Buch lesen: «Квента. Финал»

Глава первая

Открыв глаза, я сразу понимаю, где нахожусь – в капсуле, идентичной той, в которой я оставила Рэя больше месяца назад. Стекло находится на расстоянии сорока сантиметров от моего лица, и оно не покрыто морозными узорами. Стекло кристально чистое, на нем нет ни единого пятнышка или пылинки. Чувствую себя бабочкой на иголке, которая наблюдает за миром из своего плена, придуманного людьми садистами.

Со мной что-то сделали. Тело налито свинцом. Оно безумно тяжелое. Пытаюсь поднять руки и оттолкнуть крышку капсулы, но конечности поднимаются на пять сантиметров и тяжелым грузом падают обратно. Во рту сухо как в пустыне. Голова немного ватная. Никогда не страдала клаустрофобией, но имею все шансы испытать довлеющее чувство на себе прямо сейчас. Облизываю пересохшие губы и пытаюсь кого-то позвать. Кого угодно, хоть самого дьявола, лишь бы меня вынули отсюда.

– Помо-моги…те мне.

Звук настолько тихий, что я сама едва его слышу.

Я – живой мертвец в гробу. В дорогом стеклянном гробу. По бокам от меня белый пластик или какой-то другой материал. Он закрывает обзор, и я вижу только потолок. Ничем не примечательный белый потолок. Предприняв ещё несколько попыток поднять руки, решаю смириться и просто смотреть. Пытаюсь найти хоть один изъян в покрытии потолка или в стекле капсулы, но всё идеально. Моему вниманию даже не за что зацепиться, чтобы не думать о том, в какой заднице я оказалась.

Ненавижу белый цвет. Он навсегда будет главной ассоциацией с Дэвидом Дельгадо. Ни его опыты, ни его фанатизм, ни даже смерти людей, погибших по его вине, а именно – белый цвет.

Говорят, белый – символ чистоты и невинности. Какая глупость. За атрибутами невинности очень легко спрятать даже самую гнилую и отвратительную личность. Пара милых улыбок, светлая одежда и открытый взгляд могут засосать вас в пучину маньяка, а когда вы почувствуете себя бабочкой на игле, будет слишком поздно. И когда вы поймете свою ошибку – людям нельзя верить, не сдавайтесь, не опускайте руки, как сейчас это делаю я.

В голове проплывают мысли: "Прекрати бороться", "Всё потеряно", "Ты ничего не можешь изменить", "Ты виновна", "Из-за тебя страдают люди – Рэй, Гаррет, Джервис, дядя… этот список непомерно длинный, не хватит и недели, чтобы дойти до конца". Пытаюсь отмахнуться от гнетущих мыслей, прогоняя их словно стайку мелких рыб. Но стоит им отплыть на метр, они тут же возвращаются и накидываются на меня с новой силой изголодавшихся пираний.

После всего что я сделала, я не имею права сдаться. Я натворила слишком многое, совершала ужасные поступки. А теперь сдаюсь?

Может у меня ещё будет возможность искупить свои грехи?

Возможно, только ради этого стоит жить и бороться.

Пытаюсь выбраться из омута пессимизма, и с головой бросаюсь в пучину ярости. Сейчас именно она мой лучший друг.

Злость на Доктора поможет мне переключиться.

Что он сделал с Рэем? В кого он его превратил?

По своей воле Рэй не сделал бы мне больно. Никогда. Возможно, вы скажете, что это глупо, но единственное, в чем я уверена на сто процентов, – Рэй не обидел бы меня без весомых причин. Доказательство этому Куб. Все его действия были направлены на спасение брата, значит и сейчас есть мотив для того, что он сделал в нашу последнюю встречу.

Очередная попытка поднять руку провалена. Как и ещё одна. И ещё, и ещё. Что сделали с моим телом? Почему оно такое тяжелое и неподъёмное?

Сколько времени я нахожусь здесь? Здесь – это где? Где Рэй? Что случилось с Гарретом? Улетели ли Олли и Джервис?

Множество вопросов.

Ответ один – я не знаю.

Время идет. Оно убегает от меня, наполняя голову ужасными картинами дальнейших событий. Не знаю, для чего я нужна Доктору, но уверена, что не для утренних посиделок за чашечкой душистого кофе. Он сделает со мной что-то ужасное. Что-то такое, отчего я буду молить его о пощаде или о смерти.

– Джорджина, – женский голос выводит меня из мыслей и заставляет насторожиться, – моё имя Джудит. – продолжает она, я не вижу того, кто разговаривает со мной, но могу распознать, что голос Джудит звучит так, словно она успокаивает взбесившееся животное – монотонно, спокойно, гипнотически. – Сейчас я открою капсулу и помогу тебе выбраться, но я должна понимать, что мне не грозит опасность с твоей стороны.

Какая от меня может быть опасность? Она что, издевается? Сейчас я даже муху прихлопнуть не в силах. Но я не могу гарантировать, что как только физическое функционирование вернется ко мне, я им не воспользуюсь.

Оставаться здесь нет ни малейшего желания, каждую секунду мне кажется, что морозные узоры начнут разбегаться по стеклу, а меня введут в кому. Ведь именно из комы люди попадают в Куб. Так говорил Дельгадо-старший, а у меня нет причин не доверять ему в этом. Тем более он обещал постараться спасти Рэя и сделал это, а его ублюдочный сынок превратил Рэйлана во что-то жуткое и чужое. Во что-то такое, с чем я не собираюсь мириться.

– Договорились? – спрашивает девушка или женщина. Капсула искажает её голос, даже примерно не могу распознать сколько ей лет.

Моих сил хватает на то, чтобы прикрыть веки, видимо, Джудит решила – это знак согласия. С тихим стоном стеклянная крышка поднимается вверх и отодвигается в сторону. Распахиваю веки и глубоко вдыхаю "свежий" воздух. Девушка склоняется надо мной, на вид ей не больше тридцати. Темные волосы собраны в пучок, несколько прядей спадают на худое миловидное лицо, карие глаза прожигают меня сочувствием. Я физически ощущаю как ей жаль меня. Мне тоже себя жаль, но она не имеет никакого права считать меня слабой и немощной. Я не такая.

В данную минуту, возможно, и такая, но не всегда.

Жалость – одно из самых отвратительных чувств. Кто-то пользуется им, чтобы добиться своих целей. Кто-то использует, как инструмент для манипуляции. Кто-то просто любит быть жертвой, принимая жалость с распростертыми объятиями и даже не старается ничего изменить. И нет ни одного случая, когда жалость была бы уместна, она отвратительна, как тухлое яйцо, которое Джудит мне сейчас преподносит. Чувствуя отвратительный запах жалости, морщусь и сжимаю зубы.

Рядом с лицом девушки появляются ещё два. Это мужчины, они выше Джудит как минимум на голову, по их плечам могу судить, что они не хилые слабачки.

Девушка прикладывает свою ладонь к моему лбу и, поджимая губы, сокрушительно качает головой. Отстраняется от меня, так что я её больше не вижу, но слышу.

– Её нужно уложить на кровать. – стоит этим словам повиснуть в воздухе, как мужские руки довольно небрежно хватают меня за руки и за ноги. – Дэни, Роджер, пожалуйста, аккуратнее.

Суки! Пока я разлепляю губы, чтобы пообещать им ужасную кару за то, что они несут меня как мешок картошки, хватка на моих конечностях пропадает. Так и не успев сказать ни слова, оказываюсь на мягкой поверхности кровати.

Мужчины отступают от меня на шаг назад, и тут я понимаю, что нахожусь в аквариуме. Теперь я вижу, что комната стеклянная. Аллегория с бабочкой становится более яркой. Клаустрофобия более ощутимой.

– Сейчас я поставлю тебе укол, и ты немного поспишь. – говорит Джудит.

– Не-е-ет. – еле выговариваю я. Издаваемый мною звук настолько противный, словно патефон заел пластинку, и она жалобно пищит, молит о помощи, просит отключить аппарат.

Девушка хмурит брови, и в её руке я уже вижу шприц с прозрачной жидкостью.

– Извини, но тебе нужно прийти в себя. Твой организм истощен, и ему нужен здоровый сон. Ты проснешься уже через пару часов и будешь чувствовать себя гораздо лучше.

Глубоко вздыхаю. Я не в силах ей противостоять. Будь как будет. Мне нужны силы для… для чего? Подумаю об этом через пару часов.

Укол в вену, и миловидное лицо Джудит начинает прыгать перед глазами. Она печально улыбается мне и укрывает белым-твою-мать-одеялом.

Глава вторая

Открываю глаза уже в обычной комнате. Точнее, в комнате, которую мы с Рэем занимали в доме Дельгадо-старшего. Боясь пошевелиться, хаотично осматриваюсь – всё осталось неизменным.

Что происходит? Как я здесь оказалась?

Воспоминания об аквариуме слишком свежи, я не могу откинуть их или забыть. Я четко помню девушку – Джудит и двоих громил, капсулу и постель.

Встаю с кровати и как можно тише продвигаюсь к единственному источнику шума. К ванной комнате. Звук быстро падающей воды немного меняется, и я понимаю, что в душе кто-то есть. Этот кто-то то заходит под воду, то выходит из-под неё.

Надеюсь, это не Дельгадо-старший. Последнее, что я хотела бы сейчас увидеть – сморщенное оголенное тело старика.

Тяжело вздыхаю, протягиваю руку к ручке и, быстро открыв дверь, вижу, что стекла до сих пор нет, а в воде стоит обнаженный Рэй. Дыхание спирает, переступаю порог и, сделав несколько шагов, замираю. Это что, мираж? Или я слетела с рельс здравомыслия? Передо мной Рэйлан Бейкер. Рэй замечает меня, быстро выключает воду, хватает полотенце и, обвязав его вокруг бедер, идет ко мне.

Его шаги осторожные. Рэй до сих пор мокрый, и я вижу, как позади остаются отпечатки его босых ног. Он смотрит только на меня, в то время как мой взгляд мечется из стороны в сторону. Его глаза – нож в самое сердце. Он такой родной, трогательный и осторожный, словно Рэй не знает, как ко мне подступиться, что сказать или сделать.

– Рэй? – шепчу я.

Он криво улыбается, но эта улыбка ни на миг не касается его зеленых глаз, и отвечает:

– Да, Джонс, – это я.

Рэйлан Бейкер останавливается в шаге от меня и не смеет подойти ближе. А меня начинает колотить от звука его голоса. Это мой Рэй, я уверена. Мужчина передо мной не безэмоциональная статуя, это тот самый Рэй, который делал мне "кривое" тату, тот, кто часами разговаривал со мной на крыльце, тот самый, что обреченно сидел на полу в Кубе и просил меня отнять его жизнь. Именно он обещал мне свидание, говорил, что научит плавать и пожертвовал своей жизнью, отдав мне дозу вакцины, предназначенную для него.

Сглатываю невесть откуда взявшийся комок.

Глаза в глаза.

Секунда, вторая.

Чувствую, как руки начинают дрожать, но я всё же поднимаю их и прикасаюсь к горячей и мокрой груди Рэя. Он протяжно выдыхает, словно и не дышал до этого вовсе. Провожу пальцами по большому шраму чуть ниже сердца, ладонь скользит ниже, над самой границей полотенца я замечаю ещё один шрам, он более глубокий и большой. Именно сюда вонзился металл и пробил ему позвоночник. Выкидываю из памяти кровавую картинку. Это в прошлом.

– Ты выжил. – сама себе говорю я.

– Благодаря тебе. – поправляет Рэй и осторожно берет мои руки в свои горячие ладони. – Я ждал тебя.

Все настолько сюрреалистично, что я теряюсь в своих эмоциях, но всё же преодолеваю разделяющий нас шаг, Рэй тут же крепко обнимает меня, и я, уткнувшись ему в грудь, позволяю себе расслабиться, но на смену секундному спокойствию тут же приходят новые вопросы.

– Как старик поставил тебя на ноги?

У меня в голове отборная солянка. Одни моменты накладываются на другие. Обычная жизнь, Куб, Остров Избранных, Корву. Всё это мелькает перед глазами, и одна картинка прошлого сбивает другую, окончательно руша карточный домик моих воспоминаний. Я начинаю сомневаться во всём. Был тот или иной случай, или нет?

– Он очень постарался. – отвечает Рэй, уткнувшись мне в волосы.

Ладно. К этому я ещё вернусь. Сейчас меня терзает другое. Сначала я не решаюсь спросить, но мне нужно это знать. Я должна понять мотивы Рэя.

– Что ты сделал со мной, когда я вернулась на остров?

Рэй немного отстраняется, но только для того, чтобы недоуменно посмотреть мне в глаза.

– О чем ты? – спрашивает он.

Беспокойство поднимает голову, словно змея перед броском.

– Что ты сделал со мной, когда я прилетела сюда? – более тихо и медленно спрашиваю я.

Глаза Рэя исследуют моё лицо, он убирает одну руку с моей талии и невесомо прикасается к щеке.

– Куда прилетела?

Отстраняюсь так же быстро, как и прильнула к нему ранее.

– Я и Гаррет прилетели за тобой на остров…

Рэй хмурит брови и поджимает губы, словно со злостью проводит рукой по своим мокрым волосам. Отходит от меня, ведет какую-то неизвестную мне внутреннюю борьбу. В итоге останавливается и вновь смотрит на меня.

– Джонс, ты никогда не покидала этого острова. – говорит он, и я тут же отступаю назад.

– Что ты такое говоришь?

Рэй начинает подходить ко мне, я отступаю. Он делает ещё шаг, я два.

– Джо, что ты делаешь? – по его лицу могу судить, что он не понимает моего неизвестно откуда взявшегося страха. Я и сама не понимаю, но не позволяю Рэю подойти ко мне.

– Не знаю. – отвечаю и слежу за его реакцией.

На лице Рэя боль.

– Ты же не боишься меня? – словно не веря в это, спрашивает он.

– Я не уверена. – честно отвечаю я.

Аккуратно переступаю порог ванной, и в этот момент лицо Рэя меняется. Он больше не смотрит на меня с теплотой, его взгляд становится безумным стеклянным, именно таким, как был в тот раз, когда он своими руками зажарил мне мозги. Больше не медля ни секунды, забегаю в комнату, закрываю дверь и наваливаюсь на неё всем весом. Но Рэй словно с ноги открывает её, и я отлетаю на кровать, переваливаюсь через неё и падаю с другой стороны. Быстро вскакиваю на ноги и выбегаю из комнаты, тут же врезаюсь в Дельгадо-старшего, он отступает в сторону и кричит мне вдогонку:

– Джорджина, девочка моя, тебе не убежать из Куба.

Эти слова заставляют меня замереть и обернуться назад.

Что? Не может быть!

– Я не в Кубе! – почти кричу я.

Старик стоит и мнет в руках какой-то лист. Рэй выбегает и словно послушный ребенок останавливается по велению руки старика, Рэй находится немного позади владельца дома и напряженно сжимает кулаки. Мой взгляд бегает от одного мужчины к другому и периодически останавливается на листе. Интуитивно ощущаю, что этот лист предназначен мне. С опаской подхожу к людям, которые в этот момент очень сильно пугают меня. Протягиваю руку и выхватываю листок у Дельгадо-старшего. Разворачиваю его и вижу извещение, то самое, о стоянке мотоцикла, который я угнала и переправила на Корву.

Какого хрена?

Непонимающе перевожу взгляд на Рэя, он разглядывает меня, но в его взгляде нет никакого интереса.

– Что это? – спрашиваю у Дельгадо-старшего.

Я вообще ничего не понимаю. Я не в Кубе! Нет! Я не могу поверить, что всё что было – это лишь игра моего воображения.

– Ты всех погубила. – слышу голос Гаррета, и тут же оборачиваюсь. Вижу перед собой дядю Эрна с дырой во лбу, из которой сочится алая кровь, Клару, её словно сшили по лоскутам, от падения девушку удерживает её брат, его лицо серое, синие губы приоткрываются, и оттуда выползает муха, взмахивает крыльями и улетает.

Сердце отбивает чечетку, пытаюсь проморгаться, но видение не исчезает.

Немного правее стоят Челси, Коди и Гаррет, они все в крови. Замечаю в руке Гаррета длинный нож, он переворачивает оружие лезвием к себе, обхватывает рукоять двумя руками и, смотря мне в глаза, печально говорит:

– Ты и меня убила. – замахивается и вонзает нож себе прямо в живот, парень оседает на пол, а меня сшибает волна ужаса. Опомнившись, подбегаю к нему и кричу.

–Гаррет, нет! Нет! – парень пытается прокрутить нож. – Гаррет, прекрати!

Протягиваю руки, чтобы забрать нож, но стоит мне его коснуться, как Гаррет рассыпается в песок, и его тело уносит несуществующим ветром, которого и быть не может в закрытом доме Дельгадо-старшего.

Открываю глаза и чувствую облегчение.

Сон. Это был всего лишь сон.

Дыхание тяжелое и сбитое, на лбу выступила испарина, а ногти врезаются в ладони.

– Мне, конечно, приятно, что я тебе снился, – резко сажусь на кровати и смотрю направо, в точно такой же стеклянной комнате у дальней стены на кровати сидит Гаррет. – Но в основном девушки кричат: "Да, Гаррет, да".

Живой. Он живой.

Чертов сон!

Устало провожу руками по лицу, избавляясь от остатков сновидения, и начинаю рассматривать место, где нахожусь. Комната примерно три на три метра. Стеклянные стены, белые пол и потолок. В так называемом аквариуме нет ничего, кроме кровати, которая больше похожа на больничную, её в одно мгновение можно сделать в кресло или же снова вернуть в горизонтальное положение. И стул. Обычный неприметный стул на четырех ножках и с гладкой плавно изогнутой спинкой, и он тоже белого цвета. Освещение находится в коридоре… Вот черт!

Встаю с кровати и медленно иду к стеклянной стене. Прикасаюсь к ней ладонью, и вокруг руки моментально появляется испарина. Но не моя клетка шокирует меня, а то, что находится за её пределами. В обе стороны от меня, а также напротив, расположены десятки, возможно и больше, идентичных комнат, в каждой находится по одному человеку. Кто-то спит, кто-то сидит на кровати или стуле, кто-то расхаживает из стороны в сторону. Рядом с каждой комнатой находится военный или охранник. Они стоят словно статуи – недвижимые и безэмоциональные, облачены в черные костюмы с множеством карманов, по всей одежде распихано оружие: ножи, пистолеты, запасные обоймы патронов.

Концентрирую свой слух, и тут же до меня доносится жизнь этого места. Шелест простыней, тихий бубнеж заключенных, босые шаги по прохладному полу. Переключаю свое внимание на друзей по несчастью, они, как и я, облачены в серую одежду: просторные легкие брюки и широкую футболку с глубоким v-образным вырезом. Я бы назвала нашу одежду – пижама сумасшедшего. Она бы отлично вписалась в стены дурдома.

Возвращаюсь к кровати и сажусь на неё, подобрав под себя ноги, самый громкий звук заставляет меня обернуться и посмотреть на комнату Гаррета. Он толкает практически единственный предмет интерьера от противоположной стены ко мне. Расположив кровать по ту сторону стекла, ложится и закидывает за голову руки. Осматриваю стену между нами и на самом верху, под потолком замечаю квадратные отверстия, они идут по периметру аквариума, видимо, так мы получаем кислород и благодаря этим отверстиям можем разговаривать, слыша друг друга.

– Ты как? – спрашиваю я.

– Хрен знает. – Гаррет бросает на меня косой взгляд. – А ты?

– Так же. – ложусь на кровать и понимаю, что если убрать стекло, получается, что мы с Гарретом лежим на одной большой кровати и между нами не больше тридцати сантиметров. – Почему у наших дверей нет охраны?

– Думаю, мы скоро всё узнаем. Антония говорит, что к ней тоже не сразу приставили сопровождающего.

Резко поворачиваюсь и смотря на профиль парня, спрашиваю:

– Кто такая Антония?

– Девчонка из соседней комнаты-палаты-камеры. – слегка приподнимаюсь и смотрю через комнату Гаррета на лысую девушку, которая, прилипнув к стеклу, очень внимательно смотрит на нас огромными глазами. Заметив моё внимание к девушке, Гаррет фыркает и сообщает. – Не ревнуй, ты мне нравишься больше.

Несмотря на то, что Гаррет произнес это с былой иронией, я напряглась. Снова ложусь на кровать и, смотря в потолок, спрашиваю:

– И как давно ты очнулся?

– Минут за десять до тебя.

– И уже познакомился с соседкой? – в моём голосе слышится неверие.

– И не только. Я поговорил со всеми, кто был согласен это делать.

– Не удивлена. Что будем делать?

Гаррет какое-то время молчит, поворачиваюсь к нему и получаю односложное: "Ждать".

И мы ждали.

Ждали и ждали, но к нам так никто и не пришел. На тот момент мы даже не подозревали, что у нас куда больше соседей, чем десять-двадцать человек. Их сотни. Сотни тех, кто стал подопытными Дэвида Дельгадо. Люди, чьё тело – это просто сосуд нужных ингредиентов для извращенного коктейля фанатичного Доктора.

Глава третья

Под тихие разговоры подопытных самих с собой я уснула, а проснулась настолько резко, что тут же соскочила с кровати.

Музыка.

Меня разбудила громкая и монотонная мелодия. Подходя к стеклянной стене, которая разделяет меня и коридор, я обратила внимание на своего соседа с противоположной от Гаррета стороны. Это парень, который до этого момента лежал на кровати укрытым с головой. Сейчас он подходит к выходу и говорит одно и то же: "Утро-утро-утро-утро-утро".

Его однообразный монолог наводит жуть. Слышу с левой стороны топот нескольких пар ног. Прильнув к стеклу, пытаюсь разглядеть, что происходит в коридоре, но ничего не вижу. Только стеклянные камеры и заключенных, которые все как один подходят к выходу и замирают.

– Отойди от стекла. – с нажимом говорит Гаррет.

Отхожу на пару шагов и нервно сжимаю руки в кулаки. Неизвестность всегда страшна.

– Что говорит твоя соседка? – напряженно, но более громко спрашиваю я.

– Утро. – отвечает Гаррет, сидя на кровати. Его, кажется, вообще не заботит наше положение.

– Ясно.

– Джо, – оборачиваюсь и смотрю на единственное знакомое мне лицо. – Будь спокойной и покладистой. Нам нужно понять, с чем мы имеем дело. Ничего не предпринимай, пока не посоветуешься со мной.

Смотря на Гаррета, понимаю, что он серьезен. Это настолько редкое явление, что я не могу не обратить на это внимание.

– Хорошо.

– Я серьезно. Не глупи. Мы и так уже в дерьме по самую макушку.

Скрип колесиков о пол отвлекает меня от Гаррета. Оборачиваюсь и вижу, как по белоснежному коридору идет та самая женщина, что вводила нам первую вакцину и надевала часы. Она всё в той же одежде, с той же тележкой, с болтающимся колесиком, только теперь на тележке не часы, а тонкие металлические браслеты стального цвета. Женщина останавливается у каждой камеры, отдает по одному браслету охранникам и молча идет дальше. Весь её вид дает понять, что эту работу она выполняет на автомате и без особого энтузиазма.

Подойдя к моей камере, она останавливается, берет браслет и подает его "никому", только после того, как дар никто не принимает, она поднимает усталый взгляд и, не обнаружив охранника, цокает. Расстегивает белый халат, достает откуда-то из-за пазухи рацию и говорит:

– У камер триста двенадцать и триста тринадцать нет сопровождающих.

Ей никто не отвечает, и она, вновь пряча рацию, движется дальше, но, дойдя до камеры Гаррета, вновь останавливается и, хмуря брови, говорит:

– Как вы могли так поступить? Это навсегда очернит ваши души.

– Пошла к черту. – говорит Гаррет, не смотря на женщину, всё его внимание приковано к тому, как по очереди так называемое сопровождение открывает камеры, они надевают браслеты на руки заключенным и выводят их из аквариумов, закрывают дверь и встают за спины наших друзей по несчастью. Так они и стоят. Не двигаясь.

Жуткая картина – замершая бесконечная черно-серая зебра стоит в безмолвии и без движений.

Самая печаль в том, что ни один человек не решил биться за свободу, они настолько покорны, что мурашки пробегают по позвоночнику. Что Дельгадо сделал с этими людьми, что они беспрекословно следуют невидимой указке Доктора? Через сколько я стану такой же? Безэмоциональные послушные овощи.

– Почему они не сопротивляются? – спрашиваю я у Гаррета.

– Не знаю, но мы последуем их примеру.

Утвердительно киваю. Как только звук колесика прекращает гнуть мою нервную систему, музыка замолкает, и все заключенные-подопытные как один поворачиваются налево и идут в сторону, откуда ранее пришла женщина с браслетами.

Как только их шаги затихают, протяжно выдыхаю и оборачиваюсь к Гаррету.

– Что это было?

– Это называется повиновение. – закатываю глаза, а Гаррет добавляет. – Хотя ты о таком и не слышала. Расскажу как-нибудь потом как это работает.

– Я не просила тебя лететь вместе со мной.

Сказав это, тут же прикусываю язык. Я эгоистка чистой воды, так как рада, что Гаррет здесь… со мной. Будь я одна, то страх не позволил бы мне даже встать с кровати.

– А я и не говорю, что отличаюсь особым умом. Был бы поумнее, сидел бы на своей новой вилле в Италии. Но нет же, в героя решил сыграть.

Решаю не продолжать разговор, который в легкую может зайти на зыбкую почву и лишить меня элементарной собранности.

Осматриваю дверь, которая никак не закрыта. То есть на ней нет замка. Никакого. Толкаю стеклянное полотно, но оно не поддается. Прижимаюсь плечом и надавливаю со всей силы. Ничего. Подхожу к стулу, беру за неудобную спинку, тащу его к выходу, замахиваюсь и со всей силы опускаю стул на стекло. Ничего.

Бью ещё раз и ещё. Стул разлетается на щепки, стекло невредимо.

Обреченно опускаю руки и снова слышу шаги.

К моей камере подходит девушка, а за её спиной стоят Рэй и Коди. Пока я безрезультатно старалась разбить стекло, даже не заметила, как они преодолели коридор. Словно ведомая чем-то потусторонним, осторожно подхожу к двери, наступая босыми ногами на останки стула и осматриваю лицо Рэя. Он остался таким же, как и был в нашу последнюю встречу – никаким.

Не открывая двери, Джудит говорит:

– Это ваше сопровождение. – замечаю в её руках два браслета. – Сейчас я открою дверь, надену браслет, и вы пройдете до места приема пищи. – девушка делает кукольное лицо. – Прошу вас, не нужно проблем. Просто идите и поешьте. Позже вас проводят в уборную, а потом вернут в комнату.

Я слышу, что она говорит, но могу смотреть только на Рэя. Его взгляд, собственно говоря, как и взгляд Коди, пустой. Как бороться с врагом, которого не понимаешь? Как бороться с врагом, которого любишь?

Дверь открывается, и Джудит делает осторожный шаг в мою сторону. Я отступаю назад.

– Джо. – предостерегающе говорит Гаррет, бросаю на него гневный взгляд. Я не знаю, почему злюсь. Он последний, кто хоть как-то достоин моей злости. Я растеряна. Напугана. Напугана тем, что я не смогу вернуть Рэя. Я зря вернулась на остров. Нет, не так. Я зря не отключила Куб?

Не думай об этом! Не сейчас.

Протягиваю руку и, смотря в огромные карие глаза Джудит, спрашиваю:

– Что это за браслет?

– Это устройство гасит ваши способности и… делает более покладистыми.

Тихий щелчок застежки браслета, и я тут же чувствую, что в мою руку впивается игла, и в этот момент звуки становятся тише. Я больше не слышу ровное биение сердца Рэя. Девушка уходит в комнату Гаррета, Коди следует за ней безмолвным роботом, а я подхожу к Рэю и разглядываю его лицо. Это не он. Он, точнее его оболочка, а внутри там никого нет. Робот.

– Рэй? – он не реагирует, даже не опускает на меня свой взгляд. Если бы его грудная клетка не поднималась и не опадала, я бы решила, что он и вовсе мертв.

Давлюсь горечью печали и отступаю от него на шаг.

– Идем. – говорит Джудит и, возглавляя нашу процессию, уходит вглубь коридора.

Мы с Гарретом идем следом, а нам в спины упираются ничего не значащие взгляды наших былых соратников.

************

Три дня.

Три дня непонимания и ожидания неизвестного. Время, проведенное в стеклянной камере, словно замедленная съемка. Каждый день начинается под одну и ту же странную музыку. Я где-то читала, что есть такая пытка – музыкой. После – бубнеж пленных: "Утро-утро-утро", потом приходит женщина с тележкой, раздает браслеты, нам их надевают и проводят по длинному коридору в столовую. Это странное место. Огромные длинные столы вмещают в себя около полтысячи человек. Мы должны садиться строго на своё место, мой номер триста двенадцать, у нас у всех разная еда, но это я могу увидеть, только идя мимо стульев к своему месту. Садясь, ничего не вижу, так как со всех сторон от меня белоснежные полотна, уходящие в потолок и закрывающие меня со всех сторон, не считая спины. После завтрака, кого-то возвращают в камеру, я же прошу увести меня в туалет. Подходя, встаю в очередь и жду. После туалета возвращаюсь к камере. Рэй снимает с меня браслет и закрывает за моей спиной дверь. В обед и ужин происходит всё то же самое, только нет музыки. На четыре часа мой сопровождающий уходит, как и несколько других, потом возвращается, и всё идет по кругу.

За эти три дня Рэй не сказал мне ни единого слова.

За эти три дня я боялась смотреть на него.

Нас никто не навещает, ни Дельгадо, ни Джудит.

Дни проходят, и я теряюсь в догадках – зачем я здесь? Почему Дельгадо потратил столько ресурсов и сил, чтобы поймать меня, а поймав, даже не появился? Надеюсь, его хватил сердечный приступ. Или сбила машина.

Единственный, с кем я разговариваю, – Гаррет. Он же общается ещё с двумя соседними аквариумами. Но, к сожалению, никакой полезной для нас информации он не узнал.

Как говорит Антония, которая периодически впадает в ступор и может несколько часов подряд простоять в центре комнаты, мы – номера. У каждого из нас есть номер и только так к нам обращаются люди, работающие здесь. Вспоминая Джудит, понимаю, что она обращалась ко мне по имени. Так же от Антонии мы узнали, что теперь это наш дом и если мы будем вести себя тихо, то "он" не придет. На вопрос "Кто такой он"? она отвечает: "Наш отец". Думаю, это Дельгадо. Девушка говорит, что нужно быть тихими и послушными. Как-то Гаррет спросил, что происходит, когда приходит отец, Антония, как и все наши соседи впали в истерию. Они кричали, плакали, прятались под кровати и все как один молили: "Возьмите не меня. Только не меня".