Buch lesen: «Сумеречный муж»

Глава 1

СТРАННОЕ ЗНАКОМСТВО

Еще пять лет назад я не могла даже вообразить себе, что очень скоро большинство моих знакомых будут считать меня старой девой. Еще меньше я была способна предвидеть тот факт, что я и сама, в конце концов, стану так думать.

Я родилась и выросла в России, в маленьком провинциальном городе Тихом, уютной неприметной дыре, расположенной в двухстах километрах от Сочи. Город мой вполне соответствовал своему названию. Это было место, можно прямо сказать, без новостей, но достаточно кипучее и энергичное, со своей давно устоявшейся внутренней жизнью.

И традициями, одна из которых гласила, что если ты девушка, тебе больше двадцати лет и ты все еще не замужем, значит, твоя жизнь кончена, у тебя больше нет шанса благополучно устроить свою судьбу и ты, попросту говоря, существо пропащее и абсолютно безнадежное.

В моей ситуации этот закон действовал особенно остро, так как мне уже давно исполнилось двадцать пять, а свадьбы пока даже не предвиделось.

Но, надо заметить, мои родители начали переживать по этому поводу задолго до того, как мне исполнилось двадцать. Иногда я думаю, что они беспокоились об этом еще до моего рождения, с той самой минуты, как им сообщили, что у них будет девочка. По крайней мере, сколько я себя помню, я всегда слышала ворчливые высказывания в духе «Все читаешь, читаешь. Лучше бы вышла погулять, может, приглянулась бы кому-нибудь. Вот досидишь до тридцати, тогда посмотрим, как тебе книжки помогут».

Эта навязчивая идея относительно тридцати лет уже до того въелась в мамин лексикон, что и двух дней не проходило, чтоб она ее не озвучила, а вспоминала она о ней, мне думается, каждые полчаса.

Раньше я относилась к этому вполне хладнокровно, скорее всего, потому, что и родители еще не испытывали должного отчаяния, но после того, как мне стукнуло двадцать, напряженность по поводу моего замужества достигла своей критической высоты.

Дело в том, что именно в тот период огромное количество моих ровесниц начало активно выскакивать замуж. А так как город наш был небольшим и, следовательно, такое крупное событие, как свадьба, ни от кого не могло укрыться, всякий раз, как мама узнавала о свадьбе очередной моей бывшей одноклассницы или подружки по двору, она переживала тяжелейший стресс, и со временем ее паника, естественно, ничуть не ослабевала.

Отец держался лучше, но зато не прилагал никаких усилий, чтобы образумить маму; вместо этого он притаскивал домой очередные убийственные новости о намечающихся бракосочетаниях и тем самым только накалял обстановку в семье.

Мама требовала, чтобы я немедленно нашла «здорового, непьющего парня» и вышла за него замуж как можно скорее. Она находилась в таком нервном полу-истерическом состоянии, что я даже не осмеливалась возражать ей. И я действительно старалась исполнить ее просьбу, вот только мои усилия, к ее великому несчастью, не приводили к желаемым результатам.

Дело было не во внешности. Я, конечно, никогда не считала себя умопомрачительной красавицей, но и дурнушкой отнюдь не была. Меня никогда не считали похожей на кого-либо одного из родителей: по их собственному мнению, у обоих я взяла самое лучшее. Например, глаза мне достались папины – очень большие, яркие, насыщенного темно-серого цвета, которыми я могла говорить не хуже, чем языком, до того они были выразительные. Форма бровей также передалась от отца вместе с тонкими, но довольно изящными губами.

Однако нос мне достался мамин – недлинный и аккуратный, совсем не такой, как у отца, похожий на изгибистую картофелину. Светлая и гладкая кожа также перешла от нее вместе с красивыми, пушистыми, светло-русыми волосами.

Короче говоря, я не отличалась неземной красотой, но и уродливой меня никак нельзя было назвать. Я была красивой, но в меру, и не то чтобы никому не нравилась… дело в том, что никто не нравился мне.

В тот год, когда мама только-только стала жертвой этой проклятой «свадебной чумы», я лишь посмеивалась над ее страхами. По всей откровенности могу сказать, что я не завидовала ни одной из тех многочисленных невест, которыми мама старалась запугать меня. Я не радовалась, но и нисколько не волновалась. Меня просто не интересовали их судьбы. Я с удовольствием утопала в прекрасных, фантастических мирах, о которых мне рассказывали мои драгоценные книги, и не видела ничего привлекательного в унылом внешнем мире.

Что скрывать, я всегда была немного странной. Когда мои тринадцатилетние подружки обсуждали мальчишек и алчно выведывали, кто кому нравится, я со скукой отворачивалась и погружалась в воспоминания о недавно прочитанной книге, в которой обязательно фигурировали могущественные волшебники, отважные принцы, благородные королевы, ну и, понятное дело, эффектные злодеи.

Размышлять об этих мирах мне всегда было в тысячу раз приятнее, чем слушать жаркие дискуссии сверстниц о том, как правильно целоваться, и их рассказы о собственном чаще всего воображаемом опыте. Вернее сказать, в последнем вовсе не было ничего приятного.

Мама, которую уже тогда мое равнодушие к подобным вещам начинало беспокоить, успокаивала себя тем, что моя женственность (по какой-то непонятной причине она считала озабоченность парнями женственностью) проснется, когда я стану чуть старше. Но и тут ее постигло жестокое разочарование. С годами я не только не менялась, но как будто еще больше костенела в своем «женственном безразличии».

Я не испытывала ни малейшей потребности в мужском внимании и, если б не настоятельные увещевания со стороны родных, наверное, никогда бы и не вспоминала о нем.

Что касается поклонников, то они у меня были; не слишком много, но были, и, откровенно говоря, я бы уже давно могла быть замужем, если бы обладала трезвым и расчетливым взглядом на жизнь. Таким взглядом обладали почти все мои сверстницы, приносившие столько страданий моей бедной маме. Они не задумывались о своих чувствах, они принимали во внимание только то, что у них будет, если они пойдут замуж за того-то или того-то, и наиболее выгодный результат подобных вычислений, в конце концов, и решал их выбор.

Я никогда не имела склонности судить кого-либо, признаюсь, иногда меня даже обуревала зависть к подобной «моральной легкости», но, что бы я там ни думала, поступить точно также я не могла себя заставить. Не могла и все. Мне становилось дурно от одной только мысли о том, что я посвящу свою жизнь человеку, в котором меня привлекает только его квартира, дача или зарплата. И даже страх перед тридцатью годами не мог сделать меня сговорчивее.

Я была бы рада влюбиться, полюбить всем сердцем, на всю жизнь (а разве не это подразумевает брак?), но никому так и не удалось пробудить во мне такие чувства. Кто бы ни ухаживал за мной, я всегда оставалась равнодушной, как асфальт. Таким образом, за очень короткое время я упустила множество обладателей приличного наследства, множество «ребят с будущим», как частенько выражалась моя мама, но, к счастью, ни разу мне не пришлось пожалеть об этом. Я всегда считала и буду считать, что лучше быть совсем одной, чем обречь целых две жизни на вечный обман.

На маму, к сожалению, такая философия нисколько не устраивала. С годами она становилась все более несчастной и, как следствие, все более свирепой по отношению ко мне, так что я уже решительно не знала, что делать. При любом удобном случае она обвиняла меня в жестокости, твердила, что я хочу загнать ее в могилу, и что она жалеет о том, что я родилась девочкой. Конечно, я понимала, что в действительности она так не думает – в ней говорил страх за меня, но все же ее поведение порой приводило меня в бешенство.

Особенно тяжело на меня действовал шантаж с ее стороны. «Если я хоть немного дорога тебе,– обиженно сморщившись, говорила она,– то ты не откажешь этому очаровательному молодому человеку…» А этот «очаровательный молодой человек» – сорокалетний бык, успевший поменять уже около семи жен. Иногда я даже начинала бояться мамы, во мне поселялась тихая ненависть по отношению к ней. Но это быстро проходило, ведь, пускай и довольно своеобразно, но она желала мне только добра.

Она никогда не переставала давить на меня, а я никогда не переставала бороться с ней. Хотя вообще я с детства отличалась довольно покладистым характером, в этом вопросе я была тверда, как кремень. Однако жить с ней в одном доме становилось невыносимо.

К своему ужасу, я вскоре заметила, что ее панические атаки обладали заразительным свойством. Медленно и как-то совершенно неуловимо они начали воздействовать и на мое мироощущение. Меня вдруг стала приводить в ужас мысль о том, что я могу так и остаться незамужней, хотя еще совсем недавно та же самая вероятность вызывала во мне лишь едкое презрение. Я поняла, что если не хочу превратиться в депрессивную истеричку, то должна немедленно что-то предпринять.

Поэтому, окончив в двадцать один год университет и сразу же устроившись на работу, я съехала от родителей. Это было нелегкое решение, но оно оказалось благотворным для всех нас.

Я не считала свой отъезд жестокостью, так как у родителей оставался Артем – мой младший брат, необычайно веселый мальчишка, которому ничего не стоило возместить с лихвой мое отсутствие. По правде говоря, если мне и было грустно уезжать из дома, то только потому, что это означало разлуку с Артемом. Преданней друга у меня никогда не было и, наверно, никогда и не будет. Но я не сильно огорчилась, так как теперь он мог в любое время приходить ко мне в гости, в мою собственную уютную квартирку, а это было в какой-то степени даже еще приятнее.

На работу я устроилась в Анастасию – самый крупный торговый центр Тихого; моя должность меня вполне устраивала – администратор магазина одежды. Можно сказать, здесь и утекли мои последние четыре года. Время, когда, с точки зрения мамы, у меня еще были шансы «стать человеком»; время, когда я уставала объяснять, почему до сих пор не замужем; и время, завершившееся тем, что все наконец смирились с моей странной беспечностью пребывания в статусе старой девы и оставили меня в покое.

Мне кажется, никогда еще я не чувствовала себя такой удовлетворенной, как сейчас. Да и не удивительно. Родители, наконец, перестали за меня волноваться (мне удалось убедить их в том, что я не собираюсь расставаться с жизнью из-за отсутствия мужа), зарабатываю я даже больше, чем мне требуется, на работе меня ценят и уважают – чего, спрашивается, еще желать? Наверное, только одного: чтобы мои замужние коллеги учитывали тот факт, что их социальный статус не дает им права выливать на меня, одиночку, свои бесчисленные семейные испытания.

Вот и теперь ко мне с унылым видом подошла Таня, двадцатилетняя девчонка, выскочившая замуж два года назад и с тех пор не прекращавшая сетовать на своего супруга.

– Арин, скажи, что мне делать. Я уже не могу, просто не могу! – Таня ласково сжала мой локоть и заглянула в лицо с таким видом, словно была уверена, что мне ничего не стоит решить все ее беды. Признаюсь, мне частенько бывало жаль ее, но и с периодическим раздражением я, увы, ничего не могла поделать.

– Ну что опять случилось?

– В последнее время он орет на меня еще больше, чем обычно. Что бы я ни делала, как бы ни вела себя, я всегда плохая! Он вечно придирается, критикует абсолютно во всем! Я, конечно, не говорю, что я святая, но все же не настолько плохая, чтобы так обращаться со мной. Я боюсь его, просто видеть не могу! Как ты думаешь, что мне делать?

– Ну не знаю. Постарайся, наверное, как-нибудь смягчить его. Хотя нет: я не могу ничего сказать. Ты же знаешь, я не советчица в таких делах.

– Нет, умнее тебя я никого не знаю, ты все должна знать.

– Неужели? – я мягко улыбнулась. – Мне придется разочаровать тебя. Я совсем не так умна, как ты думаешь.

Таня испустила тяжкий вздох.

– Как я тебе завидую, Арин. Хотела бы я быть на твоем месте.

Когда мне раньше говорили подобные вещи, я всегда думала, что меня стараются утешить, но со временем поняла, что тут не было и тени лицемерия.

– Ну а кто заставлял тебя выходить замуж за того, кого ты не любила? Да еще так рано?

– Ну не знаю. У меня не было другого выхода. Так принято.

– Заметь, на меня это не повлияло.

– Я знаю. Но тебе как-то подходит быть одной. Я бы выглядела ущербно, что ли…

– Ты бы выглядела ущербно, если бы сама так о себе думала! – я положила руки ей на плечи. – Тань, ну в чем дело? Ты же такая красивая, такая молодая. Неужели не было никого, кто любил тебя, и кому ты отвечала тем же?

– Был, но родители запретили мне выходить за него.

– Это еще почему?

– Потому что у него не было ни квартиры, ни денег, а у Игоря все это было.

Она, похоже, и сама поняла, как вздорно и нелепо все это прозвучало, потому что ее голос сорвался, и она в отчаянии мотнула головой. Я едва сдержалась, чтобы не спросить «И ты им подчинилась?!» Это было лишнее. Она уже и так получила наказание за свою слабость.

Я обняла ее и успокаивающе провела рукой по волосам.

Слабая, бесхарактерная девочка. Несчастное создание. И моя мама – от этой мысли я вздрогнула – желала мне того же!

– Все, хватит! – я отстранилась от Тани и с ободряющей улыбкой посмотрела ей в лицо. – Все будет хорошо, ты же знаешь. Надо просто немного потерпеть.

Она устало вздохнула, кивнула головой и, пожав мою руку в знак благодарности, отошла.

Моя улыбка уже не была такой оптимистичной, когда я смотрела ей вслед. Как всегда в подобных случаях, меня съедала горькая, болезненная грусть. Нет, все-таки я была права: лучше всю жизнь провести в одиночестве, чем связать себя навеки с тем, к кому не испытываешь ни малейшей теплоты. Мама считала это убеждение признаком неизлечимого слабоумия, но с годами я все острее и острее осознавала всю ошибочность ее суждений.

Мне не повезло, я так и не смогла никого полюбить и вряд ли уже полюблю когда-нибудь, но, по крайней мере, я не испортила жизнь ни себе, ни кому-либо еще. Я одна, это верно, но я свободна, мне не приходится выносить постоянные упреки и жалеть о том, что могло бы быть, если бы в свое время я проявила твердость.

Я свободна.

Наверно, именно поэтому такие девушки, как Таня, одинокие и несчастные в замужестве, всегда вызывали во мне смешанное чувство гнева и удивления. Тот факт, что большинство из них гораздо несчастнее меня, законченной старой девы, всегда неприятно поражал меня. Так кто из нас ущербен: я или они?

Возвращаясь домой, я продолжала размышлять об этом. Надо сказать, в последнее время меня частенько посещали подобные мысли. Гнетущие, неотвязные рассуждения, которые не могли принести никакой пользы, но от которых я никак не могла избавиться.

Почему мир так изменился? Скис, потускнел? Почему не осталось ничего настоящего, истинного, надежного? Расчет и безвольное подчинение – что в этом хорошего? Мы живем в цивилизованном мире, но законы в нем первобытные. Во всяком случае, некоторые из них.

Может, я напрасно до двадцати трех лет мечтала о настоящей любви, той любви, ради которой и жизни не жалко? В последнее время я все чаще склонялась к выводу, что такой любви, вероятно, никогда и не существовало. Это выдумка умных людей, понявших, что на ней можно заработать много денег. А с другой стороны, может, это только в Тихом мир закостенел в традициях восемнадцатого века? Может, в других городах России дело обстоит совсем не так? Например, в Москве, в Петербурге?

А как насчет всего земного шара? Я ведь почти ничего о нем не знаю, так какое я имею право судить о столь глобальных предметах? Уж не потому ли, что моя собственная одинокая жизнь стремится убедить меня в том, что разложение бесчувствия давно завладело не только Тихим, но и всей планетой?

Нет, Арина, признайся: ты все преувеличиваешь. Ты просто наивная мечтательница, много лет грезившая о великой любви до гробовой доски и так и не нашедшая ее. То, что тебе не повезло, не означает, что настоящей любви не существует. Имей мужество признать это и смириться.

Таким выводом обычно заканчивались все мои размышления о жизни и любви, в которых я, в общем-то, почти ничего не знала. Но они имели один значительный плюс: с их помощью всегда можно было незаметно убить время.

Именно так вышло и теперь. В своих глубокомысленных рассуждениях я и не заметила, как подошла к своему дому, свежевыкрашенной, ярко-розовой пятиэтажке.

Открыв дверь в квартиру, я сразу же услышала громкое требовательное мяуканье. Лютик – толстенный, рыжий кот, подаренный мне Артемом года два назад – выбежал встречать меня, ну и, конечно, уведомить о том, что его миска давным-давно опустела.

При виде его я засмеялась. Да и трудно было удержаться, глядя на его пухлую усатую физиономию и необыкновенно хитрые темно-зеленые глазищи. Уже котенком Лютик удивлял меня и Артема своими размерами, а, достигнув зрелости, превратился в настоящего лохматого гиганта. Но при этом он был совершенно безобиден, хотя, если ему уж очень хотелось есть или играть, он мог начать легонько кусаться, что, впрочем, никогда не причиняло серьезного вреда.

Не желая его томить, я немедленно направилась на кухню. С громким, предвкушающим урчанием Лютик последовал за мной. Насыпав ему кошачьего корма, я поставила чайник и сделала себе несколько бутербродов с маслом и медом. После чего направилась в свою комнату – довольно просторный светлый зал, где было решительно все, в чем я нуждалась.

Темно-красный раскладной диван, высокий шкаф вдоль правой стены, стол с множеством выдвижных ящичков, стул перед ним и большой телевизор на изящной, светло-коричневой подставке. Здесь все было устроено так, как мне нравилось, хотя, по мнению мамы, у меня был отвратительный вкус (с чем я, конечно же, никогда не соглашалась). В свое время она приложила массу усилий, чтобы оформить мою квартиру по своему вкусу.

Например, она почему-то утверждала, что я непременно должна купить обои ярко-красного цвета, хотя я уже решила брать оранжевые. Еще ей хотелось, чтобы я спала на кровати, а не на диване, мол, диван – это плохой знак, как будто я уже смирилась с одиночеством.

Но, по моему мнению, все это было полной бессмыслицей. Красный цвет мне никогда особо не нравился, а кровать в такой небольшой комнате смотрелась бы громоздко, не говоря уж о том, что заняла бы чересчур много места. Так что я и в этом вопросе сохранила твердость и уже несколько лет пожинала ее приятные плоды.

Переодевшись в домашнюю одежду, я села за стол и включила компьютер. Мне нужно было сделать один важный отчет по работе, что вообще-то не входило в мои обязанности, но меня изредка просила об этом Аня, главный менеджер магазина, так что отказаться я не могла, да и, признаться, не испытывала острой необходимости. Этот отчет не отнимал много времени, да, к тому же, Аня обращалась ко мне не чаще, чем раз в три месяца, так что грех было не отозваться.

Подключив интернет, я сразу же вошла в почтовый ящик, так как именно туда Аня должна была отправить необходимые для подготовки отчета документы.

Надо сказать, почту я не проверяла уже месяца три, с тех пор, как в последний раз делала отчет, поэтому рассчитывала обнаружить около семи-восьми писем, включающих всевозможные рекламные рассылки, неотвязный спам, ну и, конечно, документы от Ани. Но, к моему великому изумлению, писем оказалось не восемь, а целых сто двадцать!

В первый миг я впала в полное недоумение, но вскоре догадалась, почему так вышло.

Несколько месяцев назад, когда я была в гостях у родителей, мама ни с того, ни с сего объявила, что я должна попытаться хотя бы через интернет найти себе мужа. Она так и сказала: «Чем эти глупые книжки читать, лучше займись полезным делом!» Думаю, если мама и считала какое-то дело в жизни полезным, так это только поиски мужа.

Как ни странно, я решила ей подчиниться. Но не потому, что действительно надеялась выйти замуж, а просто из любопытства. В последнее время сайты знакомств обрели такую популярность, что мне захотелось узнать, что это, собственно говоря, такое. С таким же успехом я могла бы заинтересоваться какой-нибудь игрой или сериалом.

Но мое любопытство очень скоро было удовлетворено и одновременно уничтожено.

Пожалуй, мне следовало проявить больше терпения, чтобы выкопать в этой Гоморре кого-нибудь более-менее достойного, но за те два дня, что я там провела, кроме всяких развратных предложений и грязных комплиментов, мне так и не удалось ничего получить. А поскольку о настоящей любви я уже давно не мечтала и, следовательно, замуж выходить не собиралась, я выбросила из головы эти унизительные два дня и на тот сайт больше не заходила.

Вообще-то я решила удалить из него свой профиль (во всяком случае, фотографию), но как-то все время забывала и вот теперь убедилась, что зря. Но это, конечно, не было неразрешимой проблемой.

Поэтому, отложив ненадолго Анин отчет, я зашла на сайт и открыла свою страницу. Ого! Моя фотка собрала целых три тысячи знаков «мне нравится»! Ну спасибо, спасибо. В «поклонниках» засело сорок три «молодых человека» (на редкость расплывчатая фраза), а сообщений накопилось целых двадцать пять.

Ну что ж, ладно, так и быть, прочитаю сообщения и удалюсь.

Хотя, должна заметить, первое меня не особенно привлекало. Опять, наверно, всякие извращенцы и озабоченные подонки… Ну ладно, решила так решила.

И я начала читать. Одновременно прислушиваясь к свисту чайника на кухне, который вот-вот должен был достигнуть своей наивысшей громкости.

Как я и ожидала, большая часть сообщений носила тот грубый, отвратительно развязный характер, за который я бы с удовольствием прикончила авторов. Остальные содержали одно или два слова: «привет» и «как дела?» Тоже не самый мудрый вариант. И, главное, совершенно непродуктивный. Даже если ты говоришь в ответ «привет, как дела?», тебе чаще всего отвечают «нормально» и больше не прибавляют ни слова.

Сначала я удивлялась. Мне даже приходило в голову, что, возможно, проблема тут во мне, но вскоре я отбросила эту мысль. Просто эти люди ожидали, что я возьму на себя всю инициативу разговора, так что им не придется тратить никаких усилий для поддержания беседы. Но мне такой расклад, естественно, ничуть не понравился, тем более что я влезла в этот сайт исключительно ради забавы и, уж конечно, не имела ни малейшего желания тратить на него какие-либо моральные силы. Но этот тип «молчаливых собеседников» (если, конечно, так можно выразиться) очень глубоко врезался мне в память.

Два сообщения из полученных двадцати пяти представляли собой восьми строчные стихотворения (понятное дело, я их даже читать не стала), и было одно до того пафосное, странное и необычное в той груде хлама, что я уже оставила позади, что я прямо-таки опешила, читая его, не зная, смеяться мне или настораживаться.

Письмо было написано полмесяца назад. Вот его доподлинный текст:

«Милая Арина. Возможно, вы сочтете меня инфантильным и странным, но я твердо уверен в том, что вы предназначены мне судьбой. Поверьте, это не шутка, я не пытаюсь обмануть вас или ввести в заблуждение. Вы моя судьба, я понял это, как только увидел ваше лицо на фотографии, и я намерен доказать серьезность своих намерений в самое ближайшее время. В сущности, как только вы дадите мне такую возможность. Знайте, Арина, ничего еще в жизни я не желал так сильно, как встречи с вами. Пожалуйста, ответьте мне, как только сможете! Я жду. Все время жду. Не думайте обо мне ничего, пока не узнаете меня. Пожалуйста».

Некоторое время я тупо созерцала это немыслимое послание, а потом громко расхохоталась. Я была вне себя от изумления и восторга.

Нет, вы только подумайте! Какая страстность, какая убедительная мольба! А главное – какой изящный слог и потрясающая грамотность. «Милая Арина», «сочтете», «ввести в заблуждение», «серьезность намерений» – да что вы говорите? И какое слово умное знает – «инфантильный»!

Я снова захохотала на всю комнату. Нет, ну надо же – ни разу не обратился ко мне на «ты»! Кто только мог это написать? Наверное, какой-нибудь восьмидесятилетний литератор, а может, ехидный мальчишка лет пятнадцати, обожающий всякие розыгрыши. Ну слишком уж это походило на шутку. Все признаки указывали на то, что этот текст был вырезан из какого-нибудь старинного романа. Без сомнений, скопирован и бесшабашно вставлен. Единственный труд, который пришлось приложить отправителю, это изменить имя неведомой героини на имя Арина. Вот и все. Поверить в то, что в наше время кто-то еще писал в таком стиле, да, к тому же, на полном серьезе, я бы не смогла себя заставить.

Это было невозможно.

Абсолютно исключено.

Но все же меня заинтересовал автор этой замечательной цидулки (что было, на мой взгляд, вполне естественно), так что я, недолго думая, зашла на его страницу.

Итак, Владислав Рахманов, двадцать семь лет, не женат, зарабатывает больше среднего, из увлечений – книги и музыка. Фотография на стене отсутствует. Каких-либо описаний внешности я также не обнаружила.

Хм, а чего это мы прячемся?

Ни одной новости на странице – абсолютная пустота. Видно, пользователь не очень активный. Информации о себе минимум, да и та, что есть, не показалась мне особенно интересной. Кроме одной маленькой, но очень важной для меня детали.

Книги.

Этот тип обозначил всего два хобби – книги и музыку, значит, и то, и другое имеет для него большое значение, раз уж он соизволил упомянуть об этом в своей скудной анкете. Мне стало любопытно, какие книги он читает? Может, спросить? А что, ничего страшного не случится. Если только он не объявит, что указал книги только ради того, чтобы произвести впечатление умного и разностороннего человека. Это было бы не слишком приятно. Но и не смертельно.

В конце концов, чего я колеблюсь? Ясно ведь, что этот тип… вернее сказать, Владислав Рахманов (а фамилия-то какая аристократичная!), большой шутник и весельчак, следовательно, что мне мешает притвориться, будто я попалась на его розыгрыш?

Да, спрошу, пожалуй. Тем более что мы оба сейчас онлайн – самое время. Занятно будет получить ответ. И я быстро, не обдумывая, напечатала:

«Ну привет. Извини, что поздно отвечаю, просто я вообще забыла о том, что зарегистрировалась на этом сайте. Ты молодец, оригинально вступаешь в разговор. Но о судьбе я, конечно, говорить не хочу (тут я поставила три хохочущих смайлика). Мне вот что интересно: в твоем профиле указано, что ты увлекаешься чтением. Мне бы хотелось узнать, какие именно книги тебе нравятся».

К счастью, в своей собственной анкете я не отметила того, что обожаю фэнтези и классику, так что у него не было возможности под меня подмазаться.

Отправив сообщение, я побежала на кухню, так как в это время вскипел чайник, и, кроме того, мне нужно было проверить, не заинтересовался ли Лютик моими бутербродами. Этот кот любил сладкое не меньше, чем соленое и жирное. Но тревога моя была напрасной. Все обошлось благополучно. Бутерброды оказались на месте, а Лютик мирно облизывался, сидя возле своей миски.

Вернувшись в комнату, я с удивлением обнаружила, что ответ от Влада уже прибыл. Я почему-то была уверена, что ему потребуется минут двадцать на то, чтобы составить подходящее высказывание.

«Здравствуй, Арина. Тебе не стоит извиняться, я бесконечно рад, что ты вообще мне ответила. Читаю я разное: всего понемногу. Иногда классику, иногда детективы, иногда ужасы, иногда фантастику, иногда приключения. Мои любимые авторы: Джек Лондон, Чарльз Диккенс, Марк Твен, Федор Достоевский, Джон Толкиен и многие другие. Как я понимаю, ты любишь читать, да? Неожиданное увлечение для нынешней эпохи. Я буду очень рад, если ты расскажешь мне о своих любимых произведениях. Спасибо, что ответила».

Его ответ ошеломил меня. Как, как он умудрился перечислить всех моих избранных авторов!? Абсолютно точный список, как будто выписанный из моей головы. Что это может значить? Я ведь не раскрывала ничего в анкете, у него не было ни единой подсказки.

Мистика какая-то! Неужели у нас настолько схожие вкусы? Я не могла в это поверить, ведь до сих пор мне даже ни разу не встретился человек, которому было бы знакомо имя Чарльза Диккенса.

Нет, не может быть, чтобы ему было двадцать семь лет! Вне всяких сомнений, это древний старец, пытающийся запудрить мне мозги! Двадцатисемилетние парни в нашу эпоху (очередное «немолодое» выражение) Диккенса не читают. Им интересны куда более приземленные вещи. Например, игры, боевики и пошлые видео. Так что вам, уважаемый Владислав, меня не обхитрить! «Молодой и начитанный»! Да это понятия несовместимые!

Но разговор я решила пока не прерывать. Ничего, понаблюдаем.

«Да не за что, в принципе. Я и сама рада пообщаться с грамотным и адекватным человеком. Не поверишь, мне и добавить-то особо нечего. Те авторы, которых ты перечислил, и мои избранные тоже. Причем это определилось уже довольно давно. Странно, да?»

«Действительно, необычное совпадение. Но, я думаю, оно лишь подтверждает тот факт, что мы предназначены друг другу судьбой».

Я нахмурилась. Опять он за свое! Вот негодный старый хлыщ!

«Да нет, ты что? Книги многие читают. Что тут сверхъестественного?»

«Послушай, Арина, я знаю, что ты не воспринимаешь меня всерьез. Но я не шучу! Нам действительно суждено быть вместе. Навечно. Пожалуйста, разреши мне увидеть тебя. Мы должны поговорить с глазу на глаз. Тогда ты поймешь».

Вот это да! Похоже, ему и в самом деле двадцать семь лет. Будь он стариком, то не осмелился бы настаивать на встрече. Да что с ним такое? Неужели… он действительно серьезен?

«Вряд ли получится. Я живу в маленьком городке под Сочи. Ты сейчас наверняка где-то далеко».

«Вовсе нет. С некоторых пор я всегда там, где есть ты, Арина».

Тут уже мне стало совершенно не до смеха. С каких это таких пор? Что он несет? Может, он ненормальный?

И тут меня осенила более правдоподобная причина столь странного поведения. Наверное, он очень-очень, просто ужасающе страшный. Некрасивый до безобразия. Поэтому ему каждый раз приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы убедить девушку пойти с ним на свидание. Он старается околдовать ее всякими средневековыми примочками вроде этой неестественной причудливой речи и смелых рыцарских заявлений. И это всегда срабатывает, но когда они видят его физиономию, отвращение превозмогает слабость к красивым словам.

О, как же я сразу не догадалась! Несомненно, он просто редкостный уродец. И этот его замысловатый слог – вовсе не сердечный порыв, а давно испытанная техника. Я – лишь одна из сотен. А может, все-таки нет?..

«Что ты имеешь в виду?»

С каких таких пор? Что он мелет, в самом деле? Но мой вопрос остался без ответа. Влад не обратил на него никакого внимания или сделал вид, что не обратил. Ему во что бы то ни стало хотелось встретиться со мной, и он действовал исключительно в этом направлении.