Лед и сахар

– Да пока вроде все понятно.

– Пятый принцип. Выводить толпу на эмоции, а не апеллировать к разуму, он им не к чему. Ну и шестой принцип, стадо нужно шокировать, выливать на них ведро с говном, когда они ожидают ведро с морковкой, говоря при этом что год не урожайный и морковка нынче коричневая и воняет и вообще жидкая! На сегодня урок окончен, посиди подумай… Завтра будешь разбирать мою песню «За е-бабки да!» на предмет соответствия пропагондонизму, усек!?

– Понял, принял, начну уже сегодня.

Саша взял листок бумаги и начал записывать, – первоначально надо вычленить главную пропагондонистическую идею, что же это может? Скорей всего Оксана Константиновна, при написании данного текста, хотела изменить вектор развития своих слушателей на более потребительский, заставить их продавать за е-бабки все и даже родину свою. Хорошо, вроде сходится, далее по тексту видно, что фраза за е-бабки да, повторяется многократно для усиления эффекта, что соответствует первому и третьему постулатам. Про простоту текста я вообще молчу, проще только говно на палочке и то не факт. Четвертый постулат можно было бы понять, если бы я был знаком со всем её творчеством, но думаю это и так ясно, пятый и шестой также отражаются в её жизни в целом, чего стоит только её дом, снаружи он шокирует своей экстравагантностью и заставляет тебя удивиться, а внутри дак и тем паче вводит в ступор, свой элегантностью и строгой выверенностью. В общем Оксана Константиновна и её творчество отражали как зеркало пропагондонизм, как явление. Ну вот как-то так получается, наверное.

Остаток дня юноша провел в своей комнате смотря в потолок и обдумываю все постулаты пропагондонизма и пытаясь понять, где он их встречал уже встречал в своей жизни. Как показал его не долгий анализ, да практически везде, вся мировая история пропитана ими на сквозь, еще до Геббельса, древние римляне, мастерски управляли толпой, дальше все возможные короли разных мастей, которые якобы были избраны Богом, нацисты, коммунисты, империалисты и наконец капиталисты, все они пытались заигрывать с массами. Не у всех это получалась качественно. Яркие представители последних американцы, пытаясь продавить в толпы уж очень откровенную дичь, какую именно надеюсь всем понятно, потеряли свою страну, в середине сороковых, отделился Техас и Калифорния, остальные штаты потянулись за ними.

Ночь выдалась весьма неспокойная, для всех жителей дома. Еще с вечера Оксана начала напевать песню группы Ленинград «Сладкий сон». Все прояснилось чуть позже, когда к ней приехал большой Дик, огромный африканец, похожий на бегемота.

– Саша знакомься, это большой Дик, мой rapproché, ты уже знаком с Дже он rapproché герцогини.

– Приятно! – юноша подал ему руку

Дик взял его за руку, подтянул к себе и вполголоса, спокойно сказал, – Это моя женщина, сечешь смазливый, будешь приставать, убью нахрен, сечешь?

– Ок, – еле выдавил из себя Саша, так как Дик сжал его своей мощной хваткой.

Первый луч рассветного солнца нагло проник в окно и отвесил знатного щелчка по носу юноше, тот не хотя повернулся на другой бок, спасая свое лицо от теплового удара, как вдруг услышал очередную громко-дребезжащую музыку. Оксана Константиновна слушала Bodies группы Drowning Pool, сидя на мягком диване и прихлебывая чай из английского фарфора с изображением рыжей собачки, предположительно корги и довольно улыбалась, как кокетливая девица.

– Ой ты уже проснулся! Доброе утро! Садись выпей со мной чаю.

– Доброе! Аээааэеэаа – юноша сладко зевнул, – а можно чуть по тише, что за ужасная песня? И чай ваш английский говно на палочке, вот!

– Ахахах, очень смешно, это классика сынок, моя молодость, тебе не понять, а чай у меня вовсе не английский, а китайский, Цзинь Я Хун Бин, «Золотая почка», красный, блинчик двадцатых годов, просто я люблю английскую посуду с собачками, фетиш у меня такой, сечешь, о чем я?

– Тогда с удовольствием, почту за честь.

– Бьянка! Тащи сюда чашку с таксой! Бьянка, ну, где ты!

– Иду, иду! Вот держите пожалуйста, приятного чаепития.

Оксана Константиновна наполнила чашку и передала её Саше. Наполнив рот чаем, с его вкусовыми рецепторами произошел очередной взрыв. Сочный, яркий, тропический рай, оказался у него во рту, словно все экзотические фрукты выжали разом и добавили легкую чайную терпкость. Мягкая желейная доминанта кокосовой воды и какао бобов на послевкусии, отправили его в нокаут.

– Все-таки вы имперские разбираетесь в чае, спору нет!

– Бьянка, сваргань что-нить похавать, блинчики или панкейки, что-нить такое! – отхлебнув из чашки, крикнула Оксана.

– Да хозяйка, может чего еще?

– Пожарь яйца с беконом для юноши.

– Простите я свинину не ем.

– Ах да точно, могла бы и понять по фамилии, что ты из этих, ну которые не едят свинину!

– Я не из этих, – юноша сделал вид, что обиделся.

– Не из этих, это кого? Ты мне лапшу не вешай шнырь, я вашего брата хорошо знаю. Бьянка, просто пожарь ему яйца!

– Спасибо!

Они поели. Допили чай. Встали и молча пошли в кабинет.

– Давай почитаем, что ты там накарябал. Ага, угу, не плохо, вот тут не совсем так, но рядом, угу, понятно. В общем не плохо, для такого шныря, как ты, заслужил повышение в моих глазах с шныря до проныры. Молодец!

– Благодарю!

– Не благодари, за это не благодарят, это, в общем и целом, грустно, но такова наша наука и наше ремесло, запомни это пожалуйста.

– Хорошо.

– Сегодня мы будем говорить про вторую часть пропагондонического маркетинга. Про маркетинг, как бы ты уже мог и догадаться, если бы был не много умнее обезьяны! Чем отличается пропаганда от маркетинга?

– Ну пропаганда – это излияние одной идеи на массы, а маркетинг наверно тоже самое, только цель продать не идею, а вещи.

– Нет, но рядом пропаганда – это действительно втирание в мозг массам определенной идеи, вот только есть среди масс, не настолько глупые люди, чтобы верить всему, что им втирают. Так вот маркетинг придумали специально для них, понимаешь? Задача маркетинга, заставить подумать таких людей, что они сами пришли к этому выбору. Маркетинг – это инструмент куда более тонкий, но более эффективный для людей с головой, ну или нет. Понимаешь здесь все не так просто, как может казаться. Массы иногда резко начинают умнеть, особенно, если в государстве к власти приходит умный и сильный лидер, не из наших, если ты понимаешь, о чем я. У него возникает запрос на реформацию образования, так как он видит, что у него дефицит кадров с мозгами, которыми движут не только бабки, а не что большее. В таких случаях пропаганда становится не эффективной, тогда приходится пользовать маркетингом, копать глубже, залезать в голову жертве, искать слабости, давить на них. Маркетинг отлично работает на группы или слои населения, у которых одинаковый запрос на что-либо, но, чтобы понять этот запрос мы должны переходить к индивидуальности членов этой группы, стать кем-то из них, внедрится в среду, почувствовать и пропустить через себя их жизнь и только тогда выдать мощную, воздействующую фразочку или текст. Ярким примером может служит знаменитая история Желто-Синевского Владимира, ты должен его знать, именно благодаря ему образовалась Империя. Блестяще проведенная маркетинговая операция, филигранное мастерство, эти дурачки даже не чего и не поняли.

– О ком вы?

– Естественно об Евросоюзе. Они давали ему деньги, оружие, отказывались от энергоресурсов его якобы его врага. Как ты мог бы понять это была не наша операция, организация слишком поздно поняла, что эти федералы всех penché en levrette. Как следствие упадок, митинги, безработица и армии федерации даже не пришлось завоевывать Европу, массы сами попросились в состав федерации, которую, как ты знаешь на всеобщем голосовании, переименовали в Империю, во славу мудрейшего верховного! Ну ты и сам должен все это знать, историю же учил в школе?

– Да помню, начало двадцатых годов, война не залежной с федерацией, вот только в таком ключе я не когда её не воспринимал. То есть внедрение идеи было настолько тонким, что западные лидеры самоуничтожали свои страны, даже не понимая этого? Вот это да, очень интересно.

– Такова сила маркетинга в умелых руках, этот пример на данный момент показывает наивысшие, максимальные возможности применения маркетинга, как инструмента воздействия. Желто-Синевский вообще гений маркетинга, ты бы слышал, как он захватил власть в не залежной, это вообще отпад. Он снял сериал, про то, как он уже стал президентом и показал людям, как он будет править, естественно массы схавали и причмокивали, просто гений!

Последующие дни Оксана Константиновна делилась с Сашей различными примерами пропагондонизма и маркетинга, раскрывая все секреты, которые знала. Они даже почти подружились, и Саша даже был повышен до работяги. Время пролетело не заметно, приехала герцогиня.

– Привет мои хорошие, ну как у вас дела, безумно скучала! – разом вывалила герцогиня, с надменной фальшивой улыбкой, хотя на самом деле она действительно была рада встрече, но эта не откровенность уже стала её частью, профдеформацией, если угодно.

– Катюшка добрый день, ну красотка какая, как всегда прелестна, ну принимай свой заказ, как всегда, сделала тебе морковку из говна на палочке, ахахах!

– Добрый день герцогиня, – весьма сухо выдал Саша.

– А что такое, ты не рад меня видеть, дорогой, ну ты не переживай в джипе я заглажу вину, да по глазам вижу, что ты без ума от меня, – она подошла и кинулась к нему на шею, – ты мой не забывай об этом, – прошептала она ему на ухо.

– Большое спасибо вам Оксана Константиновна! Ваши познания действительно поражают, рад что учился именно у вас.

– Ай ты шнырь, успехов тебе! Заходи, как-нибудь на чашку чая!

– Для этого у вас есть большой Дик!

Все посмеялись, кроме Дика, он с каменным лицом выдал, – я больше по лимонадикам!

Саша с герцогиней сели в машину и поехали в отель.

– Герцогиня можно спросить, а кто такие rapproché?

– Ну тут все просто дорогой, rapproché это близкие, что-то типо телохранителей, только они ближе, понимаешь rapproché помогает тебе добиваться цели, решает твои проблемы, защищает тебя и еще делает очень много разных вещей. Их отбирают в возрасте пяти семи лет, довольно жестко и долго обучают. А самое главное, если их подопечного убьют, то rapproché обязан сделать сепуку. Они как самураи, только лучше.

– А у меня тоже будет rapproché?

– Обычно так сразу человеку, только вступившему в организацию не положен. Но, как ни странно, верхушка отправила к тебе человека, я сама была весьма удивлена, это впервые за всю мою карьеру. Он ждет нас в отеле.

– Он, а я думал будет девушка?

– Гляжу уроки зря не прошли, уже пытаешься вывести меня эмоции, мой сладкий я тоже проходила этот курс, так что даже не пытайся.

Она вновь положила руку ему на колено, на этот раз Саша отреагировал зеркально и тоже начал поглаживать её ножку. Герцогиня поняла, что чувство морали её подопечного успешно секуляризировали, что завело её даже больше, чем просто физический контакт.

Увидев отворотку она резко дернула руль в право, проехала до упора, там оказалось весьма укромное местечко.

– Возьми меня прямо здесь грязное животное, слышишь, я уже не могу!

Она почувствовала настоящую жизненную силу, струящуюся из него мощнейшим потоком. Если раньше она вела в танце, то теперь Саша занял лидирующую позицию и задавал темп. Ей оставалось только растворится и подчинится, но не ему, а той силе, которую он излучал. Юноша наконец усвоил главный урок маркетинга о силе влияния. Ведь секс – это тоже маркетинг, точнее один из методов маркетинга. Сейчас он сдавал свой последний экзамен и сдавал весьма успешно. Герцогиня все осознавала без слов, истово ахая, как самая дешёвая девка с пригородной трассы.

– Ах, мой хороший, вот этого я от тебя и ждала, Оксаночка, конечно, хорошо с тобой поработала, все ментальные блоки успешно сняты.

– Ты это о чем? – выдал он с недоумением.

– Оксаночка промыла тебе мозги, НЛП, знаешь, что такое?

– Нет!

– Ну да ладно, об этом в другой раз нам уже пора ехать, Лев уже заждался.

– Лев?

– Это твой rapproché.

Прошло не так много времени, как пара оказалась в отеле.

– Пойдем сначала в душ, я еще хочу, Лев подождет, ахаха!

Помывшись и переодевшись, они вышли в фойе отеля.

– Ну наконец-то, я уже почти поседел, нельзя же так герцогиня, мы договаривались на два часа, а уже пять! – он протянул Саше руку, – Коротаев, для вас просто Лев, очень при очень приятно, – выдал он, вытирая салфеткой пот со лба.

– Взаимно, но я вас по-другому представлял. У герцогини мастер боевых искусств, у Оксаны Константиновны огромный африканец, а вы прямо скажу, не похожи на сильного человека, прошу прощения что так сразу в лоб!

– Ой ну что вы не извиняйтесь, первое впечатление оно всегда такое, я уже привык, что меня недооценивают. Я эксперт по огнестрельному оружию и определению безопасных позиций.

– Саша, пойми пожалуйста, если организация удостоила его звания rapproché, то это один из лучших людей в сфере обеспечения безопасности, будь уверен, он прошел все круги ада, вернулся, спустился обратно и снова прошел и так раз десять, минимум. В общем вечером жду тебя у себя. Завтра вы вылетаете в десять в Париж. Ну все мальчики оставляю вас, пошушукайтесь тут.

– Вылетаем? Это же так долго, почему не поезд?

– Прямого нет, да и контроль на поездах жёстче, Лев же тебе уже сказал, что он эксперт по огнестрелу. Все ушла! – она подмигнула, развернулась и растворилась в коридорах отеля.

– Лев давай сразу перейдем на ты. Я так понимаю у rapproché и их подопечных весьма близкие отношения?

– Да вы совершенно правы, ой извини ты совершенно прав. Но я не совсем твой rapproché. Я не стану твоим другом и братом, я буду рядом, буду прикрывать тебя, но лишь временно. У меня уже есть подопечный и это именно он попросил меня присмотреть за тобой, понимаешь, пока ты не вырастешь в глазах организации и к тебе ни приставят личного rapproché. Только не говори об этом герцогине, договорились? И вообще будь с ней по аккуратней, за ней ходит дурная слава.

– Договорились! Благодарю за откровенность!

Герцогиня не давала спать Саше всю ночь, ей не давал покоя, тот жизненный поток, который она чувствовала, ту невозможную, первобытную, изначальную силу. Она как вампир пыталась высосать её всю без остатка, но все попытки были тщетны, словно пытаться осушить мариинскую впадину.

– Что это за мощь? Откуда она у тебя?

– Я не понимаю, о чем ты?

– Ах ладно не суть, обними меня покрепче дорогой.

Утро не заставило себя ждать. Завтрак, крепкий, как в последний раз поцелуй, скомканное прощание, слезы герцогини, возможно лживые, но не факт. И вот Саша и Лев в самолете на Париж.

– Я взял тебе почитать вкусную книжечку, её передал мой подопечный, – он открыл чемоданчик и передал «Достаточно общая теория управления» внутреннего предиктора СССР, – вот будет че заняться во время полета.

– О! спасибо!

Юноша уснул, не прочитав и пяти страниц, – бурная ночь подумал Лев, а Саша уже даже думать не мог.

– Дамы и господа мы подлетаем к Парижу, местное время час ночи, температура за бортом плюс восемнадцать, благодарим вас что выбрали нашу авиакомпанию! – прозвучало сообщение по громкой связи, разбудив мужчин и добрую половину самолета.

Их встретил мужчина с табличкой. Посадил в авто и отвез в гостиницу «Интурист». Юноша принял душ, расправил кровать и плюхнулся без задних ног. Ему снились герцогиня и Дже, снилась Москва, его прошлая жизнь. Следующий день был зарезервирован на преодоление джетлага и акклиматизацию. Саша с большим трудом оторвал себя от подушки, которая как будто цепями проковывала его к себе.

– Надо бы посмотреть город, давно ведь мечтал об этом. – выдал он самому себе.

Он провел гигиенические процедуры, оделся и пошел в номер ко Льву.

– Тук, тук!

– Кто там?

– Ван Клауд Дам, но не вам, – попытался с острить юноша.

– А это ты! Заходи. Дай мне пару минут. Можешь пока выпить кофе, вон там на столике, я заказывал обслуживание в номера.

– Слушай Лев, а ты давно в организации?

– Герцогиня тебе не рассказывала, что ли? Rapproché растят с детства, я уже даже не помню, как оказался в организации.

– Ну и как тебе нравится?

– Понимаешь, я ведь не знал другой жизни, а в этой я профессионал, меня данное положение дел вполне устраивает, да и признаться честно, я и подумать не могу о жизни вне организации.

– Понятно, пойдем прогуляемся по городу, я так хочу посмотреть на Эйфелеву башню после реконструкции.

– Конечно, пойдем глянем, я только за.

Буквально недавно Эйфелеву башню привели в соответствие союзной идеологии. Покрасили в красный и приделали огромную звезду. Идею реконструкции выдвинули Парижские партийные деятели. Народ французской союзной республики, поддержал её в едином порыве. Об этом массово говорили по всем каналам Союза. Обновленная башня производила обжигающе странное впечатление, рядом с ней даже находится было не комфортно, создавалось ощущение, что она вбивала пропаганду прямо промеж твоих извилин.

– Вот это да, чувствуется размах союзной власти!

– Союз никогда не скупился на символы. Это у них на генетическом уровне, еще с того первого союза. Ой, то есть у нас, мы же тоже с тобой союзные, оговорочка вышла.

– Честно Лев, я уже не до конца понимаю союзный ли я человек, организация то у нас все-таки интернациональная.

– Союзный, какой еще-то. Где родился там и пригодился. Не думай ты о чем Господь не велел, слышишь!

– Наверно ты прав, пойдем перекусим, а то уже урчать начинает.

Коллеги зашли в ближайшую кафешку взяли по большому бутеру из круассана, разделенного пополам и начинённого ветчиной, сыром, овощами и белым соусом и одну воронку V60 с яркой экспериментальной «Колумбией» на двоих. Бутер оказался средненький, круассан классный, а вот начинка весьма посредственная. Зато кофе не подвел, яркий, с нотами клубники, папайи, лайма и ягодного вермута.

– В Москве, конечно, вкуснее и выбор больше, но и сюда, в провинцию, стали завозить не дурной кофе.

– Пожалуй соглашусь с тобой, хоть и давно не был в столице, не предоставлялось возможности.

– Понимаю, ты получается, как ни крути человек подневольный. Это, наверное, грустно?

– Саша тебе не понять нас, у rapproché особый склад ума, который формируют с детства, мы не можем грустить или хандрить и депрессии у нас быть не может. Есть человек жизнь, которого мы ценим выше своей, это зашито нам в мозг, не в прямом конечно смысле, чипов у нас в голове нет, но есть четкие психологические установки, если тебе угодно, мозги у нас промыты начисто, я это прекрасно понимаю, но сделать что-то с этим я не то, что не могу, я этого и не хочу. Организация нашла меня на помойке, отмыла, вскормила, дала работу. Я рад и безмерно благодарен, понимаешь?

– С трудом, конечно, но ты говоришь разумно и логично.

– Ну вот представь. Ты любишь свою маму?

– Конечно!

– И ты не станешь любить её меньше, если она ошибется или как-нибудь резко отреагирует или что-нибудь сделает, что тебе не по нраву. Понимаешь к чему я клоню? Как ты безусловно любишь свою мать, так и я безусловно люблю организацию и вверенного мне человека.

– Понял. Лев спасибо за такой откровенный и объемный ответ, многое встало на свои места.

– Да, собственно говоря и не за что. Думаю, нам надо зайти на твою новую работу. Ты все-таки будешь главредом. Тем более, что здесь совсем рядом, проспект Сюфран один, тут буквально за углом.

В офисе было шумно. Горячие французские репортеры спорили на счет покраски башни в красный. Одни утверждали, что это кощунство над историей, вторые говорили, что это дань великому Союзу, который спас их, в свое время, от голодной и холодной смерти.

– Bonjour, camarades!

– Шлюха из лужи! Это новый босс из Союза, всем молчать! – громко крикнул по-французски высокий худощавый человек с лысиной, в очках с крупной черной оправой и сером пиджаке, одетом по верх черной водолазки.

– Почему же из лужи, не из лужи, а из Москвы, а вы что не рады петушары, ой прошу прощения за мой французский, соколики!

– Виноваты, товарищ Айсберг, не ожидали вас так скоро!

– Представьтесь пожалуйста, – Саша посмотрел с укором на худощавого.

– Месье Пьепин к вашим услугам товарищ.

– И кто же вы такой месье? Судя по тому, как вы общаетесь с коллективом и как они вас смотрят, вы бывший главред? Я прав?

– Oui товарищ, ваша проницательность весьма похвальна. Надеюсь, стать вашим замом, если позволите.

– Позволю, на первых порах мне потребуется ваш опыт Пьепин.

– О! Благодарю вас товарищ Айсберг, вы не пожалеете, – с явной хитрецой и раболепством выдал Пьепин.

– Оставьте вашу лесть другим месье и что за обращение такое месье, этож пережитки, мы все с вами товарищи! Это всем понятно товарищи?

– Oui товарищ главред Айсберг, – хором выдал коллектив, так как будто они это репетировали, а Пьепин смотрел, улыбался и ждал реакции Саши.

– Вот, теперь другое дело, молодцы, а теперь все за работу! – Саша улыбнулся, выкатив глаза на Пьепина, как бы давая ему понять, что это касается и его тоже.

Они вышли со Львом на улицу и их сразу подхватил порыв сильного, но теплого ветра с Сены.

– Жестко ты с ними! Это не Москва и они более свободолюбивый народ, будь аккуратней Саш.

– Да ладно тебе Лев, я можно сказать только до власти дорвался. Меня всю жизнь чморили на работе, а под конец, вообще пинка дали под зад!

– Это не повод срываться, контролируй себя, эти люди нужны чтобы выполнить задачу организации.

– Ладно понял, ну ты и зануда Лев.

– Кстати про занудство, нам надо зайти еще в одно место.

– Куда еще то? – с явно надуманной усталостью, Саша промямлил себе под нос, так чтобы было еле слышно.

– В институт топологии имени Пуанкаре. Тебя там будет ждать профессор Цукерман, а мне надо пополнить свой арсенал.

– Что промо в институте?

– Тише ты! Здесь даже у асфальта уши, – Лев ущипнул юношу за плечо. – пойдем ка дружок быстрее от сюда, у меня плохое предчувствие.

Лев свистнул и остановил такси.

– Площадь де Фонтенуа, пять s’il vous plaît!

– Oui месье, домчу с ветерком!

Здание института предстало перед Сашей во всей свой красе. Семь этажей, форма трехлучевой звезды, как значок автомобиля Мантуров-Бенз, только без кольца вокруг. Раньше здесь была штаб-квартира Юнеско, но после развала Евросоюза, её перенесли в Москву, а здание отдали под институт.

Лев рассчитался с таксистом, подмигнув валидатору левым глазом.

– Тебя ждут Саша, вон там, видишь мужчина в твидовом пиджаке не по погоде.

– А ты не со мной?

– Нет, мне в другое крыло.

Коллеги разошлись.

– Bonjour Саша, я профессор Лазарь Цукерман, понимаю, что произносить Лазарь долго, а звать по фамилии или по званию, вам не позволит воспитание, поэтому можете звать меня просто профессор.

– Профессор, а вы не против, если перейдем на союзный, а то от французского у меня уж очень разболелся язык и гортань.

– Понимаю, не против, честно говоря, сам хотел предложить, но вы меня опередили. Ну а теперь перейдем к делу. Саша вы в курсе зачем вы здесь?

– К сожалению, нет. Лев не сказал мне. Могу лишь предположить, что это очередные курсы повышения квалификации. Я уже проходил одни у Оксаны Константиновны.

– Близко, но не совсем. Кстати, как поживает Оксана, все также трется со своим огромным африканцем?

– У нее все хорошо! И Дик с ней.

– Правильно ты сказал «И Дик с ней», хихихи! – он подло похихикал.

– Все-таки чему вы будете меня учить профессор?

– Топологии сознания. Ты научишься отключатся от установок эго и социума, будешь медитировать и тренировать свой разум, ты получишь в свое распоряжение новые инструменты и способности к познанию вселенной, узнаешь, как подключатся к бессознательному личному и коллективному и многое другое.

– Мистика какая-то получается! Дурить меня вздумали! Союзные люди не верят во все эти ваши штучки! – агрессивно прокричал юноша.

– А вы разве все еще Союзный человек? – очень спокойно спросил профессор

– Ваша правда. Я все никак не могу привыкнуть.

– А и не надо, вы правильно себя ведете, не надо выдавать себя, даже перед своими, может быть они и не свои. Прошу вас пройдем ко мне в кабинет.

Сашу смутило, что профессор стал спускаться вниз. Прошло не мало времени, прежде чем они оказались в кабинете профессора.

– Что-то мне не по себе профессор, голова кружится.

– Это нормально, вот выпей водички. Понимаешь тут полная изоляция от внешнего мира, ни звуков, ни волн, ни каких-либо излучений. К этому надо привыкнуть. Можно было бы обойтись и без этого, но здесь прогресс приходит гораздо быстрей. Можете прилечь на кушетку, главное не засните.

– Хорошо, тогда рассказывайте мне что-нибудь профессор, а то ведь действительно отключусь.

– Давайте расскажу вам историю этого здания и вообще организации Юнеско. Вы что-нибудь слышали о Аненербе?

– Смутно помню, какие-то мистики фашистские, которые ездили по миру и искали артефакты для Гитлера, вроде.

– В принципе, вы правы, вот только они еще и ритуалы с этими артефактами проводили.

– А при чем здесь Юнеско?

– Ну а как причем, они и продолжили дело Аненербе, после поражения третьего рейха.

– Не может быть, ведь Союз того времени тоже был у истоков создания Юнеско.

– Может. Страны союзники не как не могли договорится кому достанутся исследования Аненербе и решили создать международную организацию, под эгидой сохранения культурных ценностей и всего другого хорошего.

– Поэтому и здание такой странной формы? Для проведения всяких аккультных ритуалов внутри?

– Да форма тоже имеет значение. В данном случае, форма – это отсылка к древнему символу трикветр в котором древние видели гармонию, неделимость и бесконечность бытия. Мы с коллегами часто спорим по этому вопросу, основных мистиков вывезли в Москву, сейчас даже спросить некого.

– А вы чем здесь занимаетесь, помимо обучения естественно?

– Изучаем топологию, ну разумеется не только сознания, а бытия в целом, продолжаем дело Пуанкаре и Перельмана.

– Я что-то слышал про это. Там шарики и бублики какие-то вроде.

– Ну в целом, да и шарики и бублики, а вообще, если говорить развернуто это наука о качественных свойствах геометрических фигур, не зависящих от расстояний, углов, площадей и объемов.

– Как это не зависящих? Как изучать фигуру без размера?

– Можно я не буду отвечать на этот вопрос, это займет целую вечность. Скажу лишь, что тебе надо понять, мы видим только три измерения, а сколько их на самом деле это грааль, который мы хотим найти.

– А при чем тут медитации и практики для развития сознания?

– Попробуй представить себе хотя-бы четырехмерное пространство. Можешь даже не пытаться, это невозможно в обычном состоянии сознания.

– То есть здесь вы входите в определенные состояния типа как восточные монахи, которые годами сидят в пещерах?

– Короткий ответ, да. Если смотреть более глубоко, то релевантность на уровне семидесяти процентов.

– А чем тогда отличие?

– Научные методы. Представь монаха, который разбирается в математике.

– Даосы вроде разбирались в науках, а книга перемен вся на сквозь пропитана математикой.

– Вы слышали про книгу перемен это похвально. Математика – это универсальный язык для общения во всех измерениях. По средствам топологических исследований, мы развиваемся в технологии медитации, а по средствам медитации, мы движемся в топологии, получается такая своего рода спираль, которая с каждым разом погружает нас все глубже в пучину познания бытия.

– Еще я слышал про пасьянс Медичи, мне всегда казалось, что методы очень похожи. Карты – это ведь тоже по-своему цифры, просто одиннадцать заменили валетом, а двенадцать дамой, ну и так далее.

– Саша вы правы с точки зрения математики, методы очень схожи, скажу вам даже больше данный метод является упрощением гадания по книге перемен. Некий Джон Ди, которого считают отцом пасьянса, скорей всего перекомпилировал знания из книги перемен, таким образом, чтобы они стали более доступны простым людям.

– Профессор я вроде бы пришел в себя, можем начинать наверно.

– Подождите не торопитесь, ваше биополе еще не восстановилось, есть пробития по оболочке. Я пока вам расскажу, что мы будем делать. Для начала я дам вам выпить напиток, чтобы повысить уровень концентрации.

– Энергетик что ли, я такое не пью, вредно для ЦНС.

– За кого вы нас держите? Натур продукт! В составе концентрат шу пуэра, ежовик гребенчатый, ашвагандха, корень одуванчика, выжимка из лопуха, мед и капелька березового сока.

– От такого состава и без ваших штучек можно улететь далеко и надолго, судя по всему.

– А с нашими «штучками» Саша вы узнаете, что-то очень важное, именно для вас. На всех действует по-разному, но не кто после процедуры не остается таким каким он был до. Сама процедура будет длится около пятнадцати дней примерно по часу. Веществам из напитка нужно время и накопительный эффект, так же, как и вам в вашем погружении. Каждый день мы будем погружать вас все глубже и глубже. Понимаете? Вы можете отказаться, если вас это пугает.

– Я согласен! Мне эта тема была всегда интересна.

Профессор протянул Саше маленький пузырек темного цвета без этикетки. Юноша покорно выпил содержимое. Одел на Сашу шлем с проводочками всевозможных цветов. И начал издавать странные звуки, по типу горлового пения. Слова песни были не различимы и выстраивались в монотонную мелодию, без резких скачков звуковых волн.

– Дышите Саша, дышите плавно, дышите носом, постарайтесь почувствовать, как воздух щекочет кончик вашего носа откуда он выходит и куда он входит.

– Хорошо.

– Не говорите, просто внимательно слушайте мои указания и выполняйте.

Цукерман снова запел. Это, наверное, мантры восточных монахов подумал Саша, как был тут же прерван профессором, – концентрируйтесь на дыхании Саша, это не мантры, это числа на разных древних языках, числовой код для вхождения в глубокое трансовое состояние.

– Он что читает мои мысли – подумал Саша, как опять был прерван.

– Саша пожалуйста не думайте, прошу вас, мысли ваши через шлем транслируются на мой имплант.

Он продолжил свои странные песнопения. Постепенно Саша начал их понимать. Код транслировался прямо в подсознание, где дешифровывался и возвращался в сознание. Это была последовательность чисел до шестидесяти четырех, то возрастающая, то ниспадающая, но числа больше, чем шестьдесят четыре в ней не было. Вдруг юноша был оглушён ослепительной тишиной, все перестало иметь значение, это было похоже на сон, он им не было. Саша попытался подумать, но не смог. Тогда он попробовал представить число. Семь, семь, пять, два, четыре, тридцать пять. В поле его зрения оказалась сфера. Она начала принимать различные формы, но всякий раз перед появлением новой формы она возвращалась к сферическому состоянию. Юноша снова подумал про числа, и сфера откликнулась. Каждое число и форма сферы, что-то значили, но вот что он даже подумать не мог, так как он вообще думать не мог ни чего кроме чисел. Весьма необычное состояние, хотел подумать Саша, но не мог, вместо этого вышло двадцать, пятнадцать, сорок семь. В ответ на этот запрос сфера исчезла. Юноша начал приходить в себя. Открыв глаза, он увидел стоящего над ним профессора, вид его был достаточно тревожен, он тряс юношу, пытаясь привести в чувства.