Buch lesen: «Ты Ия. Помнить всё»

Глава 1

– Гляди! Солнышко! – кричит коллега, выводя меня из загруза.

Юля поворачивается ко мне и, тыча пальцем в окно, смеется.

Оборачиваюсь. Боже!

– Угомонись, – мне становится очень смешно. – Это стеклопакеты в новостройке поставили, отражается.

Но кому какая разница? Девчонки уже стоят у окна: выглядывают, глубоко в оконный проем ныряя. Таня даже фотографирует, громко при этом хихикая.

– Оптическая иллюзия, – продолжаю над ними подтрунивать.

– Цыц! Мы переехали в самый солнечный город России, и что? Солнца нет с прошлого года. Даже февральских окон не было. У нас солнечные ванны, – продолжает коллега.

Приходится обернуться. Стоят мои котики – выставили мордашки.

«Ну чем не пай девочки?!»

– Иди к нам, – зовет Юля.

– Я лучше быстрее закончу. Задерживаться сегодня не вариант: обещала Егору испечь маковый рулет.

Юля делает несколько шагов в мою сторону, хватает спинку моего стула и тащит к окну.

– От работы даже сама знаешь кто дохнет. Тобой мы рисковать не можем!

Дружно смеемся ровно до тех пор, как у моего стула не отваливается колесико, к слову сказать, приклеенное на клей, вот уже несколько дней как. После просто неприкрыто ржем.

– Прости, я забыла, – сквозь смех можно понять, что Юля не ожидала и очень растерялась.

– Рано я камеру отключила, – деланно вздыхает Танюша – единственное не пострадавшее лицо.

– Прости, я не хотела. – Ну всё, можно начинать отсчет до того момента, как Юля себя накрутит и займется самобичеванием. – Давай ты мое кресло возьмешь? – Умница, нашла выход.

– Да брось ты! Мы ведь госслужащие, надо быть готовым ко всему, – отмахиваюсь от нее и начинаю отряхиваться. – Побыстрее заменят. Буду признательна, если ты завхозу напомнишь. А пока – есть стулья посетителей!

Беру один из двух стоящих рядом стульев.

– Я так и знала, что ты этот выберешь!

Приподнимаю брови, реально не понимая, к чему ведет Татьяна Анатольевна, гроза всех местных отельеров. Ха – ха.

– Ну, такой мужчина на нем восседал, – продолжает меня подкалывать, активно бровями поигрывая.

Опять она за своё!

– Ты и стул как-то пометила, на который он садился? – иногда она может удивить даже меня. И сама себя удивляю: сразу же поняла, кто это – он.

– Этот просто чище, – начинает смеяться. А я закатываю глаза преднамеренно, что для меня нечастое явление.

Дверь в кабинет резко распахивается, вплывает Елена. Прекрасная – это как раз про неё.

– Девочки, там цветы доставили, такие шикарные… Мы сразу подумали: для Карины, – выдает Лена, как всегда очень манерно. Смотрю на Таню, а она на меня – только бы не заржать! – Но нет, Карику их не отдали, – разводит руки в стороны, мол, вот такая досада. – Ия, милая, забери. Молодой человек на посту охраны ждет. Я подожду тебя тут. Интересно, от кого? – задумывается, пальчиком по губам постукивая. – Норильск на юг прибыл? – уточняет лукаво.

Боже, ну почему мы тогда так неудачно поужинали вместе с Денисом?! Никого не трогали и оп – коллеги мои совершили визит в то же заведение.

– Лен, ты все и так знаешь, – не спешу за цветами, надо отряхнуться для начала. Взъерошена, как после курятника.

– Дружбы между мужчиной и женщиной не существует, как не крути, как минимум один хочет… – Лена прерывается, замечая моё состояние потрепанное. – Что у вас произошло? – её взгляд прилипает к моему накренившемуся стулу.

– Мы летали, немного, – отвечаю беззаботно.

– Я же говорю, авиация у тебя в крови! – посмеивается Таня.

Три, два, один. Как скоро распространится слух, что вдобавок ко всему я порчу имущество казенное?

Когда забираю цветы, мне тоже становится любопытно, от кого они. На праздники – да, я безошибочно могу определить, какие кто прислал. Круг возможных претендентов не слишком обширен, но никто из друзей не станет дарить без повода. Открытка отсутствует.

«Ладно, главное, приятно».

– Обалдеть! Тут только ведро подойдет, – когда возвращаюсь, в кабинете толпится половина отдела.

– Кто прислал?

– Дай понюхать!

– Девочки, вот уж событие, – не скажу, что повышенный интерес к моей личной жизни вызывает во мне радостные чувства. – Цветы как цветы.

– Семь веточек розы кустовой – это цветы как цветы. А тут явно кто-то постарался и потратился.

– Смотри, Лен, даже орхидеи есть… и пионы. Так ми-и-ило смо-о-отрится, – Олеся складывает ладони на груди и чуть ли не пища тянет гласные.

– Я не знаю от кого, они без записки, – оставляю букет, начинаю работать.

В глубине души мне интересно, это естественно. Как и любая другая девушка, я уже придумала, что они от самого желаемого из всех возможных вариантов. Однако рационализм говорит о том, что нет, это точно не он. Так не бывает.

– Так нельзя, малышка! Жизнь проходит. Поверь мне. Лет десять и ты уже не так сильно будешь нужна Егору. Думай о будущем. Посмотри, – Лена подходит ко мне со спины, кладет руки на плечи. – Мужчина явно настроен серьезно, старается сделать тебе приятно. И ему удалось, разве нет?

Разворачиваюсь к ней лицом. Удивительная женщина. Любой, кто с ней знаком, подтвердит. Ужалить может посерьезней тайпана, но в её заботу не поверить нельзя: чувствуешь кожей. Хочется зарядиться, поднимаюсь и обнимаю – знаю, она это любит.

– Удалось, конечно же. Ты права.

Глава 2

По какой-то неведомой мне причине – якобы неведомой – девочки из соседнего кабинета задержались на работе дольше обычного, поэтому выходим мы вместе. Совпадение, не иначе.

– Ты, как всегда, прогуляешься? – уточняет Олеся невзначай.

– Сегодня придется есть гречку, – вздыхаю. – Боюсь не дойду с ним в руках, – слегка руки с букетом приподнимаю.

У коллег слегка заметно дергаются брови. Надо отдать должное, лицо они держат. Про гречку упомянула неслучайно. У них есть фраза коронная: «Лучше есть только гречку, чем ездить в вонючих маршрутках».

– А тебя разве не забирают? – в голосе Карины слышится удивление.

– Кто? – догадываюсь: они уже обсудили.

Молчит и хлопает глазами. Мне же надо смотреть строго под ноги: чертова лестница, рухнуть сейчас будет еще печальнее, чем в прошлый раз. Тогда зима была, вечер, свидетелей мало. Вообще, на тему моей невнимательности можно говорить долго, хотя приятного мало.

– Я же говорила, он тут! А вы не верили! – выкрикивает Олеся, осекаясь, как только я голову поворачиваю.

Вид у меня, видимо, говорящий, потому что Лена усмехается:

– Иди уже к своему «не знаю, кто подарил».

Напротив располагается здание крупной по нашим меркам аудиторской фирмы, предоставляют они самый широкий в городе спектр услуг. Его первый этаж отдан под ресторан национальной кухни сразу нескольких кавказских народов – неплохого уровня. По словам моей начальницы, окна кабинета которой выходят на их вход, посетителей там не много, а с учетом известного нам оборота, приходят в голову мысли о легализации средств от наркотрафика. Мы в силу профессии мнительные. Профессиональная деформация. От себя в их оправдание могу добавить: хачапури они готовят божественные, только их бы и ела, но тогда моя попа не влезет ни в одни брюки. Поэтому каждый раз, проходя мимо, я думаю о том, что никогда в жизни не пробовала травку и не против была бы восстановить эту несправедливость. «Наркоманка» и «проститутка» в свой адрес ведь слышала, обидно, что незаслуженно. Обычные женские мысли.

В момент, когда последняя ступенька почти преодолена, поднимаю голову и замечаю «Его», стоящим у входа в ресторан. Наверное, в ресторан, потому что ни за что не поверю в то, что он тут будет консультироваться с юристами или бухгалтерами. Сам кого хочешь… проконсультирует.

Он – это Грайворонский Макар Викторович, бенефициар проверяемого мною предприятия и по совместительству мужчина, при котором у меня трясутся колени и плавится мозг.

Полагаю, что после наших, пусть и не долгих, встреч он решил, что я интеллектом не слишком одарена и бояться меня не стоит. Да я и сама могу это подтвердить, но меня никто не спрашивает.

Учитывая, что смотрит он ровно на меня, я просто счастлива от того, что не подняла голову раньше, иначе бы точно летела – что там Лена за авиацию говорила?

– Хорошего вечера, девочки, – поворачиваюсь попрощаться с коллегами, которые смотря на меня во все глаза, а это, на секундочку, целых шесть пар. – До завтра.

Такси глазами нахожу быстро. Путь до него стараюсь преодолеть как можно быстрее, чувствую, что количество смотрящих глаз увеличилось, кожа ощутимо горит.

Только на заднем сидении такси разрешаю себе без урона для самооценки и коленей посмотреть в сторону Макара Викторовича. Он тоже смотрит – непробиваемым взглядом, пугающим. Не страшный, не злой. Максимально выразительный и пристальный. Понять, о чем он думает, возможным не представляется. Может быть, это не показательное, а реальное равнодушие. Всё, что тут происходит, для него мелковато. Совершенно точно не его уровень. Весь город – не его уровень.

Поднимаясь домой, обдумываю, что же сказать за цветы. Егор по-любому спросит, не может не спросить, и если в праздники выдумывать не приходится, он сам понимает, то сейчас… Не помню, когда я последний раз приходила домой с цветами, не считая дня рождения и восьмого марта. Скучно я живу? Естественно, в эти рамки я загнала себя сама.

Несколько раз, когда подруга меня выталкивала на свидания, мне там дарили букеты, приходилось отдавать их соседке снизу, остальные разы – выкидывала. Странности творятся в моей голове: боюсь реакции своего единственного мужчины, разочарование в его глазах я не переживу, да и вопросов лишних не хочется.

Открыть дверь своим ключом не могу, приходится постукивать коленом в дверь, на удивление быстро дверь распахивается:

– Мааам, у нас для тебя сюрприз, идем скорее, – горланит сын, но почему-то быстро осекается.

Накрутить себя за секунду? Да, пожалуйста! Увидел цветы и расстроился, не дай бог ему станет плохо! Мгновенно начинаю жалеть, что не оставила на работе.

Сын отмирает:

– Ну как так! Я думал, ты обрадуешься, а ты еще один принесла, – огонек в его голосе стремительно тухнет.

Причину я так и не установила, но очень хочется его приободрить. Ношу свою на пол кладу, Егора обнимаю. Целую макушку и прижимаю к себе.

– Ну чего ты, зайчонок, – говорю, прижимаясь губами к щеке. – Ты же мой главный сюрприз, – приподнимаю его. – Громадный такой сюрпризище.

– Да вон, – машет куда-то мне за спину. – Тебе принесли. Первый раз такой необъемный, – последнее слово от сына слышу впервые.

Оборачиваюсь и вижу огромную корзину с белыми розами. Я-то и один не знала, как объяснить, а тут… Я ведь трусиха и максимально стараюсь поймать «статику» в своей повседневной жизни. Всплески эмоций – не моё. Слишком дорого они мне обходятся.

– Откуда?

– Сегодня днем принесли, – немного хмурится, губки бантиком складывает. – Мужчина какой-то.

– От тебя?

– Мам, ты чего? – голову слегка опускает и брови поднимает, совсем как взрослый.

– А кто кроме тебя?

– Ты хоть знаешь, сколько это стоит? – говорит очень серьезно, как с маленькой. Обожаю меняться местами. – У меня столько нет. Как будут, куплю ещё больше.

Снова прижимаю ребенка к себе. Мы с ним тактильные маньяки.

– Не надо больше. Ты меня знаешь, остальное можно едой, – чмокаю сына в нос и выпрямляюсь.

– А мы с Аней макароны варили. Я сыр тер, а Арина чистила сосиски.

– И ты молчишь? Специально отвлек меня этим веником, – специально театрально охаю. Надо тему сменить.

– Тебе бы только поесть, – журит сын.

– Что правда, то правда. Мою руки, и ты меня кормишь, – у нас есть излюбленные темы для шуток. Подруги могут сказать, что я пью много, сын – ем.

Зайдя на кухню, обнаруживаю Аню – как всегда хлопочет. Не представляю, что бы мы без нее ели. На меня не всегда можно рассчитывать.

– Гор тебя сдал, признавайся, от кого сегодняшняя оранжерея? – как всегда, Аня даже пытает по-доброму.

– Мне подбросили.

Аня качает головой, мол, нет, не засчитан ответ.

– Ошиблись адресатом, – ещё одна попытка.

– Дважды?

– Сомнительно, да, – задумываюсь. – Не знаю, Ань, правда. Происки чьи-то.

Пока я переодеваюсь, дома становится подозрительно тихо. У нас так редко бывает: Егор и Арина разносят мир в щепки, за одно и психику мою тоже.

Застаю всех на кухне – проводят детальный осмотр букета, становится очень смешно.

– Вы б его сразу распотрошили, не стесняйтесь, ни в чем себе не отказывайте.

– Он очень красивый, – в один голос сообщают Аня с Ариной, на что Егор громко фыркает.

– У него есть один недостаток, его нельзя съесть, – говорю, доставая тарелки.

Глава 3

– Цветы точно не от того мужчины? – спрашивает Аня, когда мы, уложив детей, вместе с ней раскинувшись лежим на диване.

– Не вижу у него повода дарить мне цветы. Он предложил, я отказалась.

– И зря отказалась, – Аня говорит на полном серьёзе.

– Зря отказалась переспать с человеком, которого видела второй раз в жизни? Верните мою Аню, ты не моя.

Анюта откидывается на подушки и смеется.

– Я просто подумала, – мешкает немного. – Мы с тобой такие правильные, аж тошно. В старости нечего вспомнить нам будет.

– С чего это вдруг? – настрой подруги меня удивляет: если в себе сомневаться я могу, то в ней точно нет.

– Сегодня Раиса Сергеевна, когда мы проходили мимо с ребятами, слишком громко сообщила кому-то по телефону, что в ее доме живут лесбиянки. И мало того, что живут, так ещё и детей растят. Стыд потеряли, – Аня задумывается, говорить или нет. – Как думаешь, о ком это она? Да и еще так громко, – вздыхает. – Я потом полдня мелким объясняла, кто такие, те самые «лесбиянки», и почему они так возмущают соседку.

Мне очень смешно, но причину Аниных переживаний я понимаю: мы с ней в одной лодке.

– Хочешь, назло ей замутим? – придвигаюсь к ней ближе, стараясь не смеяться.

– Да ну тебя, – толкает меня ногой в бедро легонько, – Я же серьезно. Ладно Ариша, но Егору точно папа нужен. Как ты будешь одна? Он ведь растет, потребности возрастают. Да и мужское воспитание никто не отменял.

– Как по мне, неплохо растет. Тьфу, тьфу, тьфу. Ань, – собираюсь с мыслями, тема не моя любимая. – Ты не хуже меня знаешь: можно дать и жить счастливо, а можно просто дать. С меня не убудет, но зачем, если я так не хочу? Мне так не интересно. Он даже не старался сделать вид, что интересует его не только секс. Я не претендую на руку и сердце, но прийти к мужику в номер, потрахаться и свалить – не моё.

– Потрахаться. Фу. Слово-то какое, – Анюта в своем репертуаре. Она человек очень чистый.

– Самое подходящее в данном случае. Как это можно по-другому назвать? Любовью иначе занимаются. – Ну всё, Аня краснеет. Ожидаемо.

– Тоже мне специалист нашлась тут. У меня и то опыта побольше будет, —произносит с настолько важным видом, что можно упасть. Губы поджимает. – И практика была не так давно, как у некоторых, – к концу своей речи она всё же начинает хохотать.

– Ни дать, ни взять, бывалые! – перегибаюсь через бортик дивана и тянусь за бананами. – Практикуйся, блин, – протягиваю ей один со смешком.

– Какая же чудо вещь – твоя радионяня. Я бы, честное слово, оставляла открытыми двери в обе квартиры, чтоб слышать Аришу, вдруг что. – Легкость характера и умение быстро сменить тему – одни из лучших черт Ани, хотя таковых и без того много.

– Раиса Сергеевна сказала бы тебе спасибо за это: просто стоять под дверью в тамбуре и все знать. Благодать. А так что? Стакан с собой носить, а может, и что-то современнее.

– Думаешь, слушает?

– Надеюсь, что нет, но в случае чего, могу подыграть. Постонать, – последнее слово произношу с придыханием. Подмигиваю подруге.

– Дурочка, – резюмирует Аня, смеясь.

Свою излюбленную фразу о том, что поспать – это мое любимое и единственное хобби, я вспоминаю чаще всего утром, когда не могу продрать глаза. Хотя… могу, но… не хочу. Просыпаюсь, как всегда, без пятнадцати шесть, встать всегда тяжелее.

А всё потому, что в полночь я вспомнила о маковом рулете. Часто нормальные люди в полночь ставят дрожжевое тесто подниматься? У меня вот бывает.

О моем утреннем настроении, думаю, не стоит говорить. Пока готовлю завтрак, в голову приходят мысли о Гайворонском, вернее, слова Ани о том, что стоило попробовать. Понимаю, что бред, и все равно думаю.

После переезда на юг моя жизнь выровнялась. Количество эмоциональных всплесков минимизировано. Кто-то скажет: скучно, но я так долго к этому стремилась, и стоило это для меня слишком дорого. Большинство коллег, которые пекутся о моей личной жизни, не верят, что я не испытываю ноющего чувства одиночества. Удивительно, конечно, но факт – я не страдаю, мне не больно от того, что у меня нет мужчины. Может быть, во мне слишком много равнодушия?

Из мыслей меня на землю опускает Егор – причем в прямом смысле. Разбегается и запрыгивает мне на спину, обвивая шею руками, а бедра ногами:

– Я почувствовал мечту и проснулся! – весело сообщает мне в ухо. – Прихожу, а она вот – мечта моя, – облизывается и указывает одной рукой на рулеты, за меня при этом держится слабо.

– Не знала, что обезьянки мечтают о маковых рулетах, – отвечаю, придерживая мелкого за ноги. – Доброе утро, зайкин.

– Доброе утро, самая лучшая мамочка! – почти что кричит, тянется и целует куда-то в скулу.

– Ты наглый подхалим, – смеюсь: его непосредственность не может не трогать.

Сын обнимает крепче, хватка мертвая:

– Нет, правда, самая-самая. Люблю тебя и всегда буду жить с тобой!

– Вот уж обрадовал. Я тебя тоже люблю, но «всегда» это слишком, родной, даже для меня, – наклоняюсь, усаживая сына на стул.

– Но лет-то десять можно еще? – интересуется серьезно, в глазах паника мелькает, словно я скажу: всё, мальчик, иди собирай свои вещи.

– Десять – нужно.

В дверь стучат, Егор несется открывать, резво спрыгнув со стула. Мы оба знаем, кто к нам пожаловал.

– Сумасшедшая, – выносит вердикт Аня, как только заходит на кухню. – Я от тебя ушла почти в полночь, тестом и не пахло.

– Бессонница, – отмахиваюсь. Не считаю это чем-то сверхъестественным. – Кашу сварила. Покушайте сами, я не успеваю, – обнимаю подругу и иду собираться.

Все положенные объятья, и даже больше, я получаю от рук сына, Ани, Ариши и Лены. Настроение реально улучшается: много обнимашек не бывает.

Плюс маленьких городов – все под рукой, доступно в ходе пешей прогулки. Сказать, что слишком скучаю по Питеру, не могу. Разве что культурная часть жизни уступает: при всем желании взять и сходить на концерт или в театр сложно, но идти вдоль набережной у моря на работу по хорошей погоде, пусть и без солнца, доступно далеко не в каждом городе. Хорошее настроение чуть-чуть начинает улетучиваться в холле, как только прохожу пост охраны. Все четыре года работы меня поражает объем излучаемой моими коллегами значимости. Может, конечно, это я, и сидящие со мной в одном кабинете девчонки проще к этому относятся, но, идя по коридору, можно словить надменный или, как минимум, снисходительный взгляд коллег. Каждый раз думаю о том, что не хотела бы быть проверяемым лицом, в Питере почему-то было проще. Вопросы решались гораздо быстрее, зачастую с первого раза.

Глава 4

Совещание затягивается. Его информативность сокращается с бешеной скоростью. Децибелы возрастают, еще немного и станет неприлично громко. Единственный плюс таких моментов – занимайся, чем хочешь.

Вот я и занимаюсь. Продумываю вопросы для допроса, очень важно не давить излишне: как показывает практика, в дружественной атмосфере люди более разговорчивы. Даже сами того не замечая.

– Ия Игоревна, а что вы скажете? – Станислав Валентинович, заместитель начальника, курирующий мое направление, откидывается в кресле и впивается серьезным взглядом в моё лицо.

Все замолкают. Полагаю, причина в их удивлении. Совещание проходит по теме, которая не касается совершенно ни меня, ни начальника моего отдела, ни отдела в целом. Я тут, как и все заместители начальников отделов, для мебели.

– Или, может, вообще не слушали, о чем мы говорим? У вас, как всегда, есть дела поважнее?

«Да, блин, есть!» – огрызаюсь, правда, только мысленно.

– Если бы согласиями занимался мой отдел, то больший упор сделали на официальные информационные письма, с формами и разъяснениями. Отправка одного письма на предприятие с численностью сотрудников свыше ста человек, например, не так энергозатратна, как личный обзвон физических лиц. Лично меня бы, как минимум, удивил звонок от сотрудников структур с непонятными мне просьбами. Но письма уже направлены, скорее всего, – знаю, что нет, однако это не мешает «шлангом прикинуться». – Столько месяцев уже служба занимается информированием.

Лицо зама то ли бледнеет, то ли сереет. Ну и ладно.

Заходя в кабинет, откидываюсь на своё, надо сказать, новое кресло. Остается только поражаться тому, как быстро нашлось, хотя до этого заявка висела несколько месяцев. Может, и столы заменят, если сломать?

«Мечтай, конечно, Июшка, дальше, что тебе еще остается».

– Вы долго, – констатирует Таня. – Опять балаган?

Совещания зачастую затягиваются. Никто из руководства не хочет на себя брать ответственность за введение новых методов работы.

– Естественно, – даю себе минуту отойти от шума. – Сейчас шла по коридору – Сережу встретила. Забыла, как здороваются днем. Начала говорить «доброе утро» и поняла, что уже не оно, а слово «день» не могла вспомнить. Хорошо, он первый поздоровался, а я подхватила, – мне определенно смешно.

Девчонки же напрягаются.

– Опять голова? – в голосе Тани звучит беспокойство, оно и во взгляде.

– Да ну брось, просто я очень «люблю» совещания. Заряжаюсь от них.

Выпрямляюсь в кресле, есть желание или нет – работать придется. Как только тянусь к клавиатуре, раздается звонок по внутреннему.

– Здравствуйте, Станислав Валентинович, – жаль, не очень рада вас слышать.

Бодро здороваюсь, как будто мы не виделись вот только что.

– Ия, зайди. – Быть не в духе – его обычное состояние, несмотря на это, каждый раз меня напрягает пропускать этот негатив через себя. – Сейчас же.

Прохожу через приемную и сразу открываю дверь в его кабинет. Стучать нельзя. Начальник параллельного отдела, одна из немногих, кто дает дельные советы, она в свое время мне подсказала, как и к кому заходить, кто любит предварительное оповещение, а кто нет. Большинство остальных просто бы ждали, когда же на меня наорут.

Высшее руководство, как и Станислав Валентинович, не любят, когда стучат, два других зама, наоборот, беленятся, если без стука войти. Запомнить это могут не все, как и спокойно разговаривать, поэтому копилка слухов регулярно пополняется новыми историями.

– Ты быстро, Ия, – Станислав откладывает телефон и снова смотрит своим излюбленным взглядом «прожгу дыру». – Присаживайся. Хотел обсудить «ДЭПОВ» твоих.

Одной мне не известен тот момент, когда они моими стали. Я просто инспектор, проверку проводящий, личной выгоды никакой. Притяжательные местоимения в рабочих моментах неуместны, от слова «совсем».

– Давайте обсудим, – стараюсь говорить не слишком флегматично.

Я же вроде как заинтересована в качестве проверки, но эти сборы проходят каждый день, и сказать, что я устала, ничего не сказать. Всё то, что мне советуют, давно не только сделано, но и результаты получены.

– За документами спустишься?

– Я все помню. Все одиннадцать контрагентов – как родные.

– Удивительно. – Он так часто произносит это слово, иногда мне кажется, что специально.

О моей травме головы и последствиях в виде проблем с памятью всем известно. Спасибо начальнику отдела кадров: понятия личной информации у него нет.

– Станислав Валентинович, проект вы уже успели изучить. В плане доказательной базы там все ровно, с аудитом – согласовано. Для меня вопрос стоял только в одном: стоит ли оно того – на полную катушку. Мою точку зрения знаете, лучше со ста по десять миллионов, чем с одного миллиард. Это много. Не только для города, но и для региона в целом. За то время, пока по всем судам с ними протащимся, а там будет и Верховный, уверена, мы бы успели поработать со множеством других налогоплательщиков. А так, – пожимаю плечами. Вопрос не моего уровня, пусть сами решают. – Я не сторонник процедуры банкротства. Янсон дал ясно понять, что они не потянут, но раз вы уверены, что игра стоит свеч… – руки умыть остается.

Не только у нас. Вся система функционирует с нареканиями. Найти крайнего и спустить на него всех собак – это по-нашему.

– Этих так просто не обанкротить, – отмахивается, будто говорю сущую глупость. – Заплатят. Ты как маленькая. Неужели масштабов не понимаешь?

– Если честно, мне все равно. Что касается деятельности организации, судя по тому, что я вижу по документам, сумма значительна, а что касается учредителей… – медлю, потому что перед глазами выразительный взгляд Гайворонского мелькает, меня немного передёргивает: не привыкла я о чужих мужчинах столько думать, а он явно в мыслях моих поселился. – Их финансовое положение меня не касается.

– Тогда я тебе скажу: суммы там даже на счетах занебесные, – уровень злости в крови Юрьева явно возрос, лицо вмиг покраснело.

«Это зависть так проявляется?»

– Гайворонскому даже субсидиарную не предъявить, а Янсон, – говорим об очевидных вещах, мне так жалко времени! – Вы все знаете сами. Наше сложное, – говорю о «сложном» расхождении на НДС, внутренний рабочий момент. Как объяснить обычному человеку, почему неподтвержденный вычет в размере ста миллионов может быть просто расхождением, а такая же ситуация в шесть миллионов – «сложное» расхождение, я не знаю. Надо просто принять. – Можно бы было даже за счет дебиторки взыскать, и все бы работали. Тысяча рабочих мест. Как хорошо, что решение принимала не только я, – произношу с облегчением, как можно добрее улыбаюсь.

Юрьев качает головой:

– Тебя, если что, это не спасет! – рявкает.

«Вас тоже, дорогое моё руководство».

– В этом точно не сомневаюсь. Можно уже идти? – спрашиваю, сама уже поднимаюсь на ноги.

Социафоб во мне просыпается, даже глазки открыл. До того компания неприятная.

– Скинь мне актуальную аналитическую, в обед ознакомлюсь. Иди.