В сущности – спорили люди доброго сердца с людьми пытливого ума, и сейчас этот спор, вызванный предрассудками людей просвещённых, является сплошным недоразумением, ибо В. Г. давал одинаково щедро и много как людям сердца, так и людям ума. Но всё же для многих в ту пору поправки, вносимые новым писателем в привычные, устоявшиеся суждения и мнения о русском народе казались чуждыми, неприятными и враждебными любимому идолу святой традиции.
Раздражал Тюлин, герой рассказа «На реке», человек, несомненно, всем хорошо знакомый в жизни, но совершенно не похожий на обычного литературного мужичка, на Поликушку, дядю Миная и других излюбленных интеллигентом идеалистов, страстотерпцев, мучеников и правдолюбов, которыми литература густо населила нищие и грязные деревни. Не похож был лентяй-ветлужаннн на литературного мужичка и, в то же время, убийственно похож вообще на русского человека, героя на час, в котором активное отношение к жизни пробуждается только в моменты крайней опасности и на краткий срок.
Очень помню горячие споры о Тюлине – настоящий это мужик или выдумка сочинителя? «Культуртрегеры» утверждали – настоящий, действительный мужик, не способный к строительству новых форм жизни, не имеющий склонности к расширению своего интеллекта.
– С таким субъектом не скоро доживёшь до европейских форм государственности, – говорили они. – Тюлин – это Обломов в лаптях.
А «радикалы» кричали, что Тюлин – выдумка, европейская же культура нам не указ – Поликушка с дядей Минаем создадут культуру оригинальнее западной.
Эти жаркие споры, острые разногласия вызвали у меня напряжённый интерес к человеку, обладающему силой возбуждать умы и сердца, и, написав нечто вроде поэмы в прозе, озаглавив её, кажется, «Песнь старого дуба», я понёс рукопись В. Г.