Старый камин. Мистические и загадочные истории

Фотограф Денис Цурков

© Мика Варбулайнен, 2021

© Денис Цурков, фотографии, 2021

ISBN 978-5-0053-5221-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Печень

Часть 1

Бот проснулся от тупой ноющей боли в правом боку. Он потёр бок рукой. Боль не проходила. «Надо сходить к врачу…» – подумал Бот, и медленно, неестественно скрючившись, поднялся с постели. Он осторожно выпрямился, боясь, что боль усилится, но этого не случилось – боль отступила.

– Как всё это некстати! – вслух воскликнул он и подошёл к огромному пластиковому окну, из которого открывался изумительный вид.

Роскошный сад с экзотическими растениями и странной живностью радовался наступившему утру.

Бот снова осторожно потрогал бок. На мгновение тупая ноющая боль заставила его сморщиться. Потом опять всё стихло.

– Ну, вот и хорошо, – криво усмехнувшись, произнёс Бот, – Но Дока навестить, всё же, нужно…

Спустя несколько часов Бот уже входил в кабинет Дока. Док поднялся из-за стола и, широко улыбаясь, направился к Боту. Пожав ему руку, он поинтересовался:

– Какими судьбами, Бот? Ты же не признаёшь традиционную медицину. Предпочитаешь свои собственные методы. Или, – Док указал рукой Боту на стул, стоявший рядом со столом, – зашёл так, по-дружески?

Бот, осторожно придерживая рукой бок, сел. Поморщился.

– Да вот… – начал нерешительно он, – печёнка прихватила. Посмотри там на своём аппарате…

– Злоупотребляешь спиртным, Бот? – улыбнулся Док.

– Ну, что ты, Док! Забыл? Я же вообще не пью. Даже пиво. Ты же знаешь.

– Куришь? – не унимался Док.

– Нет. Не курю. Баловался когда-то… В юности. А сейчас – нет. Дыма даже табачного не выношу.

– Ну, значит, съел что-то! Не то! – воскликнул Док. – Сейчас такие продукты, того и гляди траванёшься.

Он подошёл к странному аппарату, стоявшему у стены, включил его. Обернулся к Боту:

– Снимай рубашку, ложись на топчан. Посмотрим, что у тебя там делается…

Бот подчинился указанию Дока: разделся и улёгся на топчан.

Док долго водил по смазанному каким-то пахучим маслом животу Бота, всматриваясь в экран, очень напоминающий монитор компьютера.

– Ну, что там? – не выдержал Бот.

– Странно, странно… – повторил несколько раз Док. – Не может быть! Бот, посмотри сам, – Док повернул монитор аппарата так, чтобы Бот мог рассмотреть картинку.

– Ну? И что там не так? – искренне удивился Бот. – Я ничего необычного не вижу.

– Бот, голубчик! Присмотрись! – опять воскликнул Док. – Вот же! – он ткнул пальцем в какие-то шевелящиеся тёмные точки.

– Ну и что это? – опять спросил Бот.

– Не знаю… – растерянно произнёс Док. – Микробы какие-то. Но я впервые за свою практику вижу таких микробов. Попробую их увеличить.

Док пощёлкал кнопкой, и тёмные шевелящиеся точки обрели чёткие очертания.

– О, ужас… – простонал Бот. – Мой эксперимент преподносит сюрпризы.

– Бот! – воскликнул Док. – Их так много! И микробы эти… Не могу поверить своим глазам. Они похожи на тебя, Бот! – Он обернулся и удивлённо посмотрел на Бота. – Что это за эксперимент? Ты должен мне всё рассказать.

Док опять уставился в экран.

– Надо же… Печень изменила свои формы и размеры. Она стала круглая, как мячик… Фантастика! Что ты натворил, Бот?!

– Вот именно… Натворил, – с горечью в голосе произнёс Бот, поднимаясь с топчана. – А теперь вот ума не приложу, что со всем этим делать?

Он стал надевать рубашку и от волнения никак не мог попасть в рукава.

– Бот, ты должен мне всё рассказать. Только так я смогу тебе помочь. Возможно, смогу.

– Да особо и нечего рассказывать, – усмехнулся Бот.

– Как нечего?! – воскликнул Док. – В твоей печёнке завелись какие-то твари, похожие на тебя! И ты говоришь, что нечего!?

Бот опять усмехнулся.

– Ну ладно. Слушай. Только я сам, честно говоря, не понимаю, как это произошло? Да и, вообще, имеет ли мой эксперимент отношение к этим тварям?

– Ну так и что за эксперимент? Секретный?

– Да нет. Не секретный. Так… Попытался удовлетворить своё любопытство. И вот результат.

– Ну не томи уже, Бот! – нетерпеливо воскликнул Док. – Сядь. И рассказывай.

Бот, наконец, надел рубашку и застегнул её на все пуговицы, чем вызвал улыбку Дока. Сам он никогда не застёгивал верхнюю пуговицу, утверждая, что так ему легче дышится. По этой же причине он не носил галстуки.

Бот уселся снова на стул и закинул ногу на ногу. На секунду он задумался, а потом начал свой рассказ…

Часть 2

Гешка проснулся. Потянулся. Да так, что в костях что-то противно хрустнуло.

– Надо спортом заняться. Совсем что-то я обленился… – вслух сказал Гешка и нехотя поднялся с постели.

Его тощее тело походило на скелет обтянутый кожей. Беспробудная пьянка сделала своё дело – некогда цветущий и здоровенный мужик Гешка незаметно превратился в дряхлого, немощного мужичишку. Но он этого не осознавал. В подкорке головного мозга Гешки сохранился образ прежнего Гешки, поэтому, когда он подходил к зеркалу и всматривался в своё отражение, ему казалось, что перед ним, там, в зазеркалье, стоит всё тот же самый, прежний Гешка – крепкий, сильный, как говорится, «кровь с молоком».

Временами он удивлялся – чего это его прежняя одежда стала ему так велика? А, может, это Санёк перепутал свои джинсы с моими? Вчера мы, кажется, с ним здорово перебрали…

Гешка подковылял к окну. Достал из помятой пачки с надписью «Беломор» папироску, закурил…

Клубы серо-белого дыма колечками поднимались к потолку и расползались щупальцами осьминога по сторонам. Гешка закашлялся. Открыл окно и смачно сплюнул на газон.

Тут же раздался пронзительный, пробуравливающий мозг, крик дворничихи быбы Дуси:

– Что ж ты, паразит, делаешь?! Смотри, куда харкаешь! Вот развелось алкашей! Спасу от вас нету!

Гешка перегнулся через подоконник, с презрительной усмешкой спросил:

– Это ты о ком, баб Дусь? Кто здесь алкаш-то? А?

– Да ты и есть алкаш, Геннадий! Самый настоящий алкаш! Посмотри, что под окном развёл-то! Помойку целую! Ну?! Кто за тебя хабарики-то убирать будет?! И Сашку привадил. Ну, что вылупился-то?! Глаза твои бесстыжие! Э-эх… Куда Господь только смотрит? Как таких к жизни-то допускает? Была б моя воля, я б всех этих алкашей и курилок собрала б в одну кучу, и на Луну бы и выстрелила из пушки! Пущай там пьянствуют и окурками сорят! – гневно рассуждала баба Дуся, собирая окурки, валяющиеся под окном Гешки, в огромный полиэтиленовый мешок.

Гешка ехидно спросил:

– Баб Дусь! А чего на Луну-то? Я б на Марсе жить хотел!

– А по мне всё равно, где бы ты жил! Лишь бы не на моём участке. Вон сколько грязи от тебя! И не стыдно? Молодой мужик… Не работаешь. Довёл себя чёрте до чего! О-хо-хо… Куда мир катится? – увещевала баба Дуся, то наклоняясь за очередным окурком, то распрямляясь и бросая гневный взгляд на Гешку.

Гешка докурил Беломор, хотел, было, по привычке, швырнуть окурок в окно, но передумал. Снова перегнулся через подоконник и крикнул:

– Смотри, баб Дусь! Исправляюсь!

В одной руке он держал хабарик, а в другой – ржавую жестяную банку из под кильки.

– Смотри! – повторил Гешка и аккуратно, как в замедленной съёмке, опустил окурок в банку.

– Ай, ну тебя! – отмахнулась баба Дуся.

Гешка захохотал, обнажив жёлтые прокуренные зубы.

Часть 3

Рейд по помойкам оказался сегодня не очень удачным: десять стеклянных бутылок из-под пива «Бочкарёв» и несколько лёгких жестяных баночек из-под «Пепси Колы». Вот и весь улов.

Гешка поднял голову к небу, с тоской посмотрел на быстро бегущие облака, тихо произнёс, услышанную с утра из уст бабы Дуси фразу:

– И куда Господь смотрит?

Потом добавил:

– Хоть бы бутылок побольше дал…

Он тяжело вздохнул и побрёл по своему привычному маршруту – к пункту приёма стеклотары.

Путь лежал через сквер, а затем – мимо небольшой часовенки, каковых в городе появилось в наши дни, как грибов после дождя.

У часовенки, как обычно в это время, толпились несколько бомжей. Они держали в грязных руках пластмассовые стаканчики, в надежде, что кто-нибудь из прихожан опустит внутрь стаканчика горсть мелочи, а если повезёт и пятидесятирублёвую бумажку или даже сотню.

Гешка заглянул в свою авоську, опять пересчитал бренчащие бутылки. Убедился, что больше их не стало.

– Да… не густо сегодня, – пробормотал он себе под нос.

– Иди, иди отсель, мужик! – Злобно произнёс один из бомжей, заметя, что Гешка притормозил около входа в часовню. – Это наше место! Неча здесь торчать.

Гешка посмотрел добродушно на ворчащего бомжа, улыбнулся.

– Да, не боитесь, мужики. У меня свой бизнес. – И он погремел бутылками в мешке. – Я до такого ещё не дошёл, чтоб деньги клянчить.

– Не зарекайся! – ответил всё тот же, разговорчивый бомж. – Сплюнь! Я вот тоже никогда не думал, что дойду до такого. А судьбина по-своему распорядилась. Так что – не зарекайся, мужик, – снова повторил бомж и тяжело закашлялся.

Кто-то, проходя мимо бомжей, опустил в каждый из протягиваемых ими стаканчиков, по серебристому пятаку. Поравнявшись с Гешкой, сердобольный прохожий, сунул ему в руку сто рублей. Гешка даже не успел опомниться, как свёрнутая в трубочку сотня, оказалась у него в руке. На мгновение он потерял дар речи. Вот те раз! Это что же? Его уже принимают за нищего?! Нет! Это уже не лезет ни в какие ворота! Чтобы он, Гешка, брал милостыню?! Да никогда! Гешка, полный негодования и решимости вернуть деньги, тому, кто так бесцеремонно сунул их ему в руку, поднял голову.

Перед ним стояла миловидная, молодая женщина. Их глаза встретились… У Гешки в груди что-то ёкнуло, замерло, после чего бешено заколотилось. Краска смущения залила его лицо.

Гешка растерянно произнёс:

– Не надо. Что вы… Возьмите свои деньги. Я не милостыню здесь прошу. Просто случайно… Остановился…

Он, пряча за спину руку с мешком, где предательски брякали пустые бутылки, протянул женщине сто рублей обратно.

Женщина отстранила руку Гешки:

– Пожалуйста, возьмите. Я чувствую – вам сейчас нужны деньги. Только… не нужно пить. Вы ведь хороший человек. А губите себя… – Мягко, с какой-то материнской заботой, произнесла она.

Бомжи, с завистью смотрели на бежево-коричневую бумажку, оказавшуюся в руках их неожиданного конкурента.

– Пусть Господь поможет вам, – всё так же мягко произнесла щедрая женщина и осенила Гешку крестным знамением.

Гешка окончательно растерялся. А женщина развернулась, поклонилась образу Спасителя, висевшему перед входом в часовню, перекрестилась и шагнула за порог.

– Слышь, ты… Вали отсюда, пока по шее не схлопотал, – зашипели бомжи, окружая Гешку со всех сторон.

– Мужики, – хрипло обратился к своим сотоварищам один из бомжей, – а ведь это наша соточка у этого фраера!

– Наша! – дружно поддержали его остальные.

– Гони деньги, мужик! – потребовал хрипатый.

– Мужики, а может, кокнем ему все его бутылки, чтоб знал, как на чужой каравай рот разевать!? – предложил кто-то из нищенской компании.

– Да вы что, мужики? Успокойтесь. Я не разеваю рот на ваш каравай.

Гешка попытался выйти из кольца, в которое плотно его взяли недовольные попрошайки.

– Вот возьмите… – Он протянул им немного помятую сторублёвку.

Бомж, который говорил хриплым голосом, быстро схватил купюру и сунул её себе за пазуху.

– То-то же, – довольно произнёс он, – а теперь – вали!

Часть 4

Прошло уже больше часа, как Бот появился в кабинете Дока. Эксперимент, который произвёл Бот, поразил Дока до глубины души. А больше всего поразила мотивация, которая толкнула Бота на этот, необдуманный, как считал Док, шаг. Странная мотивация – любопытство и скука. Это ему-то, Боту, стало вдруг скучно? Существу, всецело отдавшему себя творчеству! Можно сказать, самому Творцу, как за глаза называл его Док, и стало скучно? А любопытство? Бот уже давно ничему не удивлялся и особо ничем не интересовался. Он знал всё. Абсолютно всё. Он просто жил и созерцал. А тут, вдруг, Док узнаёт, что его друг неожиданно вспомнил молодость, и его обуяло любопытство?

– Понимаешь, Док, – объяснял свой поступок Бот, – когда всё знаешь, так скучно жить. Хочется каких-то эмоций, переживаний. Вот я и решил проверить, способен ли я ещё на какие-то эмоции? Да и вообще, есть ли они ещё у меня? Не пропали ли окончательно?

– Ну и как? Не пропали? – осведомился Док.

– Как видишь, нет. Я, оказывается, ещё способен чувствовать боль.

Бот криво усмехнулся и снова потёр временами ноющий бок.

– А знаешь, Док, – продолжил он, – я ведь вовсе не преследовал цели создать какой-то новый вид, как ты выразился, микробов. Это, можно сказать, само вышло. Что-то вроде побочного эффекта от одного вещества. Мне так кажется. Хотя… до конца я ещё не уверен.

– Постой, постой, – остановил его Док, – ты же говорил, что это был эксперимент. А теперь, оказывается, ты занимался разработкой какого-то вещества?

– Ну, да. Вещества. Только не я его разрабатывал. Оно уже было, это вещество. Я же говорю – мне захотелось каких-то новых ощущений, эмоций…

– Бот! – воскликнул Док. – Ты с ума сошёл! Это вещество случайно не наркотик зовётся? А? Ну, давай, признавайся! Наркотик? Я угадал?

Док с любопытством посмотрел на Бота.

– Я сам до конца не понял, что это, Док, – устало произнёс Бот. – Но последствия этого ты уже видел. Только что. На экране монитора.

Бот немного помолчал, потом продолжил:

– Помнишь, я тебе рассказывал – мой отец перед отъездом в эту странную, неожиданную командировку, оставил мне коробку с какими-то диковинными семенами. Помнишь?

– Ну да. Что-то припоминаю, – отозвался Док. – Ты ещё говорил, что хранить их нужно при определенной температуре.

– Вот именно – при определённой температуре! – воскликнул Бот. – Отец просил, чтобы я сохранил их до его возвращения. Но… время шло. И то ли отец слишком задержался, то ли я не внял его просьбам и хранил эту коробку со странными семенами не так, как нужно… В общем – семена я, похоже, загубил. Я это понял, когда по моему дому стал распространяться неприятный, тухловатый запах. Я долго не мог понять – откуда этот запах? Пока не удосужился открыть коробку. Все семена были покрыты плесенью и только одно семечко, каким-то чудом, сохранилось и… проросло. Росток был тоненький, бледно-зелёного цвета, с двумя маленькими листочками. Я решил посадить этот странный росток у себя в саду. Надежды, что он приживётся, не было никакой. Но я тщательно ухаживал за ним. Поливал, рыхлил землю… Меня гложило чувство вины перед отцом. Ведь я не выполнил его просьбу! Не сохранил то, что, по какой-то непонятной для меня причине, было ему важно. Поэтому я старался изо всех сил сохранить хотя бы этот росток. Я надеялся, что из него вырастет дерево. И даст плоды. А потом я соберу семена… К моему удивлению и несказанной радости – росток прижился и довольно скоро превратился в крепкое роскошное дерево. А потом на нём появились плоды… Весьма необычные. Я бы даже сказал, странные плоды… В них было необычно всё: начиная от формы и заканчивая цветом. Это были какие-то многогранники с тонкой прозрачной кожицей, сквозь которую просвечивала вся внутренность – разноцветная, меняющая свой цвет в зависимости от освещения и, как это не покажется странным, настроения, смотревшего на них. Я мог часами любоваться этими плодами… Настолько это было прекрасное завораживающее зрелище! Иногда мне начинало казаться, что плоды эти – разумные существа. Стоило мне улыбнуться – и цвет их становился ярким, насыщенным. Мне начинало казаться, что они улыбаются мне в ответ. Как только улыбка сходила с моего лица, плоды тут же тускнели и блёкли…

У меня появилось новое развлечение. Каждое утро я приходил в сад и забавлялся, наблюдая, как меняется цвет плодов. Представляешь! – вдруг воскликнул Бот. – Благодаря этим плодам я неожиданно для себя понял, что вовсе не разучился смеяться и грустить!

– И что же ты сделал дальше? Просто любовался ими и всё? – прервал молчание Док.

– В том-то и дело, что не просто любовался! Я решил заглянуть внутрь этих плодов. Мне стало любопытно – каким образом эти многогранники чувствуют моё настроение? Лучше бы я этого не делал…

Бот вздохнул и продолжил:

– Но… что сделано, то сделано. Плод познания всегда лежит через страдания, – он усмехнулся. – Так вот, тогда я ещё не знал… Странно, да, Док? Из моих уст слышать эту фразу – не знал… А я действительно не знал, что же будет дальше? А дальше началось ещё более странное и необъяснимое. Я тебя не утомил, Док?

– Да что ты! – воскликнул Док. – Продолжай.

– Так вот… Я сорвал один из плодов и принес его в свой дом. Потом я проделал небольшую дырочку в кожуре и вылил содержимое плода в банку. Это было весьма странное содержимое… Вязкое, как желе, и в то же время… прозрачное, хрустальное, как слеза младенца. Оно играло непонятными, невиданными мной ранее, цветами. Голубой переходил в розоватый с фиолетовым отливом, красный – в ярко оранжевый, зелёный – в бирюзовый… Это происходило беспрерывно. Я не мог оторвать взгляд от этой странной игры цветов непонятного мне вещества, – в глазах Бота появился какой-то нездоровый лихорадочный блеск. – И вдруг у меня возникло непреодолимое желание… Тебе может показаться это странным, Док, но я захотел обмакнуть в это вязкое желе кисть и нарисовать картину! Ты же знаешь, как я люблю рисовать. Переносить на холст рождающиеся в моей голове образы… Вот и тут – я почувствовал, что внутри меня уже зреет неясный образ новой картины. Картины Вселенной… Я схватил кисть, обмакнул её в это желеобразное буйное смешение цветов и… начал творить. Я рисовал, как безумный, плохо понимая, что получается на моём холсте. Это были горы, облака, непонятная растительность, диковинные животные… У меня получалось всё сразу, с первого мазка. Я видел, как на холсте, так же, как и в банке, где находилось содержимое выращенного мной плода, беспрестанно меняются цвета и вместе с изменением этих цветов менялось и настроение картины. То передо мной был ясный солнечный день, а то – набегали тучи и неожиданно начинал моросить мелкий осенний дождик, – Бот усмехнулся. – Не знаю… Сколько времени я потратил на эту работу. Знаю только, что это был не день и не два. Всё это время я не спал, не ел и не пил. Жажда творчества обуяла меня! Я никак не мог оторваться от этого процесса. Как ни странно, содержимое банки не убавлялось ни на грамм… Наоборот, чем больше я окунал кисть в студенистое, беспрестанно изменяющееся вещество, тем больше его становилось! Я не помню, когда я закончил работу и уснул, и сколько времени проспал. Разбудила меня ноющая, неприятная боль в правом боку. Но об этом ты уже знаешь.

Бот замолчал и посмотрел на друга, ожидая, что тот ему скажет в ответ.

Док задумчиво барабанил пальцами по столу. Всё, что рассказал ему Бот, во врачебном мозгу Дока не находило объяснения. Объяснение было, пожалуй, только одно – Бот свихнулся.

– И что? Это всё, что ты можешь мне сообщить? – прервал молчание Док.

– Да. Всё. Я проснулся. Бок болит. Я пришёл к тебе.

– Так как же, всё-таки, эти твари оказались в твоей печёнке?

– Не знаю. Ты врач. Ты мне и объясни, – спокойно и даже, как показалось Доку, равнодушно отозвался Бот.

Док хмыкнул. Пристально посмотрел в глаза Боту.

– Бот, – начал он, – мне кажется, ты что-то не договариваешь. Если ты не расскажешь мне всё, боюсь, что помочь тебе я ничем не смогу.

– И не надо мне помогать, – неожиданно заявил Бот и встал. – Пусть всё остаётся, как есть.

– Ты ещё скажи – пусть эти твари грохают твою печень и тебя вместе с ней. Ну, уж, нет! – возразил Док. – Такого я позволить себе не могу. Я давал клятву Гиппократа и просто так, не оказав тебе помощь, не могу тебя отпустить. Вспомни, тебе случайно, каким-нибудь образом, эта цветастая гадость в рот не попала?

– Не знаю, – всё так же равнодушно ответил Бот. – Какая теперь разница? В моей печени завелись какие-то странные микробы, как ты выразился, очень похожие на меня. Из-за них у меня разболелась печёнка… Скорее всего, из-за них. Не знаю. Какое, вообще, имеет значение, как они туда попали? Мне важно, чтоб они оттуда исчезли, чтоб я не мучился.

– Бот, мне нужно чтобы ты показал мне это вещество. Содержимое странного плода. И картину было бы неплохо глянуть. Что ты там натворил-нарисовал?

– Хорошо. Я тебе всё покажу. Только, что это изменит?

– Изменит, изменит, – несколько раз повторил Док. – Зная, что спровоцировало появление в тебе этих непонятных существ, мы определим, как с ними бороться. А я чую, что разгадка таится именно в содержимом твоего непонятного плода. Пойдём к тебе. Если ты, конечно, не возражаешь.

– Не возражаю, – отозвался Бот.