Zitate aus dem Buch «Рыбы молчат по-испански»
Жить рядом с чужим равнодушием просто, но со временем оно стирает тебя, как мохнатый серый ластик.
— А как ты думаешь, — спросила Нина, снимая с журнального столика факсовый аппарат и ставя на его место поднос, — все эти ужасы, которые происходят с детьми, — следствие какого-то общего явления? Может, всему виной жестокость? Жестокость как национальная черта русских?
— Вряд ли. — Рита аккуратно погасила сигарету и положила окурок в пепельницу. — Все дело в равнодушии. Равнодушие как национальная черта русских, я бы так сказала.
— А я считала, что у нас люди душевные, участливые, — возразила Нина.
— Наверное, это и есть та самая загадка русской души, — Рита усмехнулась. — Участливые и равнодушные одновременно.
Утрата познается в мелочах. Когда она велика, трудно прочувствовать всю ее целиком.
Дорога — лучший на свете психотерапевт, думает Нина. Неважно, куда она ведет. Главное — дорога.
Нина понимает, что время — это река. Нам только кажется, что мы что-то делаем, куда-то спешим, преодолевая вязкое, строптивое время, а на самом деле время уносит нас с той скоростью, какая ему угодна, а мы только плывем по течению. Мы не заполняем, не преодолеваем и не убиваем время. Это оно несет нас на своей спине, словно громадная сильная рыбина.
Река подхватила Нину и понесла, и от нее больше не зависит ровным счетом ничего — только держаться, держаться наплаву. И верить одному: времени.
— Понимаешь, — объясняла Рита, — в Америке можно отыскать что угодно. Есть специальные супермаркеты — их держат поляки и украинцы. И там все, чего только душа пожелает: квашеная капуста, черный хлеб, соленые огурцы. Но только все какое-то странное. Вкус не тот.
— Хуже?
— Лучше. Но не тот — и все тут. Мне лучшего не надо, мне надо, чтобы было так, как я привыкла. Бородинский хлеб — значит, пусть будет наш московский бородинский, с тмином и черной корочкой. Огурцы соленые — чтобы без капли уксуса.
— Неужели у вас с уксусом?
— А непонятно, — Рита с удовольствием откусила соленый огурец, который Нина выловила из банки. — Непонятно. На вкус кажется, что уксус есть, а они клянутся, что нету.
— Может, — улыбнулась Нина, — это и есть ностальгия?
— Что ты, Нин, — неожиданно Рита стала серьезной. — Какая там ностальгия! Будто ножом отрезало: была Россия — и нету. Наоборот: здесь ностальгия по Нью-Йорку. Во сне его вижу, мечтаю поскорее вернуться.
Нина зачарованно рассматривает обложку. Что-то смутно пробивается в ней сквозь тоску и страх одиночества, какое-то новое очень важное понимание. «Человек всю жизнь стремится себя заполнить», — думает Нина. Для этого в мире есть все, что только возможно. Нужно лишь вовремя открыться, и тогда придет то единственное, что действительно необходимо, чего желаешь».
или личинкой жука. В тети-Настином хозяйстве
"А говорят, женщину украшает любовь, - размышляет Нина. - Врут: любовь ни при чем. Украшают деньги".
Нам только кажется, что мы что-то делаем, куда-то спешим, преодолевая вязкое, строптивое время, а на самом деле время уносит нас с той скоростью, какая ему угодна, а мы только плывем по течению. Мы не заполняем, не преодолеваем и не убиваем время. Это оно несет нас на своей спине, словно громадная сильная рыбина.
