Я всегда буду с тобой

I

Ася сидела на перилах веранды летнего домика и усердно болтала ногами. Сильно задевая пятками за деревянные прутья, карябая при этом верхний слой краски. Она делала так специально, зная, как это бесит её новоиспечённую мачеху. Ася невзлюбила её сразу, как увидела. Короткие белые волосы, торчащие ёжиком, и не скрывающие большие уши. В правом всегда блестит длинная серебряная серёжка. Высокий, вечно нахмуренный лоб и несуразно маленький нос. Кикимора! Так втихаря называла её девочка. Может показаться, что мачеха плохо относилась к Асе и поэтому та её не любила. Но это было не так. Причина крылась в другом. Просто она не мама. А мама была лучше.

– Веснушка, пожалуйста, не бей ногами перила. Их на прошлой неделе покрасили, – послышался добрый голос кикиморы.

– Это же просто дерево, ему всё равно не больно, – Ася продолжала болтать ногами, искоса поглядывая, как закипает мачеха, – и не называй меня Веснушкой! Так могла говорить только мама!

– Ах, милая, извини. Но, возвращаясь к перилам, твой папа заплатил деньги за краску и за работу. А ты…

– Это МОЙ папа! Заплатил за покраску НАШЕГО дома! – падчерица не дала кикиморе закончить.

На крик вышел отец. Он всегда выглядел стильно, словно готовый в любую секунду отправиться на бизнес-обед. Чёрные прямые штаны, подвёрнутые у щиколоток, и белая рубашка поло. Из образа выбивались только серые мягкие тапочки.

– Ася! Не смей так разговаривать с Кристиной. Это теперь и её дом тоже. Быстро слезай и извинись!

– Не буду я извиняться! – выпалила девочка, но с перил слезла.

– Ты абсолютно не воспитанная! Мне стыдно за тебя, – отец огорчённо махнул рукой, приобнял Крис и увел её в дом.

Асе стало очень обидно. В голове крутились мысли: «Почему он всегда на стороне этой Кикиморы, а не на моей. Он что, совсем не скучает по маме?»

Ей вдруг захотелось уйти подальше от этого места. Она со всех сил побежала вперед, вытирая на бегу рукавом толстовки нахлынувшие слёзы.

Добежав до речки, Ася остановилась. Слёзы ещё текли по её веснушкам на щеках, но она перестала их замечать. Всё внимание занимал противоположный берег. Там, в глубине дремучих зарослей, стояла избушка. Дым из её трубы был виден даже из космоса. Ася была в этом уверена. Потому что так мама говорила.

Раньше они с мамой часто устраивали пикники на берегу. Папа много работал, поэтому это было их тайное место. Только их двоих. Девочка с наслаждением уплетала сэндвичи с маслом и черникой, и слушала таинственные истории про заколдованный лес.

– А правда, что там водятся чудища? – спрашивала она с набитым ртом.

– Правда. Они охраняют волшебную хижину, – нежным голосом отвечала мама, заплетая густые каштановые волосы дочери в толстую косу.

– А кто живёт в этой хижине? – Ася от возбуждения даже перестала жевать.

– Мудрая колдунья. Она может ответить на любой вопрос и исполнить любое желание.

– Но почему она там спрятана? Раз она колдует, значит может сама себя защитить от любой беды. Могла бы и получше место выбрать, – не понимала девочка.

– Это для того, чтобы не каждый смог до неё добраться. Только тот, кому действительно нужна её помощь, сможет пробраться сквозь таинственный лес, – мама поцеловала Асю в макушку, – но обещай, что ты никогда не пойдешь туда.

– Обещаю! Зачем мне идти к чудищам. У меня есть ты, и лучше я всегда буду с тобой. Можно мне еще сэндвич?

Но мамы не стало. И держать обещание больше было некому.

Асе только исполнилось пять, когда мама заболела. Но она неизменно всё лето устраивала пикники и поэтому складывалось впечатление, что ничего не изменилось. На следующий год папа вдруг решил проводить с семьёй больше времени. А мама, казалось, была этому не сильно рада, потому что стала меньше смеяться. И всё больше пить лекарств. Потом пикники стали случаться намного реже. А через год и вовсе прекратились. Как и поездки в летний домик.

Мир Аси перевернулся. В свои семь лет она вдруг стала взрослым ребёнком. Они с отцом старались поддерживать друг друга. А потом отца стала поддерживать ещё и Крис.

И вот, спустя пять лет, Ася вернулась весной в летний домик. Вместе с отцом и ненавистной мачехой.