Buch lesen: «Мистер Белый: Семейные проблемы. Часть 2»

"Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от автора. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия автора является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность."

Предисловие.

Уважаемый зритель!

Прошли два месяца, а это значит – привет новый контент!

Честно, я удивился как вы активно читали первую часть книги. Видимо и правда, я не такой уж и плохой писатель?.. Спасибо.

Что же мне ещё сказать? Логическое продолжение Мистера Белого в студию!

Глава 1.

Дом был зелёного цвета, весь потрескавшийся от солнца. Забор весь перекошен, а калитка и вовсе не заперта. Ну конечно! Увидели бы хозяев, сразу всё встало бы на свои места! Навеса над крыльцом не было. Пирс Оллскоп решил не ставить его, потому что, как он посчитал – это только лишние деньги, да и просто всего лишь декор! Но Гвенда настаивала на своём.

– Но у нас нету денег! Мы совсем мало получаем, ты смеёшся? – возмущался он.

– Потерпим чуть чуть, зато двор у нас красивый будет, – сказала она.

– А начни-ка с забора, дорогая моя? – Он указал пальцем в окно, где стояло расхлёбанное, повидавшее жизнь кусок дерева. Его и забором назвать то сложно. Так. Декор. Шестнадцать лет назад, в 1999 году, ища закладку Пирсу попалась на глаза брошенный забор. Тогда он выглядел новым. По-видимому, изделие выбросил обанкротившийся театр-студия под руководством Тобиаса Харви “Посмеёмся?”, так как на нём красовалась эмблемка – голова скомороха (вид: едва сбоку) чуть закинутая вверх с открытым широким ртом. Его оранжевые волосы выступали за пределы двухрожкового сине-розового колпака. А под глазами красовались такого же цвета как и локоны веснушки. Культурное заведение рухнуло из-за того, что жители Алимровки банально перестало ходить в него, как повзрослели их дети. И в связи с тем, что данные мероприятия проходили в посёлке городского типа, было выдвинуто народом всех выгнать и вместо того здания сделать церквушку.

– Театр для экономики ничего не даёт! – вторили они. – Это такая бесполезная штука! – возмущались они. – Лучше бы делом занялись комедианты!

Взрослое население, (преимущественно пожилые люди) предложили на его месте как раз таки поставить церковь. Учитывая ещё тот факт, в каком удобном месте для большинств обитателей оно располагалось – наравне с жилым кварталом. Молодые же, не большинство (далеко не большинство) хотели оставить театр, ведь по их мнению это личностный рост и площадка для самовыражения. Основной же массе подрастающего поколения было абсолютно пофиг. Они резвились и выпивали. Им не до этого. И как это порой бывает, Глава администрации Алимровского сельсовета, Кори Блэр в пользу демократии подписал приказ о прекращении театральной деятельности на территории над которой имеет власть. Если б он не подписал – начались бы митинги. Имеется возможность, (хоть и не по закону) что это может вылиться в переизбрание нового Начальника. А подобное сейчас ему никак нельзя. Портить себе репутацию, пока не в его вкусе.

И как итог, все бутафории и декорации теперь валялись на мусорной свалке, находившейся совсем недалеко от посёлка.

Забор идеально вписывался в их небольшой, скромный, но всё ещё уютный домик. На фоне семейного очага, ограждение казалось совсем игрушечным. Тем самым он и выделялся, среди всех остальных. Однако время шло, за забором абсолютно никто не ухаживал, а значок бывшего театра в корне изменился; во-первых, выцвел. Во-вторых, сошёлся с пылью. Теперь-то он вписывался как к стандартному дому Алимровки. Словно слился с ним. Поймал энергетику. Будто попал в другую компанию и стал иным.

– Краска то на минуточку дорогая! – продолжил речь Пирс. – Вот поэтому-то мы и не красим дом. – Отец семейства облокотился рукой о стену. Его майка со светло-коричневым пятном и трусами в полоску по диагонали уже никого не поражали. – Забыла?

– Нет, что ты! Я ведь всего-навсего предложила…

– Молчать! – Пирс осклабился в её сторону. – Всего лишь предложила… – Пауза. – Вот мне не надо твоё “всего лишь”. – Он поднял руку, сложил три пальца, как это делает итальянский повар, дабы показать жестом, еда и вправду вкусная и начал её трясти. – Ты мне скажи лучше где деньги сегодня достать на бухло… вот тогда можно сказать, что мы живём в достатке. А вот все эти твои заботы, заборы… ну они, честно говоря никчёмные.

Гвенда не подавала виду, что была оскорблена. Брак, который длиться уже одиннадцать лет… а она всё ещё до сих пор к нему не привыкла. Помнится, она тоже была такой дерзкой… типа гангстершой… тогда Гвенда с ним познакомилась в лесу… подруга её пригласила переночевать там ночку у костра. В общем сходить в поход. Там она и встретила его… Такой брутальный… С набриоленными волосами… Разумеется в то время он не был пьяницей. Пил только по праздником, например как в этот день, у костра. – Гвенда посмотрела на своего мужа. Такого несчастного и вечно сердитого. – Видимо алкоголь и правда бьёт по нервам, – подумала она.

Василий Оллскоп всей душой ненавидел своего отца. Потому что тот не находил путей решения проблем, а только сильнее уходил от них, как кролик.

– Возомнил себя царём зверей, папочка? Чёж ты кричишь на свою жену? Хочешь казаться сильным? – Он кинул ручку вверх, там она и повисла. – Да не в этом сила, идиот, – сказал, стиснув зубы Вася. Он смотрел в потолок. Перелёг на сторону там, где были ноги, от смешной, но потенциальной смерти. Именна эта ругань взрослых ему никогда не давала уснуть и вечно раздражала. Василий чувствовал, как постепенно внутренне умирает его мать и как отец скатывается на уровни ниже. – Однажды, я тебя убью, мразь. – Его глаза стали стеклянными. Будто мёртвые. Не двигались с места. Он смотрел на ручку. Дышать Оллскоп и вовсе перестал. – За всё сука, убью! За то, что не даёшь нам спокойно жить, за то, что приходишь с утра пораньше, всех будешь с перегаром, за то, что достаёшь мою бедную маму по всяким пустякам, лишь бы докопаться, за то, что нихрена не делаешь и за то, что у других губишь надежду! Ты, сука, венец наших несчастий, его производитель! Ты, блять, в конце концов обосрал мою мечту! – Ручка упала на открытое пространство между пяток. Там где могла быть Васина голова.

Оллскоп встал. Добрался до окна, посмотрел вперёд. Там он увидел зябликов, жаворонков и ещё кого-то, в чём он не разбирается. Впервые увидел их в этом году. Да и особого значения тот этому не уделил. А ведь сейчас как раз наступала настоящая весна! Температура пошла на повышение, началась оттепель! А продолжительность дня теперь прибавилось на шесть часов тридцать три минуты! Это говорит о том, что начался апрель!

Василий, недовольный тем, что его разбудили неподобающим образом, пялился в окно за которым виднелись самые красивые дома в Алимровке. Сначала идёт Додсоновский дом – весь из себя красный, отделанный штукатуркой, поэтому и сочный… с двухскатной бордовой крышей из металлочерепицы, (других он не видел, т.к. вид сбоку, но всё же – визуализирует) потом следом идёт дом Дэвисов, и дом Барлоунов. Как же Оллскоп их ненавидел. “У них такие дома! По-любому их родители жопу власти лижут! А их дети чё? Такие слабые! Вот пускай и получают, чтобы их жизнь не казалось такой уж и сладкой”. Оллскоп отвёл голову в сторону. “Этот Ричард… почему он так был добр ко мне?”.

– – -

– Мам, давай хватит такой заботы? – заявила Марта однажды утром. Обри Додсон стала такой бдительной, поскольку у неё ушёл из жизни муж. Уже как пять лет. Тогда её ребёнку было всего девять… а кажется всё это было вчера. Погиб он в январе семнадцатого числа 2010 года. В аварийной катастрофе. Столкнулась его Lada Granta с грузовиком Volvo. Тогда Обри делала пельмени, когда прозвенел телефон. Та поспешно вытерла руки водой и подняла трубку. Когда она услышала слова МЧСэвщика тут же вспомнила слова любимого:

– Я быстро, туда и обратно,

Как ни странно, в тот день Рэнделл поехал за хлебом. Обри сказала, что будет ждать, а потом они всей семьёй посмотрят какой-нибудь фильм. “Будь осторожен” Обри не сказала. Я виновата, почему я не была настолько зоркой? А может это всё из-за той ссоры? Что произошла вчера! ДА, ТОЧНО. Из-за мелочи он и врезался преднамеренно в грузовик. Видимо на почве, что я не заперла дверь на ночь. Она посмотрела на пельмени. Вслед взялась за голову. Господи, что я несу?

– Ну всё, впредь я буду внимательна! Я не хочу потерять ещё одного главного человека в моей жизни! Ангелину, – сказала она шёпотом.

Вспоминая дела минувших дней, она боялась, что однажды Марта задаст подобный вопрос. И это случилось.

– Я хочу чтобы с тобой всё было хорошо, а теперь кушай, солнышко, – усталый голос нагнетал бессильность матери. Она не хотела ворошить прошлое.

– Со мной всё будет, только давай не ставить такие рамки надо мной? Я хочу свободы. Я уже не маленькая и хочу сама строить свою жизнь. Если появятся вопросы, обязательно к тебе обращусь. – Марта прикоснулась к её колючей шали. Голову наклонила набок.

Мама заплакала.

– Мам, ну ты чего? Привыкать надо. Почему ты плачешь?

– Выросла ты деточка, выросла.

– Это же круто, разве нет?

В ответ, Обри жалобно посмотрела на свою дочь и неохотно кивнула.

– – -

Что хорошего в посёлках городского типа? Всегда пахнет природой. У всех домики вместо квартир. Разумеется у кого-то дряблые, неухоженные, потрескавшиеся от краски, а у кого-то холёные и красивые настолько, что глаз радуется. В общем, кто на что наработал. Однако частную территорию объединяет одно – дом. Каким бы ни был, он всё равно дом. Здесь нету соседей с агрессивным поведением: двор не прокурен, никто не в силах затопить этаж, кричи сколько хочешь, прыгай на полу в какой угодно степени и мере вздумается… а главное можешь включать музыку насколько хочешь громкости – ничего никто не скажет.

Подобным образом и поступил Ричард. Встал с утра пораньше и включил исполнителей по типу Тек Найна, Карандаша и группу Анакондаз. В-общем позитивную и жизнерадостную музыку. Врубил на полную катушку, и давай флексить дома танцами Фортнайта. Родители его уехали ещё вчера. Сегодня седьмое апреля. С момента первого появления Белого прошёл один месяц. То, что прошло, кажется давно уже забыто всеми. Вот и этот день – не исключение.

Кто-то позвонил. Неужели соседи? Конечно нет! У него все пластиковые окна то закрыты.

– Иду, иду! – послышался из лестничной площадки голос Дэвиса. – Сегодня впервые мы оторвёмся! – Он начал скатываться по лакированным перилам. – ЮХУУУ… – Перила его прямиком докинули до входной двери. Он не стал смотреть в дверной глазок и открыл дверь сразу же. Девочки выглядели бесподобно, в принципе как и всегда. Ричард так рад их видеть, будто не видел их уже давно. Он был счастлив, что за то время (восемь лет) они не поссорились до такой степени, что перестали бы дружить. Рад, что они друзья, а не какая-то дурацкая френдзона. Дэвис рад, что они все сплочённые во чтобы то ни было. Под потугом воодушевлённости, Ричард резко захотел их обнять, что и сделал. Экстаз девочек не стал себя долго ждать. Они, как и он – готовы тусить! Из-за лестничного марша слышалась музыка Карандаша, композиция “Американщина”. Они под бит обнялись и стояли, подгибая ноги под такт, хлопая друг друга по спине хохоча. Через некоторое время они зашли в дом под ритм, вышагивая, словно маршем закрывая за собой дверь. Удивительно, что не с хлопком. Но под чувство.

Это начало самого масштабного веселья! Так сказать, отметка весенних каникул! Ребята готовились к этому весь отпуск, дабы под логическое окончание отдыха как следует запомнить. Да и родители Ричарда не позволили бы в любой другой день. В принципе как и в этот. “Американщина” всё продолжалась, а дети для начала пошли на кухню. Девочки пришли с пакетами, поэтому надо всё разделывать. Но и Ричард в стороне не остался; специально припрятал от предков самое вкусное. В морозилке, в самом конце последнего ящика лежали однолитровые коробки коктейли “Чудо”. Ричард вытащил все три. Со вкусом ванили, шоколада и клубники. Марта вытащила из навесного кухонного шкафа блендер. Его друзья частенько бывали у него дома, поэтому знали где, что находится. Пока Марта и Ричард занимались котейлями, Ангелина доставала из рюкзака попкорн. Они были в целлофане, так что при дороге не помялись, учитывая её грузный рюкзак. Счастье нельзя показывать, даже если тебе с ним надо пройти всего один шаг. Три ведра¹ выглядили нетронутыми, а как только Лина их развязала, запахло кинотеатром – жжёной карамелью. Да. Этот попкорн в самом деле не из магазина. На складе продают по большей части мусор, а не воздушную кукурузу. А вот с пылу да с жару… самое то для домашней вечеринки. Барлоу вспомнила забавные лица, когда она с Мартой закупили попкорну в буфете и пошли не смотреть кино собственно, а ушли совершенно в обратном направлении. Такого явления для Алимровки было чуть ли не единождым, – подумала Ангелина. Она снова завязала один из пакетов, ведь вечеринка ещё не в полном разгаре, а запах не хочется, чтобы пропадал. Наверху заканчивалась “Американщина”. Ричард заслушал свою подборку любимых композиций до дыр, поэтому понимал, что сейчас начнёт играть бэнгер.² Плейлист музыки они составляли “всей семьёй”, поэтому не только Дэвис был в искушении.