Постчеловек: глоссарий

Перевод подготовлен под редакцией Максима Фетисова

Переводчики: Марк Белов, Елена Глухова, Виктория Дубицкая, Ольга Дубицкая, Глеб Коломиец, Анна Слащева, Вера Федорук, Максим Фетисов, Мария Филиппова, Екатерина Хмелинская, Надежда Чамина, Ольга Чумичева

© Rosi Braidotti, Maria Hlavajova and contributors, 2018 together with the following acknowledgment: ‘This translation of Posthu’man Glossary is published by Garage Museum of Contemporary Art by arrangement with Bloomsbury Publishing Plc.

© Музей современного искусства «Гараж», 2023

Благодарности

Это издание – кульминация серии семинаров под одноименным названием в BAK (basis voor actuele kunst), прошедших в Утрехте в 2015 году. Они были задуманы Рози Брайдотти и реализованы в контексте исследовательского проекта BAK «Словари будущего / Человеческое – бесчеловечное – постчеловеческое» совместно с программой «Гуманитарные науки в XXI веке» Центра гуманитарных наук Утрехтского университета.

Соредакторы Рози Брайдотти и Мария Хлавайова хотели бы поблагодарить большие, трудолюбивые и преданные команды, организовавшие семинары в обоих институциях, и не менее талантливую команду редакторов и ассистентов, помогавших с итоговой публикацией. Особая благодарность Тобейну де Грааув и Тоа Маес за их вклад как на уровне содержания, так и на уровне организации. Наша сердечная благодарность управляющему редактору команды редакционных ассистентов Годе Клумбите, которая была основным контактом для авторов, координировала редактирование рукописи и собрала сложные библиографические детали при помощи Элизы Фиоре.

Спасибо редактору изображений Люси Лопес, редактору Тому Кларку, ассистентам редакторов Хидде ван Грейнингену и Гри Ульстайн, техническому редактору Стефани Паалваст. Мы также благодарны многим коллегам из Утрехтского университета, Центра гуманитарных наук и команде BAK за участие в мероприятиях, в результате которых появилась эта публикация.

Искренняя благодарность всем авторам этого издания, включая художников, предоставивших свои изобразительные работы и превративших «Глоссарий» в междисциплинарный разговор.

И последнее, но не менее важное: посредством этого издания, а также многих других проектов за десятилетие своего сотрудничества соредакторы хотят признать, что академические и художественные учреждения принадлежат одному и тому же миру и несут за него ответственность.

Предисловие к серии

Теория вернулась.

Критических теоретиков универсального, органического или ситуативного типа обычно определяли по их этико-политической приверженности в оценке отношений власти в реальном мире, а также в научной практике. Однако на протяжении 1990-х годов престиж теоретиков падал. «Теоретические войны» в США развенчали критическую теорию как устаревшую идеологическую деятельность, а самих теоретиков – как «радикалов с пожизненной профессорской зарплатой». Их заменили новые «поставщики контента», эксперты и консультанты, появившиеся в контексте растущей приватизации академических исследований. На рубеже тысячелетия, в котором интернет считается единственным настоящим «поставщиком контента», бывшие теоретики были переведены на рыночно-ориентированные позиции «брокеров идей», а в лучшем случае – их «лидеров». В наши дни все мы – предприниматели от мышления. Когнитивный характер современного капитализма и его медиация высокими технологиями парадоксальным образом породили «посттеоретические» настроения и усилили атаки на радикальную мысль и критическое инакомыслие. Следствием такого негативного настроя стала критика социальной и исследовательской ценности гуманитарных наук в неолиберальном корпоративном университете, управляемом экономическими исчислениями и мотивами прибыли.

И все-таки жизнеспособность критического мышления в современном мире по-прежнему ощутима, как и поддерживающий это мышление мятежный дух. Возможно, теоретическая практика и застопорилась в академическом мире, но зато она наполнилась новой энергией в других сферах: в медиа, обществе, искусстве, корпоративном мире. Новые поколения областей критических «исследований» развивались наряду с классическими радикальными эпистемологиями 1970-х годов: гендерные, феминистские, квир-, расовые, постколониальные исследования, изучение колониального угнетения, исследования культуры, кино, ТВ- и медиаисследования. Второе поколение критических «исследований» включает изучение животных и экологическую критику, исследования культуры в науке и обществе, религиоведение, исследования ограниченных возможностей, ожирения и успеха, исследования знаменитостей, исследования глобализации и многое другое. Новые медиа породили новые метаполя: исследования программного обеспечения, интернет-исследования, исследования игр, цифровые постколониальные исследования и так далее. Окончание холодной войны привело к исследованиям конфликтов и мира, исследованиям в области прав человека, гуманитарному менеджменту, медицине прав человека, исследованиям травм, памяти и примирения, исследованиям безопасности, исследованиям смерти, исследованиям самоубийств, и этот список продолжает расти. Эти различные поколения «исследований» в настоящее время образуют теоретическую силу, с которой приходится считаться.

Теория возвращается!

Цель этой серии – представить картографические описания этих формирующихся критических теорий и отразить жизнеспособность и вдохновляющую силу продолжающихся теоретических дебатов.

Рози Брайдотти

Введение

Что может быть общего у таких терминов как «альтергоритм», «ревайлдинг», «негентропия» и «техноанимализм»? Ответ – на страницах этой книги: все это неологизмы, представляющие собой попытку прийти к согласию со сложностями трудного постчеловеческого состояния. Каждый раз, ссылаясь на какой-то из этих неологизмов во Введении, мы будем брать его в кавычки, чтобы таким образом указать на них и уведомить читателей об особом происхождении этих терминов.

В основе этого глоссария – рабочее определение постчеловеческого как области исследований и экспериментов, появившейся в результате конвергенции постгуманизма, с одной стороны, и постантропоцентризма, с другой. В фокусе постгуманизма – критика гуманистического идеала «Человека» как универсального представителя человеческого, тогда как пост-антропоцентризм критикует иерархию видов и продвигает биоцентрический эгалитаризм. Одинаково междисциплинарные по своей сути, они восходят к разным традициям, цитируют разных авторов и склонны занимать место между разными дисциплинарными областями. Сближение этих двух направлений сейчас порождает новую, динамичную область исследований. Соответственно, в этом «Глоссарии» мы используем термин «постчеловеческое», чтобы отметить появление трансдисциплинарного дискурса, являющегося чем-то бо́льшим, чем просто сумма постгуманизма и постантропоцентризма, и указывающего на качественный скачок в новом – возможно, «постдисциплинарном» – критическом направлении.

Следовательно, данное издание – это одновременно и попытка отразить современное состояние науки о постчеловеческом, представив ряд ключевых терминов и авторов, и критическое вмешательство в исследовательское поле. В критической части подчеркиваются два главных измерения. Первое – это важность неоматериалистических подходов и монистических процессуальных онтологий в современной постгуманистической критической теории. Второе – этическая обеспокоенность отношениями между новыми концептами и условиями реальной жизни с четким акцентом на протяжении всей книги на необходимости творческих ответов на современные вызовы. Эта этическая страсть является драйвером этого издания, а также помогает сформировать его аффективный тон с точки зрения ответственности, уважения к разнообразию и убеждения, что критика и креативность работают в тандеме. В этом отношении можно сказать, что «Глоссарий» одновременно и оправдывает, и опровергает свои обычные ожидания и цели.

Anthropos redux

Исходное предположение этой книги заключается в том, что историческая ситуация сегодня – экологически, экономически, социально-политически, а также аффективно и психически – беспрецедентна. Мы определяем нашу эру как антропоцен^[1], понимаемый нами как геологическое время, когда люди оказывают длительное и негативное воздействие на системы планеты. Как «поколение антропоцена»^[2] мы полагаем, что для того, чтобы разобраться с составляющими и конфигурациями настоящего и наметить направления будущего, нужны новые понятия и термины. Есть давление старых и новых, современных вопросов, таких как изменения, вызванные продвинутыми технологическими разработками, с одной стороны, и структурными неравенствами неолиберальной экономики глобального капитализма, с другой. Соответственно, авторы «Глоссария» анализируют и материальные, и дискурсивные условия: и социологическая реальность, и измерения более эпистемического свойства берутся вместе, как две стороны одной монеты. Это предполагает в качестве отправной точки природно-культурный континуум, бросающий вызов бинарному мышлению. Другими словами, «вычислительный поворот» очень «привязан к земле» (earth-bound), и глобальная экономика – какой бы «планетарной» она ни была – тоже в высшей степени «земная». Просто сегодня бывшие «четыре стихии» (земля, воздух, вода и огонь) мутировали в «гео-гидро-солярную био-технополитику». Если это звучит загадочно, то только потому, что так на самом деле и есть. Нам нужно взяться за задачу думать по-другому о нынешнем нашем непростом положении.

Как следствие этих мутаций, два понятия, относящихся к остаточному гуманизму, – не-человеческое и бесчеловечное – очень важны для этого «Глоссария», потому что они выделяют острые аспекты нашей социальной реальности. «Не-человеческое» (non-human) описывает статус обесцененных натурализованных «других», чье существование было выброшено за рамки антропоцентрической мысли и ограничено не-человеческой жизнью (zoe). Исторически это члены этнических групп, не относящихся к правящим колониальным европейским державам. Это понятие также относится к растительным, животным и земным видам и к настоящему времени генам и геномным кодам, составляющим базовую архитектуру жизни, или, скорее, ее «эпигенетические ландшафты» (epigenetic landscapes). Отсылка к эпигенетике (см. статью об эпигенетическом ландшафте) важна для этого глоссария тем, что вносит свой вклад в критику антропоцентрического генетического детерминизма и подчеркивает, что даже на генетическом уровне человек уже взаимосвязан с более широким материальным миром, с его историями и событиями^[3]. В более широком смысле этот глоссарий предполагает, что человек всегда частично состоит из не-человеческого и что взаимодействие слишком сложно, чтобы сводить его к простой диалектической оппозиции. Тем более что сегодня в состав не-человеческих других также входят и технологически произведенные «другие» – как модернистские приборы и предметы, так и постиндустриальные «умные» вещи. Последние играют решающую роль в определении постчеловеческого момента, подчеркивая первенство цифровой медиации и электронных схем в нашем самоопределении и взаимодействии. Следовательно, одна из задач «Глоссария» – разработать адекватные теоретические и художественные представления для новых форм взаимосвязи между людьми и не-человеческими факторами и агентами.

Границы между «бесчеловечным» (inhuman) и «не-человеческим» (non-human), однако, проницаемы и подвижны. Многие ученые используют их взаимозаменяемо, чтобы говорить про отличную-от-человеческой или менее/более-чем-человеческую жизнь, привлекая избранные аспекты геологии, антропологии, теологии, зоологии и биологии к задаче достижения адекватного понимания этих терминов. В «Глоссарии» мы пытаемся обозначить критические различия и под «бесчеловечным» подразумеваем двойной феномен, вызывающий и аналитические, и нормативные вопросы. Аналитически этот термин обозначает дегуманизирующее воздействие структурной несправедливости и исключение целых слоев человеческого населения, не пользующихся человеческими привилегиями и не считающихся полноценными людьми. Гендерные и сексуальные отличия, расовая и этническая принадлежность, класс и образование, здоровье и обладание полноценными телесными возможностями – ключевые маркеры и привратники приемлемой «человечности». Эти термины указывают на доступ к правам, прерогативам и привилегиям бытия человеком. Те, кто исключен из доминирующего понятия человека, исходя из маскулинистских, классовых, расистских и евроцентристских параметров, считают свою жизнь стоящей ниже в сравнении с человеческой bios, ближе к животному существованию, то есть к zoe. Это понимание структурных исключений бросает вызов универсалистским претензиям гуманистической традиции. Эта критическая позиция также лежит в основе биополитического анализа современных отношений власти, подпитывая критику ограничений гуманистической мысли и практики.

Однако с нормативной точки зрения бесчеловечное также подвергает осуждению негуманные (inhumane), несправедливые практики нашего времени. Если быть точнее, подчеркивает насильственную и даже убийственную структуру современных геополитических и социальных отношений, также известных под именем «некрополитики». Сюда относятся растущая экономическая поляризация и «изгнание» людей из их домов и родных стран в условиях подъема глобальных «неоколониальных» отношений власти. Удержать эти разные измерения «бесчеловечного» и его социальных последствий в некоем критическом равновесии – одна из задач этого «Глоссария».

Многие из авторов обращаются к био- и некрополитике сегодняшнего дня, особенно к острой корреляции между переопределением взаимодействия человека с его экологическим и технологическим окружением, с одной стороны, и жестокостью сегодняшних отношений власти, с другой. В «Глоссарии» «общество метаданных» цветет рядом с грудами «цифрового мусора», а явление, известное как «нейронная эстетика», работает в паре с «зоной отчуждения», явно не беспокоясь о внутренних противоречиях. Иными словами, концептуальные и терминологические инновации, введенные авторами, – это положительные исследования происходящих сейчас новых событий, но они также не уходят и от оценки их негативных последствий. Например, в статьях говорится о сосуществовании двойной медиации: вездесущих цифровых сетей и процессов биогенетической регенерации, с одной стороны, и масштабного разрушения окружающей среды, с другой. Терминологическое разнообразие очень креативно: некоторые авторы делают акцент на новых «общих экологиях» и «устойчивости», тогда как другие фокусируются на «вымирании» человеческих и не-человеческих видов. Глобальные миграционные потоки, также известные как «эффект Лампедузы», рассматриваются в контексте устойчивых паттернов экономического, сексуализированного и расового угнетения. Потоки данных в виртуальном пространстве сосуществуют с режимами привязанного к земле, пространственного управления, основанного на все время возрастающих заточении и экзекутивных практиках «исполнения». Непрекращающаяся «война» с террором идет параллельно с распространением масштабных систем «безопасности и надзора», если называть лишь некоторые из значимых маркеров нашего времени.

Следствие внутренне противоречивых процессов постчеловеческой эры заключается в том, что они способствуют разрушению человеческого как концепта. Оно больше не является знакомым понятием, известным ранее и воспринимавшимся как само собой разумеющееся, и оно более не является общим (Braidotti 2013; Брайдотти 2021). Драматические трансформации наших био- и некрополитических режимов знаменуют «постчеловеческое состояние», объединяющее захватывающие новые события и болезненное повторение старых, нерешенных проблем. «Глоссарий» оценивает этот момент как начало конца самореферентного высокомерия доминирующего европоцентричного понятия о человеке и открытие новых перспектив.

Если и есть что-то общее у искусства, науки и академических гуманитарных дисциплин, то это то, что все они взаимодействуют с конструированием и репрезентацией человеческого в соответствующих областях. Художники и ученые-гуманитарии также отражают друг друга в их взаимных исследованиях того, как люди обрабатывают, документируют и анализируют свой человеческий опыт. Однако отсылки и апелляции к этой конкретной идее человека относятся к блоку понятий «здравого смысла», которые постоянно используются, но никогда не получают серьезного определения. Термин «человеческое» по-прежнему слишком часто принимается и используется без критического анализа его внутренних разломов и конститутивных иерархий. «Человеческое» как понятие приобретает имплицитно нормативный статус – чем людям следует быть или не следует, а также чем они в действительности могут оказаться. В академических исследованиях в области гуманитарных наук гегемония гуманистических ценностей в определении человеческого такова, что решиться оспаривать это понятие и ценность гуманизма можно только на свой страх и риск. Как уже говорилось выше, цель «Глоссария» двойная: он представляет множество разнообразных ответов на критику гуманизма и антропоцентризма, пытаясь в то же время обрисовать теоретически целостную позицию в отношении постчеловека. Оба подхода основаны на убеждении, что ни ограничения, устанавливаемые антропоморфной природой человека, ни чрезмерности его антропоцентрических амбиций никогда не были предметом последовательного анализа и критики.

В результате такого диапазона точек зрения постчеловеческое – далекое от стабильной и цельной идентичности – проявляет себя в огромном количестве разрозненных вопросов, которые не всегда можно объединить в одно тематическое поле. Таким образом, центральная ось размышлений в «Глоссарии» проходит через критический обзор и оценку многочисленных дискурсов, которые в настоящее время вращаются вокруг самого понятия антропоцена. Насколько оно полезно? Данная книга поднимает не теряющие критической актуальности вопросы о том, действительно ли осознание коллективной экологической, социальной и аффективной ответственности усиливает этическую агентность и политическую сознательность. Кроме этого, насколько инклюзивно и репрезентативно «поколение антропоцена»? Важность этих вопросов сопоставима с витальностью этой области: даже будучи относительно недавним неологизмом, антропоцен уже успел стать новым «антропомемом» (Macfarlane 2016). Он породил несколько альтернативных терминов, таких как «капиталоцен» (Haraway 2015a, 2015b), «антробсцен» (Parikka 2014), а также «плантациоцен» (Tsing 2015; Цзин 2017), «мантропоцен» (manthropocene) и «пластицен» (plasticene). Это изобилие не способствует линейной стабильности, но, скорее, благоприятствует интеллектуальному и художественному творчеству.

Подходя серьезно к картографической цели «Глоссария» в разборе текущего состояния исследований, мы также стремимся указать на отсутствующие звенья и исключения. В этом смысле «Глоссарий» пытается бросить вызов современным властным проявлениям, отдающим предпочтение европоцентричным традициям критической мысли и последовательно не использующим работу «деколониальной критики», «неоколониальной» политики и исследований чернокожих (black studies). Мы категорически против монокультур, особенно в вопросе постчеловеческого сознания (Shiva 1993). Хотя в «Глоссарии» предлагаются несколько статей о постколониальных и расовых областях посгуманистических исследований, мы осознаем наши критические упущения и рассматриваем их как ограничение этого сборника – буквально как вопрос конечности. Как и все картографии, «Глоссарий» предлагает лишь частичный отчет и обзорный взгляд на эту область в данный момент времени^[4].

«Глоссарий постчеловека» также пытается перекинуть мосты через ряд других недостающих звеньев. Во-первых, он преследует цель соединения исследований и критической мысли с реальными проблемами и практическими примерами, имеющими непосредственное отношение к индивидам и обществу сегодня. Хотя сегодня идет много разговоров о «влиянии» академической работы на реальный мир, пропасть между ними остается огромной. Это издание начинается с заполнения этой пропасти. Во-вторых, цель «Глоссария» – соединить художественную и кураторскую практику с научными исследованиями, технологическими инновациями и исследовательской работой. Это подразумевает непредвзятое отношение с обеих сторон и веру в то, что эти диалоги могут принести много пользы. Предположение о том, что нам нужно экспериментировать с разными способами мышления, отводит современным художникам решающую роль в глазах ученых, сражающихся со сложившимися протоколами академической работы и языка. Верно и обратное утверждение.

В-третьих, целью «Глоссария» является соединение разных поколений мыслителей и пользователей человеческих и не-человеческих технологий. Это особенно актуально теперь, когда электронные сети вступают в свое энное рабочее поколение, а все новые генерации человеческих и не-человеческих онлайн-пользователей получают имя «цифровых аборигенов». Важно изучать и прорабатывать их соответствующие оценки нашего нынешнего затруднительного положения и исследовать последствия того факта, что индексированные по возрасту различия сегодня структурируются значительными инфраструктурными расхождениями, такими как доступ к биомедицинским технологиям, которые продлевают и сегментируют жизнь, с одной стороны, и накапливают долги, с другой. Такие структурные неравенства еще больше усложняют межпоколенческие отношения. Здесь постгуманистический подход предлагает свежий взгляд на оценку межпоколенческой справедливости в антропоцене и в контексте великого цифрового разрыва. Также возникает потребность проанализировать последствия высокого уровня технологической грамотности в молодежной культуре миллениалов для их отношения к знаниям и опыту критически мыслящих старших поколений и, например, для формулировки «социально справедливой педагогики».

Широта терминов, охват и цель «Глоссария» носят не только количественный, но и качественный характер: мы хотим десегрегировать разные узко специализированные сферы производства знания, чтобы собрать вместе различные сообщества мыслящих людей и практиков, которые иначе могут и не встретиться. Как мы уже упоминали ранее, это особенно касается взглядов, развившихся на основе деколониальных, черных и расовых исследований, которые часто маргинализируются и в новых медиа, и в работах о постгуманизме. Это также касается художественных и кураторских сообществ, которые нередко кажутся физически отделенными от академического мира и наоборот. Мы также надеемся пробудить этими неожиданными встречами некую трансдисциплинарную энергию и вдохновение, чтобы обновить спектр критических исследований и продвинуться в сторону более инклюзивной постгуманистической критической теории. Темп такой быстрый, что от скорости дух захватывает. Данный «Глоссарий» – это отважная попытка совладать с этой скоростью и достигнуть некой временной «метастабильности», объединив картографический подход с критической реакцией.

Междисциплинарные узлы

Как следует из сказанного выше, понятие постчеловеческого расширяется с точки зрения как объема производимых исследований, так и открываемых им новых качественных перспектив. Терминологическое разнообразие достойно восхищения, и оно идет рука об руку с многообразием жанров и теоретических стилей. На данном этапе можно говорить, к примеру, о постчеловеческом манифесте (Pepperell 2003), о школе вне-человеческой мысли (Lyotard 1991; Grimaldi 2011), акценте на не-человеческой агентности (Raffnsoe 2013), пост-человеческой персональности (Wennemann 2013), «новом» человеке (Rosendahl Thomsen 2013), а-человеческом (MacCormack 2014), о дисгуманности (Goodley, Lawthom, Runswick-Cole 2014) и постчеловеческих номадических субъектах (Braidotti 2013; Брайдотти 2021). Наряду с этими относительно знакомыми терминами есть быстро растущий мир неологизмов и креативных вторжений.

Со 141 автором и более чем 160 статьями наше издание является свидетельством бурного роста этого нового исследовательского поля и предлагает свою собственную дискурсивную стратегию работы с этим теоретическим и терминологическим изобилием. Как утверждалось с самого начала, одна из целей «Глоссария» – предоставить обзор различных критических терминов, многочисленных «поворотов» и ведущих концептов постгуманистической критической мысли и сегодняшних исследований в области гуманитарных наук в диалоге с современными художественными и активистскими практиками. Спектр теоретических источников, используемых авторами, может быть ограничен, но он не случаен. Выбор теоретических источников был оставлен на усмотрение каждого автора, но «Глоссарий» уделяет большое внимание неоматериалистическому подходу и процессуальным онтологиям, которые являются точкой конвергенции для многих из наших авторов. Это издание было задумано в мае – июне 2015 года как серия из четырех семинаров, организованных Центром гуманитарных наук в Утрехтском университете и Центром современного искусства BAK (basis voor actuele kunst) в Утрехте. Десятки блестящих текстов и арт-перформансов нашли свое место в гибких рамках этих семинаров, и желание расширить и продолжить дискуссии привело нас уже к этому коллективному предприятию^[5].

Хотя мы остановили выбор на алфавитном порядке статей, в сделанной нами подборке и в структуре, выбранной для «Глоссария», есть ряд ключевых принципов. Прежде всего, чтобы обеспечить точную картографию этой области, мы попытались отразить нынешнее состояние науки и обсудить ведущих исследователей, в ней работающих. В тех случаях, когда нам не удавалось получить оригинальные тексты самих этих авторов, мы составляли специальные статьи об их работе. Наряду с этим есть более критические, творческие и даже экспериментальные статьи, чья цель – разработать новые схемы мышления для решения современных задач. Многие из них направлены на выполнение этической задачи исследования связи между новыми концептами и реальными жизненными условиями. Сводная библиография в конце издания – попытка максимально полно отразить оба этих аспекта «Глоссария».

С точки зрения профессиональной этики «Глоссарий» уважителен и открыт для потенциально противоречивых трактовок непростого постчеловеческого положения как по понятийным, так и политическим основаниям. Это значит, что в этом издании представлен широкий спектр академических дисциплин. Однако множество новых дискурсов, именующих себя «исследованиями» (гендерные, постколониальные, медийные исследования и т. п.), выросли в промежуточных пространствах между дисциплинами и играют роль инкубаторов для новых идей, методов, образов и представлений (Braidotti 2016b). В настоящее время их пересечения открывают захватывающие новые перспективы в исследованиях постчеловека.

В различных статьях этого издания появляются некие мета-шаблоны. Мы обнаружили ряд важнейших междисциплинарных узлов (hubs), играющих роль креативного ядра, и потому приняли их в качестве ориентиров для «Глоссария». Это не какие-то дискретные и четко определенные области, а, скорее, ризоматические линии, зигзагом проходящие через работы многих авторов, что позволяет отнести их сразу к нескольким направлениям. Примеры таких междисциплинарных узлов – это, например, сравнительное литературоведение и исследования культуры, ставшие пионерами постгуманистических исследований (Wolfe 2003, 2010; Herbrechter 2011; Nayar 2013) и внесшие новшества в методы и темы, особенно в экологическую критику, исследования животных и «экоматериализм» (Iovino, Opperman 2014a; Alaimo 2010). Другая новаторская область – исследования новых медиа. Они приняли более материальный оборот, чтобы объяснять политическую экономию человеческого/не-человеческого взаимодействия и «сетевого аффекта» для нашего времени (Парикка, Паасонен, Фуллер, Габрис, Терранова в этом издании). Исследования окружающей среды – еще один важнейший инноватор постчеловеческого мышления, как первое поколение теоретиков Геи (Lovelock 2009), так и более новые работы о пост-антропоцентричном как метаморфной сущности (Clarke 2008), многовидовом анализе (van Dooren 2014) и зоо-онтологиях (De Fontaney 1998; Gray 2001, Wolfe 2003).

Исследования науки и технологий можно рассматривать в качестве питомника постчеловеческих интуиций, что подтверждается основополагающими работами Донны Харауэй (Haraway 1985, 1989, 1997, 2008; Харауэй 2017), Изабель Стенгерс (Stengers 1987) и феминистскими культурологическими исследованиями науки (Franklin, Lury, Stacey 2000). Недавние исследования возвращаются к Дарвину (Creed 2009; Midgley 2010; Grosz 2011), автору, получившему мало критического внимания в гуманитарных науках, за исключением новаторских работ Джиллиан Бир (Beer 1983), Стивена Джея Гулда (Gould 1997) и Хилари Роуз (Rose 2000).

Феминистская, гендерная и ЛГБТ+ теории, а также постколониальные исследования – вот еще один критический междисциплинарный узел. Феминистки уже давно занимаются теоретическими рассуждениями о не-человеческом и, в частности, о континууме между человеческим и не-человеческим (Balsamo 1996; Braidotti 2002; Grosz 2011; Halberstam, Livingston 1995; Halberstam 2012). Этот тренд сейчас набирает обороты в квир-постчеловеческих и ингуманистических теориях (Giffney, Hird 2008; Hird, Roberts 2011; Gruen, Weil 2012; Livingston, Puar 2011; Colebrook 2014) и акцент делается на «постчеловеческой сексуальности» (McCormack 2012). Поворот к новому материализму (Dolphijn, van der Tuin 2012; Coole, Frost 2010; Neimanis 2014; Laboria Cuboniks 2015) и аффективный поворот (Clough 2008) тоже значимы. Внимание к телесному материализму (Braidotti 1991, 1994) и плотскому мышлению (Sobchack 2004) преобразуется в «пульсирующую материю» (Bennett 2010; Беннетт 2018), изобретательную жизнь (Fraser, Kember, Lury 2006), «транскорпореальность» (Alaimo 2010) и «постгуманистическую перформативность» (Barad 2007). Конечно, этот список не исчерпывающий, и он демонстрирует ошеломляющую витальность новых мыслителей – вроде тех, что написали манифест «ксенофеминизма», в равной степени вдохновленный как Леди Гагой, так и классиками феминистской мысли.

Краткий обзор этих междисциплинарных узлов преследует еще одну цель. Мы надеемся, что он сможет служить навигационным инструментом, который поможет неспециалистам не сбиться с пути от относительно знакомых междисциплинарных дискурсов к более «диким», трансдисциплинарным областям постчеловеческих исследований. Другими словами, библиографические ссылки на эти трансдисциплинарные узлы позволяют отследить такое же число дорожных карт, ведущих наружу, за границы академических дисциплин и критических областей «исследований».