Buch lesen: "Афганский рубеж 4", Seite 2
Глава 3
Сначала подумал, что у меня солнечный удар. Какие-то галлюцинации на фоне усталости и жажды. О каких предателях говорит Саламов?
– Автомат отдай по-хорошему. У нас приказ тебя и твоего друга доставить в Кандагар. Так что не глупи, – произнёс лейтенант.
Рашид держал меня на прицеле, пока двое других проверяли, нет ли у меня ещё оружия. Вступать врукопашную с целой группой разведчиков даже в здоровом состоянии опрометчиво.
– Перегрелись, парни? Что за цирк? – удивился я.
– Шапито с последующим антрактом. Только в нём вместо чая будет пуля в затылок, – посмеялся за моей спиной один из разведчиков.
– Оборжаться! Ещё раз спрашиваю, какого хрена происходит, Рашид? – возмутился я, смотря в глаза лейтенанта.
– Много разговариваешь! – рыкнул на меня сзади второй боец и схватил за руку.
Может у этих парней есть приказ меня и Петруху взять живыми, но «тыкать» не позволю.
Только парень начал заламывать мне руку, как я выкрутился и сбил его с ног. Тут же заломил ему кисть. Второй боец уже рванул на меня, но получил удар ногой в живот и отлетел к скале.
– Стоять! – крикнул лейтенант, угрожая мне оружием, пока я выкручивал руку бойцу.
– Пусти, говорю, – застонал боец.
– Пустите, товарищ капитан, – поправил я схваченного мной бойца.
– Пусти… те, капитан, – повторил подчинённый Саламова.
– И так сойдёт, – ответил я и ослабил хватку.
Рашид опустил пистолет и подошёл ближе. Со всех сторон на меня были направлены стволы автоматов других бойцов. Естественно, что одно моё резкое движение, и меня расстреляют.
– Тебе всё равно не уйти, капитан, – сказал Рашид, убрав в кобуру пистолет и показав открытые ладони.
– Никуда и не собирался от вас бежать. У меня друг ранен. Ему помощь врачей нужна. Шёл бы я за ней в Афган, если б был предатель? Сам подумай, лейтенант, – сказал я.
Рашид почесал затылок. Я подошёл к лейтенанту вплотную и не сводил с него глаз. Саламов дышал как паровоз. Будто пытался успокоить надвигающийся на него гнев.
– А теперь прикинь по времени. Время моего взлёта 6 часов утра. Через 50 минут мы с товарищем вступили в бой с бывшими коллегами. В 7:00 я уже был на земле, а сейчас на часах 8:20. Не быстро ли меня записали в предатели?
Лейтенант причмокнул и посмотрел на ефрейтора, который первым нас обнаружил.
– Рахметов, это про них ты докладывал, когда видел несколько джипов? – спросил лейтенант.
Похоже, что группа разведчиков вела наблюдение уже давно. Осталось понять, что именно они видели.
– Да. Капитан разговаривал с ними, а потом вмазал человеку в такой же, как он форме, – сказал Рахметов, спустившись со скалы.
Лейтенант сощурился и подошёл ближе к ефрейтору. Молодой командир разведчиков внимательно выслушал подчинённого, который ему рассказал, что он видел нас рядом с наёмниками.
– А потом их духи погрузили в машины.
Рашид был весь в сомнениях. Понятно, что ему проще всего выполнить приказ и доставить нас с Петрухой в Кандагар.
– И что с того? Вы могли украсть вертолёт, а потом заказчики угона вас кинули. Так ведь было, гражданин капитан? – посмотрел лейтенант на меня с пренебрежением.
– Действительно! Нас двоих кинули, а третьего себе оставили. Правильно говорю, товарищ ефрейтор? – спросил я у Рахметова.
Лейтенант задумался и вопросительно посмотрел на подчинённого.
– Было такое? – уточнил он.
– Да, – ответил ефрейтор.
– Выходит, лётчиков было трое, – предположил боец, которому я заламывал руку.
Он поднялся и отошёл в сторону, присаживаясь на камни.
– А вертолётов два. Почему я должен тебе верить? Может вы хотели два вертолёта украсть, – продолжал рассуждать Рашид.
– Может. А может и нет. А может мы соберёмся и пойдём с территории Пакистана побыстрее?
– Командир, тут в паре километров кишлак Чагай. Там, наверняка, местный начальник уже всех под ружьё ставит, чтобы пойти в горы за головами шурави, – подсказал кто-то из бойцов Рашиду.
Саламов посмотрел на часы и поправил разгрузку на груди.
– Доберёмся до Кандагара, там и пускай разбираются. Надеюсь, связывать руки не нужно, Александр Клюковкин?
– Не нужно. Воды дадите? В горле пересохло, – сказал я, облизнув высохшие губы.
Мне дали попить воды и мы всей группой выдвинулись в сторону границы.
Петруху перевязали и положили на брезентовые носилки. Я предложил помочь тащить его, но мне было указано другое место в походном порядке группы – центре так называемого «ядра».
Естественно, что со мной рядом была и охрана. Сторожил меня ефрейтор Рахметов и тот самый боец, которому я заламывал руку.
– Как зовут? – спросил я, когда мы прошли пару сотен метров в полной тишине по горному хребту Чагай.
– Вася.
– Сан Саныч, – протянул я руку, но парень не сразу решился мне её пожать.
– У вас мощный хват. Чуть не оторвали с корнями. Кисть до сих пор болит.
– Ну ты сам первый начал.
Миновав очередной горный проход, мы очутились на небольшом плато между двух горных хребтов: впереди – выход в пустыню, сзади – перевал.
Мы начали спускаться с горных вершин. Слева оставили перевал Шибьян, через который вполне можно было проехать на машинах.
Петрухе понадобилась обработка ран. Последние минуты он сильно хрипел и стонал. Саламов объявил об остановке и выставил охранение, пока санинструктор осматривал моего товарища.
– Крови много потерял. Надо его быстрее доставить на базу, – сказал сержант, вкалывая укол Петрухе.
Казаков пытался улыбаться и смотрел на меня бесцветными глазами. Что-то пытался сказать, но не мог произнести и слова. Его бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились.
Рашид сидел на земле в нескольких метрах и всё слышал. Подозвав радиста, он дал ему указание повторно вызвать вертолёты.
– Волга, Волга, ответь Тереку-4. Волга, Волга, ответь Тереку-4, – слышал я громкий голос связиста, взобравшегося на склон сопки.
Пока он связывался со штабом, я посмотрел по сторонам на бойцов. Каждый крепко сжимал оружие, будь то автомат Калашникова или пулемёт. Лица у всех измотанные, но шутить им это не мешает.
Особенно разговорчивыми были два парня с огненно-рыжими волосами и мелкими усиками.
– Мне обычно на завтрак салатик в специальной «моей» мисочке с ягодками на голубой каёмочке подавала мама.
– А вот у меня обычный завтрак – блинчики с малиновым вареньем, яйца всмятку или омлет, – продолжали два парня делиться воспоминаниями о гражданке.
– Чи не еда эти ваши блины! Яичница-глазунья, «болтунья с зелёным луком» или с салом, – вступил в разговор круглолицый боец с кубанским акцентом.
От таких разговоров в животе у любого заурчит. Саламов смотрел за этим спором и улыбался.
– Сколько уже ваш «выход» длится? – спросил я.
– Пять дней. Консервы, «волчьи пряники» и вода. Не то что в лётной столовой, верно?
– Звучит как обвинение. В полку – да. Лётная столовая почти ресторан. У нас говорят, что правильное питание – основа летания, Рашид. Но в Афгане «на точке» едим ту же тушёнку и срём в тех же сортирах, что и вы.
Радист продолжал вызывать штаб и докладывал о ранении одного из бойцов. Что меня удивило, связист не передавал информацию, что нашли нас.
– А про меня и Петруху чего не доложил? – спросил я.
– Меня учили, что не нужно торопиться с докладом. Вдруг какая ошибка и всё такое. Сядем в «пчёлку», тогда и доложим.
Только Рашид закончил говорить, как с вершины вспорхнула птица. Среди гор разнёсся пронзительный соколиный крик, а со стороны перевала послышался тихий гул.
Один из бойцов передал, что в нашу сторону движутся духи.
– Несколько «Симургов» со стороны перевала. Ещё одна колонна перекрывает нам выход в пустыню, – подбежал боец.
– Плохо. На позиции! – скомандовал Саламов.
Не успел я запросить оружие, как с соседних высоток застрочил крупный калибр. Стрельбу из ДШК я узнаю из тысячи видов пулемётов. Укрылся за ближайшей скалой. Пули крошили камни в настоящую серую муку.
Выглянув из-за камней, я увидел настоящую тёмную волну. Примерно даже не пересчитаешь сколько их там.
– Доктор, автомат дай! – крикнул я санинструктору, пока тот оттащил в укрытие Петруху.
Духи продолжали палить со всех сторон. Звуки стрельбы перемешивались с их дикими криками.
– Шурави, таслим! Таслим! – смог я разобрать слова душманов.
Доктор молчал. Чего боится парень? Что я хуже духов и тоже начну всех расстреливать?
– Выстрел! – услышал я крик кого-то из бойцов.
Следом прозвучал один взрыв. Затем второй. Наша высота будто ожила и начала ходить из стороны в сторону.
Вблизи позиции продолжали взрываться мины разных калибров. Комья земли, обломки камней и большие щепотки пыли накрывали с головой.
Вокруг стоял визг от летящих осколков и пулей крупнокалиберных пулемётов. Будто кто-то зубы сверлит. От взрывов закладывало уши, а сердце сжималось при каждом разрыве.
Духи подходили всё ближе, а я по-прежнему оставался без оружия.
– Дай, мать твою, хоть что-нибудь! – крикнул я доктору, но тот сам вылез из укрытия и начал стрелять по духам.
Противника подпустили уже на расстояние в сто метров.
Саламов был рядом и в этот момент сумел докричаться до штаба. Из всех бойцов только я слышал его слова.
– Много! У меня трёхсотые есть. Три часа – долго! Долго, говорю! Да некуда идти мне! – громко сказал он и сорвал с себя гарнитуру.
Рашид посмотрел на меня и утёр рукавом вспотевшее лицо.
Неразбериха и хаос, царивший в первые минуты боя, стал приобретать черты рутинной работы. Той самой, воспоминания о которой не дают уснуть по ночам.
Гудели двигатели машин, крики духов были всё ближе и ближе, а стрельба постепенно разгонялась с новой силой.
– Духи снова пошли в атаку, – сказал я, укрывшись за камнем.
И в этот момент в глазах Рашида я не видел того самого оптимизма, который нужен для выживания в таких ситуациях.
– Мужики, держимся. Помощь скоро будет. «Шмели» уже в воздухе, – сказал Саламов.
Судя по отклику бойцов, новость всех воодушевила. Рассказывать страшную правду ни я, ни Рашид не собирались.
К нам подбежал тот самый Рахметов, принеся пару духовских автоматов с несколькими окровавленными магазинами.
– Новая волна идёт, командир. Всё что успел взять, – сказал ефрейтор.
Саламов взял один из автоматов и передал мне.
– Иди с Рахметовым. Ваша точка за тем валуном, – указал Рашид на место, откуда вёл огонь ефрейтор.
Собрав магазины, я быстро выдвинулся с Рахметовым к валуну. И вновь духи пошли в атаку. Ещё сильнее начали бить из кузовов пикапов крупнокалиберные пулемёты, а наступающие волны подходили всё ближе и ближе.
Действовали душманы весьма слажено. Пока одни ведут плотный огонь, следующая группа делает стремительный бросок по склону. Затем следующие лупят так, что никто и головы поднять не может. И снова подходят к нам. Каждая перебежка заканчивается тем, что душманы падают на землю и ждут, пока им пробьют дорогу.
Наши пулемёты продолжали работать почти без остановки, но духи всё равно подошли вплотную.
Я старался стрелять точно, экономя каждый патрон.
– Пустой! – крикнул Рахметов.
В этот момент к нам вплотную подбежал дух, криком заглушая шум стрельбы. Совсем немного и он в упор расстреляет молодого ефрейтора.
В последнюю секунду я успел переключиться на него и прошил тело автоматной очередью. Светлое одеяние душмана в районе груди моментально стало багровым, и он скатился вниз по склону.
Рахметов взглянул на меня обалдевшими глазами и смахнул каплю пота с кончика носа.
И вновь задрожала земля. В ответ на наше упорство, духи стали бить по нам из ручных гранатомётов.
Ещё один выстрел. Взрыв произошёл в 30-40 метрах от нашей с Рахметовым позиции.
Ударная волна была такой силы, что двоих ребят раскидало в разные стороны. Два тела подлетели в воздух, скрывшись в клубах пыли и камней.
– Рука! Рука! – звучал голос из этой плотной дымки.
В голове звенело. Вокруг всё было пропитано жаром испепеляющего солнца. Воздух наполнился пороховыми газами, запахом плоти и горелой одежды.
Ещё один взрыв. Снаряд врезался в груду камней и расщепил их. Осколки разлетелись во все стороны, будто расширяющаяся сфера.
Среди пыли и я увидел ползущего на четвереньках в нашу сторону того самого Василия. Полностью опереться на руки он не мог, поскольку одна из конечностей болталась, как плеть. Его костюм КЗС был разорван и пропитался кровью. Тонкие тёмные струйки текли у него из ноздрей и ушей.
Я перекатился по склону и начал вытаскивать Васю из-под обстрела, пока не рассеялась пыль. Он всё пытался набрать воздуха в лёгкие, но это не получалось.
– У меня руку оторвало, оторвало, оторвало, – повторял Вася как заговорённый.
– Жгут. Где твой жгут? – кричал я, но искать у Васи это приспособление сейчас было бесполезно.
Взглядом нашёл чей-то автомат и обнаружил на прикладе намотанный жгут. Быстро перетянул руку Василию, пока к нам спешил доктор и ещё один боец.
Не сразу, но раненого Васю оттащили с передней линии. Только я вернулся в гущу боя, как я почувствовал очередное замедление времени. Оно не остановилось, а потекло как сгущёнка. Преломление реальности в моменты опасности уже не первый раз в обоих моих жизнях.
Не знаю как, но в тот момент я увидел летящий снаряд в нашу сторону. Он будто застыл в воздухе, а затем резко ускорился. Перед глазами ярким светом вспыхнул взрыв.
Глаза закрылись. Взрывная волна отбросила меня назад. Ощущение, что ты волан и тебя шлёпнули ракеткой для бадминтона. Ты чувствуешь, что земля ушла из-под ног, а мощный поток несёт тебя назад.
И в голове заиграли колокола…
Вернувшись в пылающую реальность, ощутил тянущую боль в области спины. Ощупав себя, не нашёл травм, руки и ноги прекрасно ощущал. Рахметов лежал без сознания, присыпанный камнями и пылью.
Подполз к автомату. Духи ещё продолжали наступать, а с нашей стороны выстрелов стало меньше. Склон пропитался кровью изрядно, а трупы душманов придавали ему разноцветный оттенок. Настолько разношёрстными были их одеяния.
– Рахметов, к бою. К бою, солдат! – крикнул я, но ефрейтор не шевелился.
Силы вернулись, и я приготовился стрелять вновь. Но слишком много духов.
Случись бы сейчас любое, даже самое маленькое чудо, поверил бы в Бога как никто другой.
– Ладно. Ещё повоюем, – прошептал я и передёрнул затвор.
Глава 4
Глаза щипало от заливающего пота. Солнце припекало.
Я готовился нажать на спуск, но очередная атака задерживалась. Не верилось, что наступила небольшая передышка.
– Рахметов, как ты там? – потеребил я ефрейтора, который медленно вылез из-под кучи песка.
– Живой!
Паузу я решил использовать, чтобы проверить боезапас. Обнаружилось его скудное количество.
Всего три магазина от автомата осталось. Выложил их перед собой.
– У меня четыре магазина, – сказал Рахметов.
Прислушавшись, я словил шипение радиостанции. Недалеко от меня, присыпанная песком, лежала Р-392 в разорванном чехле. Дотянувшись до неё, притянул к себе этот кирпичик весом в 3 килограмма.
– Терек-4, всем внимание. Экономим патроны. Держим сектора… – продолжал давать команды Саламов.
– Ну что там? Вертушки уже на подходе? – спросил ефрейтор, взглянув на меня уставшими глазами и размазав по щекам кровь.
– Нет ещё. Экономим патроны.
Очередная атака духов началась с нашего направления. Несколько выстрелов из РПГ по склону, и вновь воздух раздирают крики душманов. Кто-то кричал нам «шурави», а кто-то «кафиры», что значит неверные.
К нам идёт небольшая группа из пяти человек. В это время слева духов ещё больше. А из кузова пикапа строчит «сварка», как я привык называть пулемёт ДШК.
– Рахметов, держи фланг. Обходят, обходят! – продолжал «жужжать» в динамике гарнитуры голос Саламова.
– Пустой! – одновременно крикнули мы и принялись за перезарядку.
Эти чёртовы секунды позволили двум духам пройти несколько метров по склону и спрятаться за ближайшим камнем. И как по заказу усилил давление ДШК, и вернулись к работе гранатомётчики.
– Да сколько их там?! – драл горло Рахметов, пригибаясь за камни.
Такое чувство, что количество выстрелов от РПГ у душманов, как патронов в пулемётной ленте. Будто весь склад боеприпасов они готовы здесь оставить, лишь бы добраться до нас.
Методично каждый патрон и снаряд разрывал землю вокруг нас. Ощущение, что ты на концерте, где только ударные и духовые инструменты. Ещё и играют вразнобой. Каждый звук впивался в мозг покруче жала пчелы.
Только прекратился накат, как к нам рванули духи.
– Рахметов, справа! Справа родной! – раздался самый настоящий визг в динамике гарнитуры.
Я в последний момент успел выставить автомат, чтобы снять душмана. Очередь прошла в упор и точно в лицо. Рахметова окропила кровь убитого душмана. Но слева был ещё один душман. И он уже летел на меня с кинжалом.
Совсем уже страх потерял!
Рука только и успела нажать на спуск автомата. Прозвучала короткая очередь, и его обмякшее тело рухнуло на меня.
Моя одежда стала быстро намокать от крови, а на спине душмана расширялось багровое пятно, делая тёмно-синее одеяние чёрным.
У меня штаны и куртка комбинезона намокли и стали липнуть к коже. Отбросил с себя душмана в сторону.
Чем дольше продолжался бой, тем становилась больше усталость и безразличие к пролетающим мимо пулям. Казалось, что стрелки на часах шли всё медленнее и медленнее. Уже привычны стали предсмертные крики духов и их душераздирающие призывы к нам сдаваться.
Над склоном нашей высоты вновь воцарилась тишина. Очередная проверка боезапаса принесла только одно расстройство.
Я дотянулся до автомата душмана и вынул из него магазин. Прислонил гарнитуру рации к уху, чтобы узнать обстановку на других позициях.
– Что там говорят? Скажите вы, а то я не хочу расстраиваться, – спросил паренёк.
Помня, как лейтенант Саламов всех обнадёжил, я не хотел погружать в уныние ефрейтора.
– Всё хорошо. Вертушки скоро будут, – ответил я, почесав шею.
На пальцах осталась грязь и засохшая кровь душмана. Кожу пекло и раздирало от желания вымыться.
– Насколько скоро? – уточнил Рахметов.
Смотрю на его грязное лицо и понимаю – этому парню экзамены в институте сдавать надо. Его ровесники сейчас радуются окончанию первого или второго курса учебного заведения, едят с девчатами мороженое в парке или собираются компаниями на берегу реки.
– Скоро, брат. Ветер встречный на маршруте. Вот и задерживаются немного. Заберут нас и вернут на базу. Вечером в баню пойдём. С веничком тебя пропарю! – улыбнулся я и подмигнул Рахметову.
Ефрейтор прилёг на землю и прислонился головой к автомату. В его горящих и мечтательных глазах столько надежды сейчас.
Начинаю винить себя, что пришлось соврать. Если уж лейтенанту сказали держаться три часа, то явно вовремя никто не прилетит. А патронов почти не осталось.
– Внимание! Новая атака. Экономим, экономим патроны, – призывал Саламов.
Я повернулся к разворачивающимся в цепь духам. Похоже, они новый приём решили попробовать. Но это было полбеды.
Чуть дальше в пустыне я увидел подъехавшие пикапы. Из них духи начали вытаскивать простое и очень эффективное оружие – миномёты. И это было не всё.
– Всем в укрытие. Эрэсы подтащили! – прозвучал в эфире голос Саламова.
В кузове нескольких машин были установлены направляющие. Их быстро приводили в боевое положение. Куда бежать от этих реактивных снарядов, я уже и сам не понимал.
– Похоже, всё, – за моей спиной произнёс Рахметов и прикрыл глаза.
И в этот момент мой взгляд зацепился за одно странное явление в глубине пустыни. Стена песка надвигалась в нашу сторону. Она постепенно приближалась. Впереди двигались две тёмные точки.
Прищурив глаза, я присмотрелся на надвигающуюся на нас бурю. Это было то самое чудо!
– Внимание! Всем закрыть глаза и уши. Головы не поднимать. Повторяю, не поднимать. Наши на подходе! – прокричал я по радиостанции и притянул к себе Рахметова.
К месту боя приближались два истребителя, идя на предельно малой высоте. И, конечно, делали они это на очень большой скорости. Сейчас тут будет громко.
Как только я определил, что это пара МиГ-23х, тут же опустил голову и закрыл уши. Но и это меня не спасло от воздействия ударной волны.
Воздух буквально начал рваться на части. Тело почувствовало небольшую вибрацию. И это очень хорошо.
Я уже представил, что было в эпицентре этой ударной волны, которая была прямо над духами. Тряска и хлопок сравним с мощным взрывом крупнокалиберной бомбы.
Ох уж этот пролёт на сверхзвуке! Рёв двигателей истребителей в эти секунды был «самой лучшей музыкой». Будто симфонический оркестр заиграл кульминационную мелодию.
Когда раскат грома закончился, я выглянул из укрытия. Эффект от такого манёвра потрясающий. Душманы лежали в песке, не решаясь поднять головы. Самые невезучие кричали от боли в ушах. Стёкла машин были разбиты, а в воздухе ещё стояла светлая пелена пылевой дымки.
Но и это был не конец. Я посмотрел на землю вокруг себя. Мелкие камни задрожали, а за спиной нарастал свист и гул. Развернувшись, я увидел над собой огромный силуэт, отбрасывающего на меня тень вертолёта.
До боли родные и знакомые всем Ми-24 парой зашли на цель и начали обрабатывать НАРами по целям на равнинной местности. Несколько машин тут же охватило пламя, и они начали взрываться. Огонь настигал и душманов, не успевших выскочить из пикапов.
Рвался боекомплект, крики тонули в приятном сердцу свисте винтов вертолётов. В очередной раз понимаю, что в нашей стране своих не бросают.
Как только площадка была зачищена, появились два Ми-8. Собрав в кулак все оставшиеся силы, мы с Рахметовым начали спускаться вниз, пока нас прикрывали прилетевшие для эвакуации разведчики.
Я помог Рахметову. У ефрейтора были невыносимые боли в ногах и спине, так что он не смог самостоятельно добраться до вертолёта. Пока мы шли к Ми-8, отбрасывающему мощный воздушный поток, с высоты спустились санинструктор с одним из бойцов. Они тащили брезентовые носилки, на которых лежал Пётр Казаков.
– Петро, держаться! Скоро будем дома.
Мой оператор даже в такой момент пытался улыбаться. Однако Петруха был совсем бледный, хоть и продолжал что-то пытаться сказать.
Подойдя ближе к Ми-8, из грузовой кабины выскочил незнакомый мне человек. Одет в форму «эксперименталку», которая выглядела слишком чистой для того, кто должен работать в поле. Он вместе со мной помог забраться Рахметову, а затем и занести носилки с Петрухой.
Я одобрительно похлопал его по плечу и собрался залезать следом, но он меня остановил и отвёл чуть в сторону.
– Вы Александр Клюковкин? – спросил он, крича мне в ухо.
– Да, – ответил я, перекрикивая шум винтов.
– Капитан Холодов, особый отдел 40й армии. Мне предписано доставить вас и вашего подчинённого в Лашкаргах. Указание заинтересованных лиц…
– Это ж кто так себя называет? – спросил я, хотя вариантов не особо много.
Либо особый отдел армии решил сразу «поработать» со мной, либо два моих куратора начали работать, и я им нужен очень срочно.
– Подробностей не знаю, но вам лучше не сопротивляться, – перекрикивал Холодов шум.
Никто и не собирался пытаться бежать. Странно, что капитан Холодов даже не поинтересовался, где Петруха.
Начинает что-то интересное разворачиваться. То в Кандагар нужно меня доставить, то в Лашкаргах. Определились бы уже, где именно будут допрашивать.
Бросив взгляд на блистер со стороны командира вертолёта, моментально узнал этого круглолицего паренька. Не думал, что когда-нибудь этому товарищу удастся ещё раз сесть в левую или правую «чашку» Ми-8.
Представителю особого отдела может быть предписано что угодно. Но у нас много раненных, которым нужна серьёзная помощь. Значит, лететь необходимо в Кандагар, где госпиталь крупнее. Либо и вовсе сразу в Союз.
Придётся решить вопрос по-другому.
Я залез в грузовую кабину и тут же свернул к экипажу. В этот момент почувствовал, как чья-то рука легла мне на плечо.
Сквозь шум были слышны слова Холодова, чтобы я сел на место. Ощущение, что я какой-то заключённый. Я аккуратно убрал его ладонь с плеча и прошёл в проход кабины экипажа.
– Саня! Как живой, бродяга! – воскликнул Леонид Чкалов, хватая мою ладонь двумя руками.
Мой однополчанин по 171му полку. Во время первой командировки в Баграме его сбили над Чарикарской зелёнкой. Он сильно обгорел, но это ему не помешало вернуться к лётной работе.
– Лео, братишка! Рад видеть.
– Сань, ну ты и чумазик! Зато не одной дырки, – похлопал меня по груди Леонид.
Быстро посмотрел на него и понял, что у Чкалова отметин о войне осталось гораздо больше. На шее был виден большой шрам от ожога. Как и на руках.
– Леонид, вам куда сказали нас везти?
– В Лошкарёвку. А что?
– Мой оператор тяжёлый. Да и у разведчиков есть аналогичные.
– Я тебя услышал, брат! Всё сделаем. Ты когда-то сделал и для меня тоже самое.
– Спасибо!
– Да брось! Тут все свои, а у нас своих не бросают.
Я похлопал Леонида по плечу и вышел, а грузовую кабину.
Как раз в этот момент по стремянке залез и Саламов.
– Это кто? – прочитал я по губам вопрос Рашида, который кивнул на сидящего на скамье особиста.
– Капитан Холодов из особого отдела, – громко сказал я на ухо Саламову. – Похоже, что меня уже собирались везти в Лашкаргах, лейтенант.
– Ничего не знаю. У меня приказ доставить капитана Клюковкина в Кандагар. Другого приказа не было. Так что летим в Кандагар… – сказал Рашид и рванул в кабину экипажа.
Его тут же остановил Холодов и начал ему что-то говорить. Из-за шума в грузовой кабине два офицера переговаривались душераздирающими криками друг другу в уши.
И судя по эмоциональной жестикуляции, Саламов продолжал стоять на своём. Молодец, лейтенант.
Но как мне кажется, вся эта «катавасия» с угоном подходит к какому-то интересному моменту. Совпадений и странностей выше крыши. Осталось дождаться появления кураторов в лице Казанова и Римакова.
– Лейтенант, выполняйте приказ, который вам передали. К вам тоже будут вопросы, – услышал я слова Холодова, присаживаясь рядом.
Я подмигнул Рашиду и показал поднятый вверх большой палец. Саламов сел напротив, убирая автомат за спину и откидываясь назад.
Когда все зашли, бортовой техник быстро запрыгнул в грузовую кабину, и вертолёт резво оторвался от земли, поднимая в воздух пыль, сухую траву и камни.
В грузовой кабине парни-разведчики моментально уснули. Пыльные, измученные и израненные – все как один. Только прилетевшие с группой эвакуации доктора колдовали над Петрухой, Василием и другими тяжело раненными.
Ми-24 ещё кружили над местом эвакуации, а наш вертолёт продолжал следовать курсом на Кандагар.
– Капитан, кто эти заинтересованные люди? – спросил я у Холодова, когда мы уже отлетели от места боя.
– Потерпите. А лучше отдохните. Вас ожидает очень длинный день, – ответил особист.
Возможно, и не менее длинная ночь у меня ещё впереди. И есть у меня сомнения, что проведу я её в модуле на скрипучей, но очень мягкой кровати. Вопросов ко мне «накопилось» за эти часы много.
Как только один из фельдшеров освободился, он принялся осматривать меня. Быстро обработал мне все раны и предложил отведать 50 грамм «чистого» для снятия стресса. Отказываться не стал.
Через пять минут Холодов начал понимать, что вертолёт летит не в Лашкаргах. Слишком далеко находится от нас река Гильменд, а её приток Аргандаб, наоборот становился всё ближе.
Особист поднялся с места и заглянул в кабину экипажа. Бортовой техник уступил место, и Холодов начал общение с Леонидом. Ни к чему это не привело. На борту командир всегда один. Он царь, Бог и начальник.
Холодов вернулся ко мне и погрозил пальцем.
– Будь по-вашему. Доставим раненых и в Лашкаргах, – согласился капитан.
Откинулся назад, прикрыл глаза и задремал.
Вертолёт слегка тряхнуло, и я открыл глаза. Саламов покачивался из стороны в сторону и вперёд-назад, пытаясь бороться со сном.
Над одним из бойцов сидел разведчик и держал в руке капельницу. Ему, похоже, тяжелее всех. Нос у него постоянно уходил в «пикирование» и тут же возвращался. Главное, что капельницу он не выпускал.
Не спал и Холодов, который внимательно наблюдал за каждым моим лишним движением.
– Не спится? – спросил он, крикнув мне на ухо.
– Как видите.
– Я вот тоже уже два месяца нормально поспать не могу. Работа, сами знаете.
Пытается расположить к себе Холодов. Всё ему во мне интересно. Понять особиста можно. Работа у них порой, бессонная.
Вертолёт постепенно начал выходить на посадочный курс. В иллюминаторе уже видна дорога и несколько застав с названиями планет солнечной системы.
На подлёте видны сопки, которые в эти минуты облетают другие вертолёты, выполняя обычный облёт аэродрома. С выводом основной части войск, выполнение подобной боевой задачи стало регулярным. Не так уж и спокойно в окрестностях советских баз в Афганистане.
Слева проходим широкий участок реки Аргандаб, питающий целую долину в районе Кандагара. Ми-8 постоянно потряхивает от смены подстилающей поверхности – то пустыня, то сопки, то водная гладь.
Прошли ближний привод, и тут же вертолёт начал смещаться вправо. Как раз в тот момент, когда в иллюминаторе показались обвалования с размещёнными в них самолётами. Присутствуют МиГ-29е в дежурном звене. Вот уж пошла история, по-другому так пошла!
Рядом, на шершавых железных плитах К-1Д «греются на солнышке» зачехлённые МиГ-23. И ещё дальше большой перрон с несколькими Ан-12. Стоят они перед зданием главного терминала аэропорта Кандагар.
Очень интересное сооружение! Большие панорамные окна с белыми полукруглыми арками уже не пестрят следами от пуль и осколков. Рядом грузовой терминал, где идёт разгрузка Ан-22. Как его туда задвинули, ума не приложу.
Ми-8 коснулся поверхности и затормозил. Тут же бортовой техник вылез из кабины и пошёл открывать сдвижную дверь.
Только она отъехала в сторону, в грузовую кабину заглянул Виталий Казанов. Он подозвал к себе Холодова, и капитан выскочил первым. Я помог погрузить раненных в УАЗы «таблетки». Только закрылись двери последней машины, как ко мне подошёл Виталий.
– С прибытием, Сан Саныч, – сказал он, протягивая мне руку.
Разница между нами была налицо. Казанов стоял передо мной в лёгкой рубашке, светлых гражданских штанах, тёмных туфлях и в той самой военной панаме.
– Спасибо, – ответил я, обратив внимание на оценивающий взгляд Виталия.
Моё же одеяние было более колоритным. Лётный комбинезон, измазанный в крови, пыли и пропитавшийся потом насквозь, перестал быть светлым. Скорее я похож на жёлтого далматинца.
– Идём на разговор. Максим Евгеньевич уже ждёт, – сказал Казанов и показал мне пройти в машину.
