Я – уже большой, я много знаю. Мне мама кучу сказок прочитала, длинных-предлинных. Хотя в последнее время – у нас только полукнижки случаются. Сестра говорит, так легче носить. А мне всё равно интересно. Как дойдут до конца – прошу: «Ещё чуть-чуть, последний разочек. Пожа-а-а-луйста!». А мама: «Учись сам читать – не придется просить». И ушла ведра таскать своими моими руками.

Так и научился. Пока плохо выходит. Теперь читаю сам себе, мучаюсь, и мечтаю: вот бы еще разочек маму послушать. Самый последний разочек.

Ленинград

– Поворот, – негромко будит старшина.

По команде солдаты меняют бок. Теснота такая, что иначе не перевернуться. Они жмутся друг к другу в ночи, в яме, под брезентом, под снегом. Лишь бы дожить до утра, лишь бы не сойти с ума, лишь бы не растерять ярость и силы. Еще полночи, а значит – надо поспать, несмотря ни на что, чтоб потом снова идти в бой, прорывать блокаду, помогать тем, кто по ту сторону голода. Он должен выручить своих жену и детей. Он знает – они терпят и ждут, смотрят на Луну, просят поторопиться. Они надеятся на него и тех парней, что дышат ему в затылок.

– Карта, – гавкает хмурая работница магазина. Девушка просыпается от забвения (неужели, наконец, бесконечная очередь подошла?) и протягивает заветную бумажку длинными костлявыми руками. Взамен получает три прозрачных кусочка хлеба. Тут же жадно запихивает свою порцию в рот – единственный за весь день прямоугольник еды, не считая клеевого супа. Она старается не проронить ни крошки, малодушно думая съесть и второй.