Но самым сильным впечатлением оказались увиденные отдыхающие кашалоты, бронзовые и горбатые касатки. Инструктор5 плавал с китами, словно они были большими друзьями.
Удивительный, неповторимый мир! Завораживало все: кристальная вода, свобода скоростных полетов, создаваемых течениями, словно ты в космосе, отвесные скалы, сменяющиеся коралловыми садами…
После того, как подводная прогулка закончилась, группу провели по острову, организовали замечательный рыбный ужин. Два раза в день в океане бывают отливы, атолл оголяет свое песчаное дно, Надя и Николай по нему зашли в море почти на километр. Раковин было столько, хоть собирай здесь же коллекцию.
Настроение было приподнятым, усталости от походов совсем не ощущалось, как и неудобств полета на обратном пути, все на том же «кукурузнике». Надя посмотрела на мужа, он сидел, прикрыв глаза, отдыхал.
– Большое спасибо тебе, Николенька! – сказала она, прикоснувшись к его руке.
– За что? – он улыбнулся, не открывая глаз.
– За такой роскошный «медовый» месяц. Ты подарил мне другой мир, создал настоящую сказку.
Он сжал ее руку.
– Ты подарила мне гораздо больше…
Глава 21
Виктория посмотрела на часы: что-то подруга задерживается. Это непохоже на нее. Хотя если учесть, что они вернулись из поездки сегодня ночью, а сейчас шесть часов вечера, Надюша вполне могла проспать. Вика улыбнулась, представив, как Надя суетится, обнаружив, что не успевает – она не любила опаздывать, не любила, когда опаздывают другие, могла ворчать по этому поводу полвечера.
Ну, наконец-то! Надежда влетела в ресторан, первое, что бросилось в глаза Виктории: ее каштановые локоны, роскошными волнами лежащие на плечах, рекламно тряхнув этими самыми локонами, она стала озираться по сторонам, увидела подругу, махнула рукой. Пока добиралась, успела зацепиться за стул, споткнулась.
– Привет! Какая ты шикарная! – Вика звонко чмокнула ее в щеку, погладила норковую шубку. Надя, действительно, изменилась. И дело было не только в том, что на ней замечательная шуба, бронзовый загар, уложенные волосы, она была просто счастливой женщиной. И это ощущалось во всем: в улыбке, блеске глаз, жестах, походке, даже несмотря на то, что она не изменила своей привычке неуклюже задевать предметы. Все равно она стала другой.
– Шикарная? – усмехнулась Надя. – Это не я, а шуба, – уточнила она, – когда муж ее выбирал, я утомилась настолько, что просто сбежала из магазина. Ты же знаешь, дорогая, длительное хождение по магазинам не для меня.
– Так шубу выбирал Николай? – Вика протянула Наде меню. – У него идеальный вкус, – заявила она и кокетливо подозвала взглядом официанта.
– Ну, да, – засмеялась Надежда, – я не забыла, как ты всегда расхваливала Фертовского.
– Конечно, ведь он выбрал тебя, а это говорит о многом, – Вика посмотрела на подошедшего официанта, медленным жестом поправила очки, подарила ему такой взгляд, что тот стушевался. А она тем временем с выразительными паузами и неторопливым листанием меню сделала заказ и в довершение задержала на парне взгляд дольше, чем положено. Красный как томат, он механически записал заказ Нади, стараясь на нее не смотреть. Ему хватило и ее рыжеволосой подруги. Когда он скрылся из виду, Надежда вволю насмеялась. Давно Корецкая не выкидывала своих фортелей! Стали забываться те времена.
– Неужели Вадим займет место в ряду отвергнутых? – Надя царственным жестом скинула шубу. Вика сняла очки, потерла переносицу.
– Почему ты так решила? А, официант, – догадалась она, – нет, подруга, Вадим – лучшее, что у меня есть, и я его ни на кого не променяю. Ты решила, что мне нужен этот мальчишка? Я просто проверяю иногда таким способом, в форме ли я еще, не более, – она сделала паузу, – нет, ничего я не проверяю, просто решила тебя посмешить. Знаешь, Надюш, – Вика стала серьезной, – я, действительно, люблю Вадима и мечтаю, впервые в жизни, чтобы мужчина сделал мне предложение. Хочу быть с ним все время, заботиться, ждать его с работы, рожать ему детей, хочу быть просто женой, как ты. Тебе нравится быть женой?
– Нравится, – не задумываясь, ответила Надя.
– Вот видишь, – кивнула Виктория, – я и не сомневалась, что мужчины их рода – лучшие в мире.
Пока Виктория рассуждала, Надя думала о своем. Да, ее жизнь изменилась, и дело совсем не в статусе и не в том, что у нее только-только закончился «медовый» месяц. У нее было ощущение, что она знала Николая всю жизнь. Став к нему ближе, она быстро научилась понимать его немногословность, его внешнюю сдержанность, которую раньше принимала за надменность и холодность. На самом деле это был удивительно добрый и душевно щедрый человек, обладающий настоящим теплом сердца. Ведь добрые люди – высшее социальное благо. Наде не просто повезло, что она его встретила, ей позволили любить и быть любимой и желанной. Ей выпал счастливый шанс, и теперь она должна сделать все, чтобы сохранить то, что имела.
– Девочка моя, – расчувствовалась Виктория, коснулась ее руки, – ты и представить себе не можешь, как я за тебя рада. Мы с тобой столько раз говорили о женском счастье, о любви, в поисках которой люди мечутся, находят, теряют, проходят мимо. Твоя дорога не была простой и гладкой, но я всегда верила, что ты будешь счастлива, помнишь мои слова?
– Конечно, помню, мое рыжее чудо! – Надя дернула ее за локон. Официант принес заказ. Оправившись от смятения, он смотрел на них с явным интересом. Эта яркая девица с такими чувственными губами, длинными ногами и томным взглядом за явно дорогущими очками никого не могла оставить равнодушным. Наверняка, любительница приключений, причем «дорогая штучка». Да и подруга ее тоже ничего – пышногрудая, загорелая, улыбчивая. Похоже, что они долго не виделись, намерены сидеть здесь много времени, заказали на приличную сумму, а значит, оставят и приличные чаевые, а, может, и номер телефончика.
– Давай закажем хорошего вина? – предложила Вика, настроение было приподнятым. – И выпьем за нас – красивых и удачливых! Где тут у них карта вин?
Зазвенели бокалы, заблестев хрустальными гранями. Рубиновое вино было отменным, конечно, расточительная Виктория заказала самое дорогое.
Они пили, шутили, смеялись и говорили, говорили, вспоминали о прошлом, то и дело перебивая друг друга. Они были такие разные, и внешне, и характерами, и своими взглядами, но что-то их всегда объединяло. А, может, просто дополняло? Да, скорее, они дополняли друг друга, не пытаясь что-то изменить, не давили, не навязывали. Оказывается, это создает гармонию не только в любви, но и в дружбе.
– Надюня, я тебя обожаю! – Виктория опьянела. Она неуверенным жестом сдернула с себя очки, умиротворенно улыбнулась и пристроила подбородок на ладонях. – Знаешь, как я без тебя страдала? Я так виновата…
– Не надо, Вика, – отмахнулась Надя. Она тоже начала чувствовать, что пьянеет, хотя выпила гораздо меньше. Но сказывался перелет, смена часовых поясов и бессонная ночь. Кроме того, они с подругой по-настоящему расслабились. Нет, надо ехать домой, пока еще способны стоять на ногах.
Надя попросила счет. Опять пришлось спорить с Викой, кто его оплатит. В результате обе оставили кучу денег. Официант на такое даже не рассчитывал. Послав ему воздушный поцелуй вместо номера телефона, Виктория первой вышла из ресторана и тут же поймала такси. Условились, что сначала отвезут Надю, до ее дома было ближе. Таксист всю дорогу посмеивался над веселыми и шумными девицами, потом они долго прощались и чмокали друг друга.
Глава 22
Надя задремала. Сама не поняла, как это получилось: приготовила ужин, поставила чайник, потом присела в кресло к телевизору и уснула, держа перед собой пульт. Чайник, вовсе не электрический, истерично свистел, а Надя спала.
И вот он – знакомый перрон. Надя ждет поезда и явно торопится. Она все время смотрит на часы. Наконец, поезд подходит к перрону, но двери закрыты. Надя в растерянности смотрит на грязные стекла дверей состава, часть вагонов в весьма плачевном состоянии. Это не поезд, это какая-то развалина на рельсах. Но Наде необходимо ехать, действительно, надо уехать. И двери открываются. Изнутри вагон не менее страшен. Надежда с трудом находит целое сиденье у самого окна, жмется к нему. Поезд трогается, но начинает движение совсем в другую сторону. Мелькают деревья, домики, даже станции, и поезд упрямо увозит Надю назад, в прошлое…
Она вскрикнула и проснулась: одновременно свистел чайник и звонил телефон. В несколько прыжков Надежда оказалась на кухне, выключила полувыкипевший чайник, лишь потом схватила трубку.
– Да!
– Мне необходимо поговорить с моим сыном, – отчеканил холодный голос. Надя боялась этого голоса, каждый раз боялась, почти все разговоры Николая с отцом заканчивались ссорой.
– Добрый вечер, Владимир Григорьевич! – стараясь унять дрожь в голосе, вежливо сказала Надя. Свёкр не должен догадываться о ее страхах, кроме того, ему нельзя давать повод в чем-либо упрекнуть жену сына, на худой конец – в отсутствии воспитания. – Николай еще в агентстве.
– Так поздно? – возмутился свёкр. – Хотя чему тут удивляться: работа для него всегда важнее, чем что-либо другое, или кто-либо другой. Поэтому он и не торопится домой. Ведь мы стремимся туда, где нам хорошо. А раз в такой час Николая еще нет дома…
Надя подумала о том, что сегодня свёкр слишком разговорчив. Видимо, желание говорить гадости частенько развязывает язык.
– Что ему передать? – внезапно ей стало весело: Фертовский-старший тратил на нее – плебейку, столько драгоценного времени, хотя неоднократно утверждал, что не станет с женой сына не то, что разговаривать, даже здороваться. Правда, он сейчас не поздоровался.
– Ничего передавать не надо. Это не ваше дело, – он отключил телефон. Надя вздохнула: ну, что ж, по крайней мере, звонок свёкра прервал этот ужасный сон с поездом и не позволил чайнику сгореть. Надо свёкра еще и благодарить!
Николай вышел из здания турагентства, куда сдал серию снимков о Сейшельских островах. После того как съемки фильма были приостановлены, а Никита тут же влез в проект какого-то документального фильма и уехал из страны, Фертовский всерьез занялся фотографией. Осуществилась его давняя мечта: заниматься тем, что ему по-настоящему нравится. А тут еще позвонил приятель и предложил работу фотохудожника в его журнале. Отец высказал свое неодобрение: что это за профессия? Но Николай лишь поджал плечами. А когда отец в очередной раз взялся упрекать его в выборе жены…
Да, Николай ведь обещал позвонить Наде. Всякий раз, когда он звонил ей, ему нравилось слышать в трубке ее мягкое «да!» и говорить всякие глупые нежности, на которые, как ему казалось раньше, он просто неспособен. Надя, сама того не подозревая, пробудила в нем такую чувственность, доброту, легкость, что будто мир открыла заново. Она умела радоваться каждому мгновению, каждой мелочи, в этом была вся прелесть, чудесные свойства ее натуры, начисто лишенной тщеславия, заносчивости, черствости, неумения прощать. Она по-прежнему стеснялась и краснела от его комплиментов, которыми её щедро одаривал муж. Она легко иронизировала в свой адрес, ее частенько спасал юмор. Николай не без удовольствия словесно пикировался с женой, подтрунивал над ней, и получал настоящее удовольствие от ее эмоциональности. Кроме того, она замечательно готовила. Всегда внимательно слушала о его работе, искренне удивлялась тому, что ей казалось невероятным. А как она восторженно рассматривала все его альбомы с фотографиями?!
В кармане зазвонил телефон.
– Слушаю, – сказал Николай, даже не посмотрев на экран. Стоял на крыльце и ежился от холода, к вечеру мороз стал крепче, настоящие зимние дни.
– Привет! – как можно непринужденнее произнес знакомый голос.
– Добрый вечер! – отозвался Николай, в первую секунду подумал, что ослышался. Они не виделись с лета, не разговаривали с того самого раза, как поссорились из-за девушки, впервые поссорились. И все, полгода молчания, никто не делал первый шаг, один считал себя обиженным и обманутым, другой не знал, как оправдаться.
– Ты как?
– Занимаюсь новой работой пока с фильмом финансовый напряг.
– Я в курсе.
– Никита просветил? А как у тебя дела?
В воздухе висело напряжение, но они должны были когда-то поговорить и помириться, если получится. Нельзя же так, в одночасье, вычеркнуть годы не только родства, но и крепкой мужской дружбы.
– Тоже неплохо. Может, встретимся и поговорим? Мне кажется, подойдет какой-нибудь тихий ресторанчик…
Вадим умолк, почему-то испугавшись, что брат отвергнет его миротворческий порыв. У Николая непростой характер, он не из числа тех, кто быстро отходит, хотя прошло уже больше полугода, оба давно успокоились, более того, Николя женился. Об этом Вадим узнал от Виктории.
– Знаешь, что, Вадим, давай-ка подъезжай ко мне? – поразмыслив, предложил Николай. – Посидим в домашней обстановке, поговорим, все обсудим. Ресторан для деловых переговоров, а не для родственных.
– Согласен! – обрадовался Вадим. На душе сразу стало легче. Мудрый старший брат.
– Ты сейчас где?
– Сажусь в машину. Я только что вышел из дома.
– Хорошо. Поезжай, мы встретимся прямо у моего подъезда. Я тоже еду.
Николай подошел к своему автомобилю и привычно полез в карман за ключами. Но в кармане было пусто. Он полез в другой – пусто, чертыхнулся. Ну что за оказия? Неужели ключи потерял?
Машина равнодушно поблескивала в свете летящих снежинок, они искрами падали на капот и стекла. Фертовскому ничего не оставалось, как вернуться в офис агентства. Хорошо, если брелок с ключами окажется где-то там.
Вадим ехал несколько дольше, чем рассчитывал, на одном из проспектов попал в пробку, решил перезвонить брату, что задержится, но теперь тот был недоступен.
Зорин, подъехав к месту встречи, осознал, что уже основательно опоздал и, скорее всего, Николя ждет его дома. Ни секунды не раздумывая, он направился в подъезд. Консьерж пропустил беспрепятственно, знал его.
Надя открыла дверь, даже не подозревая, кто за ней находится. Она словно приросла к месту. Вадим снял меховую пушистую шапку и смущенно улыбнулся. За те полгода, что они не виделись, он изменился: больше так коротко не стригся, даже отрастил классическую бородку, а глаза все такие же теплые, и все те же густые девичьи ресницы.
– Привет, Надя! – он, не скрывая восхищенного взгляда, смотрел на нее. В один миг вспомнилось все: Беляниново, лес, река, солнце, запутавшееся в венке темных волос, гитара с печальным романсом, несостоявшийся поцелуй и утраченные мечты, им так и не суждено сбыться.
– Добрый вечер, Вадим! – наконец сказала Надежда, она не знала, как вести себя. Конечно, когда-нибудь они должны были встретиться, ведь Вадим – брат ее мужа.
– Мы с Николя созванивались, – начал объясняться Вадим: судя по ее реакции, она не предупреждена о визите. – И договорились, что встретимся здесь, в его… – он осекся, – в вашем доме. Я думал, что опаздываю, и поэтому поспешил зайти, но… если Николя нет, я могу подождать и в машине.
– Ни в коем случае! – воскликнула Надя и жестом пригласила его войти. – Я не ожидала тебя увидеть, поэтому растерялась, – теперь принялась объясняться она, чувствуя еще большую неловкость. Чтобы как-то сгладить ситуацию, тут же спросила: не голоден ли он? Вадим отказался от еды, на чай согласился.
Она принесла в гостиную поднос с чайником, чашку, розетку с медом и блюдце в виде лепестка, на котором лежали ароматные дольки лимона.
– А чашку для себя? – удивился Вадим. – Я один пить не стану.
Надя кивнула. За небольшим удобным столиком они устроились друг напротив друга. Вадим взял чашку, прижал к ее горячим стенкам пальцы. Приятные ощущения, согревающие, как и то, что рядом Надя. Ах, эти ее изумрудные глаза!
Глава 23
– Я, пожалуй, еще раз перезвоню Николя, – сказал Вадим, допив свой чай. Он набрал номер – длинные гудки, – вероятно, не слышит, – прокомментировал, опять будто оправдывался, обвел взглядом гостиную. – Я давно здесь не был, изменилось многое. Как тебе живется, Наденька? – посмотрел на нее так пристально, что она поторопилась отвести взгляд.
– Я счастлива, – ответила просто, без пафоса, сказала, как думала. Чтобы скрыть смущение, принялась хлопотать – налила Вадиму еще чаю, предложила конфеты и, не дождавшись ответа, упорхнула на кухню, якобы, на одну минутку.
Вадим пересел в кресло, закинул ногу на ногу. Душу раздирали противоречия, что-то там ёкнуло, внутри, в тот самый момент, как он увидел Надю.
Ощущение возможного с ней счастья полгода назад было так близко, что оставалось лишь руку протянуть. Он и протянул, но слишком поздно. Хотя она тогда еще ничего не испытывала к Николаю, а Вадим ни за что бы не поверил, что его будущее связано с Викторией. Как же непредсказуема жизнь! И порой так сложно себе представить, что все будет иначе, чем мы хотим, желаем, планируем.
Надя вернулась из кухни, улыбнулась. «Хороша!» – подумал Вадим. Будто вся светится, шелк волос рассыпан по плечам, щеки залиты румянцем, в глазах словно искры. В движениях, словах столько мягкости, женственности, тепла, прямо чувствуешь его кожей. Недаром Николя потерял голову. Так Виктория сказала…
Вадим подумал и о ней. Он не испытывал бешеной страсти, не захлебывался от эмоций и не был готов бежать за ней на край света, но ему было хорошо с Корецкой. Она окружила Вадима такой искренней заботой, нежностью, что он впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему любимым. Эта женщина жила ради него и делала все, чтобы он стал счастливым. Как Надя сказала: «Я счастлива!» Значит, и брат делал то же самое, что и Виктория. Но любит ли его Наденька так же сильно? Может быть, она, как и Вадим, решила, что принимать любовь гораздо безопаснее и надежнее?
– Я иногда вспоминаю, что было в Беляниново, – признался Вадим. Ему так хотелось поговорить об этом. – Надюша, скажи, ты хоть раз задумывалась: открой я тогда тебе свои чувства раньше, все было бы по-другому, а? И сидели бы мы сейчас не в этой квартире и не как два чужих человека. Мы выбираем дорогу, одну из тысячи, но кто знает, насколько верен наш выбор? Даже если нам сейчас и хорошо, кто ведает, может быть там, на другом пути, нам было бы лучше? Ты не сожалела об упущенных возможностях?
Надя поднялась со своего места, подошла к окну. Яркие фонари освещали очищенные от снега дорожки, проезжали автомобили, торопились домой замерзающие прохожие. Холодно. До нового года оставалось несколько дней, и, наверно, неспроста появился Вадим, появился, напомнил о себе. И Наде показалось, что именно сейчас, в последние дни уходящего года, где-то там, на небесах, решили устроить ей проверку на прочность.
Конечно, Надя не забыла о Вадиме, ведь о нем говорила Виктория, не один раз, и по ее рассказам сложился некий образ, который не имел ничего общего с Вадимом в Беляниново. Тот Вадим исчез, растворился во времени, а другой полюбил Вику, ответил на ее чувства. А теперь вдруг он появился снова. И хотя изменился внешне, это был все тот же Вадим Зорин. Потому, как Надя заволновалась, она поняла это. Он сейчас был рядом, близко, следил за каждым ее движением, за ее реакцией. Упущенная возможность? Какое же это искушение – несбывшиеся мечты, нереализованные планы, выбор одной из дорог, когда знаешь, что другая так и останется в стороне?! Неужели и, правда: хорошо там, где нас нет? Пространство вариантов… тот ли вариант она выбрала?
– Вадим, я хочу тебе сказать, что… – Надежда повернулась к нему, спрятала руки за спиной.
Николай подъехал к дому, некоторое время посидел в машине, так разболелась голова, что не хотелось даже двигаться, да и усталость сковывала тело. Он стал тереть переносицу, запустил пальцы в волосы, надавливая ладонью на лоб. Так просидел еще несколько минут. Мотор автомобиля тихо урчал, но даже это раздражало больную голову. Ах, в спешке и суете Фертовский забыл позвонить Наде, забыл предупредить, что задерживается. А ведь он основательно задержался, она наверняка беспокоится. Он улыбнулся, вспомнив о жене, и посмотрел на окна второго этажа, свои окна. Через секунду штору отодвинули, и за окном возник знакомый силуэт. Она ждала, смотрела на улицу и волновалась. Так всегда делала, когда он задерживался. Не ела, не ложилась спать, смотрела в окно, иногда ждала в кресле и, совсем измучившись, успевала задремать, вскакивала при его приходе и ни за что не признавалась, что задремала. Его жена была особенной, ни на кого не похожей, иногда Николаю казалось, что она – существо из другого мира. Он трепетал лишь при одном прикосновении к ней, чувствуя себя мальчишкой, испытывал настоящую эйфорию просто от того, что она была рядом.
Он обожал по ночам ее теплое дыхание, смешное сопение, любил ее спутанные волосы, которые лезли ему в лицо, когда она поворачивалась. Надя часто спала беспокойно, иногда просыпалась ночью в испуге и жалась к нему, как дитя. Потом, уткнувшись ему в подмышку, засыпала. В такие минуты он испытывал особую нежность и почему-то страшную ответственность за нее. Утром, в выходной, если она просыпалась раньше, довольная, смотрела на его профиль, что-то бормотала, потом целовала его в нос. В следующую секунду шептала, что он самый красивый и умный мужчина на свете. Спросонья он отнекивался, гладил ее мягкие округлые плечи и потихоньку возбуждался. Он учил ее не стесняться своего тела, умело ласкал его, неустанно и искренне восхищался каждым его изгибом. Для него жена была совершенством.
Из подъезда вышел мужчина, застегнул куртку, держал в руке мохнатую шапку. Обернулся и посмотрел именно на то окно, за которым стояла Надя. Мужчина махнул ей рукой, и Надя ответила ему, более того, послала воздушный поцелуй.
Николай обомлел. Все происходило будто в замедленной съемке, более того, он успел рассмотреть каждую деталь развернувшейся сцены, рассмотреть и понять: между этими двумя что-то было! Когда мужчина прошел мимо машины Николая, он узнал в нем Вадима. Именно он вышел от Надежды, обернулся, а та даже поцелуй послала. Или не посылала? Николаю показалось, что он сходит с ума. А может, он все придумал? Вышел из подъезда мужчина, похожий на Вадима, обернулся на окна. Надежда стояла и… но мужчина мог помахать и кому-то другому, а Надя просто заметила автомобиль мужа, вот и отреагировала. Николай закрыл глаза и понял всю нелепость только что придуманных оправданий. Это был Вадим, ведь Николай сам его позвал. Он приехал к нему домой, долго ждал. Да, именно долго! Николай опоздал на целый час, а Вадим был у него дома, с Надей, наедине…
Кровь бросилась ему в голову. Он сам создал такую ситуацию, он сам предоставил Вадиму возможность встретиться с Надей. Они ведь так и не встречались после Беляниново. Любила ли тогда Надя Вадима, что она чувствовала, страдала ли, Николай не знал. На эту тему было наложено табу. Да и где-то в глубине души Фертовский всегда боялся этой темы. То, что спустя несколько месяцев Надежда Андреева вдруг переменила свое мнение о нем и даже дала согласие на брак, теперь ничуть его не утешало. Она могла это сделать, чтобы окончательно забыть Вадима. Неужели предложение Николая стало для нее всего лишь способом вычеркнуть Вадима из своей жизни? Жалела ли она хоть раз, что так поступила? Сомневалась ли в своем выборе? Иногда она становилась задумчивой и какой-то отстраненной, может быть, она вспоминала Вадима? А ее беспокойные сны?
Николай вышел из машины, хватанул снега и со злостью швырнул его в стену дома. Фертовскому еще никогда не изменяли женщины! Он горько усмехнулся. Никогда… дело совсем не в этом. Просто несколько минут назад окончательно убедился: он так сильно любит Надежду Андрееву, что и не мыслит своей жизни без нее. Это делает его слабым и очень уязвимым.
Открыл дверь своим ключом, вошел в холл, что-то с грохотом задел.
– Привет, милый! Как ты быстро перенял от меня привычку неуклюже задевать предметы, – пошутила Надя, – или они сами на тебя натыкаются?
Глава 24
Николай не ответил, посмотрел на Надю как-то странно. Стоял посреди холла и не делал никаких движений.
– Иди, мой руки, ужин готов, Николенька, – Надежда подбежала к мужу, поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. Она так всегда делала. На секунду он почувствовал тонкий аромат ее пряных духов.
«Интересно, чем пахнет измена?» – подумал Фертовский, глядя ей вслед. Ни о чем не подозревающая предательница упорхнула на кухню. Впервые в жизни Николай не знал, как себя вести, что делать, что говорить. Ревность выбивала почву из-под ног. А что в таких случаях делают другие? Кричат, обвиняют, требуют признаний или просто хлопают дверью? Почему-то захотелось все это проделать сейчас, сразу, не медля ни секунды выпустить пар. Он сделал шаг и остановился, перевел дыхание. Все-таки воспитание и природная сдержанность победили, он не может вести себя так, чтобы потом было стыдно. Что бы ни происходило, необходимо сохранять достоинство и уважение к себе и окружающим, даже если они этого не заслуживают.
Все так же молча, Николай прошел в ванную, помыл руки, после направился в спальню. Там, бросив пиджак в кресло, лег на кровать поверх покрывала и уставился в потолок. Если бы можно было, просто закрыв глаза, легко избавиться от проблем.
– Ты себя плохо чувствуешь? – Надя появилась в спальне, села рядом с мужем. Взяла его руку и прижала к своей щеке. Неужели так можно притворяться? Николай старался не смотреть на жену, взгляд скользнул мимо, словно обошел что-то нежелательное. Проще всего закрыть глаза, что он и сделал.
– Голова болит? – догадалась Надя. – Принести лекарство? Укрыть тебя пледом? – она забросала его вопросами, готовая сделать все, чтобы он ни попросил. – Может, сладкого чаю? Да, совсем забыла: приезжал Вадим. Сейчас принесу плед, – спохватилась и пошла за пледом. Николай из-под полуопущенных ресниц следил, как ее пухленькая фигурка исчезла за дверью. Все-таки сказала про Вадима. И ни тени смущения, никаких эмоций. А чего он ожидал? Что она будет говорить об этом с великой радостью, тем самым выдавая себя с головой?
– Вадим не дождался тебя, вынужден был уехать – кажется, позвонила его матушка, что-то срочное, – Надежда вернулась с пледом, – Николенька, ты такой бледный, – тут же констатировала она, – ты точно не станешь пить лекарство?
Он отрицательно помотал головой.
– Надеюсь, это не из-за твоей новой работы? Нагрузка большая, – Надя принялась поправлять ему подушку. У нее всегда были такие ласковые руки, их прикосновение доставляло Фертовскому удовольствие, но не сейчас, когда он чувствовал себя обманутым и униженным. – Хочешь, я сделаю тебе массаж? – предложила она. – Станет сразу легче.
Он опять помотал головой, едва сдержал слова-упреки. Как можно быть такой лицемерной, чтобы после любовных утех с одним тут же ласкаться к другому?
– Ну, как знаешь, – она пожала плечами. Ей вдруг на миг показалось, что взгляд Николая опять стал холодным, равнодушным, таким, как в Беляниново, еще в самом начале их знакомства. Тогда его черные непроницаемые глаза смотрели на нее, и в них была холодная пустота, которая ее поразила и оттолкнула.
– Я хочу побыть один, – тихо, но твердо, наконец, сказал он и отвернулся.
– Хорошо, зови если что, – она пожала плечами. Ощутила беспокойство, неясное, необъяснимое, что-то засосало под ложечкой. Женская интуиция подводит редко. С этим беспокойством Надя ушла на кухню. Через пару минут зазвонил телефон.
– Да, привет! – Надя поставила чайник. – Давно не виделись? – она засмеялась. – Только недавно расстались.
Николай слышал все. Неужели Вадим осмелился позвонить сюда?!
– Да, да, – отозвалась Надя невидимому собеседнику. – Ну, как тебе сказать? Изменился и даже очень. Новый имидж мне понравился.
Николай жадно ловил каждое слово жены, сказанное по телефону, и все больше осознавал, что его такой короткий брак дает трещину. В их союзе любил лишь один, а второй… Рано или поздно отсутствие любви начинает утомлять. Впервые в своей жизни он так страстно и безумно хотел любви женщины. Но словно в насмешку судьба не давала ему этой любви, женщина была равнодушна. Может, она и хотела полюбить, может, и старалась, но не смогла. Кара за высокомерие, надменность и раздутое самолюбие.
– А Николай совсем недавно вернулся, да, так получилось, – продолжала говорить Надежда, все больше вонзая нож в сердце мужа, – но ничего, главное, сделан первый шаг. Все еще впереди. Я искренне рада. Конечно, нам надо чаще встречаться, было бы здорово. Знаешь, на свете так много обид, разочарований, и так мало любви, прощения, искренности и тепла. Я радуюсь, что мы помирились, простили друг друга, я тебя обожаю, глупышонок! Подожди, чайник кипит, – Надя положила трубку телефона, – все, чай готов! – доложила спустя несколько минут, – подожди еще немного, спрошу у Николеньки, может он все-таки захочет чаю?
Стараясь не шуметь, Надя вошла в спальню. Николай лежал, отвернувшись, пледом накрылся до самой макушки.
– Коля, – тихо позвала Надя, подошла ближе, он не реагировал, наверное, уснул. Она поправила плед, улыбнулась. Он, действительно, устал.
– Уснул, – Надя опять села с телефоном в кухне, на том конце провода терпеливо ждали, – вернулся уставший, лег. Я укрыла его пледом, приготовила сладкий чай. Что говоришь? Идеальная жена? – она засмеялась. – Нет, это не про меня, а вот мой муж близок к идеалу. Я совершенно серьезно, – она глянула в пролет коридора, показалось, что кто-то ходит… нет, только показалось. – Я все больше убеждаюсь, что мне достался лучший мужчина на свете, да-да, не смейся. Он просто необыкновенный. Знаешь, чему я учусь у него? Не только терпению и сдержанности, я учусь у него любить. Он, как никто, умеет любить, в моем счастье находит свое собственное. Он считает, что очень важно стремиться дарить счастье другим. И мне безумно нравится быть его ученицей, единомышленницей, быть его женой. Слукавлю, если скажу, что у моего мужа легкий характер, но, пожалуй, впервые в жизни я адекватно воспринимаю все его недостатки, одновременно не стремясь идеализировать. У меня удивительное внутреннее спокойствие и такой душевный комфорт, какого я никогда не испытывала.
Николай сел в машину, включил зажигание. «Ехать, ехать, надо просто ехать», – с этой мыслью он выкатил на шоссе, влился в поток машин. Ему всегда нравилась дорога, а когда он был за рулем – особенно. И даже пробки как-то не раздражали, зато было время подумать, что-то для себя решить, вырываясь из привычной суеты. Съемочные дни, пожалуй, самое суетное время, чересчур много эмоций, то и дело возникающих трудностей и споров. Со стороны – так вообще полный хаос, в котором порой нелегко разобраться и самим. И все же хаос в голове – совсем другое. Что ощущает человек, когда что-то рушится в жизни? Когда испытывает разочарование? И что делать в такой ситуации? Он не знал. С Маргаритой было иначе, практически одновременно они стали отдаляться, в какой-то момент, поняв, что между ними уже ничего нет, только сын. Но и он не смог связать. Хотя Николай всегда скучал по нему, да и мальчишка любил его приезды, они почти все время проводили вместе, Маргарита относилась к этому с пониманием. У нее был новый муж. Странно, но установившиеся между ней и Николаем отношения после развода стали намного теплее и крепче, чем брачные. А может, он вообще неспособен строить отношения с женщиной, быть мужем? Ведь до встречи с Надей он так и думал – матримониальные обязанности не для него.