Buch lesen: «Повитуха»

Тонкая дорожка на снегу далеко от людей, тонкая дорожка на снегу, там, где хожу я и мои жертвы, называется путик. Таких путиков у меня несколько. Я обхожу их по расписанию и собираю тех, кто попался. Некоторые живые, они рычат и стонут, некоторые уже мертвы. Мне все равно – это мой урожай смерти, и я его соберу. Соберу, потому что от этого зависит моя жизнь, я – охотник.

Нагрузив мертвые шкурки на себя, я продолжаю обход и спустя час выхожу к снегоходу. До зимовья добираюсь без проблем. Тут тихо, кроме меня никого нет, и зимовье хорошее: два окна, крепкая дверь, печь – железная коробка из пятимиллиметровой стали – жарко гудит в углу.

Я люблю это место по двум причинам: во-первых, это зимовье – полноценный дом в лесу, во-вторых, мне нравится быть одному.

На десятки километров вокруг никого нет. Первые разы, когда я приезжал сюда, часто размышлял о том, что будет, если со мной тут что-нибудь случится. Воображал разные жуткие травмы и случаи и продумывал планы, как буду с этим справляться. Например, я сломаю ногу, что я буду делать? Или, если вдруг воспалится аппендикс, что тогда? Со временем я перестал дёргать воображение ради таких игр, и эти мысли ушли.

А сейчас я допивал чай и думал, что буду делать завтра. На деревянном столе горело несколько свечей, они давали свет и слабо отражались в стеклах окон. Огонь в печи почти погас. Шкурок я собрал сегодня одну, это хороший день. И ещё был один заяц, он околел в очень неудобной позе так, что когда я откопал его из-под снега, снял петлю и попытался сунуть в рюкзак, он всё никак не мог поместиться – упрямо оттопыривал ногу и сопротивлялся пленению даже после смерти. Мои уловы всегда были скудными, казалось, мои усилия преследовал злой рок, как правило, оставляя ловушки пустыми. Так я сидел и размышлял о разном.

Вдруг в дверь постучали. Сначала я подумал, что мне показалось, стука быть не могло – попросту некому стучать. Но стук повторился, теперь он был каким-то царапающим. Я взял ружье и подошел к двери:

– Кто там?

Никто не ответил, через пару секунд дверь оцарапали снова, и затем сильно, с грохотом, что-то ударило по двери. Я отскочил назад, навел ружьё на дверной проём:

– Кто там!?

Мой голос звучал неестественно. На секунду страх так сильно схватил меня, что я даже оцепенел. Я подумал, может, это зверь, но очень уж не похоже. Медленно подойдя к двери, я отодвинул засов и толкнул её ногой. Дверь открылась, от пола начал подниматься густой пар, за ним что-то стояло, точнее, кто-то стоял – небольшая темная неподвижная фигура. Это был человек. Фигура сделала пару медленных шагов вперёд, и очертания стали яснее – это была старуха. В темном платке, в черном ватном полушубке и валенках, она держала руки где-то в глубине своего наряда и молча смотрела на меня.

– Ты что немая? – я спросил, но она не ответила. – Ну заходи! – на этот раз она сделала пару шагов и вошла в дом. Старуха смотрела по сторонам и иногда бросала взгляд куда-то справа от меня, тут я понял, что она смотрит на ружьё, я всё еще направлял ствол на неё. Ружьё я убрал.

Она выглядела спокойно, но ничего не говорила, хотя, как я понял, мою речь она понимала. Судя по одежде, элементарные азы цивилизованной жизни ей были знакомы. Я был озадачен новым знакомством и что с ней делать не знал.

– Чаю хочешь? Садись за стол, – она прошла к столу и села, её лицо осветили свечи, и оно показалось мне неестественным, каким-то странным. У печи я налил ей чай в железную кружку, принёс и сел напротив неё.

Я пытался рассмотреть лицо получше, чтобы понять, что именно меня так смутило. Но понять было нелегко. Потому что странность эта скрывалась от меня в ландшафте её лица, нос был настолько измят морщинами, что походил на шланг от пылесоса, я никак не мог понять, что могло вызвать такое обилие поперечных складок на нём. Огромные впалые глазницы, а в их глубине глаза с настолько тонкой кожей, что она походила на пергаментную бумагу. Губы были едва различимы и сливались с кожей, от этого лицо становилось похожим на жуткую маску с дырой в середине.