало быть, сколько лекарства требуется. Племянница отвечает:
– Весь пузырёк, без остатка. Утром нужно будет дать второй.
Вилла в ответ:
– Чудненько!
Нет, не так она сказала. Позаковыристей. «Чудесно» или что-то вроде того. Ну, да не в том суть.
Вилла пузырёк откупорила, невесть зачем понюхала, плечами пожала.
– Неси, – говорит, – Лиа, стакан с водой.
Служанка умчалась. Все стоят, ждут. Рожи – как на поминках! Было бы смешно, если б не Лайда. А то уж и не до смеху.
Тут внизу что-то как загрохочет. После кто-то что-то рявкнул – не разобрать. Вилла на племянницу смотрит. Племянница – на Виллу. Гараш лоб нахмурил, ноздри раздул, а мидав – как сиганёт за дверь.
Ведьма снова плечами пожала, ложку взяла:
– Сейчас мы ей так дадим, без воды.
Не успела она склянку откупорить, в комнату влетел мидав, а на загривке у него здоровенный котище сидит. Шерсть дыбом, глаза синим светом светятся. Где это, скажите на милость, видано, чтобы у кота синие глаза были?! Снова чародейство, ни дать, ни взять!
А мидав прямо с разбегу – скок, и повалил сундук на пол. Склянки дзынькнули, разбились. А Вилла-то, как ложку держала, так всё от неожиданности и выплеснула.
Племянница в крик:
– Зебу, что ты наделал?! Как мы теперь Лайду вылечим?!
Что тут началось! Вроде Заноза не робкого десятка была, а всё ж за стеночку-то ухватилась, чтоб на пол не шлёпнуться. А всё оттого, что Кот вдруг заговорил:
– Вряд ли это снадобье пошло бы принцессе на пользу, друзья мои. В пузырьках – яд, а не сыворотка.
Пока все глазами хлопали, охали, переглядывались, Заноза видит: входят двое – мужчина и женщина. Господин, по всему видать, солидный. Шляпа только старовата, зато бородка, усы – всё как надо. Дамочка, та, хоть и не первой молодости, а хорошенькая. Ещё одна ведьма, не иначе. Заноза пригляделась. Где-то она эту ведьму видала, да вот где?
Вилла тем временем к двери повернулась, гостей заприметила, взвизгнула, к стенке привалилась и стоит, смотрит. Гостья руки протянула. Не то к ней, не то к племяннице – не разберёшь. Вилла не отвечает. Стоит, смотрит, а саму мелкая дрожь бьёт, и слёзы – ручьём.
Тут племянница как заорёт:
– Мама!
Гостья её в охапку сгребла и тоже реветь стала. Стоят они втроём, плачут. Что за ведьмы такие, скажи на милость?! Заноза и та чуток прослезилась. Хорошо, что не видел никто.