Buch lesen: «Попадать, так с музыкой»
Памяти Льва Соломоновича Гуткина, ушедшего на войну по партийному призыву в июле 1941 года и проработавшего после войны многие годы профессором МЭИ, посвящает автор эту книгу
А бывает еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск… пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, так как неизвестно почему вдруг возьмет поскользнется и попадет под трамвай.
М. Булгаков. Мастер и Маргарита
Глава 1
Ничего себе поездка к бабушке! И ведь с самого начала было предчувствие, что не стоит начинать честно заработанные усердной учебой каникулы с поездки в деревню, тем более когда деревня находится в другой стране. Это во времена молодости моих предков все жили в одной стране, называемой Советский Союз, а теперь Белоруссия вполне себе суверенная страна со своими государственными границами и собственным президентом. И бабуля моя по материнской линии на старости лет осталась одна в другой стране, а мы по очереди каждое лето ее навещаем. В этом году моя очередь.
Нельзя сказать, чтобы это было неприятно или скучно – там и леса грибные, и озеро вполне рыбное и купальное, и огород у бабули очень даже ничего. Так что особо не заскучаешь, тем более что в свободное от чтения, тренировок и прогулок время всегда есть чем заняться в доме, саду и огороде. Я даже сессию сдала досрочно, чтобы успеть к концу мая помочь там с завершением весенне-огородных работ. И комбинезончик симпатичный соорудила для сельхозработ – мамуля при виде его сказала, что мода всегда возвращается, что во времена бабулиной молодости носили очень похожие, и в доказательство даже раскопала соответствующую фотку в семейном альбоме. А потом полезла на антресоли, долго там чем-то шуршала и торжествующе вытащила сумочку, которой, на мой взгляд, было сто лет в обед.
– Раз уж едешь в комбинезоне под старину, то для правильного прикида бери в комплект и эту сумочку, тем более что выглядит она как новая, – заявила мамуля.
Не желая спорить по мелочам, я быстренько запихнула сумочку в рюкзак и продолжила сборы.
В дополнение ко всему родители возложили на меня важную миссию: уговорить бабулю переехать, наконец, к нам в город, тем более что после женитьбы моего брата и его отъезда в собственную квартиру места у нас стало вполне достаточно. Если бабуля согласится жить с нами, то мы перестанем думать о том, как там восьмидесятилетняя бабушка одна коротает век в деревне в другой стране. Мама решила, что только любимая внучка сможет переупрямить бабулю, и мне были даны самые широкие полномочия на уговоры.
Вот только на душе было как-то неспокойно. Уж больно все гладко получалось и с сессией, и с билетами в СВ на хороший поезд, и с Женькой, который покривился, но сказал, что готов меня сопроводить и даже некоторое время пожить со мной в деревне. Для него – сугубо городского жителя – это было сродни подвигу. Во мне все больше крепла уверенность, что он надеется в ближайшем будущем нарядить меня в подвенечное платье. От подобного платья я, в принципе, не отказалась бы, но в том, что помогать его снимать будет именно Женюра, у меня до сих пор оставались сомнения. Ненадежный он какой-то, хотя парень и неплохой. А за поездку в деревню пришлось кое-что ему пообещать и заодно согласиться на его условие, что в августе поедем на пару недель в Анталию, чтобы новый учебный год начинать загорелыми и просоленными.
И вот за день до отъезда началось! Утром полетел ноутбук со всеми моими базами данных. Данные надо было спасать во что бы то ни стало, поэтому ноут пришлось оставить папику. Он человек ответственный и все восстановит, только для надежности это потребует не менее трех дней. Поэтому получается, что в деревне я буду без компа. Мелочь, но неприятно. Ладно, придется использовать Женькин ноут, чтобы ему жизнь медом не казалась. Размечталась! Звонит мне Женькина маман и сообщает, что ее любимый сынуля сломал ногу. Надо же было этому охламону пойти играть в футбол и во время игры неудачно споткнуться! В результате гипс – закрытый перелом голеностопа и месяц на койке. И заметим, позвонил не сам, а доверил это дело матери, слабак. Я вежливо так говорю:
– Валентина Семеновна, дайте, пожалуйста, Женечке трубку. Хочу услышать его голос, чтобы знать, что он более или менее в норме. А то буду сильно беспокоиться.
Она клюнула и передала трубку Женьке. Тут-то я и высказала все, что о нем думаю и что ему обещаю.
– Какого х…я ты поперся на этот с…й футбол вместо того, чтобы тихо и мирно собирать вещи для поездки с любимой девушкой? Кто мне два года назад обещал путешествие на байке и расколотил его перед самым выездом? А кто теперь мне устроит обещанный крутой секс в отдельном купе! Короче, если через месяц ты не приедешь к бабуле, я приеду к тебе домой и разберусь со всеми твоими конечностями.
Естественно, было сказано намного больше, но цензура нынче строгая, поэтому весь текст приводить не буду. Папик, услышав мой ор, заявил, что я бессовестная и злопамятная стерва. Насчет стервы спорить трудно, но в том, что у меня память хорошая, виноват как раз отец – его гены и его методы тренировки памяти. Это я тут же папику и высказала. Мамуля при этом молчала и только тихо хихикала. Отец быстро слинял на кухню, оставив меня кипеть и выпускать пар. Но что теперь я буду делать в деревне без бойфренда и без компа? Кранты мне!
Да, забыла представиться. Анна Николаевна Истомина. Рост 172 сантиметра, вес 58 килограммов. Блондинка с мозгами, если можете себе такое представить. Студентка второго, ой нет, уже третьего курса МЭИ. Между прочим, это наш фамильный университет, в котором мой прадед учился еще до Отечественной войны. Потом мой дед, отец и мать, старший брат и его жена. Теперь там учусь я. Не отличница, но троек за два года не было. Задел, полученный в физматшколе, позволяет учиться без особого напряга. Да еще спорт – с пяти лет все время в двух секциях, одна из которых по мере достижения первого разряда менялась (гимнастика, самбо, стрельба), а вторая была неизменной – шахматы, в которых я добралась до КМС1 с коэффициентом 2210. Правда, что дальше – не знаю. Пора уже думать о будущем, в котором спорт, к сожалению, отойдет на второй, а то и третий план.
Так вот, еду одна. Тогда на фиг мне СВ, если делить его не с кем? Может, сдать билеты и лететь самолетом? Тут снова возник папик – почувствовал, наверное, что выпуск пара закончен и наступила стадия размышлений.
– Самолет не советую.
– Почему?
– Летит он быстро, но прибавь время до аэропорта, включая пробки, вечную суету в самих аэропортах, время на досмотр перед полетом, а после полета все равно пересадка на поезд. Да еще возможна нелетная погода, из-за которой легко вообще на сутки застрять. А так села и поехала. Кстати, раз едешь одна, прихвати пару книжек, чтобы не скучать.
К разумным советам я всегда прислушивалась, поэтому поехала поездом. И все равно вляпалась по самое «не балуй».
Выспаться мне в вагоне, хотя и в СВ, не удалось – в Минске народ зашумел, стал массово выгружаться, и, конечно, я проснулась, хотя могла бы еще пару часов дрыхнуть. Поэтому с самого утра настроение как-то не заладилось. А потом до меня вдруг дошло, что за всеми переживаниями я забыла дома свою любимую сумочку. Перед дорогой я обычно деньги и документы кладу в карманы, потому что рюкзак с сумочкой плохо сочетаются, особенно когда в рюкзаке весу о-го-го. И сумочку я пихаю под наружный клапан рюкзака. А тут сунулась – и облом! И вся моя отлаженная система одиночного путешествия дала сбой. Как выяснилось, далеко не последний.
Глава 2
Поезд пришел в Барановичи точно по расписанию в 12.30. Хорошо, что в едином таможенном пространстве вещи не досматривают. Нет, никаких наркотиков я не везла – терпеть не могу эту гадость. И оружие мне тоже без надобности. Если потребуется, то я и туфлей могу врезать так, что мало не покажется. Но десяток упаковок «левомиколя» и столько же «Спасателя» плюс упаковки сильных антибиотиков в таблетках для лечения простудных заболеваний и некоторых инфекций могли бы вызвать нежелательные расспросы. А на самом деле бабуля немного подрабатывает в своей деревне как бы знахаркой. Но ходить по лесу и собирать травы ей уже тяжело, а действие упомянутых мазей и таблеток она на моем примере видела и оценила. Со сложными случаями бабуля не связывается, а легкие травмы и бронхиты успешно лечит вполне качественными современными лекарствами, запасы которых мы при каждой поездке пополняем.
Вытащила я из вагона увесистый рюкзак и подумала: эх, где мой любимый Женечка – это ведь для него работа, рюкзаки таскать или просто стоять около них на стреме, пока я шустрю с билетами, изучаю расписание и т. п. Нет, сил на рюкзак у меня вполне хватает – еще и остается, но мужикам нельзя давать расслабляться, а то вообразят себе невесть что. Поэтому в парных поездках основная тягловая сила – Женюра. Себе при этом я отвожу роль зрительницы, постоянно восхищающейся силой своего кавалера. Правда, в последнее время этот гад, кажется, начал что-то подозревать. Нужно будет еще что-нибудь придумать.
А пока пришлось забросить рюкзак в камеру хранения, вытащив из него винтажную сумочку, чтобы в руках хоть что-то было, и только теперь идти смотреть расписание автобусов до Гродно. Оказалось, ближайший рейс через пять минут, но у меня рюкзак в камере и билета еще нет – пролетела. А следующий автобус через три часа. Вытащила из сумочки книжку и села читать. Недаром, в конце концов, Женька прозвал меня чокнутой читалкой. Правда, прозвище он дал не за то, что люблю читать, а за репертуар, то есть за то, что именно я читаю в свободное время, особенно в дороге. Обычный худлит я глотаю очень быстро, поэтому брать его с собой нерационально. Я стараюсь брать для чтения что-нибудь такое, чтобы мозги не застаивались. В этот раз для кайфа взяла с собой две старые книжки: по матанализу и по шахматам. Когда я говорю старые, это значит издания тридцатых – сороковых годов прошлого века. В таких старых книгах по математике некоторые разделы изложены гораздо проще и понятнее, чем в современных, а старые шахматные книги просто не переиздаются. Вот я и утянула из папулиной библиотеки пару таких книг. Он за месяц, может, и не заметит, а мне приятно, и мозгам есть работа. Так как сумочка маленькая, влезла в нее небольшая книжка по шахматам, написанная Ботвинником, «Матч-реванш Алехин – Эйве». Большая, Валле-Пуссена по математике, осталась в рюкзаке. Все, переключилась на чтение.
Через пару часов пошла, еще раз посмотрела расписание, уточнила у кассира, что рейс состоится, и купила билет. Забрала рюкзак, переложила в него документы и деньги (удрать от рюкзака, прихватив сумочку, ворюга смог бы, а вот удрать от сумочки, прихватив рюкзак, – вряд ли) и подошла к остановке. Наконец автобус пришел, я самой первой влезла в него, выбрала место поближе к выходу, плюхнула рюкзак на колени и приготовилась спать. Дорога долгая, а читать в тряске я не люблю. Автобус бодренько, несмотря на свой древний вид, набрал скорость, и мы поехали. Выехали из города, и смотреть стало некуда – по обеим сторонам дороги сплошной лес. Я надвинула шапочку на глаза, опустила голову на рюкзак и спокойно задремала.
Мне приснился Женька, бодро бегавший по футбольному полю с загипсованной ногой и рукой на перевязи. Я в это время летала над стадионом и сообщала ему все, что о нем думаю. Потом кто-то сильно ударил по мячу, мяч подскочил и здорово стукнул меня прямо в лоб. И тут я проснулась. Оказалось, что удар мне не приснился. Автобус съехал в кювет, а я со своим рюкзаком оказалась у самой двери, в которую и влепилась головой. Хорошо еще, что шапочка и волосы смягчили удар такой силы, что от него даже дверь открылась. Сзади послышались мат и стоны. В таких ситуациях рефлексы работают сами. Я вылетела из автобуса вместе с рюкзаком и захлюпала по мокрому снегу и проталинам в лес. Отбежав метров на двадцать, устыдилась. Там люди, наверняка есть раненые, а я тут живая и вроде бы даже невредимая стою в сторонке. Спрятав рюкзак под большой елкой, чтобы у него «ноги не выросли», повернула к автобусу и, резко затормозив, плюхнулась на пузо, вжимаясь в удачно попавшуюся ямку. Комбинезон моментально намок, но мне уже было не до того. Во-первых, до меня дошло, что в конце мая снег в Белоруссии – это как-то не так, не по сезону. А во-вторых, и это самое главное, со стороны автобуса послышались хорошо знакомые хлопки. Стреляли. И как мне показалось, из охотничьих ружей. Потом я услышала, как подъехала какая-то машина, остановилась и стрельба усилилась. Теперь уже стреляли из винтовок и пистолетов. Мимо меня пробегал мужик с охотничьим ружьем. На всякий случай я зацепила его ногой, а когда он грохнулся, добавила кулаком по голове. Ну не нравятся мне такие «лесные олени». Стрельба затихла, и я услышала команды: «Первое отделение – обыскать окрестности. Все не могли убежать. Кого-нибудь да зацепили. Второе отделение – убрать дерево с дороги. И помогите людям из автобуса».
Раз пассажирам будут помогать, то можно подать голос, что я и сделала:
– Эй, подойдите кто-нибудь. Около меня тут, кажется, один из нападавших.
На мой голос подошли два солдата в какой-то странной форме, подняли еще не прочухавшегося мужика и потащили на дорогу. Потом подошел третий и помог мне подняться. На лице почему-то было мокро, и я почти ничего не видела. Я хотела смахнуть влагу с лица, но руку перехватили.
– Подождите, девушка, у вас сильно течет кровь. Сейчас я возьму индпакет и вас перевяжу. И шишка у вас солидная.
Чьи-то руки аккуратно наложили мне тампон на лоб и забинтовали голову так, что я вообще перестала что-либо видеть. Меня почти волоком подтащили к дороге и на что-то усадили. Кажется, на лежащее дерево. Происходящее я воспринимала как во сне. Кто-то кому-то говорил:
– Наш автобус сломался, и фабричный нас обогнал. А бандиты, наверное, решили, что это мы, и завалили дерево? Хорошо еще, что стреляли из охотничьих ружей и обрезов. Иначе поубивали бы всех. Да и мы вовремя подоспели.
– А что это за мужик, которого подобрали около девушки? Кажется, местный. Вот он – днем крестьянин, а вечером бандит.
– Девушка, а как это он около вас упал? Это он вас ушиб?
– Оставь ее, не видишь – у нее травма головы, возможно, сотрясение мозга.
Я еще успела проговорить, что сотрясения у меня нет, что мужика я сама зацепила, когда он мимо бежал, и дальше поплыла в неизвестном направлении.
Проснулась я как-то сразу и почувствовала, что вроде бы все в норме, не считая головной боли. Впрочем, боль была вполне терпимая. Открыла глаза и уставилась в белый потолок. Понятно. Больница или, учитывая деревенские понятия, фельдшерский пункт. Нет, наверное, все-таки больница. Лежу в какой-то безразмерной ночнушке, голова забинтована, но эта перевязка не закрывает обзор. Я приняла полусидячее положение и стала оглядываться. Так, четыре койки, на которых лежат забинтованные люди. Наверное, все с моего автобуса. Сознание продолжало включаться, и мозги сразу стали перегреваться. Почему стреляли, почему снег, почему, почему, почему? Вошел врач. Заметив, что я верчу головой, он решил начать обход с меня.
– Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится, не болит?
– Немного болит и слегка кружится.
Интересно, а почему он ко мне обращается на «ты»?
– Ничего, у тебя небольшое сотрясение мозга. Но была кровопотеря, потому что рана на голове, где много кровеносных сосудов. Я все обработал, зашил и засыпал стрептоцидом. – (Почему стрептоцидом – знакомый врач-хирург мне совсем недавно объяснял, что такие раны полагается закрывать мазями, а не засыпать стрептоцидом, который, кстати, в больницах практически вышел из употребления?) – Так что через пару недель все придет в норму. Но теперь надо тебя записать. Я пришлю медсестру – скажи ей свои данные.
Врач перешел к другим больным, а ко мне подошла медсестра с бумагой и карандашом. Что-то в моей голове щелкнуло, как будто прозвенел предохранительный звоночек, и я решила пока не признаваться.
– Меня зовут, – тут я сделала паузу и выдала, – ой, не помню. – А дальше продолжила по старому классическому фильму2: – Но ведь как-то меня зовут? У меня точно есть имя и фамилия, только вот какие?
Медсестра не настаивала.
– Доктор сказал, что после сотрясения ты можешь не сразу все вспомнить. Ладно, лежи и отдыхай. Только вот к тебе посетитель.
Глава 3
Вместо медсестры вошел молодой паренек опять-таки в странной форме и фуражке. Я сразу решила, что это милиционер, и не ошиблась. Он сел, достал из сумки, кажется, ее называют планшетом, бумагу, карандаш (опять карандаш – что, у них все шариковые ручки кончились?) и приступил к допросу. Но и ему обломилось.
– Ехала в автобусе. Куда – не помню. Задремала, удар головой, вылетела из автобуса и отскочила в лес. Услышала стрельбу, залегла. Мимо бежал мужик, запнулся о мою ногу и упал. Потом подошли солдаты. Кто я – не помню. Где живу – тоже не помню. Где мои документы – самой интересно. Может, в сумочке. Что, в сумочке только книжка и баночка с мазью? Тогда все. Придется ждать, пока память вернется.
Вдруг на стенке что-то захрипело, и заговорил незнакомый голос:
– Новости шахмат. Вчера в третьем туре проходящего в Ленинграде матч-турнира на звание абсолютного чемпиона СССР Михаил Ботвинник в двадцать два хода черными выиграл у Пауля Кереса, сделав тем самым серьезную заявку на победу в этом первом крупном соревновании года.
Вот тут мне по-настоящему поплохело. Я ведь прекрасно знала эту партию, в которой Ботвинник выиграл, применив дебютную новинку, и хорошо помнила, когда проходил матч-турнир, – весной 1941 года. Кажется, начался он в марте и первая половина проходила в Ленинграде, а вторая – в Москве. Теперь понятно, откуда в лесу снег и в какое время я попала. И я снова отключилась.
Вечером немного пришла в себя и попробовала встать. Получилось, но плохо – дошла только до конца кровати. Следующую попытку перенесла на завтра. Утром голова уже не болела, и страшно хотелось есть. Пшенная каша показалась необыкновенной вкуснятиной, хотя дома я от нее нос воротила. А тут смолотила большую тарелку с ломтем серого хлеба. При этом в голове все время крутились мысли одна хуже другой.
Весна 41-го. Через три месяца начнется Отечественная война, а я в Белоруссии, на которую придется самый жестокий первый удар. Бегать и кричать о 22 июня бесполезно – в лучшем случае запихнут в психушку, а в худшем объявят английской шпионкой, которая хочет спровоцировать конфликт СССР с дружественной Германией. За это точно прислонят к стенке. Но просто лежать и лапу сосать не получится. Немцы, насколько я помню из школьных уроков истории, Белоруссию проскочили примерно за месяц, а оказаться на оккупированной территории мне совсем не улыбается. Девушка я видная, особенно по сравнению с окружающими мелкими толстушками. Поэтому либо меня немецкие солдаты оприходуют так, что мало не покажется, либо в Германию угонят, а то и в концлагерь засадят. Это если при бомбежке или артобстреле не убьют.
А пока: современности я не знаю, денег нет, жилья и документов тоже нет. Скажу, что из будущего, – опять главный проходной вариант – психушка. Так что здесь и сейчас я никто и звать меня никак. Вспомнила одну из присказок папульки – врагов будем бить, не считая, но по очереди. Решено – надо выстроить очередность, а для этого сначала определиться, что и как я хочу.
Конечно, больше всего я хочу вернуться в свое время, но это от меня не зависит. Значит, будем исходить из текущей реальности, данной нам в ощущениях и существующей независимо от нашего сознания3. Да, не забыть бы про рюкзак! Там осталось много полезных вещей, особенно в текущей ситуации. Кстати, там и документы – их надо припрятать вместе с кредитками, деньгами и прочим барахлом, которое может навести людей на неприятные для меня мысли. В свое время я почитывала книги о попаданцах, но одно дело читать, лежа на диване и похрустывая печеньем, а другое – самой оказаться в роли такого вот попаданца или, точнее, попаданки. Мама, роди меня обратно!
Ладно, сопли побоку. Займемся легализацией. Раз документов нет, значит, надо косить под сотрясение с амнезией. Врач на первое время поддержит. Нет документов – пусть в милиции дадут хоть какую-то справку. Озадачим милиционера. Тем более паренек молодой и на хлопанье глазок должен среагировать. Имя и фамилию придумаю. Деньги! С этим хуже – тут их можно только заработать, а что я умею? Знаю математику – может, податься в учителя? Но сейчас конец учебного года, поэтому вряд ли выгорит. Хороший почерк – пойти работать в какую-нибудь контору. Только, кажется, сейчас пишут не авторучками, а, насколько мне помнится, какими-то перьями. Тогда этот вариант не для меня. Были спортивные разряды – значит, могу работать тренером или учителем физкультуры. Вот это уже более вероятно. Короче, документы и работа. А третьим по очередности, но не по важности – подготовка к войне. Не получится удрать куда-нибудь подальше – придется воевать.
За всеми этими мыслями не заметила, как пришла медсестра и позвала на перевязку. Тут в голову пришла еще одна мысль.
– Девушка, а где моя сумочка?
– Вот, не видите, справа под подушкой.
Правда, ну я и тормоз. Прежде чем задавать вопросы, нужно было как следует осмотреться. Залезла в сумочку и достала баночку с мазью, то есть со «Спасателем», переложенным для бабули из стандартного тюбика в небольшую баночку (как будто она сама эту мазь готовила). Взяла баночку, накинула такой же безразмерный, как и ночнушка, халат и двинулась в перевязочную. Там начались сложные переговоры с врачом. Он в упор не хотел размачивать и удалять с раны стрептоцид, чтобы я смогла намазать рану моей мазью. Но, сочетая напор относительно мази с обещаниями тщательно выполнять все процедуры по лечению сотрясения мозга, удалось уговорить доктора поставить на мне эксперимент. Рану тщательно промыли, вытерли стерильной марлей, после чего я намазала шов мазью и заявила, что перевязывать пока не нужно – пусть рана дышит. На самом деле небольшая повязка бы не помешала, но она заметно портила мой внешний вид, а так – боевое ранение, но лицо в порядке.
Вернулась в палату, а меня уже ждет новый посетитель. Форма немного другая, да и парень постарше – выглядит лет на двадцать пять, широкоплечий, симпатичный, глаза серые, взгляд строгий. Наверное, и звание другое.
– Здравствуйте, лейтенант госбезопасности Северов! Как вы себя чувствуете?
Ого, этот обращается на «вы»! Надо быть на стреме!
– Спасибо, постепенно прихожу в себя.
При этом старательно хлопаю глазками и смотрю на него бараньим взглядом.
– Я хотел бы с вами поговорить. Может быть, мы пройдем в пустую палату, чтобы не мешать другим больным?
Ага, там сразу начнет колоть на предмет польско-немецко-английской шпионки.
– Конечно, идемте. Только помогите, так как я еще не вполне оклемалась.
– Да, да, разумеется!
Взял меня под руку и аккуратно повел в конец коридора. Я, держась за лейтенанта, незаметно пощупала его пульс на руке – ого, как молотит. Интересно от чего – от близости красивой девушки или от предвкушения, что поймал шпионку? Мы зашли в небольшую пустую комнатку, в которой были только лежак и стул. Я на правах больной улеглась на лежак, а лейтенант уселся рядом на стул. При этом никакого планшета у него не оказалось. Ладно, посмотрим что и как. Важно произвести на него хорошее впечатление – тогда вопрос с легализацией должен заметно упроститься.
Некоторое время лейтенант молча смотрел на меня. Наверное, решал, сейчас арестовать или попозже. Наконец, заговорил:
– Прежде всего хочу вас поблагодарить за поимку того бандита. Он оказался единственным живым и относительно невредимым из всех, кто попал к нам в руки.
– Но ведь я его не ловила. Просто подставила ногу, когда он бежал мимо.
– Он говорит несколько иначе, – возразил лейтенант. – Все время ругается, что какая-то малахольная девка его оглушила дубиной. Вот, мол, только из-за этого он и попал к нам в руки.
– Да какая дубина! Врет он все, товарищ лейтенант! Там и веточки рядом не было. Снег, лужи и проталины.
– Насчет дубины согласен – врет. Я там уже побывал и все осмотрел. Так что стукнули вы его рукой. Интересно, как это у вас так удачно получилось сразу вырубить крупного мужика?
Опа. Внимание! Это уже серьезно. А времени подумать нет. Ладно, попробую заболтать.
– Да понимаете, – заблеяла я, – он упал рядом, я испугалась, что выстрелит, и стукнула его кулаком. Наверное, просто удачно попала – он так подвернулся. А если бы не ударила, то мне пришлось бы туго, тем более что я и видела-то плохо – кровь текла на глаза.
– Да, понимаю, – покладисто согласился лейтенант. – Но больше этого кулацкого недобитка можете не опасаться. Через пару недель суд и приговор. А для тех, кто взят с оружием в руках при бандитском нападении, приговор только один – высшая мера социальной защиты. Скажите, – продолжил лейтенант, – а вы так и не вспомнили свои имя и фамилию?
Ну, снова-здорово!
– Нет, сколько ни старалась, не получается.
– Тогда давайте попробуем сделать так: вот вам бумага и карандаш. Попробуйте пару раз расписаться. Может, по подписи получится установить хотя бы фамилию.
– Вы полагаете, что моторная память поможет основной? – ляпнула я и тут же осеклась. Ну кто тянул меня за язык лезть со своей ученостью.
– Да, иногда помогает.
Уф, может, не заметил мой промах. Ну что же, поставлю автограф, который у меня состоит из нескольких закорючек. Главное – не тормозить, а то замедление в подписи он сразу засечет. Расписалась.
Лейтенант несколько секунд внимательно смотрел на мои кривули, потом с некоторым сомнением сказал:
– Первая буква, кажется, «А». Наверное, это начало имени или фамилии. Давайте предположим, что это имя. Алевтина, Анна, Антонина, Александра?
Я подумала и решила сделать небольшую уступку, чтобы перехватить инициативу.
– Мне почему-то кажется, что Анна. Пусть пока будет Анна, если вы не возражаете. Но у меня к вам большая просьба.
– Да, я вас слушаю.
– Сейчас у меня ни документов, ни работы, ни денег. Откуда я и куда ехала – не помню. Через пару-тройку дней выйду из больницы, и куда? Где и на что жить? Я хотела бы найти работу, но как ее получить без документов?
– Ну, насчет пары дней вы погорячились. Доктор говорит, не меньше 10 дней. Но все равно, я вас понимаю. А кстати, что вы умеете? Судя по вашему виду, вам примерно 18 лет. – Почти угадал. – Ваша речь свидетельствует о хорошем образовании. – Засек-таки словечки. – Руки и вся внешность говорят, что вы городской житель. Так кем вы можете работать?
– Отвечаю по порядку. Первое – доктор ошибается. На мне все заживает, как на собаке. Так что пара дней – это реально, не считая памяти. Тут я не спец. Второе – помню математику, шахматы и физкультуру. Кроме того, имею хороший почерк. Правда, после сотрясения, может, еще несколько дней почерк нужно будет восстанавливать. Так что либо учителем, либо в какую-нибудь контору что-нибудь писать и подсчитывать. Или могу… – Тут я притормозила. Про преподавание самбо пока лучше промолчать. – А, да, могу преподавать гимнастику.
– Вот как! – Лейтенант еще раз внимательно на меня посмотрел, причем в этот раз взгляд был оценивающий. Мои щеки, кажется, начали краснеть. – Ну тогда я кое-где поговорю, и временный документ вам выпишем, а там посмотрим. Ладно, на сегодня достаточно. А послезавтра я к вам зайду и, если доктор не будет возражать, заберу вас отсюда. Не бойтесь, не под арест.
Я немного подумала и добавила:
– Товарищ лейтенант. Хотите верьте – хотите нет, но, кажется, теперь я могу предсказывать некоторые вещи.
– Вы переутомились, давайте я отведу вас в палату.
– Подождите. Вы ведь знаете, что практика – критерий истины. Так вот проверьте мое предсказание. Сейчас в Ленинграде идет шахматный матч-турнир. Я тут слышала, что в третьем туре Ботвинник выиграл у Кереса. И мне кажется, что следующую партию Ботвинник проиграет Бондаревскому.
– Я в курсе, что вы умеете играть в шахматы, судя по той книжке, которую у вас нашли. Но ваше предсказание довольно сомнительно. Впрочем, я поговорю с нашими шахматистами. Они в этом понимают больше меня. Но все-таки идемте в палату.
Он деликатно взял меня под руку и отвел к моей кровати, а потом снова уставился на меня. Наконец, повернулся и вышел.
