Тысячелистник. Стихотворения 1993 года

© Мурат Тюлеев, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Город

 
Я любил и боялся город,
я о нем сочинял поэмы.
Он мне хлопоты лил за ворот,
воровал из блокнота темы.
 
 
Он мне окнами строил глазки,
с ног сбивая очередями.
Предвкушеньем чудесной сказки
он мне спать не давал ночами.
 
 
Я же дал ему имя – Горе,
ожидал по утрам напастей.
Я сбежал, я не знал, что город
был моим мимолетным счастьем.
 

«По главной улице с гитарой…»

 
По главной улице с гитарой
наперевес, пою, пляшу,
даю концерт совсем задаром,
но с виду странным выхожу.
 
 
А ведь бывали годы, лета,
когда-то в древние века,
когда нормальным было это —
быть сумасшедшим хоть слегка.
 

С рождественской открытки

 
Я был разносчиком газет
в провинциальном Сент-Луисе.
В моем кармане пачка писем
и мелочь звонкая монет.
 
 
Спокойно жизнь моя текла
в провинциальном Сент-Луисе,
пока к хорошенькой Алисе
открытка как-то не пришла.
 
 
А улицы всегда пусты
в провинциальном Сент-Луисе
и вдруг одна из сотен тысяч
меня поцеловала ты.
 
 
Благословенна, Элис, будь
в провинциальном Сент-Луисе.
Разносчика газет и писем
до Рождества не позабудь.
 

Ноябрь

 
Мужчина, вяжущий на спицах,
ноябрь, ты мне таким приснился.
Мне стоило бы удивиться,
проснувшись, за окно взглянув,
как мир нежданно изменился,
а я лишь потянусь, зевнув.
 
 
Как утверждает исхудавший,
видавший виды календарь,
снег словно в обморок упавший,
растает, землю обнажив.
Была-была примета встарь,
а снег хоть слабоват, но жив.
 
 
Из труб дым строго вертикален.
Прохожий пьян и страшно счастлив.
Десятки лиц из сонных спален
глядят на это торжество.
И тоже счастливы отчасти,
не понимая отчего.
 
 
Оденусь так, что будет жарко
идти по стынущей аллее.
Я от зимы не жду подарка —
она меня не пощадит.
Мне не становится теплее,
когда мне кто-то вслед глядит.
 

«Она мне нравится так просто…»

 
Она мне нравится так просто,
без всяких видимых причин.
Не из-за маленького роста
и не за волос, что так длин.
Она мне нравится так просто.
 
 
И я не строю разных планов
насчет любви и дружбы, нет.
Мне самому порою странно,
что я веду себя как шкет,
не строю замыслов и планов.
 
 
Наверно, знаю исподволь,
что не моя она невеста,
и принесет лишь только боль
сердечный спазм, имей он место,
ведь я не принц и не король.
 
 
Надеюсь, хватит сил для тоста
на свадьбе, где я буду гость,
надеюсь, что в меня как в гостя
не бросят родственники кость,
когда скажу я после тоста:
 
 
Она мне нравилась так просто,
без всяких видимых причин.
Не из-за маленького роста
и не за волос, что так длин.
Она мне нравилась так просто.
 

«Букет тончайших ароматов…»

 
Букет тончайших ароматов
и васильков, и чайных роз,
весь пропитавшись, я бесплатно
к себе в провинцию увез.
 
 
С усмешкою припомнил дома,
как, тайно посетив бордель,
я Нины Риччи три флакона
плеснул любовнице в постель.
 
 
И, замерзая в ожиданьи,
когда мне транспорт подадут,
я погружал свое дыханье
в шарфом украденный уют.
 
 
Как чудно пахла вся одежда,
когда, добравшись кое-как,
кроватью и окошком между
я пил оставшийся коньяк.
 
 
Потом, как продолженье снились
мне чьи-то светлые глаза,
всю ночь видения носились
и мир вращался как юла.
 
 
И кто-то, приподняв с кроватью
меня по комнате носил…
Но все кончается… К несчастью,
я утром трезв и болен был.
 

«Меня напечатают в свежих листках…»

 
Меня напечатают в свежих листках
и в списке бестселлеров я потесню
программу на завтра и секс-альманах,
и вас непременно в себя я влюблю.
 
 
Ваш город для славы моей слишком мал,
но я не уеду, я слез не хочу.
Припомните, как я себе предвещал
и деньги, и славу. Мне всё по плечу!
 
 
Но в вырванном с мясом признаньи в любви
не вижу я прелести – пошлость и страх!
На куклу похожей вдруг сделались вы…
И это у вас я валялся в ногах?!
 

«Тебе приснились пуховик и норковая шапка…»

 
Тебе приснились пуховик и норковая шапка,
а мне приснился «стратокастер» и ревущий зал.
Тебе твой сон осуществить поможет щедрый папка,
а я до самого утра примочку «фузз» паял.
 
 
Твой пуховик облезет весь, а шапку сдернут лохи,
а я куплю магнитофон и запишу альбом.
Потом в твоем пуховике вдруг заведутся блохи,
а я, три сейшна отыграв, забудусь мертвым сном.
 
 
В твоей обманке щеголяет бикса с мехколонны,
а пуховик свезли на свалку Узкой Колеи.
Мне в студии за новый хит отвалят миллионы,
а ты в «аляске» старой едешь на дискотеку в ЖБИ.
 
 
Потом тебе приснится парень с фирменной гитарой
и, как назло, им окажусь не кто иной, а я…
Ну, а пока ты где-то ходишь в своей «аляске» старой…
Во сне ты видишь пуховик, а вовсе не меня.
 

«Все тысячи стихов моих – тебе!»

 
Все тысячи стихов моих – тебе!
Все те, что написал до нашей встречи,
все те, что напишу в разлуке вечной,
старея в одиночества тоске.
 
 
Все сны мои земные – о тебе!
Все те, что видел об иных и прочих,
все те, что в черной грусти напророчу,
отчаявшись в проигранной борьбе.
 
 
Все слезы и стенанья – по тебе!
Пусть даже ты жива и правишь где-то,
все тайны нашей близости отпеты
и крест поставлен на моей судьбе…