День ликвидатора

Тов. Марьин сказал: «Придумали же наши предки названия – Чернобыль, Страхолесье. А самое красивое название – Зеленый Мыс. Вот так и назовем будущий вахтовый поселок – Зеленый Мыс». И назвали…. Сразу же после этого визита переселили часть людей из г. Чернобыль на базу Зеленый Мыс, открыли магазин. Примерно дней через десять, благодаря начальнику ОРСа г. Вышгород (бывшему начальнику ОРСа г. Припять), очень порядочному, добросовестному, интеллигентному трудоголику Г. Киселю, была открыта и столовая.      

Почти сразу же мы начали усиленно строить помывочный пункт. При входе на базу был установлен дозиметрический контроль. Персоналу практически каждые сутки – двое меняли спецодежду (ввиду ее загрязнения радиоактивными веществами). Мой рекорд был три раза за день.

В Чернобыле остро встал вопрос питания людей, занятых на ликвидации. В начале июня меня вызвал к себе первый секретарь Киевского

обкома партии Г. Ревенко, дал задание переоборудовать в г. Чернобыль станцию технического обслуживания под столовую на две с половиной тысячи посещений за обед и установил срок ввода в эксплуатацию – 1 месяц. Строительные работы на этом объекте уже начались. Спустя два часа меня срочно вызывает к себе второй секретарь обкома партии В. Маломуж. Задание он мне оставил прежнее, но только срок ввода сократил на две недели. Я срочно поехал в г. Киев к В. Сологубу – председателю Укрсовпрофа, члену политбюро ЦК КПСС. Его я уже хорошо знал, (он приезжал в г. Чернобыль, знакомился с обстановкой, встретился с работниками АТПО и ЮТЭМ в с. Залесье. На месте В.Сологуба не оказалось. Меня приняла его первый заместитель С. Евтушенко. Выслушав, она сказала: «Конечно же, задание обкома партии нужно выполнить в срок». В качестве помощи распорядилась выделить 30 тысяч рублей для премирования людей, работающих на столовой. В Чернобыле я встретился с руководителями организаций, рассказал им о задании, о премировании. Руководители поделили деньги по вкладу каждой организации и впоследствии отчитались ведомостями с подписями премированных работников, а я отчитался перед Укрсовпрофом. В назначенный срок столовая была открыта. Она была снабжена линиями подогрева блюд. На открытии присутствовал В. Маломуж. Никаких собраний и речей не было. Пообедав, второй секретарь обкома партии поблагодарил меня за проделанную работу и сразу же дал новое задание – произвести ремонт столовой «Энергетик» и запустить в эксплуатацию в такой же срок – две недели. Когда мы с ним обедали, я заметил, что персонал столовой состоит из молоденьких девочек – практически детей. Поинтересовался, откуда они и сколько им лет. Оказалось, что они были направлены одним из училищ Киевской области. Меня такая безответственность руководителей училища потрясла. В этот же день дети были отправлены обратно.      

Для того чтобы не сорвать срок ввода в эксплуатацию столовой «Энергетик», через ГлавУРС со Смоленской АЭС был вызван начальник ОРСа В. Радохлебов (до аварии он также работал начальником ОРСа в г. Припять). Благодаря его усилиям, столовая «Энергетик» была введена в эксплуатацию в срок. Приблизительно через неделю меня вызвали на партбюро и объявили выговор. Суть его заключалась в том, что В. Радохлебов на Смоленской АЭС получил (за что, не знаю) судимость. В Чернобыле за выполнение задания по столовой ему были вручены грамота за подписью Б.Е. Щербины и благодарственное письмо Укрсовпрофа. Меня обвинили в том, что я пригласил уголовника. Потом я узнал, что благодаря грамоте и благодарственному письму судимость с этого человека была снята.

Как я уже выше отмечал, руководство УС ЧАЭС, объединенный профсоюзный комитет, аппараты других организаций разместились в основном в пгт Полесское. С первых дней аварии там кипела работа по поселению работников в общежития, созданию им мало-мальски приемлемых бытовых условий, открытию буфетов. Мотаясь то в Полесское, то в Чернобыль, то на базу отдыха Зеленый Мыс, то в Вышгород или Киев, я сильно уставал не так физически, как морально, но выдерживал.

Хочу с особой теплотой поблагодарить своих заместителей А. Савченко, Л. Николаенко, Л. Погуцу, А. Ищенко, Л. Долю, главного бухгалтера ОПК Н. Безик, вспомнить добрым словом бухгалтера Е. Штокало.

Эти люди, не щадя своих сил и времени, отдавали все для того, чтобы оказать посильную помощь семьям потерпевших от аварии, хотя сами пребывали в таких же условиях, как и все.

Говорят, что нет незаменимых людей, но это неправда. Работники нашего профсоюзного комитета действительно были незаменимы. Я и мои товарищи по ОПК работали в 1986 году практически без выходных. Особую признательность хочу выразить всем председателям профсоюзных комитетов организаций В. Щербаню, И. Уманскому, О. Зеленцовой, С. Ваксу, В. Возному, З. Иващенко (Мария-Стефания), И. Подгорному и другим.

С большой признательностью вспоминаю руководителей организаций, больших профессионалов своего дела В. Кизиму, В. Земскова, А. Косенко, В. Акулова, В. Ковтуцкого, В. Дейграфа, А. Соломко, А. Якубовича, А. Шаповала и его жену Нину Ивановну, И. Кожедуба, Г. Денисенко, В. Абрамова, А. Костырко, всех руководителей ОРСа, медицины. Они сделали все, что было в их силах, и даже больше. Выделяю отдельную работу и выражаю свою сердечную благодарность Светлане Сергеевне Евтушенко – первому заместителю председателя Укрсовпрофа, после прибытия, которой в г. Чернобыль сразу же был решен вопрос о вручении благодарственных писем ликвидаторам (и по 50 рублей под каждое письмо), заместителю председателя А. Ефименко, директору фонда соцстраха Украины М. Селихову

Уже 26 апреля в г. Припять прибыли руководители всех рангов из Москвы и Киева. Среди них профсоюзные деятели Н. Симочатов, С. Шишов, В. Кононенко, В. Водолазов В. Тимошенко.

Эти люди после эвакуации проводили встречи с нашими работниками в местах их проживания, слушали про их беды (а их было десятки тысяч), принимали решения и уже с первых дней аварии начали отдавать под жилье эвакуированным семьям санатории, дома отдыха, выделяли все путевки на оздоровление бесплатно, денежную помощь.

Хочу отметить работу В. Кононенко, который побывал практически во всех эвакуированных селах, а затем и в местах их переселения, и ни один вопрос обращавшихся не оставил без внимания. Мы часто встречались с ним во многих селах, наши пути соприкасались и пересекались. Вопросы быта, социальные вопросы держали лично на контроле председатель Укрсовпрофа В. Сологуб и председатель облсовпрофа, наш «папа», как мы его называли, с виду очень строгий, но очень справедливый и добрый М.И. Шевель. Неоценимую помощь в повседневной работе мне оказывали мои коллеги, в то время уполномоченные облсофпрофа В. Струк и В. Махно. Самые теплые воспоминания в моей памяти оставил первый заместитель Киевского облсовета народных депутатов Н. Степаненко, с ним приходилось встречаться в местах дислокации людей, а также на совещаниях, которые он проводил. Этот седовласый человек практически не оставлял нерешенным ни одного вопроса, с которым человек к нему обратился.

Хочу остановиться на одном случае. На станции Вильча на разгрузке железнодорожных составов, которые шли сплошным потоком со всех концов СССР, доставляли необходимые для ликвидации грузы, стройматериалы и т.д., работали люди из нашего предприятия. Приехав туда, я увидел жуткую картину: рабочие в грязной, рваной спецодежде, в вагонах железнодорожного состава, где они жили, смрад от пота и грязной одежды, простыни и наволочки грязнее портянок, питьевая вода практически отсутствовала. Питались они за деньги в столовой пгт Полесское. На мой вопрос, часто ли к ним приезжал руководитель и видел ли он условия, в которых они живут, ответ был прост: «Приезжает, но из автомашины не выходит, говорит через окно с опущенным стеклом». Приехав в г. Чернобыль, я срочно собрал президиум, и мы освободили этого руководителя от занимаемой должности (фамилию не называю, он уже ныне покойный).

На следующий день всем работникам, занятым на разгрузке вагонов, была заменена спецодежда, выдано новое постельное белье, обеспечен питьевой режим.

После этого случая по моей просьбе службой радиационной безопасности было произведено тщательное обследование территории станции Вильча. Как показали замеры (составили 5 актов), территория была заражена.

После этого я собрал заседание объединенного профсоюзного комитета, где было вынесено решение: «Учитывая сложную радиационную обстановку, создавшуюся на станции Вильча, обязать администрацию УС ЧАЕС (руководитель А. Косенок) обеспечить персонал, занятый на выгрузке грузов, трехразовым бесплатным питанием». Был издан приказ, и люди стали питаться бесплатно, согласно нормам питания в г. Чернобыле.

Приблизительно через месяц ко мне в кабинет ОПК зашел человек, который представился заместителем Генпрокурора СССР. Он кричал на меня, как на мальчишку. И все спрашивал, как я посмел вынести решение о бесплатном питании, идущее вопреки постановлению ЦК КПСС и Совмина СССР. Согласно их бумагам, там все было чисто. За это он отдает меня под суд. Я сказал ему что под суд тогда нужно отдавать всех членов ОПК (32 человека), поскольку постановление наше было единогласным. Показал ему акты замеров. Он вызвал А. Косенка и приказал ему срочно отменить приказ без согласия на то ОПК. Пообещав и его отдать под суд, громыхнув дверью, ушел. Конечно, наше состояние, которое было после этого разговора, может понять лишь тот человек, который пережил подобное.

Но, видимо, Господь был на нашей стороне, и все для работников станции Вильча и нас обошлось благополучно. Со временем жители станции Вильча были тоже эвакуированы.

Следует отметить, что ко мне практически каждый день обращались люди по различным вопросам. Бывали дни, когда на официальный прием приходило до двухсот человек. В основном это были вопросы получения жилья, множество вопросов, связанных с детьми, вопросы соцкультбыта и др. После таких приемов не хотелось даже жить. На людей свалилось столько горя и бед!

24 октября 1986 г. на заседании Припятского горкома партии, уже в вахтовом поселке Зеленый Мыс, мне объявили выговор с занесением в учетную карточку. «За низкую требовательность к хозяйственным руководителям, занятым на строительстве вахтового поселка Зеленый Мыс, допущенные нарушения при распределении и заселении жилья в г. Киеве и г. Чернигове, при этом так же низкую требовательность к хозяйственным руководителям, слабую антиалкогольную пропаганду, а также личную недисциплинированность».

При выделении жилья действительно были нарушения (в списки на получение жилья были включены несколько лиц, не имеющих никакого отношения к организациям УС ЧАЭС). За это некоторые хозруководители понесли серьезные наказания. Фамилии их не называю (они уже ныне покойные), но письмо с информацией об этом храню до сих пор.      

Так вот, если моя душа с пунктом о выделении и заселении жилья еще как-то согласна (хотя вопросами выделения и заселения жилья занималась компетентная комиссия), то все остальное она полностью отвергает.      

Итак, отработав 1986 год без единого выходного, я дважды отдавался под суд, получил три выговора по партийной линии (из них два без занесения и один с занесением в учетную карточку). Перенес обыск в доме моих родителей и моей бабушки, проведенный по указанию горкома партии работниками милиции при участии пожарных (сказали, что вроде бы я вывез из своей припятской квартиры мебель, хотя она до сих пор находиться там). К тому же получил Почетную грамоту ВЦСПС СССР, грамоту от Правительственной комиссии за подписью Б.Е. Щербины, грамоту от руководства среднего машиностроения СССР, благодарственное письмо Укрсовпрофа, медаль «Профсоюзное отличие», медали за участие в ликвидации последствий аварии. Получил справку о дозе облучения 53,6 Бэр. 6 декабря 1986 года, согласно заключению МСЧ № 126, выведен из 30-километровой зоны ЧАЭС.

После этого долго лечился, перенес четыре хирургические операции и в 1992 году получил вторую группу инвалида-чернобильца. Естественно, после лечения я еще работал на разных должностях до мая 2007 года, но это другая история. Во многих книгах о Чернобыле вы сможете прочитать несколько строк о моем скромном вкладе в ликвидацию последствий аварии. Самым дорогим подарком для меня, запомнившимся на всю жизнь, стал приезд на мой 50-летний юбилей представителей Укрсовпрофа, представителей атомных станций и электротехнической промышленности Украины во главе с председателем ЦК атомной энергетики А. Юркиным. Поздравления, тосты … Я стоял за столом и думал, что живу на этой земле не зря. Слезы радости катились из глаз по щекам.      

Написав свою исповедь, я не смог охватить даже 1/5 части производственной и социальной деятельности подразделений УС ЧАЭС, а ведь персонал этих подразделений готовил, в основном, всю почву для воинских подразделений средмаша, шахтеров и других организаций, участвующих в ликвидации.

Я не смог назвать фамилии очень многих ликвидаторов-героев. А многих из названных уже нет на этом свете. Простите меня.

Получилось в жизни так, что работники, принявшие первыми удар ядерной стихии на себя, как бы выпали из истории ликвидации аварии. А почему? Да потому, что они получили дозы облучения, болеют, огромная часть уже покоиться в ином мире, а постоять за живых некому. Все союзные законы о льготах для ликвидаторов готовили чиновники, приезжавшие на ЧАЭС в на 1 день, 15 дней, месяц. Зарплаты у них были приличные. Согласно этому Закону, зарплата им за посещение зоны на 1 день начислялась в 5-кратном размере, умножалась на дни месяца, а затем на 12 месяцев и, естественно, размер пенсии у таких ликвидаторов зашкаливает.

То же самое касается однодневных инвалидов-чернобыльцев. Они уже получают по 6, 8, а то и 10 минимальных пенсий. Смешно? Человек, побывавший в зоне 1 день и получивший инвалидность, приравнивается к инвалиду, отработавшему на ликвидации 1, 2, 3, 4, 5 и более лет. Мы, ликвидаторы, инвалиды-чернобыльцы, государству не нужны и являемся для него обузой.      

Настоящих ликвидаторов и инвалидов Чернобыля осталось уже не так и много, да и размер пенсии не отвечает их заслугам. Законы не выполняются, а лже-ликвидаторы и лже-инвалиды (а их, на мой взгляд, 1/3 от всех, а может и больше), уже практически получили все и молчат. Созданы различные Союзы Чернобыля, на бумаге делается, огромная работа, а для ликвидаторов, инвалидов на деле – пуст      

Скоро 30-я годовщина аварии на ЧАЭС. Хочу выразить искреннее соболезнование всем семьям чернобыльцев, потерявших своих родных и близких, а всем живым желаю здоровья, благополучия, успехов в их делах и свершениях, счастья и все-таки веры, что мы дождемся настоящей помощи от государства Украина. Простите меня …

С низким поклоном – Виталий Куринной».

В Чернобыле была еще одна столовая, открытая в здании детского сада "Сказка", так это название у столовой и осталось. Первый этаж занимала столовая, а вот на втором было непонятно что: общежитие или гостиница. В больших помещениях стояли солдатские кровати, уже застеленные бельем и покрывалами. Пришлось и мне там побывать, пока определялся с жильем. Спросил ребят: "Где можно лечь? "– "Ложись, где свободно», – получил ответ.

Примерно в конце лета у нас на участке появилась еще одна примечательная личность. Правда, пришел он к нам из "мест не столь отдаленных" – была там семейная история. Но вот его желание работать было искренне. Звали его Владимир Николаевич (это он себя так из "скромности" назвал). Ему тогда было всего 27 лет, но у него уже была семья, сын и куча приключений. Правда, первый брак оказался неудачным. Он мне рассказывал: "Представляешь, я там терпел все невзгоды, не сделал ни одной наколки, мечтал только об одном, вернусь в свой родной город Припять. Ведь я родился здесь, вырос, играл в ансамбле на гитаре, я знаю всех, меня знают все, вот что такое РОДИНА. Когда узнал об аварии, понял, что возвращаться мне некуда, но решил: я должен быть там". Владимир оказался душой компании, я и сейчас помню в его исполнении модную тогда песню Барыкина "Я буду долго гнать велосипед…". Работал он на всех объектах, учился быстро. Проработал на бетонных заводах по 1993 год, снова женился и ушел в свободное плавание в бизнес, в те тяжелые девяностые. Только недавно я его выловил в сети Интернет.

Позже, работая уже в ГСП «Чернобыльский спецкомбинат», я встретился с еще одним товарищем, причастным к первому этапу работ по ЛПА на ЧАЭС, Анатолием Панасовичем Дьячковым. Он приехал в город Припять в 1981 году и начал работать в Научно-исследовательском институте «Гидропроект». При этом институте был атомный сектор, который занимался строительством атомных станций, в группе рабочего проектирования (ГРП) и работал Анатолий. В 1984 году переехали в новое здание, недалеко от управления строительства, в инженерно-лабораторный корпус. Коллектив состоял из 120 человек.

26 апреля 1986 года, во время аварии, Анатолий был дома со своей семьей (ул. Леси Украинки, дом 1). Это прямо на въезде в город, возле «круга» – место, откуда отправлялись все автобусы на ЧАЭС. Жена, которая была «в интересном положении», утром ушла на работу в детский садик. Вскоре вернулась и сообщила об аварии на станции. Анатолий пошел на улицу, не было обычного городского ритма, хотя день был выходной. Позже встретил знакомого, который рассказал, что четвертый блок взорвался, вечером принесли йодистые препараты. Ночью не спалось, из окна было все видно, что происходило на ЧАЭС. Ночью, 27 апреля, здесь же, у города, на футбольном поле стали садиться вертолеты. Сильный шум, движение техники, до утра не уснул.

В обед сообщили об эвакуации. В 12 часов дня вышли на улицу, прямая видимость до блока – полтора-два километра, уехали только в 16 часов, с маленькой дочкой на руках. Вывезли в село Кухари Иванковского района, разместили в доме председателя сельского совета. Утром сказали, что есть указание всех задействовать в посевной. Ввиду того, что у них был маленький ребенок, а жена беременна, их отпустили. Добрались до железнодорожной станции Тетерев и уехали в Киев, там провели дозконтроль, одежда была грязной (тогда еще не проводили замены одежды). Документы и деньги были с собой. Поехали на Крещатик в магазин, переодели жену и ребенка, себе он купил только рубашку. 29 апреля поехали дальше, к его родителям в город Брянск. 5 мая жена пошла в поликлинику, срок беременности был семь месяцев. Заставили рожать, мальчик сопротивлялся, все это длилось целую неделю. После 10 мая забрал жену из больницы. Все свалилось одновременно, авария – не стало дома, жена в таком подавленном состоянии.

По радио узнал, что в Полесском собирают все организации Припяти. 19 мая Анатолий Панасович был уже на работе, в составе своей организации ГРП, в гостинице по ул. Полупанова в Чернобыле. Здесь был их первый офис. Приехал начальник Виноградов. Собралось вначале десять-пятнадцать человек. Начали работать над проектом. Первая планерка на ЧАЭС в бомбоубежище. Возле АБК 1 – грязь, суматоха, скопление техники: АРСы (бочки с водой и шлангами для полива), бронетранспортеры дозразведки, танки, тягачи, ИМРы…. Руководил Штейнберг – бывший главный инженер ЧАЭС, здесь же были члены правительственной комиссии. Первые проекты – разделение третьего и четвертого блоков. Вентиляция, теплоснабжение и другие важные коммуникации. Чертежей не хватало, забирали из своего здания, что-то привезли из Москвы. В такой экстремальной обстановке у Анатолия вдруг обострилась память: вспомнил номера чертежей, ГОСТы, даже то, что когда-то видел мельком. Блоки надо было разделить по сороковой оси.

Жили и работали в той же гостинице. Первый этаж – рабочий, второй – спальный. Правительственная комиссия выдает распоряжение, тут же чертежи, расчеты – и в работу. Спать приходилось очень мало, никто со временем не считался. Сотрудничали со всеми строительными организациями: УС ЧАЭС, ЮТЭМ, САЭМ…. Работали по вахте 20 дней.

На следующей вахте, в июне, на станции был уже относительный порядок, каждый знал, что делать. Прислали нового директора ЧАЭС –

Э. Поздышева.

Помогали в строительстве «саркофага», строила его военная организация УС 605. Занимались бурением вокруг станции – ставили иглофильтры, проводили геологические изыскания. Проектировали могильники для захоронений радиоактивного мусора, вывозимого со станции. Спроектировали и построили четыре пункта санитарной обработки (ПуСО): «Лелев», «Черевач», «Рудня-Вересня», «Парышев». Разрабатывали технологии оборотного водоснабжения, утилизации грязной воды.

После 1991 года институт разделился на гидро- и атомпроекты. В 1996 году дезактивировали здание инженерно-лабораторного корпуса, и они вернулись в свои «пенаты». Перешел в энерго-производственный комплекс в составе «Чернобыльсервиса». Начальник диспетчерской службы, занимается теплотехническими коммуникациями Чернобыля. В настоящее время работает там же, теперь уже в ГСП «Чернобыльский спецкомбинат».

«УКРЫТИЕ» – главный объект

Строительство объекта «Укрытие» было начато после того, как в середине мая 1986 года Государственная комиссия приняла решение по долговременной консервации четвертого блока ЧАЭС с целью предотвращения выхода радионуклидов в окружающую среду и уменьшения влияния проникающей радиации на промышленной площадке ЧАЭС (постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 29 мая 1986 года № 634-188, в котором защитная оболочка получила название «Укрытие реактора № 4 Чернобыльской АЭС»).

Учитывая чрезвычайно большую ответственность, которая возлагалась на это сооружение, проектировщиками было рассмотрено восемнадцать (!) вариантов проекта объекта «Укрытие». Окончательный вариант проекта был разработан к 20 августа 1986 года. Главным проектировщиком защитного сооружения был Всероссийский проектный и научно-исследовательский институт комплексной энергетической технологии (ВПНИИКЭТ, г. Санкт-Петербург).

Автором и техническим руководителем проекта объекта «Укрытие» был Владимир Александрович Курносов (1926-1998), в то время главный инженер ВНИПИЭТа, и, с точки зрения всех специалистов, лучшего руководителя проекта тогда невозможно было представить. Более 40 лет проработал Владимир Александрович в атомной промышленности. Доктор технических наук, руководитель проекта работ при ликвидации аварий 1957 и 1963 годов в Челябинске-65. Имея колоссальный опыт проектирования, обладая незаурядной инженерной стратегией, В. А. Курносов реально представлял всю сложность порученной работы по консервации 4-го энергоблока ЧАЭС.

Им были обозначены главные проблемы: как подступиться к работам в полях радиационного излучения, где исключено присутствие человека. Как, не имея доступа к абсолютно разрушенным конструкциям блока, создать из них локальные опоры будущих несущих элементов перекрытия. Как создать сооружение, исключающее выброс радиоактивных аэрозолей и не допускающее попадание атмосферных осадков внутрь изолируемых помещений. Как отсечь аварийный блок, чтобы дать возможность функционировать 1-му, 2-му и 3-му блокам, из каких элементов и какими грузоподъемными механизмами можно выполнить монтаж конструкций. Все перечисленные проблемы не имели мировых аналогов, однако их удалось решить коллективу проектировщиков, возглавляемому В. А. Курносовым, в рекордно короткие сроки, на удивление западным специалистам.

При непосредственном участии В. А. Курносова было проведено обследование аварийного блока, именно тех мест и конструкций с высоким уровнем радиоактивного излучения, которые являлись ключевыми. Проявляя личный героизм и мужество, В. А. Курносов обследовал разрушенный реактор в «Батискафе», подвешенном на крюк подъемного крана.

Именно В. А. Курносовым разработана уникальная методика локального усиления разрушенных конструкций для создания на их базе опор несущих элементов перекрытия. Разработаны элементы и блоки конструкций, не требующих применения электросварки, и держатся они за счет собственного веса после дистанционной укладки их на место монтажа. Разработаны усилия разрушенных стен реактора с помощью специальных металлических конструкций.

Конструктивный блок перекрытия реакторного зала изготовлен из труб большого диаметра взамен традиционных ферм, и монтаж этих конструкций выполнен дистанционно, без присутствия человека. Эти решения являются гордостью современной инженерии. Благодаря личному участию В. А. Курносова в принятии проектных решений, постоянной координации деятельности всех организаций, участвующих в процессе строительства, стало возможным создание уникального сооружения, каким является объект «Укрытие». В мае 1990 года в зоне станции произошло землетрясение силой 3,5-4 балла, но никаких обрушений или трещин в основных несущих конструкциях «Укрытия» не было.

объект «УКРЫТИЕ»

С конца 1992 года за состоянием «Укрытия» наблюдают ученые и инженеры Киевского научно-исследовательского института строительных конструкций (НИИСК). Эта организация имеет Государственную лицензию на выдачу экспертных заключений по состоянию «Укрытия». Их мнение: объект может прослужить и тридцать, и пятьдесят лет. Реальность воплощенных идей автора проекта объекта «Укрытие» высоко оценила сама жизнь. Участники ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы на 4-м блоке единодушно считают, что именно В. А. Курносов представляет собой человека, чьи инженерные решения и идеи дали возможность ликвидировать крупнейшую техногенную аварию конца ХХ века в рекордно короткие сроки.

В дальнейшем В. А. Курносов, как директор ВНИПИЭТа, принял активное участие в восстановлении разрушенного землетрясением Кировакана, ликвидации аварии в Арзамасе. Это просто критические стройки, а сколько рядовых – не пересчитать.

Вот такой потрясающий специалист возглавлял проектную группу при возведении «Укрытия». Осталось только добавить, что Владимир Александрович родом из г. Тамбова. В 1953 году, после нескольких лет учебы и работы прорабом и начальником участка треста «Лензолото», окончил Ленинградский инженерно-строительный институт. В 1953 году был принят на работу в ВНИПИЭТ, где прошел путь от инженера до генерального директора.

Его заслуги высоко оценены Правительством. В 1982 он году награжден орденом Трудового Красного Знамени, в 1986 году – орденом Октябрьской Революции, а в 1996 году ему присвоено звание «Заслуженный строитель РФ». В. А. Курносов – член двух Международных академий, лауреат Государственной премии. Его не стало 8 декабря 1998 года. Из 54 лет трудового пути 46 лет Владимир Александрович Курносов отдал Минсредмашу.