По своему строению любой вирус напоминает одноразовый шприц. При контакте с живой клеткой он ввинчивает в нее «пружинку» ДНК, которая представляет собой хитроумную программу. Она изменяет работу клетки и заставляет ее убивать весь остальной организм, производя все новые и новые микроскопические «шприцы», начиненные смертью.

Простейшие и гениальные в своей простоте ангелы смерти.

Пролог

5 марта 2017
Конго, департамент Санга
Деревня рядом с городом Дауджи
23—55

Это все слишком жутко, чтобы быть реальностью, слишком нелогично… но стоит только протянуть руку, чтобы дотронуться дрожащими пальцами до кошмара во плоти.

И в узких звериных зрачках, что смотрят из тьмы джунглей, ясно отражается твоя судьба: быть разорванной тварью, рожденной тропической ночью.

Не беги от судьбы, Диана Мерсье.

– Боже, нет! – девушка в ужасе прижалась к стене хижины, широко раскрытыми глазами смотря на сгущающуюся тень напротив. – Пожалуйста…

Она бросилась бежать, стараясь не обращать внимания на острую боль в вывихнутой лодыжке, зная, что секундная пауза может оказаться смертельной.

Господи, я не хочу умирать!

Неровная тропа вихляла между невысокими хижинами, обещая вывести к площади, за которой находился выход из деревни – прямо к проселочной дороге, на обочине которой был оставлен джип.

Она прилагала все усилия, чтобы двигаться быстрее, слыша только собственное прерывистое дыхание вперемешку со всхлипами боли и страха. Оглядываться не хотелось совершенно, она и так знала, что оно за ней гонится – это чудовище, сотканное из глубоких теней и шорохов, монстр, который просто не мог существовать в реальности…

Пожалуйста, пожалуйста, только бы успеть, только бы добраться!

Кровь стучала в висках, глаза застилали слезы, размазавшиеся по щекам – времени вытирать их не было. Держа сломанную руку прижатой к груди, Диана изо всех сил торопилась к выходу.

Вылетев на площадь, она глухо вскрикнула: все пространство было покрыто растерзанными телами людей, так что она споткнулась об одно из них, и только чудом удержалась на ногах.

Стараясь не вглядываться в лица погибших, девушка начала переступать через них. Выход – вот он, совсем рядом!

За спиной слышались нарочито громкие, тяжелые шаги: зверь словно насмехался над беззащитной, перепуганной жертвой, загоняя ее. Тварь умела двигаться бесшумно, как кошка, но сейчас ей явно доставляло удовольствие видеть страх человека, убегающего от нее.

Почти добежав до выхода, Диана вдруг наткнулась на камень.

Нет, оно же разорвет меня!!!

Панический ужас на миг затмила вспышка острой боли, пронзившей все ее тело, когда девушка ударилась сломанной рукой и вскрикнула. Перевернувшись на спину, она встретилась взглядом с тварью – та нависала над жертвой, оскалив окровавленные клыки…

Конец.

…но внезапно прогремел выстрел из дробовика. Заряд дроби попал монстру в морду, вынудив тварь отшатнуться с яростным воплем. Следующий залп разворотил ей массивную челюсть, и чудовище, заскулив совсем по-собачьи, метнулось обратно в джунгли, слившись с ними.

Девушка без выражения посмотрела наверх, не осознавая ничего. Кто-то бережно поднял ее с земли, коснувшись покалеченной руки, и только тогда выжившая застонала. По лицу текли горячие слезы.

– Стоять можешь? – незнакомый хрипловатый голос принадлежал мужчине. Девушка без сил привалилась к нему, стоя на коленях и закрыв глаза.

Все еще жива. Все еще…

___

– Это Azurro-5, веду преследование Анубиса.

– Наша задача – оцепить периметр. Не забредай далеко!

– Вас понял.

– Azurro-7, запрашиваю разрешение догнать группу выживших. Кажется, они подойдут.

– Разрешаю.

– Это Giallo-3, меня кто-нибудь слышит! Нужна помощь!

– Капитан Диксон, прием!

Рукотворный хаос, и как неминуемый результат – паника, ужас. По-другому и быть не могло.

___

Холод – ужасный, забирающий волю холод во всем теле, словно она попала в Антарктику. И боль – тягучая, ноющая и не уходящая, вытягивающая все силы, желание жить… Она застонала, но и это причинило неимоверную боль. Сознание было затуманено.

Тьма из джунглей придет за тобой, девочка. Можешь пытаться бежать, но отныне она стала частью тебя, и никогда уже не забыть увиденного.

Ей почудился затихающий злорадный смех, чьи-то равнодушные голоса, обсуждающие ее судьбу.

Что со мной?

– Нет! – выдохнула она, зажмурившись и пытаясь вырваться из захвата сильных рук.

Верните мне память! Кто я?!

Девушка не замечала, что она плачет, ее всю трясло, но уже не от холода. Вместо воспоминаний были кислотно-яркие картинки, сливающиеся звуки и голоса, запахи больничной палаты и горения пластика, и отзвуки невыносимой чужой боли, от которых хотелось заткнуть уши, зажмуриться и свернуться клубочком.

– Тихо, тихо…

Выжившая почувствовала, что ее обнимают – осторожно, ласково и крепко. Она перестала вырываться, хотя дрожь не проходила. Губы не слушались.

– Кто… кто я? Где?..

– Если бы я знал, – пробормотал мужчина, стоявший рядом с ней на коленях.

Девушка открыла глаза, затуманенные слезами, и посмотрела ему в лицо. Во взгляде было отчаяние и детский страх. Она абсолютно ничего не помнила. Словно бы и не было у нее прошлого…

___

Маркус хотел отпустить ее, но как только он убрал руки, обессиленная девушка покачнулась, и ему снова пришлось ловить ее. Он вздохнул, обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы хоть немного согреть. Удивительно хрупкая, невысокая, с большими глазами, полными слез – она напоминала ребенка, который потерялся и ужасно испуган.

Как эту девчонку занесло в джунгли Конго, черт побери?

Ночь вокруг была совсем не безопасна. Люди Диксона и Сильвы патрулировали местность, ликвидируя все последствия эксперимента. Попадись девушка им на глаза, пристрелят без раздумий.

Маркус ещё раз осмотрел ее рану. Приказ, полученный от Ренаты, предписывал ему любой ценой заполучить и доставить к ней зараженного «Дельтой плюс» живого человека. Образец вируса был крайне необходим, а судя по ранениям, эта девушка как раз подпадала под такие требования.

Он слышал неровное биение сердца спасенной, и его переполняла жалость – чувство, которое он почти забыл. Он понимал, какая судьба ждет несчастную в случае, если он доставит её в комплекс: опыты, бесконечные и жестокие.

Нет, ее я не отдам. Даже если у нее всего один шанс из ста на выживание, это в любом случае больше, чем ей дадут в «Эдеме».

– Держись!

Через пять минут Маркус мчался на обнаруженном у дороги джипе в сторону города. Девушка всё ещё в бессознательном состоянии лежала на заднем сиденье.

Каждым своим поступком я предаю – себя или ее. В какую сторону надо идти, чтобы вырваться из этой паутины?

Зазвонил телефон, небрежно брошенный на пассажирское сиденье. Маркус негромко чертыхнулся, увидев имя, остановил машину, и только потом ответил на вызов.

– Где тебя носит? – нелюбезно поинтересовалась собеседница. – Проблемы?

Маркус кинул быстрый взгляд на девушку, почти не заметную под его курткой, невесело усмехнулся.

Только одна. С июня прошлого года.

– Никаких проблем. Немного не рассчитал время.

– Ты понимаешь, что стоит на кону в этой игре, Маркус, – звонившая помолчала секунду, продолжила: – Мы слишком долго были в тени, настало время показать, на что мы способны.

– Я все понимаю, Рената.

– Не подведи меня, – напоследок сказала она и сбросила вызов.

Маркус откинулся на спинку сиденья, выдохнул и негромко засмеялся, предельно четко понимая, что в очередной раз очутился на распутье между долгом и собственными принципами.

Слишком уж долго он был одним из игроков на этой арене, чтобы так просто взять и выйти в отставку. С такими грехами, что были записаны в его личном деле, потребовалось бы куда больше, чем просто намерение поставить точку. Однако сейчас его терзало острое желание сделать вид, что все в порядке, и постараться стереть из памяти все, что чернело ярким пятном, все те поступки, которые даже с натяжкой нельзя было назвать нравственными.

Сбежишь? Как делал всегда, стоит только замаячить на горизонте малейшей неприятности?

Он вполголоса выругался, завел мотор и кинул мимолетный взгляд на спасенную девушку.

Изменник. Как ни крути, какое оправдание себе ни придумывай.

Доклад Стефано Кордиале

Комитету по защите от биологической угрозы, Каир

7 марта 2017 года

С прискорбием вынужден сообщить о постигшей меня неудаче, не позволившей предотвратить трагедию в деревне Дауджи, произошедшую 5 марта этого года.

В результате вспышки вирусного заболевания (предположительно, новый штамм Эбола) погибли сорок два человека – жители деревни. Работы над антидотом ведутся в комплексе «Эдем», но необходимо еще несколько месяцев.

Чтобы избежать дальнейшего распространения вируса, мне пришлось отдать приказ о дезинфекции района и объявлении его карантинной зоной.

Выживших в результате инцидента нет.

Еще раз выражаю свое искреннее сожаление.

***

По данным ВОЗ, от инфекционных заболеваний ежегодно умирают около 25 миллионов человек. Возбудители инфекции быстро эволюционируют, что позволяет им совершенствовать механизм выживания и устойчивого существования.

История знает множество примеров опустошительных последствий оспы, чумы, холеры, тифа, дизентерии, кори, гриппа.

737 год – от оспы погибло более 30% населения Японии.

1346—48 гг. – «черная смерть» унесла треть населения Западной Европы – более 25 миллионов человек.

С 1600-х гг. туберкулез в Европе свирепствовал более 200 лет, умирал каждый седьмой инфицированный.

1918—19 гг. – «испанка» унесла жизни от 20 до 40 миллионов человек.

За всю историю человечества инфекционные заболевания нанесли ему больший урон, чем кровопролитные войны.

Часть первая

Стефано Кордиале

12 февраля 2015

Конго

Если бы у доктора биохимии Карла Левенхауза спросили его мнение обо всем происходящем, вероятнее всего, ответ содержал бы немало откровенно нецензурных слов – ибо ему ну совершенно не по душе были и этот ужасный климат, и допущение, что отныне придется работать именно здесь, покинув уютный научно-исследовательский комплекс в Мюнхене.

А всему виной амбиции Стефано, которым непременно понадобилась подпитка. Да не где-нибудь, а в Центральной Африке…

Конечно, нельзя не признать, что его смелые теории имеют право на существование. А уж если удастся их доказать, так вообще будет фурор, и не только в научных кругах. Ибо то, что Стефано ищет, может стать куда более важным и значимым в первую очередь для военных.

В конголезском экваториальном лесу царила настоящая феерия жизни, не сдерживаемая никакими рамками и искусственными законами, ведомая только инстинктами, не меняющимися с начала времен.

В середине двадцатого века в Конго действовали десятки небольших заводов по добыче и переработке свинцово-медных и цинковых руд, разбросанные по всей стране. В результате экономического кризиса, охватившего страну в семидесятых годах, многие из этих предприятий были вынуждены закрыться. Некоторые подверглись переоборудованию и открылись заново, но многие заводы канули в Лету, фактически исчезнув под давлением неумолимого леса.

Аэрофотосъемка местности давала крайне мало информации: можно было только разглядеть некогда обширную территорию завода, ныне покрытую буйной растительностью. Полуразрушенные одноэтажные здания прекрасно гармонировали с вольготно раскинувшимися папоротниками и мхами, и лишь при наличии бурного воображения можно было попытаться реконструировать картину прошлого.

По меркам шестидесятых годов прошлого века завод под управлением французской компании мог считаться вполне рентабельным, но масштабный кризис не пощадил и его. Французы, помаявшись с предприятием несколько месяцев, в итоге продали его за бесценок правительству Конго, и на несколько десятилетий о заводе забыли, надежно упрятав любые упоминания о нем под кипами ненужных документов в пыльном архиве.

Но сейчас это место не было безлюдным. Прошлое не могло скрыться под завесой вечнозеленых растений от любознательных и упорных людей.

– Я, конечно, верю в твою интуицию и прочие суперспособности, Стефано, но все-таки повторю: мы зря теряем время, – Левенхауз поморщился, переступая через горы бумажного мусора. – Это же просто одна большая свалка, а тебе ее продали с таким апломбом… тьфу, ну вот, ботинки безнадежно испорчены!

Его спутник, высокий и худощавый, с импозантной сединой на висках и хитрой усмешкой, отреагировал на ворчливую тираду быстрой улыбкой. В отличие от Левенхауза, Стефано Кордиале, похоже, чувствовал себя вполне комфортно и уверенно.

Они шагали по темному коридору, одна стена которого почти полностью обвалилась, и теперь джунгли уверенно расширяли свою территорию. Сквозь густые кроны деревьев с трудом пробивалось солнце, и в этом полумраке кучи всевозможного мусора казались больше, чем на самом деле.

– Да, я помню твое кредо, что смысла жизни не существует, и нужно самому создавать его. Только до меня никак не доходит, почему ты вдруг решил поискать вдохновения в Богом забытой глуши, так далеко от цивилизации, да вдобавок еще уговорил концерн раскошелиться на кругленькую сумму.

– Не ворчи, Карл, – собеседник аккуратно отвел в сторону лиану, с интересом разглядывая полураспустившийся голубой цветок на ней. – Для моих исследований это место подходит идеально – никакого лишнего народа болтаться не будет.

– Да, но с чего ты решил забраться именно в Конго? – Левенхауз отмахнулся от назойливого комара, негромко выругался по-немецки. – Здесь же агрессивна не только фауна, но и чертова флора, невозможно дышать, невозможно… а, ладно! Тебя все равно не переубедить, я это давно понял. И раз уж ты решил окопаться здесь, то что поделать, – он горестно вздохнул. – Я с тобой.

Стефано молча кивнул, по-прежнему улыбаясь, и включил мощный фонарик, когда они свернули в темный коридор.

– Потрясающе, – обронил он, обвел рукой прорвавшиеся внутрь лианы, практически перекрывающие путь. – Природа всегда побеждает.

– Может, это знак, что нам не следует сюда соваться? – Левенхауз произнес это с намеком на надежду, пригнувшись и проходя под сплошным занавесом из переплетающихся растений. Из-под ног с возмущенным писком разбежались мелкие грызуны. – Центр в Кайлахуне – вполне удобное место, и…

– Центр давно не может дать мне то, что я ищу, – прервал его Стефано, толкнул дверь в одну из комнат. Дерево давно прогнило и было изгрызено термитами, поэтому малейшего толчка оказалось достаточно, чтобы преграда рассыпалась на куски. Кордиале первым зашел внутрь, шаря лучом фонарика.

– Да, я в курсе твоих амбиций, – пробормотал Левенхауз, потер подбородок. Какой-то шустрый москит все-таки успел его укусить, и теперь место укуса чесалось. – Ты начал рассказывать о мифах, когда мы сюда зашли. Продолжай лекцию – убеди меня, что я не зря покинул Германию.

Луч фонарика неспешно прошелся по стенам, освещая почти полностью развалившуюся деревянную мебель, рассыпающуюся буквально на глазах штукатурку, завалы макулатуры. Стоял характерный запах затхлости.

– Кое-какие туманные сведения позволяют мне надеяться, что концерн «FRC» не зря потратил деньги на покупку этого старого завода, Карл. Африка всегда была богата мифами, и на первый взгляд то, что я слышал, может показаться очередной легендой.

– Но… – выжидающе протянул Левенхауз. – Ты никогда не был восторженным идеалистом, готовым верить на слово чему бы то ни было, так что причина наверняка весомее местечковых легенд.

Стефано ответил не сразу. Он осторожно вытащил из ящика стола старую бумажную папку, раскрыл ее. На стол высыпалось содержимое, практически уничтоженное сыростью и насекомыми.

– В 1721 году португальский мореплаватель Диогу Моуриньо, приплывший в Конго за партией рабов, которых он затем переправлял в Бразилию, сообщил, что потерял пятерых своих человек в этих джунглях. Они подхватили какую-то лихорадку, и в течение четырех дней скончались.

– Здесь повсюду лихорадки, что удивительного?

– В 1880 году граф Пьер де Бразза, основавший нынешнюю столицу страны, отправил сообщение во Францию, что в ходе экспедиции вглубь страны, в целях объединения местных племен, ему рассказали немало удивительных и жутких историй. Решив проверить слухи (мало ли, что может оказаться полезным для Третьей республики), он отправил группу в джунгли. Из пятнадцати человек вернулись трое, на грани смерти, и все твердили о тьме из леса.

– И Бразза понял, с чем имеет дело?

– Ему в то время было не до прогулок по лесам, – Стефано прошелся по комнате, заглянул в шкаф, набитый пожелтевшими бумагами. – Да и сложно, наверно, упомнить всех погибших, когда столько других забот в колониях.

– Так или иначе, что-то там было? И ты хотя бы примерно знаешь, что именно, верно?

– В 1905 году здесь побывали бельгийцы, – Стефано продолжал свою лекцию по истории, неторопливо, как будто рассказывая студентам. – Сунулись в джунгли – и опять история повторяется, опять смерть от неясных причин, и запрет на посещение этих мест. Куча мифов, к которым никто не хочет прислушиваться, но в которых прослеживается нечто общее.

– Коллективное бессознательное? – с насмешкой предположил Карл.

– Я бы не был слишком удивлен, окажись это привычным Эбола, но вынужден отказаться от этой заманчиво простой вероятности. И Моуриньо, и Бразза, а позднее бельгиец Якобс довольно точно описали симптомы загадочной лихорадки, причем практически одинаковыми словами. Сперва похоже на Эбола, но быстро перерастает в нечто иное.

– Думаешь, что-то новое?

– Как минимум, неизученный штамм филовируса, – откликнулся собеседник. – Думаю, он где-то затаился… вполне вероятно, в каком-то анаэробном организме, и когда его гнездо разворошили, вылез на свободу и развернулся по полной.

– Ты намерен его найти, – это был не вопрос.

– Лучше исследовать вирус в его естественной среде обитания, не так ли? К тому же, здесь нам не помешают надоедливые зеваки, журналисты и борцы за что бы там ни было.

– Да уж, – проворчал Левенхауз, – никому и в голову не придет, что в таком месте можно работать.

Они вышли из комнаты и продолжили осмотр здания. Сорок лет назад здесь находился центр завода, и большинство комнат были кабинетами. Жилые помещения, судя по старой карте, находились в соседнем здании, которое пребывало в таком же полуразрушенном состоянии.

– Придется снести все это, – задумчиво заметил Стефано, когда они вышли наружу. – В той стороне был плавильный цех, а еще дальше – заброшенный рудник. Ты в курсе, что мы сейчас находимся на своего рода плато, цех – уровнем ниже, а рудник, так вообще почти в ущелье? Это изумительно.

– Слышать от тебя слова, которыми люди обычно выражают эмоции – вот что изумительно, Стефано, – насмешливо протянул подошедший к ним мужчина в белой рубашке и брюках. – Раз уж Конго сумел тебя так впечатлить, я почти не сомневаюсь, что игра стоит свеч.

Кордиале повернулся к нему, подарил широкую усмешку:

– Поль. Твоему скепсису не под силу убить мой идеализм.

– Я давно бросил эти бесполезные попытки, – небрежно отмахнулся Жан-Поль Фламини.

Кроме них, на территории были только несколько человек, сейчас занятых осмотром зданий. Жара стояла ужасная, и на миг Левенхаузу захотелось вернуться в чуть более прохладные коридоры, но при воспоминании о пауках и мышах он нехотя отказался от этой затеи.

– Что ж, – Фламини сунул руки в карманы, оглядывая окружающие их джунгли. – Раз ты уверен, что здесь сможешь найти ответы на свои вопросы, тебе и карты в руки.

Стефано только улыбнулся и кивнул. А Левенхауз мрачно подумал, что вот он, тот самый первый шаг, с которого начинается любое путешествие длиной в сотню лиг.

И никакой гарантии, что этот путь не будет тернистым.

Заметки из дневника доктора Стефано Кордиале

Все-таки там что-то есть, и это крайне пугает туземцев. Все эти мифы о дава и других сверхсущностях… наверно, в любой точке планеты есть немало похожих легенд. И я бы не обратил на это внимания, если бы не свидетельства очевидцев, которые были в этих джунглях – и поплатились за это жизнью.

В 1721 году португальцы под предводительством Моуриньо и его верного пса Элвеша, в 1880 – французы графа де Бразза, а в 1905 – бельгийцы Якобса. Все они попытались узнать, что за тайну хранят эти места, но почти никто не ушел живым. Все эти слова, что джунгли оживают, что сами люди видят не свою жизнь – сплошные загадки. В этом не разобраться без вдумчивого подхода.

23 июня 2015

Конго

Научно-исследовательский комплекс «Эдем» (концерн «FRC»)

За прошедшее время Левенхауз несколько свыкся с окружающей обстановкой, тем более что для работы ему выделили отдельную лабораторию, с настраиваемым микроклиматом, и теперь он значительно меньше страдал от жары и вездесущих насекомых. Исследования продвигались быстрее, чем ожидалось изначально, и это тоже внушало оптимизм.

Строительство комплекса на месте старого завода шло довольно быстро – за несколько месяцев был построен с нуля основной корпус, подходила к завершению реконструкция второго, в котором планировалось расположить лаборатории. Общежитие для рабочих завода, почти полностью скрытое густыми зарослями лиан и ветвей раскидистых деревьев, было расчищено наполовину. В настоящий момент в комплексе жили и работали только несколько ученых и сотрудников службы безопасности, а также нанятые в Весо рабочие.

Оба рабочих корпуса, общежитие и генераторная были расположены на «плато», или первом уровне, по выражению Стефано. Плавильный цех Кордиале хотел превратить в еще один корпус, но чуть позже.

В кабинете Стефано было прохладно и восхитительно сухо, и одно это могло поднять настроение на несколько пунктов. Традиционно все проекты, теории и наработки обсуждались именно здесь, в окружении бумаг, кружек кофе и трех компьютеров.

– «Не спрашивай, нельзя знать, какой мне, какой тебе конец предначертали боги, – с пафосом процитировал Стефано, едва завидев входящего в кабинет Левенхауза. – Пока мы говорим, уходит завистливое время: лови момент, как можно меньше верь будущему».

– Лови момент, – без особого воодушевления согласился Левенхауз, закрывая за собой дверь. Он устало опустился в кресло и закрыл глаза рукой.

Стефано с любопытством взглянул на него, захлопнул книгу, которую держал в руке.

– Что такое?

– Как могут люди жить в этом ужасном климате? – осведомился Левенхауз трагическим тоном. – Этот воздух можно пить, только вместе с чертовыми москитами.

– Зато сюда мало кто суется, – резонно заметил Кордиале, пододвигая к нему высокий стакан с водой. – Что в нашем случае просто замечательно.

Левенхауз что-то пробормотал, глотнул воды. За окном кипела жизнь экваториального леса; было душно, как перед грозой.

– Мне теперь даже ливень в Мюнхене кажется райской погодой. Прогулялся бы сейчас по парку, под соснами, потом зашел бы в церковь…

Стефано скептически выгнул бровь:

– Наука еще не убила религию?

– Я всегда был так себе протестантом, – проворчал Левенхауз, – но хотя бы не нарушал столько заповедей, как сейчас, – он сокрушенно покачал головой. – Не о таком я мечтал, когда… А, ладно, это все уже не важно. Зачем звал?

– Кое-что раскопал, – Стефано хитро прищурился, облокотился на стол и поднес сложенные домиком ладони к подбородку. – Я нашел еще одно звено в цепочке.

– Говорить без загадок ты так и не научился…

– Как ты помнишь, Прототип был найден через месяц после нашего прибытия в Конго. Восемь человек, которые обнаружили штамм, погибли, но не все сразу, а в течение четырех дней. Этот факт показался мне очень странным.

– Почему же? Иммунная система каждого человека могла отреагировать на вторжение инфекционного агента по-разному, и те, кто был слабее, умерли раньше. Тем более, что это был Эбола, а он коварен.

– А что насчет последнего? – быстро спросил Кордиале, внимательно следя за реакцией друга. – Адам Сингх, индиец. Симптомы геморрагической лихорадки проявлялись только на начальных стадиях заболевания, а потом это стало чем-то иным. Ты видел его историю болезни.

– Это был Эбола, – упрямо возразил Левенхауз. – Ты знаешь, насколько он изменчив.

– Я знаю, насколько ты уперт, – пробормотал Стефано со смешком. – В заметках Сингха тебя ничего не насторожило?

– Галлюцинации на фоне болевого шока, – отозвался Левенхауз рассеянно. – Когда внутренности превращаются в жижу, еще и не такое привидится. А еще, в этих джунглях полно всяких грибков, надышавшись которых, вполне можно представить себя хоть пони на радуге.

Из записок наемного рабочего Адама Сингха, 2015 год

Доктор Стефано Кордиале предложил мне работу – «что-то вроде черной археологии», уклончиво сказал он, когда я спросил, в чем она будет заключаться. Что ж, работодатель имеет право пошутить.

___

Первая неделя раскопок ничего не дала. На вопрос, что именно мы ищем, Кордиале ответил каким-то заумным языком; я так и не понял ни черта. Ребята из моей бригады решили, что какие-то жутко ценные археологические штучки. Неважно. Главное, чтобы платили вовремя.

___

Обнаружили скрытый туннель в задней части пещеры. Он окончился тупиком, но за стенкой оказалось что-то вроде хранилища. Мы нашли там странный желтый камень – он рассыпался в руках, как кусок известняка. Кордиале пришел в восторг. Кажется, работа подошла к концу.

___

С утра себя неважно чувствую: знобит, кашляю, голова как в огне. Врач сказала, что скоро пройдет, ничего страшного.

___

Лекарство не помогло, стало только хуже. Чудится, что я слышу какие-то голоса, а пару раз, когда лежал в постели, мимо открытой двери пробегала черная собака. Неужели я схожу с ума?

___

Заболели все. Симптомы одни и те же. Врач явно встревожен. Кордиале исчез. Не знаю, сколько еще я выдержу.

___

Приходила моя жена, говорили с ней о дочке; она просит меня вернуться домой.

Алия, я же сам видел, как ты умерла.

Ты не можешь быть здесь…

___

Я продержался до рассвета, я цеплялся за воспоминания, но они сыграли со мной злую шутку.

Я никогда не был в Токио.

Никогда не бил свою жену, не убивал человека на темной улице.

Не прыгал с моста, пытаясь покончить с собой.

Да помогут мне боги! Я сошел с ума.

– А теперь ознакомься вот с этим, – Стефано протянул ему потрепанную, пожелтевшую газету, раскрытую на второй полосе. В самом низу мелким шрифтом был напечатан год издания: 1965.

Обведенный маркером материал оказался небольшой заметкой об исчезновении известного в Японии преступника Джина Ямамото в лесах Конго. Обвиняемый в совершении пятнадцати убийств, Ямамото страдал психическим заболеванием, не раз пытался совершить суицид, а затем убил прохожего на улице перед баром и скрылся. Почему он выбрал Африку, так и не выяснили, но в джунгли за ним никто не захотел идти, и дело осталось подвешенным в воздухе.

Левенхауз был абсолютно уверен, что Стефано смотрит на него с насмешливым превосходством, и не ошибся.

– Это совпадение, – заявил он. Стефано хохотнул, откинулся на спинку стула:

– Ты сам в это не веришь. Не бывает таких совпадений.

– Не притягивай свои теории за уши только потому, что тебе так хочется.

– Я был прав, – на выдохе проговорил Кордиале, торжествующим тоном. – Это не Эбола, Карл, это что-то покруче.

– И наверняка смертоноснее, – Левенхауз вздохнул, признавая свое поражение. Пробежался по заметке быстрым взглядом. – Получается, что этот Ямамото по какой-то причине решил скрыться в пещере в джунглях, умер от заражения вирусом, а потом Сингх и его ребята раскопали этот штамм, и… Черт, нет. Я все равно не могу поверить. Это антинаучно.

– Детали, о которых Сингх не мог знать, потому что следствие в 1965 году проходило под грифом «секретно»: Токио, убийство, попытка суицида – прыжок с моста. Каким-то образом воспоминания преступника стали последним, что видел Сингх. Вопрос: почему только он? Почему все остальные погибли, как от Эбола, а он, оставшийся последним, стал невольным свидетелем чужой жизни?

Левенхауз смотрел на него мрачно, то и дело шурша страницами газеты, как будто ища опровержение теории Стефано.

– Антинаучно или нет, но это феноменально, Карл. И я не намерен делиться своим открытием с кем бы то ни было.

– Я знаешь, что подумал? – Левенхауз потер переносицу, поправил очки. – Вдруг приказ бельгийского короля взорвать шахту в километре от пещеры объясняется тем же? Вдруг бельгийцы тоже с чем-то подобным столкнулись и решили от греха подальше уйти?

Кордиале прищурился:

– Согласен, приказ был странный – уничтожить свое же имущество. Причина должна была быть весомой.

– Да уж, весомее не бывает, – Левенхауз нервно хмыкнул. – Когда тебе в голову начинают лезть умершие до твоего рождения незнакомцы, поневоле задумаешься – так ли уж важно золото и прочие мелочи?

Кордиале встал, неспешно подошел к окну. По стеклу забарабанили первые крупные капли, ветер качал верхушки деревьев. Территория комплекса пока была почти не расчищена – только необходимая для строительства площадь, огражденная высокой стеной колючей проволоки. Левенхаузу казалось, что он сидит в крошечной каморке посреди мрачных величественных джунглей, настолько впечатляли масштабы тропического леса.

– Все это наталкивает на мысль, что подобные цепочки как-то связаны с информационной матрицей, – задумчиво проговорил Кордиале. Левенхауз встрепенулся:

– Что, еще и это хочешь добавить к своду теорий, выстроенных на слабом фундаменте?

– Единое информационное поле планеты, – Стефано не обратил внимания на неприкрытый скепсис друга. – Словно огромный компьютер, в памяти которого хранится непредставимо большой объем данных с начала жизни на Земле. И информация постоянно обновляется и дополняется. Грандиозно.

– И как тебя допустили к науке? – не без ехидства поинтересовался Левенхауз, наливая себе воды. – С твоей-то тягой к псевдонаучным бредням?

– Я мыслю шире, – ничуть не смутился Стефано, заложил руки за спину, глядя на тропический ливень. – Любая теория имеет право на существование.

– Информационное поле, – Левенхауз фыркнул. – Связь с водой, ага?

– Прототип таит в себе гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, Карл. Наша задача – понять, что именно, и использовать это в своих целях.

Голос Кордиале был задумчив и негромок. Левенхауз с сомнением произнес:

– Признаться, я пока не вижу никакой особой глубины в этом вирусе-убийце. Тебя ничего не настораживает?

Стефано повернулся к нему, вопросительно поднял брови:

– Что именно меня должно насторожить?

– Да все! – Левенхауз раздраженно всплеснул руками. – Прототип умеет только убивать, причем смертью мучительной и медленной. А ты в нем видишь какие-то перспективы.

12 3 4 5 Weiter

Черное эхо: «Эдем»