Константин Симонов
Под Сталинградом
(От специального корреспондента «Красной звезды»)
…Мы переправлялись через Волгу вечером. Самоходный паром, на котором мы переезжали, был перегружен: на нем было пять машин с боеприпасами, рота красноармейцев, несколько девушек из медсанбата и мы. Паром шёл под прикрытием дымовых завес, но переправа казалась все-таки долгой. Рядом со мной на краю парома сидела 20-летний военфельдшер – девушка-украинка по фамилии Щепеня с причудливым именем Виктория. Она переезжала туда, в Сталинград, уже четвертый или пятый раз.
Здесь, в осаде, обычные правила эвакуации раненых изменились: все санитарные учреждения в их обычном виде уже негде было размещать в этом горящем городе; фельдшеры и санитарки, собрав раненых, прямо с передовых сами везли их через город, погружали на лодки, на паромы, а перевезя на ту сторону, возвращались обратно за новыми ранеными, ждущими их помощи.
…Паром уже приближался к сталинградскому берегу.
– А все-таки каждый раз немножко страшно выходить, – вдруг сказала Виктория. – Вот меня два раза ранили и один раз очень тяжело, а я всё не верила, что умру, потому, что я же ещё не жила совсем, совсем жизни не видела. Как же я вдруг умру?
У нее в эту минуту были большие грустные глаза…
Тихо плескаясь, волжская вода выносит на песок к нашим ногам обгоревшее бревно. На нем лежит утопленница, обхватив его опаленными, скрюченными пальцами. Я не знаю, откуда принесли её волны. Может быть, это одна из тех. кто погиб на пароходе, может быть, одна из погибших во время пожара на пристанях. Лицо её искажено: муки перед смертью, должно быть, были невероятными. Это сделали немцы, сделали на наших глазах. И пусть потом они не просят пощады ни у одного из тех, кто это видел.
После Сталинграда мы их не пощадим.
(Красная звезда 24 сентября 1942 г., № 225).
Эту встречу и разговор с девушкой-военфельдшером Константин Симонов позже художественно опишет в пронзительном своей правдивостью произведении об обороне Сталинграда – "Дни и ночи", отрывок из которого привожу здесь.
Константин Симонов.
Дни и ночи.
Памяти погибших за Сталинград.
– Вы знаете, что страшно? Нет, вы не знаете… Вам уже много лет, вы не знаете… Страшно, что вдруг убьют и ничего не будет. Ничего не будет из того, про что я всегда мечтала.
– Чего не будет?
– А ничего не будет… Вы знаете, сколько мне лет? Мне восемнадцать. Я ещё ничего не видела, ничего. Я мечтала, как буду учиться, и не училась… Я мечтала, как поеду в Москву и всюду, всюду – и я нигде не была. Я мечтала… – она засмеялась, но потом продолжала: Мечтала, как выйду замуж, – и ничего этого тоже не было… И вот я иногда боюсь, очень боюсь, что вдруг всего этого не будет. Я умру, и ничего, ничего не будет…
– А если бы вы уже учились и ездили, куда вам хотелось, и были бы замужем, думаете, вам не так было бы страшно? – спросил Сабуров.
– Нет, – убежденно сказала она, – Вот вам, я знаю, не так страшно, как мне. Вам уже много лет.
– Сколько?
– Ну, тридцать пять – сорок, да?
– Да, – улыбнулся Сабуров и с горечью подумал, что совершенно бесполезно ей доказывать, что ему не сорок и даже не тридцать пять и что он тоже ещё не научился всему, чему хотел научиться, и не побывал там, где хотел побывать, и не любил так, как ему бы хотелось любить.
Не могу обойтись здесь и без любимой поэмы «Василий Тёркин» А.Твардовского – этой настоящей энциклопедии фронтовой солдатской жизни. Вот они – сокровенные солдатские мысли-пересуды о смерти-погибели на войне:
Смерть есть смерть.
Её прихода все мы ждем по-старине.
А в какое время года легче гибнуть на войне?
Летом солнце греет жарко, и вступает в полный цвет всё кругом.
И жизни жалко дозарезу. Летом – нет!
В осень смерть под стать картине, в сон идет природа вся.
Но в грязи, в окопной глине вдруг загнуться. Нет, друзья!
А зимой – земля, как камень на два метра глубиной,
Привалит тебя комками. Нет уж, нy её – зимой.
А весной – весной да где там…
Лучше скажем наперед:
Если горько гибнуть летом,
Если осенью – не мед,
Если в зиму дрожь берет.
То весной, друзья, от этой подлой штуки – просто рвёт."
Бесспорно, залихватский задор "Тёркинского стиха" военкора «Красноармейской правды» подполковника Твардовского служил добрую службу – шуткой-прибауткой поднимал боевой дух наших солдат в окопах войны. Но смерть, без шуток, всегда была и будет жестокой, трагической данностью любой войны. А неизбежное осмысление и оценка её образов – нравственной основой воинского воспитания, этой важнейшей составляющей военного дела в целом.
Именно поэтому завершить данный сюжет своего трактата хочу словами завета нашего легендарного военного гения, генералиссимуса А.В.Суворов: "Не бойся смерти, тогда наверное победишь!"
"Отдых" лейтенанта Митерёва в армейском резерве закончился в августе 42-го, когда он был направлен для дальнейшего прохождения службы в обескровленную в майских боях под Харьковом 13-ю гвардейскую стрелковую дивизию (напомню: по выходу из окружения в дивизии оставалось всего 325 человек личного состава); разумеется, в её 8-й гвардейский отдельный сапёрный батальон. Так лейтенант Митерёв Н.Г. стал гвардейцем!
Информация к сведению. Почётное звание «Гвардейские» для воинских соединений и частей Красной Армии было введено по решению Ставки ВГК Приказом наркома обороны СССР № 308 от 18 сентября 1941 года, которое присваивалось за боевые заслуги – за массовый героизм, мужество и высокое воинское мастерство, проявленное в боях во время Великой Отечественной войны. Гвардейским частям и соединениям вручалось гвардейское Красное Знамя. Первыми гвардейскими соединениями по названному приказу стали четыре стрелковые дивизии (100-я, 127-я, 153-я и 161-я). За проявленные в боях под г. Ельней "боевые подвиги, организованность, дисциплину и примерный порядок" они были переименованы в 1-ю, 2-ю, 3-ю и 4-ю гвардейские стрелковые дивизии соответственно. В контрнаступлении под Москвой звание «Гвардейская» заслужила и 87-я стрелковая дивизия, которая 19 января 1942 года была переименована в 13-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Гвардейское знамя дивизии было торжественно вручено 9 февраля 1942 года.
Для военнослужащих гвардейских частей и соединений 21 мая 1942 года указом Президиума Верховного Совета СССР был учреждён нагрудный знак «Гвардия». Этим же указом были введены гвардейские воинские звания. Перед воинским званием военнослужащих, проходивших военную службу в гвардейских воинской части и соединениях, добавлялось слово «гвардии». Всему личному составу гвардейских формирований были установлены повышенные оклады денежного содержания: полуторный – для начальствующего состава; двойной – для рядового состава. Первоначально для гвардейских частей планировалось ввести особую форму одежды, но в условиях тяжёлого военного времени от этой «затеи» пришлось отказаться.
Вероятно, сразу же по прибытии к новому месту службы Николай отправляет весточку родным, чтобы сообщить свой новый адрес полевой почты. Вот эта его почтовая открытка.
Почтовая карточка от16.08.42 г. Обратный адрес: ППС-907, п/я 634, л-ту Митерёву Н.Г.
Здравствуйте, мама и Лёша! Шлю горячий привет и желаю всего хорошего в жизни. Мама, во-первых, сообщаю, что жив и здоров. Сейчас нахожусь на отдыхе на Волге. Набираю ещё больше силы для разгрома немецко-фашистских мерзавцев.
"…Нахожусь на отдыхе на Волге…" – иносказание, связанное с военной цензурой, в действительности скрывало напряжённую работу по многому доукомплектованию частей дивизии личным составом, вооружением и военной техникой в предельно сжатые сроки – враг уже стоял у стен Сталинграда. Однако укомплектовать и вооружить дивизию до полного штата не успели. 13 сентября 1942 года немцы прорвались в центр города – положение его защитников стало критическим – и командование Сталинградского фронта принимает решение бросить 13-ю гвардейскую дивизию в прорыв. (Схемы участия 13 гв. сд в Сталинградской битве см.: Приложения 11 А-Е.)
Как это было? Как комвзвода лейтенант Митерёв плечом к плечу со своими боевыми товарищами стал участником самой грандиозной по размаху и судьбоносной по значению битвы Великой Отечественной войны? Чтобы узнать и представить нам это, обратимся к документам и письменным источникам разных "литературных жанров".
О героических действиях бойцов и командиров 8-го гв. осапб в напряжённых сентябрьских боях говорится в оперативных сводках Генштаба, боевых документах дивизии и наградных представлениях наиболее отличившихся командиров и бойцов.
Начнём с Краткой справки "О боевых действиях 13-й гвардейской Ордена Ленина стрелковой дивизии за период с 14.09 по 23.10.1942 года по защите города Сталинграда", в которой отражена подготовка к переправе в Сталинград: "Дивизия не закончив доукомплектование после боёв под Харьковом и западнее р. Дон, в составе 9500 чел. в основном без оружия, в ночь с 10 на 11 сентября автотранспортом переброшена из района г. Камышин в район Колхозная Ахтуба (20 км. восточнее города Сталинграда). В течение 13 и 14 сентября части дивизии получали оружие и боеприпасы. 14 сентября был получен боевой приказ: войти в подчинение 62-й армии, и переправившись через р. Волга к 3.00 15 сентября занять и прочно оборонять западную окраину г. Сталинграда от посёлка СТЗ (Сталинградский тракторный завод.) до аэродрома и высоты 112,5 включительно.
Из Журнала боевых действий 13 Гв. СД.14 сентября 1942 года: "В ночь с 14-го на 15-е сентября 1942 года передовой отряд в составе 1-го батальона 42-го гвардейского стрелкового полка, усиленный ротой автоматчиков и ротой ПТР, под командованием старшего лейтенанта Чернякова, высадившись на правый берег реки Волга, повел бой по очищению переправы в центральной части города, имея задачу достичь железной дороги и овладеть вокзалом. Батальон решительными действиями окружал и уничтожал мелкие группы автоматчиков, засевших в отдельных зданиях и к концу дня, 15 сентября, наши гвардейцы овладели вокзалом".
Продолжим чтением кратких строк сводки нашего Генштаба.
ВЫПИСКА ИЗ ОПЕРАТИВНЫХ СВОДОК ГШ КРАСНОЙ АРМИИ
(ЦАМО. Ф. 28(16). Оп. 1071–1072. Д. 1 г. – 481л.)
16 сентября 1942 г. 62-я армия вела упорные бои с пехотой и танками противника, прорвавшимися в отдельные районы г. Сталинград. 13 гв. сд в ночь на 15.09 переправилась на западный берег р. Волга и с утра 15.09 вела бой по уничтожению автоматчиков противника, прорвавшихся в отдельные районы северной части г. Сталинград. Дивизия к 15.00 15.09 очистила всю часть города вост. ж.д. и двумя батальонами вышла в район выс. 102, 0.
Из Журнала боевых действий 13 Гв. СД. 16 сентября 1942 года: "Дивизия, полностью переправившись на правый берег реки Волга, с утра повела наступление по очистке центральной части города Сталинграда. Завязались ожесточенные уличные бои, являющиеся самыми сложными видами боя. Гвардейцы Героя Советского Союза генерал-майора Родимцева показали свою храбрость, стойкость, бесстрашие и воинское умение бороться и уничтожать ненавистных немецких захватчиков.
Штурмующей группе в составе роты 42-го гвардейского стрелкового полка, отделением сапер, при поддержке станковых пулеметов и минометов была поставлена задача блокировать и захватить здание. Взорвав часть здания и захватив его, подразделение гвардии старшего лейтенанта Ларченко вела шестичасовой бой с гитлеровцами, пытавшимися вернуть его обратно. Подтянув свежие силы, противник выбил наших гвардейцев и вновь занял его. Напряженный бой шел в районе командного пункта 1-го стрелкового батальона. Сюда противник, группой в 10 танков и до 150 человек автоматчиков на них, сумел зайти с юга в тыл 1-го и 2-го стрелковых батальонов и окружил командный пункт 1-го стрелкового батальона 42-го гвардейского стрелкового полка. Подразделения: 4-я стрелковая рота, взвод ПТР и пулеметный взвод, находящиеся вокруг КП вступили в бой с фашистскими автоматчиками. 3 часа длилась рукопашная схватка, гранатами и штыками отбивали натиск гитлеровцев.
Все атаки были отбиты и немецкие танки, потеряв 2 сожженных и 2 подбитых, отошли. Подбросив свежие силы, противнику всё-таки удалось окружить 1-й стрелковый батальон и отрезать 2-й стрелковый батальон. Связь с батальонами была прервана и только к самой ночи со 2-м стрелковым батальоном удалось установить связь. Положение 1-го батальона продолжало оставаться неизвестным".
Теперь обратимся к воспоминаниям самого Александра Ильича Родимцева, изданным в 1969 году тиражом в 100 тысяч (!) экземпляров. (Неслыханный по нынешним временам для мемуарных изданий тираж.)
(На снимке генерал Родимцев в окопах Сталинграда.)
Из воспоминаний генерала Родимцева.
Условия, в которых дивизии предстояло выполнить эту задачу (форсировать Волгу. М.С.), были весьма тяжелыми. Многие бойцы и командиры не спали уже третьи сутки. А ведь им предстояло еще совершить двадцатикилометровый марш из района Средней Ахтубы к переправе.
Нам предстояло переправиться в центр города, в район речки Царицы (левая граница дивизии), пересекавшей город перпендикулярно по отношению к Волге. Здесь же, в центре, был расположен вокзал и несколько севернее господствующая над городом высота Мамаев курган (наша правая граница). Я взглянул на светящийся циферблат часов. Было два часа ночи. (Родимцев А. И. Гвардейцы стояли насмерть. – М.: ДОСААФ, 1969. – 192 с.)
Особой художественной силы описание сталинградских переправ находим в автобиографической повести В.Некрасова "В окопах Сталинграда", одной из первых в череде т. н. "лейтенантской прозы". За эту повесть автор получил Сталинскую премию в 1947 году. (Доподлинно известно, что право окончательного решения по премиальным делам было исключительно у Сталина, прочитывавшего все сколько-нибудь значимые литературные новинки. В то благословенное для советских писателей время литература должна была служить народу. И действительно служила!)
Из повести В.Некрасова "В окопах Сталинграда".
На переправе, как и всегда, трудно что-либо понять. Лошади, повозки, пушки с передками, пятящиеся в темноте машины. И люди. Людей больше всего ругающихся, сталкивающихся, отнимающих друг у друга что-то. Кто-то на кого-то наехал. Забыли какие-то ящики. Ждут катера. Ругают его. Уже давно должен быть, и все нет.
На том берегу идет бой. Трассирующие очереди пулеметов и автоматов стелются по самому берегу. Неужели немец уже до воды добрался? Несколько длинных очередей перелетает через Волгу и теряется на этой стороне.
Откуда-то из-за спины стреляет «катюша». Мы видели машины – восемь штук, – когда шли сюда. Раскаленные снаряды, не торопясь, плывут, обгоняя друг друга в дрожащем от зарева небе и ударяют куда-то на противоположном берегу. Разрывов не видно. Видны только вспышки.
Приходит комбат. Тяжело дышит.
– Ей-богу, с ума сойдешь от этих переправ. Лет на пять постареешь. – Он громко сморкается. – Был генерал. Ясно сказал: сейчас мы, а потом Двадцать девятая. Только на минуту отошел от причала, а они свои ящики уже навалили. Артиллерию, видишь ли, переправили, а боеприпасы на этой стороне оставили. А кто им мешал? Я вот с каждой пушкой снаряды везу.
Комбат снова скрывается. Слышно, как кого-то ругает. Возвращается.
– Ну ладно, все это чепуха. На ту сторону как-нибудь переберемся. Важно, как там…
Выясняется, что полк получил приказ к двум ноль-ноль закончить переправу; а к четырем ноль-ноль сменить почти не существующую уже на том берегу дивизию в районе Мамаева кургана. Сейчас уже час, а ни один батальон еще не переправился. На той стороне только саперы, разведчики и опергруппа штаба.
Приходит катер. Он маленький, низенький, будто нарочно спрятавшийся в воду, чтобы его не было видно. На буксире разлапистая, неуклюжая баржа с длинным торчащим рулем. Катер долго не может пристать, пятится, фырчит, брызгается винтом. Наконец сбрасывает сходни. Длинной, осторожной цепочкой спускаются раненые. Их много. Очень много. Сперва ходячие, потом на носилках. Их уносят куда-то в кусты. Слышны гудки машин. Потом грузят ящики. Закатывают пушки. Топчутся лошади по сходням. Одна проваливается, её вытаскивают из воды и опять ведут. Против ожидания, всё идет спокойно и организованно. Даже комбата моего не слышно.
Катер опять никак не может подойти вплотную к причалу. Соскакиваем прямо в воду, мутную и холодную. Бойцы шлепают по воде с пулеметами, минометами, болтающимися на спине и груди минами. Собираются кучками на берегу. Конечно, закуривают. На берегу тащат какие-то ящики. Ими завален весь берег. Под ногами путаются цепи, тросы. На ящиках и просто на земле раненые – молчаливые и угрюмые, прижавшиеся друг к другу. Берег у реки плоский, песчаный. Дальше – высокий, почти вертикальный обрыв. И над всем красное, заваленное дымом небо. Стреляют совсем рядом, как будто за спиной.
Идём вдоль берега, в сторону города. Ноги вязнут в песке. Иногда приседаем, когда свистят мины. Бойцы идут молча, с трудом передвигая ноги, тяжело дыша, придерживая руками болтающиеся мины. Они сегодня прошли около сорока километров.
Навстречу – вереницы раненых, по двое, по трое или в одиночку, опираясь на винтовки. Спрашивают, где переправа.
Пули свистят над самой головой. Шлепают в воду. Трассирующие высоко подпрыгивают и гаснут, в воздухе.
– Где немцы? – спрашивают бойцы у встречных. Те неопределенно машут в ту сторону, куда мы идем.
Немцы оказываются сразу же за железной дорогой. Пути идут почти по самому краю высокого берега. Застывшие вереницы цистерн на фоне чего-то горящего. Строчит наш пулемет откуда-то справа, из-под колёс. Налево нефтебаки. Из одного валит дым. В стене три большие дыры от снарядов с рваными краями. Точно раны. Направо обгоревшие сараи, огороженные колючей проволокой. Немцы, по-видимому, сидят в баках – красные, белые, зеленые точки несутся оттуда. Цокают по цистернам.
Бегу прямо на бак с тремя дырками. Справа и слева кричат. Трещат автоматы. Бьют по колену засунутые в карман шинели магазины автомата. Кто-то с развевающимися ленточками бескозырки бежит впереди меня. Я никак не могу его догнать. Баки куда-то исчезают, и я вижу только ленточки. Они страшно длинные, вероятно, до пояса. Я что-то кричу. Кажется, просто "а-а-а".
За баками немцы. Они бегут навстречу нам и тоже кричат. Черные ленточки исчезают. Вместо них серая шинель и раскрытый рот. Тоже исчезает. В висках начинает стучать, и почему-то болят челюсти. Немцев больше не видно.
…Оказывается, участок нашей дивизии самый глубокий – километра полтора в глубину. Левее нас узенькая полоска вдоль самого берега – 13-я гвардейская, Родимцевская. Тянется почти до самого города, до пристаней, тоненькой, не шире двухсот метров, извилистой ленточкой. Правее 39-я гвардейская и 45-я стрелковые дивизии. Ещё правее какие-то две дивизии, и конец. Это всё. Всё, что осталось на этом берегу. Пять или шесть километров на полтора. И полтора – это ещё в самом широком месте. В центре города – немцы.
Снова из воспоминаний генерала Родимцева.
Становилось уже совсем светло, когда начал переправу штаб дивизии. При розоватом свете зари (раньше не успели) мы, начальники и политработники различных отделов и управлений дивизии, поднялись на борт утлого катера. Противник быстро заметил наш катер. И не удивительно: солнце уже поднялось над горизонтом и залило ослепительным светом широкую гладь реки. Впереди шла баржа с буксиром, груженная продовольствием и боеприпасами. Фашисты стали обстреливать её, а потом перенесли огонь на нас. При приближении к берегу обстрел усилился. Осколками разорвавшегося снаряда ранило несколько человек, в том числе дивизионного инженера И.И.Тувского.
Из-за отхода левого соседа дивизия дралась теперь без прикрытия левого фланга. А что, если гитлеровцы переправятся через Царицу? Они легко могут пройти по береговой кромке нам в тыл и отрезать дивизию от Волги, захватить переправы! Приказываю Бельскому, только что подошедшему к нам:
Передай Горлову, чтобы он со своим сапёрным батальоном занял оборону по левому берегу Царицы. Сапёры – мой последний резерв.
(Родимцев А.И. Гвардейцы стояли насмерть. – М.: ДОСААФ, 1969. – 192 с.)
(На снимке командир 8 гв. осапб. Владимир Петрович Горлов в бытность лейтенантом инженерных войск. Прим. автора.)
В этот критический для 13-ой дивизии – а возможно, и всей 62-й армии – час такой приказ генерала Родимцева был единственно верным и оправданным решением, хотя формально и нарушавшим приказ верховного командования не использовать сапёров в качестве пехоты. (Как тут не вспомнить одно из поучений генералиссимуса Суворова своим офицерам: "Я говорю – направо, ты видишь, что налево, меня не слушать!") Победа в бою, в армейской операции, во всей войне, есть результат многих усилий и условий, важнейшим из которых для русских полководцев, несомненно, было и остаётся одно – бить врага по-суворовски! (Не спроста именем Суворова был назван наш высший полководческий орден, учреждённый в самый тяжёлый и горестный период войны – в июле 1942 года.) Генерал Родимцев мог бить врага по-суворовски, а его воины были сродни суворовским чудо-богатырям – и они победили! Но тогда до победы надо было ещё дойти через полгода тяжелейших боёв и испытаний…
Сейчас же применительно к выделенному эпизоду из воспоминаний генерала Родимцева – "Сапёры – мой последний резерв". – хочу немного порассуждать о судьбе как метафизическом предмете.
Исходя из посылки, что судьба каждого отдельного человека неразрывно вплетена в судьбу его народа, его страны, а в своём глобальном размахе – в судьбы всего мира. Причём она (судьба человека) не растворена в судьбах мира, как капля в океане; не смешана в пыли, как песчинка в пустыне; судьба человека подобна физическому атому – этой предельно малой частице-основы всего сущего на Земле. И эта частица-судьба не застывший микрон глыбы. Она движется-несётся вместе с «телом», в котором порождена, захваченная вместе с ним вихрями социальных коллизий, втянута в круговороты его исторической судьбы, но в тоже время всё же оставаясь его ("тела") уже неделимой на «мелочёвку» субстанцией – основой основ, по-простому говоря.
Взятый как образ «круговорот» мировых судеб можно зримо представить в виде некой «воронки» – назовём её условно "воронка круговорота судеб" – «тело» которой делится на уровни по значимости и размаху: в самом верху – судьбы мира; в самом низу – судьба человека, но не одного лишь какого-нибудь индивида-уникума, а всех многих, втянутых в этот круговорот, как говорится, "здесь и сейчас", однако всё ж таки существующих в нём атомарно. Нижний уровень – это "точка опоры", корень всей "воронки круговорота судеб": сгниёт корень и растечётся как кисель вся «воронка» вплоть до "мирового масштаба", не устоит "точка опоры" и распадётся, рухнет перевёрнутая пирамида "воронки судеб".
Теперь, если применить этот мысленный образ к событиям 15 сентября 42-го года на правом берегу Волги у впадения в неё речки Царица, то картина сложится следующая: судьба всей Второй мировой войны, равная судьбе всего Мира, решалась на полях сражений Великой Отечественной войны (измышления продажных псевдоисториков не в счёт – скрижали Истории ложью не замазать!); Сталинградская битва, победа в ней, была решающей в судьбе-исходе Великой Отечественной войны; героический бросок в прорыв гвардейцев Родимцева предотвратил разгром 62-й армии, защищавшей Сталинград; а саму 13-ю гвардейскую дивизию в решающий момент боя спас от гибельного окружения её сапёрный батальон, волей судьбы оказавшийся тогда единственным резервом генерала Родимцева и "занявший оборону по левому берегу Царицы". И не просто занявший оборону, а мужественно и стойко сдерживавший натиск врага несколько самых трудных дней сентября 42-го. (Об этом говорят наградные представления, приводимые ниже.)
И вот в эту "точку опоры" мировых судеб: судеб многих стран и целых континентов, судьбы Родины, которая для русского человека дороже всего… В то время – в тот день, в тот час, в тот миг – судьба определила и Николая Митерёва. И он в ряду с товарищами по фронтовой судьбе стал той опорой, что не дала рухнуть в мерзость целому Миру. Кто были те ставшие ныне легендарными герои? Исподволь приходит на ум образ мифических древних полубогов-атлантов, которые "держат небо на каменных плечах". Думаю, данное сравнение для героев Сталинграда не верно в корне. Они не были атлантами ни в мирной жизни, ни в своей фронтовой судьбе. За прошедшие долгие годы со дня их подвига наш пишущий люд наградил их многими превосходными эпитетами. Но точнее по образу и сути, чем определил А.Твардовский – "святой и грешный русский чудо-человек" – о них, по-моему, не сказал никто.
Прочтём их наградные характеристики.
Из наградного представления военного комиссара 8 гв. осб. гвардии батальонного комиссара Гельмана Григория Израильевича: Гвардии батальонный комиссар Гельман Г.И. во время ожесточённых боёв с немецкими захватчиками в гор. Сталинграде проявил мужество и отвагу, увлекая своим личным примером гвардейцев-сапёров на самоотверженную защиту города. Между 16 и 21 сентября батальон занимал оборону на ответственнейшем участке – район Соляной пристани. Накопив превосходящие силы, немцы несколько раз переходили на этом участке в атаку. Сапёры отразили эти атаки, проявляя при этом стойкость и упорство. Во время отражения двух атак противника было истреблено до двадцати немцев. В эти дни сапёрный батальон несколько раз переходил в контратаки, взорвал укреплённый важный объект – дом Госбанка, блокировал и занял этот объект. Все эти боевые операции проводились при личном участии и под непосредственным руководством комиссара батальона тов. Гельмана. 22 сентября 1942 г. тов. Гельман был тяжело ранен – в третий раз за год Отечественной войны. Тов. Гельман отличился также во время предыдущих боевых операций батальона на Харьковском направлении и других участках. Тов. Гельман воспитал в духе беспредельной преданности партии много десятков замечательных бойцов и командиров, награждённых орденами за героизм и храбрость, проявленные ими в боях за Родину. Достоин правительственной награды – орден "Красное Знамя". (Приказ по 62-й армии № 71/н от 28.11.42 г.)
(Убывшего по ранению батальонного комиссара Гельмана Г.И. заменит на должности старший политрук 3-й роты Лезман И.С., старейший по возрасту и по партстажу среди командно-политического состава сапёрного батальона – 1904 г.р., член ВКП(б) с 1924 года.)
Из наградного представления зам. командира 8 гв. осб. гв. ст. л-т Барышенского Николая Михайловича к ордену "Красная Звезда": Гв. ст. л-т Барышенский Н.М. при обороне г. Сталинграда проявил храбрость и мужество. 21.09.42 г. немцы, имея превосходящие силы, предприняли две атаки, стремясь на узком участке нашей обороны (р-н Соляная пристань) выйти к берегу р. Волга. Тов. Барышенский, имея небольшие силы и руководя обороной того участка, обеспечил отражение обеих атак. При попытке отдельных бойцов разных подразделений (расчёты 2-х ст. пулемётов и др) отойти на другие позиции не допустил этого. Линия обороны была удержана. Гв. ст. л-т Барышенский активно участвует в Отечественной войне с июня 41 г. Под огнём противника он неоднократно строил переправы на р. Тим, р. Сейм, р. Северский Донец; устанавливал минные поля и другие инженерные сооружения, обеспечившие успех в боях. Особенно отличился т. Барышенский в период между 12–20 мая 42 г. во время наступления наших войск на Харьковском направлении. ВРИО командира батальона обеспечил своевременное снятие минных полей противника (до 600 мин) и строительство шести переправ на р. Бабка, что позволило танкам и артиллерии форсировать реку и взломать оборону противника. (Приказ по 62-й армии № 130/н от 18.12.42 г.)
(После Горлова В.П. Барышенский Н.М. стал командиром сапёрного батальона не позднее января 1943 года.)
Из наградного представления командира роты 8 гв. осб. гв. ст. лейтенанта Прокопьева Василия Александровича: В боях за г. Сталинград тов. Прокопьев В.А. проявляет образцы мужества и отваги. Обороняя район Соляной пристани, рота под командованием т. Прокопьева отбила несколько атак немцев и не отошла ни на один шаг. Там же под руководством Прокопьева был подорван ориентир – заводская труба, имеющий большое значение для немцев при стрельбе по баржам, паромам и пароходам, проходящим по р. Волга. При ранении командира батальона и дивизионного инженера т. Прокопьев руководил всей инженерной работой дивизии. Было доставлено и установлено более 1000 штук противотанковых и противопехотных мин, что сыграло большую роль в сохранении рубежа обороны дивизии. Во время боёв за гор. Тим руководил лично группой сапёр, минировавших в тылу немцев. На этих минах подорвалось несколько вражеских бронемашин и автомашин. Будучи контужен (пролежал более 3-х часов засыпанным землёй от разрыва авиабомб) т. Прокопьев не ушёл в госпиталь, а продолжал командовать ротой. Заслуживает правительственной награды орден "Красная Звезда". (Приказ по 62-й армии № 95/н от 11.11.42 г.)
(После назначения Барышенского Н.М. дивизионным инженером 13-й гвардейской дивизии Прокопьев В.А. стал командиром батальона.)
Из наградного представления командира взвода 8 гв. осб. гв. лейтенанта Драчева Афанасия Сергеевича к ордену "Красная Звезда": Гв. лейтенант Драчев проявил мужество и отвагу при защите г. Сталинграда. В ночь на 16.09.42 г. батальон, переправившись через р. Волга, потерял связь со штабом дивизии, т. к. противник вклинился в нашу оборону. необходимо было разведать положение противника, установить связь со штабом дивизии и получить боевое задание. Л-т Драчев с группой бойцов под обстрелом пробрался через расположение противника в штаб дивизии и образцово выполнил возложенное на него поручение. Л-т Драчев проявил большевистскую бдительность: обнаружив в заброшенном здании подозрительного, он разоблачил его как шпиона и доставил в особый отдел, где он был расстрелян. (Приказ по 62-й армии № 102/н от 4.12.42 г.)
(Афанасий Сергеевич Драчев прошёл всю войну и был уволен с военной службы в звании подполковника в 1960 году.)
Из наградного представления гв. сержанта 8 гв. осб Макеева Василия Александровича к медали "За отвагу": т. Макеев проявил мужество и отвагу при защите гор. Сталинграда. 16.09.41 г., обороняя со своим отделением важную высоту, т. Макеев, воодушевляя своих бойцов личным примером, удержал высоту, не потеряв ни одного человека. Отделение т. Макеева истребило 4-х немцев. Сам т. Макеев убил немецкого снайпера-автоматчика. (Приказ по 62-й армии № 53/н от 3.11.42 г.)