Buch lesen: «Фрунзе. Том 5. Proxy bellum»

* * *

Пролог

1931, апрель, 20. Недалеко от Кронштадта

Тяжелогруженый сухогруз медленно выгребал в сторону Санкт-Петербурга. Легкий ветерок трепал флаг Греции. И, судя по судовым документам, он двигался из Бразилии с грузом бальзы, которую Россия активно скупала.

И вот нейтральные воды миновали.

Сухогруз вошел в территориальные воды Союза. И там его уже ждали пограничники. После взрыва в Скапа-Флоу и прихода US Navy в Кронштадт Михаил Васильевич начал вводить чуть ли не драконовские меры безопасности. Просто потому, что ожидал ответа.

С тех пор прошло уже полгода.

Однако меры безопасности оставались на высоте и ничуть не притуплялись. В том числе и потому, что Фрунзе лично и регулярно за ними следил. Вот пограничные корабли и встречали все более-менее крупные суда прямо у нейтральных вод, где и производили первичный осмотр. Чтобы удостовериться: это водоплавающее средство угрозы для акватории не несет.

Подали сигнал.

Сухогруз не остановился.

Правда, выбежал какой-то человек и начал махать сигнальными флажками, сообщая, что корабль потерял управление и просит помощи.

Командир сторожевого шлюпа¹ отреагировал достаточно спокойно. С начала навигации это был уже седьмой утративший управление крупный корабль. И каждый раз на то имелись вполне веские причины. Так что, чуть помедлив, он передал на сухогруз приказ застопорить машины и лечь в дрейф с обещанием вызвать буксиры.

Но тщетно.

С сухогруза ответили, что двери в машинное отделение заклинило. Дескать, там был пожар. И теперь паровая машина работала в том режиме, в котором ее последний раз оставили. Котлы же были на жидком топливе и не требовали кочегаров.

Очень натянутое объяснение.

Очень.

Однако оно было дано. И все это время корабль шел вглубь акватории, приближаясь к Кронштадту.

Командир задумался.

Ведь безопасность должна быть безопасной, как их неоднократно наставлял сам генеральный секретарь. Иначе она могла легко превратиться в того дракона, который наносит вред едва ли не больше, чем настоящий враг. Так что устраивать сцены на ровном месте да еще на фоне стольких поломок командир не хотел.

Присмотрелся к сухогрузу.

Достал справочник.

Полистал.

Нашел его. Глянул на вместимость. Прикинул массу бальзы такого объема. Оценил осадку. И побледнел. Было совершенно очевидно – на сухогрузе что-то другое. Существенно более тяжелое.

– Открыть огонь по носовой оконечности, – скомандовал он.

– Командир? – удивленно переспросил старший помощник.

– Что непонятного? Огонь! – рявкнул неестественно бледный командир сторожевого шлюпа.

Секунд десять спустя кормовое 100-мм орудие ударило.

Мгновение.

Удар снаряда в обшивку. Менее чем на полметра выше ватерлинии. Почти у самого среза воды.

Какая-то доля секунды.

И носовая оконечность сухогруза вспухла взрывом…

Командир корабля медленно поднялся на ноги, опираясь на стену рубки. Перед глазами все плыло. В голове гудело.

Корабль качало.

Сильно.

В округе не наблюдалось ни одного целого стекла. Шлюп спасло только то, что он не держался в пяти кабельтовых от сухогруза. Того самого, который сейчас уходил под воду, задрав корму.

Уже через час к месту трагедии прибыли водолазы из Кронштадта, которые обнаружили трюмы, заполненные взрывчаткой…

– Чудо, не иначе, – покачав головой, произнес Фрунзе, разговаривая по телефону с Кронштадтом.

– Взрыв пошел вверх, – хмуро произнес начальник комиссии. – Да и несильный он получился. В носовом отсеке было всего ничего взрывчатки. Просто прибавок, который распихивали по углам. Основной заряд размещался в трюме, между ним и тем зарядом в носу располагалось несколько отсеков. Того, что было в носу, хватило для повреждения довольно хлипкого корпуса, но этого заряда оказалось недостаточно для детонации по цепочке основных зарядов.

– А как они планировали все это подрывать?

– Синхронизированные электродетонаторы с центральным таймером. Но при взрыве на носу он вышел из строя. Корпус повело, вот его и повредило.

– А что там за взрывчатка, кстати?

– Тротил.

– Ого! Не жадничают. И много?

– Сейчас сложно сказать. Полагаю, что около семи тысяч тонн. До конца извлечения только порядок могу предположить.

– Ценный трофей, – хмыкнул Фрунзе. – А ребята как?

– Повезло им. В рубашке родились. Контузии, ушибы, порезы. Ничего серьезного. Госпитализированы только двое, но их в течение нескольких дней выпишут.

– Хорошо. Запросите на них всех представления к правительственным наградам. Плюс оплачиваемый отпуск и премии.

– Уже подготовили, Михаил Васильевич.

– Отлично. Тогда, как завершите расследование, присылайте их в Москву. Тут и наградим. Лично награжу. Вы ведь понимаете, что́ они предотвратили?

– Как не понимать? – усмехнулся начальник комиссии. – Тут весь Питер о том лишь и судачит. Это ведь флот американский хотели подмочить.

– Подмочить? Он скученно стоял в Кронштадте. Если бы там эти семь тысяч тонн взорвались – его, скорее всего, больше бы не осталось. Заодно и нам бы базу всю разворотило. Тут не подмочить. Тут все в труху бы разнесло.

– Прикажите снять усиление?

– Никак нет. Нужно сохранять бдительность…

Часть 1. Шпроты в томатном соусе

– Мам, а можно я киску поглажу?

– Можно, только утюг положи на место.

Глава 1

1931, май, 2. Москва

– Начнем, – произнес Фрунзе, садясь на свое место. – Что нам скажет начальник транспортного цеха? – поинтересовался он, глядя на Артура Артузова, то есть Фраучи², продолжавшего начальствовать в КГБ.

– Греки к данному теракту не имеют никакого отношения.

– Как будто кто-то, кроме англичан, вообще на него решился бы, – фыркнул генсек. – Удалось выяснить, почему наши островные друзья сделали ставку на них?

– Полагаю, речь идет о случайности.

– Случайности? – перебил его Генрих Мюллер, который выбился в начальники полиции Союза. И добился на этом поприще немалых успехов.

– Именно, – невозмутимо кивнул Фраучи. – Просто удалось провернуть сделку именно с греческой подставной компанией, которая принадлежит МИ-6. Судя по тому, что мне удалось узнать, англичане готовили несколько покупок сухогрузов под эти цели. Через разных посредников. Греки управились быстрее.

– Значит, мы имеем потенциально несколько новых брандеров?

– Да, – чуть помедлив, кивнул Фраучи.

– Прелестно. Вы установили названия купленных для этих целей кораблей?

– Да. Но, думаю, что их теперь продадут и воспользуются новыми. Я действовал несколько неловко, так что выдал свой интерес.

– Нестрашно. Так, пожалуй, даже лучше будет. Цель у них, как я понимаю, US Navy?

– Без всякого сомнения. После терактов в Портсмуте и Скапа-Флоу Великобритания более не может считаться королевой морей. У них осталось семь линкоров по двадцать восемь тысяч тонн с 381-мм пушками, один линейный крейсер и три авианосца. Это много. Это внушительно. Но это существенно меньше, чем теперь у нас. И это не принципиально больше, чем у французов или итальянцев.

– А они не боятся, что мы начнем войну и, воспользовавшись преимуществом во флоте, высадим десант на их прекрасный остров? – усмехнувшись, спросил Триандафиллов, занявший пост наркома обороны после того, как Фрунзе стал генеральным секретарем.

– Неделю назад было подписано соглашение о том, что Великобритания передала Франции старые германские колонии. А также свои права на Южно-Африканский Союз.

– Чтобы они вписались за них в войну?

– Судя по всему. Данные о соглашении пока не выносятся в публичное поле и носят характер договора о намерениях. Как я смог узнать. Вероятно, отдавать просто так они не хотят, опасаясь отказа Франции от участия в военной кампании. Или имитации. По нашим данным, Париж пока не готов к большой войне.

– Война, значит. И какие у нее цели?

– Этого узнать мы не смогли. До документов в Париже пока не добрались.

– Судя по той разведывательной информации, что предоставил Артур, – произнес Триандафиллов, – цели войны достаточно очевидны.

– Французы сейчас тихо высаживаются в Прибалтике, – поспешно произнес Фраучи, перебивая наркома обороны. – Французские части оформлены как «отпускники» и частными лицами заезжают в Ригу. В гражданской одежде. Им выделяют документы и обмундирование литовской, латвийской и эстонской армий. А потом выдают их же оружие, доставленное сюда же в рамках военных поставок. Через кредиты, взятые в парижских банках.

– И сколько их?

– Точных сведений нет. Оценочно уже перебралось несколько дивизий.

– Финляндия?

– Туда заезжают англичане. По такой же схеме. Они же частью заезжают и в Прибалтику как личный состав авиации. Туманный Альбион отвечает всецело за авиацию. Ее там французской почти нет. Плюс англичане завозят пехотные дивизии в Финляндию. Рельеф не позволяет в тех местах эффективно использовать танки, так что… – развел руками Фраучи.

– Еще что-то?

– Судя по всему, сейчас идут какие-то переговоры с руководством Дании, Швеции и Норвегии. Но ясности в этом нет никакой. Секретничают.

– Норвегии? – удивился Михаил Васильевич. – А эти еще им зачем понадобились?

– А Мурманск? – удивился командующий Балтийским флотом Александр Михайлович. Он единственный из моряков был на этом совещании. – С баз в Норвегии можно оперировать против Мурманска и Архангельска. Да, мы сильно сейчас вкладываемся в его развитие. И уже не первый год. Но Северного флота, по сути, еще нет. То, что мы называем столь гордым именем, – это эскадра, не более. Для размещения более серьезных сил там просто нет подходящей инфраструктуры. Так что большого сопротивления они не окажут. Нечем. И у англичан будет приличный шанс закрыть нам этот порт.

– На Балтике война. Мурманск в блокаде. Черное море перекроют турками. А Дальний Восток – японцами, – подытожил Триандафиллов. – Судя по нехорошим подвижкам, они стремятся обложить нас со всех сторон.

– И какова цель?

– Программа минимум – флот, – твердо произнес Триандафиллов. – Уничтожить, а лучше захватить US Navy. Во всяком случае, пока он небоеспособен. Программа максимум – поражение советской власти.

– Ты не хватил лишку? – напрягся Фрунзе.

– Куда там? – мрачно махнул рукой нарком обороны. – Удар со стороны Прибалтики, очевидно, будет направлен на Санкт-Петербург. Со стороны Финляндии – тоже. Это вполне ясно. Если они возьмут город, то смогут развить наступление на Москву вдоль железной дороги.

– Питер – ключевой промышленный город Союза, – произнес Фраучи. – Да, у нас сейчас много чего есть еще. Но парировать утрату Питера нам пока нечем. Там довольно много уникальных производств.

– Мы же проведем мобилизацию и выбьем их.

– Не факт, – покачал головой Фраучи. – Владимир Кириакович правильно говорит. Они собираются перекрыть Черное море турками, то есть ведут с ними переговоры, очевидно, обещая наше Закавказье. Возможно, Крым и Кавказ. Кроме того, ведут переговоры с Румынией, Польшей, Ираном, Китаем и Японией. Судя по всему, если они смогут продемонстрировать успех, на нас навалятся со всех сторон. Мобилизацию, мы, конечно, проведем. Но вряд ли она нам поможет.

– Сражаться с полнокровными регулярными войсками Франции и Великобритании – совсем не то же самое, что с крошечными отрядами Белого движения или бандитами, – тут же дополнил Триандафиллов. – А народная милиция только-только формируется…

Фрунзе хмуро на них уставился.

Третий корпус постоянной готовности, БТГ и два авиаполка в рамках договора уже переправились в США. Второй корпус стоял в Маньчжурии, сдерживая японцев. И только 1-й располагался под Москвой. Самый боеспособный, но всего один.

Еще имелся Западный корпус, а точнее, уже три, но они лишь числились частями РККА, являясь, по сути, возрожденным Рейсхеером в подчинении Берлина. В теории эти силы, укомплектованные ветеранами Мировой войны, можно было снять и перебросить к Прибалтике поближе. Но на практике они выступали важным центром, который позволял удержать власть над Восточной Германией, то есть Пруссией, как ее стали именовать, союзным Москве силам.

Да, конечно, имелись еще шесть новых корпусов постоянной готовности, которые создавали с перспективой развертывания четырех полевых армий по два корпуса в каждой³. Но с этим делом имелись серьезные проблемы. Снаряжение нашлось. Это хоть и было проблемой, но вполне решаемой. А вот квалифицированный личный состав подобрать в нужном объеме не вышло.

Его на первые три корпуса выгребли почти подчистую.

Да, переход на сторону Союза львиной доли РОВС, состоявшей преимущественно из офицеров, в какой-то мере решил этот вопрос. Но не радикально. Ведь Михаил Васильевич очень высоко задрал квалификационную планку, из-за чего формально эти корпуса числились развернутыми и укомплектованными. Но их боеготовность не шла ни в какое сравнение ни только с 1-м, бывшим этаким эталоном, но и даже со 2-м или 3-м. И чем выше шли звания-должности, тем сильнее это чувствовалось. Так что эти шесть корпусов могли выступать только в роли некоего второго эшелона. В представлении генсека.

Кстати, именно из-за их развертывания ситуация с народной милицией и буксовала. Унтер- и оберкомандирского состава для нее попросту не хватило. Разве что номинального. Но это профанация, которой Фрунзе заниматься не собирался. Дорого и глупо.

В Союзе была установлена новая и в целом достаточно непривычная система построения военной карьеры. Для того чтобы начать оную, требовалось поступать на службу рядовым. Вне зависимости от образования. Ну почти. Потому как без начальной школы не брали даже в солдаты.

Потом год действительной службы, после которой можно было пойти на курсы младших унтеров. Но только в том случае, если за плечами имелся гимназический курс, каковой приравнивался ко второй образовательной ступени. После чего год службы капралом – и можно идти на новые курсы, уже для старших унтеров.

Еще год службы. Сержантом. А дальше вилка вариантов: или идти в военные специалисты идти, становясь этаким аналогом уоррен-офицеров, или поступать в военное училище, чтобы стать обер-командиром.

Отучился.

Вышел поручиком.

И служи. До капитана. Чтобы идти дальше, требовалась учеба в военной академии, что было этаким аналогом четвертой образовательной ступени, позволявшей добраться уже до полковника.

Хочешь дальше?

Получи вторую 4-ю ступень по одному из утвержденных профилей, чтобы убрать потолок роста. Потому что генералы – это уже больше, чем полевые командиры. И им требовался куда более широкий кругозор и образование.

Медленная система получалась. Но она позволяла решить главный вопрос – насытить войска толковыми унтерами и оберами, без которых любая армия не более чем вооруженный сброд. Мало того, любой командир начинал с низов и волей-неволей службу знал. А потому вероятность появления всякого рода случайных персонажей становилась достаточно невысокой. Ну и смазывалась традиционная пропасть между офицерским корпусом и остальной армией. Ведь каждый генерал теперь должен был и рядовым лямку потянуть немного.

Понятно, на первых порах пришлось аттестовать имеющиеся кадры, условно зачтя им подходящее временное звание. С обязательством подтянуть образовательный уровень. Но к 1931 году порядка 45 % этих «временных» не справились и оказались уволены из армии. Что, к слову, очень сильно очистило армию от революционного элемента. В ней остались на командных позициях преимущественно профессионалы и просто головастые ребята. А таким редко по душе какие бы то ни было революционные потрясения. Да и подход к жизни у них иной.

Строго говоря, профессионализм и хорошее образование – неплохая прививка от революционных настроений. Понятно, не без погрешностей. Но такие ребята весьма редко рвутся на баррикады, обладая достаточно развитым интеллектом для осознания последствий. Не только и не столько для себя, сколько для общества.

Так вот – все это было очень хорошо.

Просто замечательно.

Но если рядовых и унтеров в новые корпуса Фрунзе в целом сумел набрать без критических проблем, то уже с оберами наблюдались трудности. Особенно с теми, что прошли полный цикл от рядовых. Штаб-командиры и генералы же… Они почти все висели с временными званиями, выданными СИЛЬНЫМ авансом.

В народной милиции же только 17 % унтеров и 2 % оберов имели адекватную аттестацию. А дальше – дыра… Черная, точнее – шоколадная, из-за чего фактом существования этой самой народной милиции должно было пренебречь. В лучшем случае с нее можно было тянуть пополнения для нижних чинов. Причем довольно скверного качества. Да, куда как лучше случайно призванных сантехников да таксистов, но…

И как воевать?

Еще бы года два-три, и было полегче. Эти корпуса удалось бы подтянуть и привести в порядок какие-то формирования в народной милиции. А так…

Относительно неплохо все было, наверное, только в авиации.

От личного состава требовались в первую очередь индивидуальные ремесленные навыки, что удавалось достаточно быстро подтянуть путем интенсивной практики. Дорого. Но зато и пилоты умели летать, и «аэродромные гномы» – все это чинить. Командиры же их в силу небольшого количества управляемых элементов могли не отличаться особо высокой компетентностью именно как командиры. И какой-то полковник от авиации выступал скорее кем-то вроде «играющего тренера», чем управленцем-аналитиком. Что позволяло вполне обходиться «временными» званиями, не разворачивая авиационных формаций крупнее полка. Во всяком случае, пока.

Так или иначе – воевать сейчас было не время. Тем более в такой неудачной конфигурации…

– И как получилось, – наконец произнес Фрунзе, – что англичане сумели так все славно обстряпать? Окружая нас кольцом врагов. Да еще после столь тяжелого поражения МИ-6, включая уничтоженный архив.

– А зачем им для этого МИ-6? – удивился Фраучи. – В дипломатических миссиях имелась вся необходимая оперативная информация. Центральный архив для них огромная утрата, но не фатальная. Потому как оперативные службы на местах имели достаточную степень информированности. А тут игра идет на дипломатическом уровне.

– И что на это сможет ответить наша дипломатия? – спросил генеральный секретарь графа Игнатьева.

– Англичане пытаются втянуть в войну с нами и Турцию, и Иран. Разом. Обещая им Закавказье. Это очевидный конфликт интересов. Ведь, строго говоря, армянские земли туркам не сильно нужны, а на азербайджанские облизывается Иран.

– В Турции и Иране об этом знают?

– Разумеется. Но в любом случае, пока англичане и французы не продемонстрируют силу, эти страны не решатся.

– Турки не пытаются торговаться с нами?

– А зачем? Пока рано. Если Антанта сумеет взять Санкт-Петербург, то это будет лишено смысла. А вот если мы сумеем воспрепятствовать этому, то да – начнут. И очень активно.

– А Иран?

– Иран в целом очень осторожен. Там прекрасно помнят, как английские и русские войска в годы Мировой войны его оккупировали. И никто не смог даже пискнуть. Так что ввязываться в разборки между Лондоном и нами он не сильно рвется. Опасается. Вот если в ходе военной кампании выявится победитель – тогда да. Тогда это позволит подтолкнуть Иран к решительным действиям. У проигравшего, как известно, союзников нет.

– Афганистан?

– Местное духовенство за нас стоит крепко, как и крестьянство. Сотрудничество с нами выгодно и тем и другим, поэтому английских эмиссаров они сами нам сдают, – произнес Фраучи. – Прямо от самой границы их принимают. Так что там все хорошо.

– Новый Свет?

– Все неопределенно, – повел плечами граф Игнатьев. – Если обобщать – они хотят посидеть в стороне и понаблюдать. Да там и не ожидается большой драки.

– Кроме США, – поправил его Фраучи.

– Ну да. Но там Гражданская война и так идет. Там без этого никуда.

– А японцы?

– Они, как известно, полны противоречий. Но, скорее всего, попытаются решить как-то вопрос с Маньчжурией. В принципе, мы можем в любой момент заключить мирный договор, если откажемся от своих претензий.

– И кем мы будем в их глазах?

– Северными варварами, – улыбнулся граф Игнатьев. – Мы ими будем в любом случае.

– Я бы предпочел, чтобы они нас считали смертельно опасными северными варварами, с которыми не нужно связываться. Впрочем, конфликт этот нам в любом случае выгоден. Каждый день простоя для Японии приближает ее банкротство. Сколько они там линкоров заложили?

– Четыре новых. И это только линкоров. Там у них развернута большая судостроительная программа, которая была усилена после Портсмута и Скапа-Флоу.

– Усилена? – ошалело переспросил Фрунзе.

– Так точно, – кивнул граф Игнатьев.

– А куда там усиливать-то? И так денег нет.

– Именно по этой причине, я считаю, они попытаются в ближайшее время решить вопрос силой, вынудив нас заключить мирный договор. Полагаю, что они будут ждать момента, когда мы завязнем в боевых действиях на Балтийском театре, который заблокирует наш новый флот, не позволяя его перебросить на восток.

– А потом, в случае успеха, перебрасывать его будет некуда?

– Если не получится вопрос решить быстро – да. Но, повторюсь, они не заинтересованы в затягивании. Им важно завершить войну как можно скорее. Они готовы даже уступить юг Сахалина ради этого…