Он пожелал сделать это «красиво». Достал бутылку из-под шампанского «Клико», наполнил её пивом, вынул из киота бумажные цветы, украшавшие икону, разбросал их перед собой по столу, выпил стакан пива, выстрелил в правый висок свой из револьвера Лефоше и, ослепнув на оба глаза, остался жить.
Рассказывая об этом своём геройстве, он добавлял:
– Вот какая насмешка коварной судьбы.
И осторожно щупал палочкой землю вокруг себя, глядя прямо на солнце, невидимое ему.
Некоторые из «механических граждан» упрекают меня в том, что будто бы я искусственно подбираю цитаты из глупых писем, а мудрые «обхожу молчанием». Это – неверно, граждане! Я очень внимательно читаю все письма и усердно ищу в каждом «признаков объективной истины». Но – или её нет, или я действительно так «плохо воспитан», что мне «истина химически несродна».
Вот предо мною огромное письмо – десять страниц не почтовой, а писчей бумаги, исписанной мелким почерком; на чтение такого письма нужно затратить по меньшей мере двадцать минут. Оно подписано: «Сибиряки», значит – «коллективное». Это усиливает его значение и моё внимание к нему. Однако речь его ведётся от первого лица, – от «я», а не от «мы».
«Пишу вам совершенно честно, не в целях обрызгать рвотной слюной колоссальную, героическую работу СССР. Не знаю сам, кто я – механический гражданин или какой-то другой квалификации. Сейчас я на советской работе. Но подошёл я к ней после отрицания её.»
Прочитал я это и подумал: «Наконец что-то серьёзное!» Но – увы! Дальше следует знакомое и надоевшее: