Buch lesen: «Сломанные вещи. Часть 1 из 4»
Часть 1. Внутрь
23 НОЯБРЯ. ВСТРЕЧА
1.
Таксист резко тормозит – меня дёргает вперёд, ремень безопасности впивается в грудь – и выруливает к правой обочине. Каким-то образом разглядел свободное место в этой толчее.
Останавливаемся, и я недоуменно выглядываю в боковое окно: справа от машины чёрный силуэт дома уходит ввысь, однако это не современная высотка – всего-навсего шесть этажей. Старый микрорайон? Некоторые окна приглушённо светятся, большинство тёмные. В час ночи работяги Промышленного района, наверное, спят.
– Уже приехали?
– Облава.
Водитель, массивный мужчина с лысой головой, поблёскивающей в уличных огнях, по-речному тянет все «а», особенно безударную, так что получается лениво-развязное: «аблаваа».
В ответ на это слово сердце, и так висевшее на ниточке, окончательно ухает в живот, но я не показываю вида – деловито тяну шею, выглядывая сквозь лобовое стекло. И правда, отдалённые красно-синие всполохи выделяют перекрывшие дорогу полицейские машины. Пропускают только местных. А я опоздала.
Глубоко вдыхаю. Нет, я хотя бы попытаюсь.
– Мне очень нужно попасть внутрь. Действительно нужно.
Какой жалкий писк…
– Энто ясно, – таксист равнодушно кривится и протягивает ладонь. – Сорок крон.
Сгребаю монеты в кармане куртки, отдаю ему. В горле комом горчит разочарование. Вот и обломался мой план – в самом начале. Как обычно. Чёртова неудачница.
Мужчина окидывает деньги быстрым взглядом и удовлетворённо кивает.
– Которая улица нужна?
– Роторный проулок, двадцать пять.
Водитель наклоняется мимо меня, утыкает пальцы в боковое стекло.
– Вишь, нора?
Я снова оглядываю тёмный дом, но не понимаю, что конкретно он имеет в виду. «Нора» – это ведь квартира, что-то вроде «жилище». Мужчина хмыкает при виде моего растерянного лица.
– Ну энта… подворотня. Ясно? Шуруй тудой и нашую. Темновато, но мимо шавок – самое то. С той стороны выдешь на Насыпную, там – к парку. Круглый парк, увишь. Топай напрямки сквозь него и так дальше. Упрёшься прям в Ротарный.
Речное произношение настолько мягкое, с этими их тягучими «а» и глухими согласными, что маршрут воспринимается как описание прогулки по солнечному курорту – от «паатваротня» и до «ротаарный». Милое приключение, совершенно ничего опасного.
Здесь и далее ArtFlow
Ну да, теперь-то я заметила чёрный провал подворотни. Выглядит пугающе.
Голос-в-голове рассудительно говорит: Лета, ты идиотка? Серьёзно думаешь о том, чтобы пойти туда? Бродить ночью по Прому, без навигатора? Это безумие.
Да, я не взяла электронный браслет, сегодня лишнее отслеживание ни к чему. Зато взяла бумажную карту – бессознательно прикладываю ладонь к животу, чтобы убедиться, что она на месте. А главное, я очень хочу добраться до цели. Уже почти не верю в результат, но после пары лет поисков трудно бросить и признаться себе, что всё это было зря.
Так что я торопливо повторяю маршрут:
– Зайти туда, держаться левой стороны. Насыпная, идти в сторону парка и по прямой до Роторного. Так? – И, заговорщицки понизив голос, добавляю: – Буду должна.
Услышав речную формулу благодарности, таксист добродушно ухмыляется.
– Эх, я как шкет был, мы каждый энтот угол шнали, от шавок тока так бегали… Нынче уж не тот, старость, – он вздыхает. – Бывай, дамочка. Лёгкой дороги.
Накидываю капюшон толстовки, чтобы скрыть волосы, светлые ночью слишком заметны. Заглядываю в зеркало заднего вида: хорошо бы и чёлку убрать за ухо, однако она, хоть и сильна отросла с последней стрижки, упорно падает на лоб. Чёрт с ней, некогда возиться!
Открывая дверь автомобиля, рассчитываешь наконец-то вдохнуть свежий, приятно бодрящий ноябрьский воздух – и где-нибудь на севере Бергена так бы оно и было, – однако здесь в нос сразу бьёт едкой химической вонью реки. Как будто в Лагене вместо воды течёт нашатырь. Впрочем, этот запах тоже замечательно бодрит.
С неба сыплется влажная морось, ну здорово, теперь чёлка ещё и намокнет. Дёрнув капюшон поглубже ещё раз – движение скорее нервное, толку от него ноль, – я пригибаюсь и тороплюсь к подворотне. Вряд ли полицейские заметят меня за всеми этими машинами, но откровенно нарываться не стоит.
«Нора» воняет как общественный сортир. Нотка человеческого присутствия, вплетающаяся в ароматы речной химии, портовых труб и заводских механизмов. Узнаваемый букет Района – в темноте подворотни, где я нащупываю каждый шаг. Сердце колотится от страха. Да, за последние годы я выяснила, что Пром – не настолько кошмарное место, как это представлялось богатеньким школьницам из Особняков, но расслабляться нельзя, оно всё-таки достаточно опасное для одинокой девушки. И я никогда раньше не была здесь ночью.
Вот и внутренний двор: без единого фонаря, слабо освещённый рассеянным оранжевым светом, который отражают низко висящие тучи. На радостях я ускоряю шаг – и тут же шлёпаю ботинком в лужу. Чёрт! Но вроде бы повезло не промочить.
В сочетании с окружающим запахом оседающие на коже мельчайшие капельки влаги кажутся кислотой, и я нервно вытираю нос. Всё нормально, это всего лишь дождь. Когда вернусь домой, приму душ, и всё будет в порядке.
Итак, стрёмная подворотня была только началом пути. Теперь передо мной расстилается тёмный двор. О том, что будет дальше, лучше не думать.
Но если уж я не хочу о чём-то думать – значит, придётся, потому что Голос-в-голове с энтузиазмом мурлычет: Смотри, какая темень! Прекрасное место, чтобы встретить пьяную компанию – схватят тебя, и никто даже не заметит. Ты ведь в одиночку никогда не заходила настолько глубоко в Район – по сути, тут от Прома осталась пара-другая крупных улиц, а дальше начинается Порт. Может, даже нарвёшься на парней с Набережной? С твоим-то везением. А их – очень – заинтересует твой золотой чип. Дэн ведь говорил: быть осторожной и никогда, ни за что не шляться по Району после комендантского часа. Но нет, ты ведь умнее лоцмана, верно? Знаешь лучше всех! Умная-разумная Лета! Как думаешь, что местные делают с богатыми дурами, которые бродят по таким вот тёмным дворам? Распотрошат тебя, как цыплёнка. Это в лучшем случае.
Я шепчу: Заткнись… Заткнись! Я не буду тебя слушать.
Но Голос только добавляет в тон спокойной уверенности: Заблудишься без навигатора. Не успеешь, облава уже началась. Пойти сюда – самая тупая из твоих тупых идей, и в итоге ты окажешься в заброшенном подвале, привязанная к трубе. Знаешь, что они с тобой сделают? О, у меня есть много интересных картинок на эту тему, давай покажу.
Слава богам, что у меня есть электрошокер. Купила четыре года назад, после одного неприятного случая. Не будем уточнять. Всего лишь прошлое. Об этом нельзя думать.
Модель взяла самую мощную, десять ватт. В законе скромно указано: «значение допустимое, однако не рекомендуемое для применения». Патрульные пару раз останавливали меня с этой штукой: кривились, но молчали – раз им разрешено такими пользоваться, значит, мне тоже. Всё в рамках закона, да и какой полицейский захочет цепляться к госпоже Александэр, дочке главного городского судьи?
Я запускаю руку под полу расстёгнутой куртки, нащупываю под мышкой шокер. Ощущение успокаивает.
Голос-в-голове ехидно хмыкает: Главное, кобура такая классная! Полицейская модель! Ничего, что ты стрелять не умеешь, крутая кобура тебя спасёт!
Ну да, я стреляла из этого шокера только два раза в жизни, в магазине перед покупкой. Но это было очень просто. Элементарно. Наводишь и нажимаешь на спуск. Я должна справиться. Может, вытащить его сейчас? С другой стороны, это обычный двор, обычная улица, и я буду выглядеть отменной дурой, бродя с пистолетом на изготовку, словно в каком-нибудь боевике. Нет, достану, если появится явная угроза.
Широко распахнув глаза – видимости это не прибавляет, – я пробираюсь, как и сказал таксист, вдоль левого дома. Тишина, только шорохи тут и там.
Неожиданно совсем рядом хриплый женский голос зычно выкрикивает: «Хаакон!» – и моё сердце останавливается на несколько долгих мгновений. Хорошо, что не достала шокер, а то от страха точно бы нажала на спуск и зря израсходовала картридж.
Выдохнув, озираюсь и впереди замечаю чёрный силуэт в распахнутом окне первого этажа – он шевелится, шурша чем-то бумажным, и снова издаёт протяжное: «Хаакон! Ты хде?»
Так, Лета, соберись. Это обычные местные жители, у них свои дела. Твоя задача – выбраться на улицу и найти парк. Думай только о цели.
Голос-в-голове опасливо шепчет: А вдруг она сумасшедшая? Что, если она схватит тебя и потащит в своё окно?
Я торопливо прохожу мимо женщины, однако она не шевелится и даже молчит. Слава богам.
А вот и ещё одна чёрная подворотня, это должен быть выход на Насыпную.
Осторожно выглядываю на улицу: справа она упирается в тупик, налево… Чёрт! Да, это небольшой округлый парк в окружении домов – должно быть, тот самый, – но по нему уже скачут лучи полицейских фонарей. Я слышала, что с подобных мест и начинают внеплановую проверку, здесь всегда найдётся добыча: бездомные, наркоманы или парочки, решившие предаться продажной любви на мокрой скамейке.
На переднем плане полицейский лениво бьёт ногами человека, скорчившегося на земле. Кажется, что яркий свет фонаря вокруг них – театральный софит, словно это какой-то эксцентричный спектакль. На заднем плане лучи дёргаются, выхватывая из темноты сыплющуюся с неба морось, уродливо изогнутые ветки и силуэты людей. Низкое, угрожающее рычание ищеек даже здесь слышно.
А мне нужно «топать напрямки», то есть найти продолжение Насыпной по ту сторону парка. К круглой площади, посередине которой возвышаются деревья, радиально сходится пять или даже шесть выходов улиц. И что делать?
Собственно, варианта два. Или я сдаюсь, выхожу к полицейским, показываю золотой чип и прошу вызвать мне такси до дома. Или быстро обхожу парк по широкой дуге, надеясь, что они увлечены своей добычей.
Ладно, рискну. Если поймают – будет стыдно, но бить дочку городского судьи не станут. Максимум, излишне рьяная ищейка цапнет за жопу. Переживу.
Натягиваю капюшон глубже и прячу руки в карманы. Нужно держаться в тени домов. Главное, дышать спокойно и не смотреть в сторону парка: даже люди чувствуют взгляд, а уж собаки – тем более. Я просто иду себе мимо… И это рычание, от которого сердце падает в пятки, совершенно ко мне не относится…
Я четыре года живу в Новом Городе, многое мне нравится, но вот ищейки… В Золотом районе мне бы и в страшном сне не привиделось, что полицейские могут ходить по улицам в сопровождении таких страшенных волкодавов. Ведь в Особняках полицейские носят красивую белую униформу, перчатки, и если с ними поздороваться – так по-доброму улыбаются в ответ. В детстве я совершенно буквально понимала их прозвище – «ангелы» – и была уверена, что эти сильные, честные, справедливые люди в самом деле спустились с небес, чтобы оберегать нас.
А в Городе и в Районе полицейские, оказывается, совсем другие: в чёрном, взгляд цепкий, никаких тебе улыбок. В Городе они ещё, бывает, ходят с роботами. Тоже стрёмные штуки. Не знаешь, что и хуже: то ли эти чёрные дылды без лиц, то ли волкодавы с острыми зубами.
Но всё равно, городская разновидность ищеек хотя бы внешне терпимая, обычные крупные собаки. На их фоне районные выглядят совершенными уродами: криволапые, мощные, чтобы носить броню, и плешивые по той же причине. В Районе ищеек много, и я всякий раз напрягаюсь, когда такое вот лязгающее чудище идёт мне навстречу. Может, речные потому и прозвали полицейских «шавками» – из-за того, что они часто ходят с собаками.
Слава милостивым богам, улочки с этой стороны парка тоже полутёмные – в Районе экономят на освещении. Но которая мне нужна? Какая из них находится напротив той, откуда я пришла? Эта? Или следующая? Я замираю в раздумьях, кошусь на парк, прикидывая правильное направление, и вдруг замечаю, что на его невысоком каменном ограждении стоит ищейка – освещённая фонарём, как очередным софитом, – и смотрит в мою сторону. Прямо. На. Меня.
Такое ощущение, что из моего тела мгновенно исчезают все внутренности. И мысли. Я такая пустая и лёгкая, что вот-вот оторвусь от земли.
Собака смотрит. Огромная. Свет резко обрисовывает сочленения влажной чёрной брони, плешивые пятна на носу и красный глаз камеры на шлеме – повыше её собственных.
Всё это настолько не похоже на мою обычную жизнь, что кажется нереальным, – а потому и не страшно. Может, показать ей чип? Ищеек учат не бросаться на золотых, но не знаю, сработает ли это в подобной ситуации.
В пустой голове всплывает мысль: плевать на собаку, вот если меня заметят полицейские – точно выпрут из района проверки.
Пока что она молчит. А я ведь уже добралась до улицы – надеюсь, нужной. Шанс есть. Конечно, убегать от собаки – вариант абсолютно шибанутый, но… Ищейки ведь должны ловить преступников, а не убивать их, верно? Даже если догонит – ну, повалит на землю, порычит в лицо… Страшно, но не смертельно.
Я разворачиваюсь – кажется, что слишком медленно, – и бросаюсь вглубь улицы, уходящей прочь от парка. Под ногами шлёпают лужи. Влажный воздух густеет настолько, что приходится хватать его ртом. Спортсменка из меня никудышная.
За спиной громыхает броня – всё ближе. Сразу слышно, что тяжеленная. Повезло мне, что на облаву ищейку нарядили в полный комплект, иначе у меня не было бы шансов. Вдвойне повезло, что она молчит.
Фонарь – пятно грязно-оранжевого света. А дальше, слева – подворотня. Мой единственный шанс.
Рёбра жмёт мышечным спазмом, лёгкие отказываются усваивать рваные глотки воздуха, а в боку колет тяжестью. Держись, организм! Ещё немного…
На бегу дёргаю шокер из кобуры – хоть бы не зацепился, пожалуйста… Есть!
Осталось самое трудное. Влететь в тёмную глубину подворотни. Затормозить. Развернуться лицом к приближающемуся лязгу. Все инстинкты требуют бежать, прятаться, сжаться в комок и закрыть голову руками, это же огромная бронированная псина с острыми зубами, блядь, как же мне страшно…
Нужно поднять пистолет. Всё это нереально, просто не может быть реальным, такого вообще не бывает!
Руки трясутся. Я промахнусь, я точно промахнусь, лучше убейте меня сразу…
Массивная фигура возникает на фоне светлой улицы – собаку по инерции тянет дальше, она проезжает на лапах, стараясь затормозить…
Делает рывок ко мне, вглубь подворотни, в темноту…
Очень просто. Навести. Нажать.
Резкий звук электрического разряда.
Ищейка – по-прежнему молча – валится на землю. Что, уже всё? Так быстро?
Крадусь к лежащей фигуре. Не шевелится. Даже не верится, что это сработало. Красного огонька камеры нет. Я читала, что разряд такой мощности должен повредить всю электронику в броне, в том числе карту памяти, – надеюсь, это правда.
Теперь нужно снять с ищейки электроды. Сердце колотится так, что трудно дышать. Кажется, что стоит протянуть руку, собака сразу меня цапнет. Нужно сделать это быстро. Извини, пёсик, мне не нравится мучить животных, но давай ты немного полежишь без сознания – чтобы я успела убежать?
Сдёргиваю электроды и заталкиваю использованный картридж в карман. Есть! Выброшу по дороге.
Количество адреналина в крови зашкаливает, и от этого восприятие ведёт себя странно: то, на что смотришь прямо, выглядит ярким и чётким, а прочее вообще не воспринимаешь. Но погони вроде нет. Парк остался позади. Тишина спящей улицы, только ветер шумит по крышам.
Повезло. Ух, как мне повезло! Даже хочется поверить, что это знак – тот самый, говорящий, что сегодня у меня всё получится. Может, в итоге я всё же… Да нет, вряд ли. Не стоит рассчитывать на успех, чтобы не разочароваться.
Ковыляю дальше по улице. Тело распарило влажным жаром, футболка липнет к спине, а промокшие волосы – ко лбу. В груди и животе ощущение такое, будто битого стекла насыпали, но это ничего, сейчас я ка-ак отдышусь… Ка-ак побегу… Вот бы закурить… Держись, Лета! Доберёшься до места, тогда отдохнёшь. Таксист сказал, нужно всего лишь дойти до конца этой улицы, и там уже будет Роторный проулок.
Хотя, может, я свернула не туда. Оглядываю окрестные дома. Конечно, название улицы и номера везде закрашены краской из баллончика. Чёртов Район! Местные и так ориентируются, а всякие «харадские» пусть сами догадываются, где тут что.
Голос-в-голове ехидно фыркает: Выкусила? Чем тебе поможет карта, если ты не знаешь, где находишься? Спросить не у кого, людей нет. Все спят, одна ты бродишь, как дура. Отец верно говорил, твоя самонадеянность каждый раз заводит тебя в тупик.
Перед глазами встаёт эта усмешка – чёртова высокомерная усмешка господина Александэра, богоравного городского судьи. Прав всегда, без исключений.
Я огрызаюсь: Заткнись! Я ушла от него и не собираюсь опять слушать всё это дерьмо.
Голос мурлычет: Если бы не хотела – не слушала бы. Кто скажет тебе правду, если не я? Ну да, она бывает горькая, но это для твоей же пользы. Мир жесток, отец старался тебя к этому подготовить, но ты ведь не слушаешь умных людей, да? Вот, упорно движешься к очередному поражению, хотя знаешь, что нужно повернуть назад, к полиции. Они отправят тебя домой, и это неразумное приключение наконец-то закончится.
Но я сжимаю челюсти: А потом будешь бухтеть, что я ни одно дело не могу довести до конца. Знаю я твою тактику, ничего нового. И слушать тебя не буду. Мне ведь может повезти. Другим везёт, почему мне не может?
Однако Голос сразу чувствует неуверенность и страх в моём тоне – знает, что снова победил, – поэтому успокаивается на время, бросив напоследок ленивое: Сама знаешь. Другие – это другие. А ты – это ты.
Да и плевать, что кто-то там лучше меня. Пусть даже все. А я всё равно попробую. Выбора нет, назад я точно не вернусь. Остаётся ползти вперёд и верить в удачу. С собакой ведь мне повезло? Ещё как! Вот и продолжаем в том же духе.
Чёрт, в груди ещё болит… То-то будет смешно, если свалюсь тут с сердечным приступом. Ладно, это просто ипохондрия. Хватит ныть! Подумаешь, кольнуло…
Важно другое. Как быстро ищейка очнётся? Догадается ли она? Говорят, районные псы сообразительные, а здесь всё очевидно – улица идёт прямо, знай себе беги вперёд. Когда ветер налетает справа, в нос бьёт концентрированной вонью реки. У собаки должно быть ослабленное обоняние, однако я читала о случаях, когда районные ищейки находили людей по запаху. Впрочем, могут и врать, это ж сеть.
Но если она меня догонит – тут-то мне и каюк, потому что запасного картриджа для пистолета нет. Я его забыла. Дура. Просто забыла! Теперь единственный вариант – прямой контакт, то бишь тыкать шокером непосредственно в собаку.
Голос-в-голове поправляет: Во взбешённую собаку. На такой дистанции она выгрызет тебе кишки. Смотри, как это будет выглядеть.
В сознании тут же возникает картинка: окровавленное тело распластано на земле, а ищейка с энтузиазмом тянет из него внутренности.
Чтобы отвлечься от этого образа, я внимательно оглядываю улицу. Так, что тут есть… Дома всё такие же невысокие, пять-шесть этажей, выглядят ветхими, кое-где выбиты стёкла. Большинство фонарей не работает. Неподалёку дёргано мигает светом рекламный щит – погнутый и со вмятинами, будто в него бросали камни. Чёрт, от здешней обстановки ещё больше не по себе. Ну, хотя бы людей нет, безопасно…
Земля под ногами щедро усыпана рекламными листовками – истоптанными, отливающими грязной влагой. Кое-где уныло смотрят в землю камеры уличного наблюдения. Это хорошо, сейчас отсутствие слежки даже успокаивает. Так странно. Пять лет назад могла ли я представить, что буду ночью бегать по Промышленному району и радоваться сломанным камерам?
Голос-в-голове деловито перебивает: Кстати, как ты собираешься отсюда выбираться? Ну, когда прибежишь туда, никого не найдёшь, покуришь – а дальше что? Одна посреди улицы. Такси не вызвать. Магазины закрыты. Холодно. Темно.
Ну, придётся ждать рассвета. Интересно, который час? Буду ходить туда-сюда, чтобы согреться. Пачка сигарет почти полная. Потом откроются магазины. Попрошу вызвать такси. Приеду домой, залезу под одеяло и согреюсь.
Увлёкшись мыслями, не сразу замечаю, что улица впереди заканчивается, упираясь в другую. Я добралась!
2.
Эта улица выглядит гораздо более современной, дома – унифицированные коробки, этажей по двадцать, и стёкла целые. А ещё здесь есть кое-что новое: проходы между домами – узкие, не больше пары метров – везде плотно закрыты то металлической сеткой, то ящиками, а то и тяжёлыми с виду металлическими листами.
Однако номера тоже закрашены. Улица тянется и в одну, и в другую сторону.
Человек! Справа, удаляется от меня. Силуэт мужской, в руке то ли пакет, то ли сумка.
Я было замираю в нерешительности, приглядываюсь… Идёт быстро, походка твёрдая – трезвый. Вроде ничего подозрительного. Ясно, что вот так среди ночи подходить на улице к мужику… Но это шанс выяснить дорогу. Других я не вижу.
Вытаскиваю шокер. Решившись, торопливо – но уверенным шагом! – догоняю человека. Нельзя показывать страх. Наглость – второе счастье и всё такое.
Голос-в-голове, поправив «бабочку» на шее, эпично объявляет: Итак, господа, делайте ваши ставки! Кого можно встретить ночью посреди Района – добропорядочного гражданина или маньяка, обдолбанного пошем? Ох, кажется, ставки совсем не в пользу нашей шибанутой любительницы риска…
Человек всё ближе, и я непроизвольно ускоряю шаг. Сжимаю рукоять шокера сильнее, завожу руку за спину. Странно, что мужчина не обращает внимания на шаги за спиной.
От страха я налетаю на тёмную фигуру, хватаю за куртку на плече – скользкая ткань – и дёргаю со всей силы.
Мужчина ощутимо вздрагивает и останавливается. Оборачивается ко мне, торопливо вытаскивая наушники – оказывается, он просто меня не слышал. Автоматически отмечаю шнуды – шерстяные перчатки с обрезанными пальцами, как носят речные. Хотя и так очевидно, что он местный, кто ещё может тут бродить ночью. Пакет, висящий на его руке, громко шуршит.
Адреналин в моей крови кипит, требуя действовать – немедленно! – показать ему, что я хозяйка положения. Главное – напор и уверенность! Не успев даже подумать, я хватаю мужчину за отворот куртки и тихо, но угрожающе тяну:
– Хэй, паарень, энто Ротарный проулок?
Да уж, четыре года назад, когда я познакомилась с Дэном – то есть поначалу он был исключительно Джанки, – только удивлённо хлопала глазами на его странное произношение и речные словечки, а теперь – смотрите-ка! – у меня получается похоже. Кажется.
Свет отдалённого фонаря падает на лицо мужчины – растерянное от неожиданности. Выглядит обычно: средних лет, худощавый, короткая стрижка, как почти у всех жителей Района. Взгляд осмысленный – значит, не на поше или другой химии. Мне определённо везёт!
– Энто Крайний. Ротарный – тудой, дальше, – мужчина кивает в сторону домов.
Ой-ё… А вот и подвох: речь совершенно неразборчивая, голос грубый, хрипло-лающий. Такой эффект даёт долгое проживание в едко-химической вони Лагена. Вот я молодец – посреди пустынной ночной улицы сама выскочила к самой что ни на есть портовой шпане, ещё и за куртку его схватила.
Очевидно, растерянность пополам со страхом отразилась на моей физиономии, потому что мужчина поднимает бровь и усмехается. Но ладно, деваться некуда. Как говорил отец, «если начала, то иди до конца». Мужик явно взрослый – надеюсь, уже не такой идейно-упёртый, как малолетки. Он ведь до сих пор не ткнул меня ножом, верно? Но вот чего точно не стоит делать, так это дёргать его одежду, словно я крутая кунг-фу девица.
Отпускаю куртку мужчины, но ладонь не убираю – старательно делаю вид, что она просто так лежит на его груди. Может, это у меня флирт такой. Он демонстративно смотрит на мою руку, поднимает взгляд на лицо. Изучает. Молчит и ждёт. А я тоже молчу, потому что мне нужно собраться с мыслями и вспомнить карту.
Так, он сказал, это Крайний проулок. Значит, у парка я всё-таки ошиблась с улицей. Проблема в том, что и Крайний, и Роторный очень длинные, идут параллельно и только в самом начале пересекаются единственной перпендикулярной улочкой. Если я сверну не в ту сторону, в итоге упрусь в тупик. Следовательно, нужно выяснить, в какой части улицы я нахожусь.
– Каторый энто дом?
Чувствую себя полной дурой, растягивая все эти «а» перед мужиком из Порта – ведь именно портовые и создали этот диалект, кого я пытаюсь обмануть? – но, может, хоть как-то сойду за местную.
– Каторый дом «каторый»? – он не отрывает взгляда от моего лица, и это смущает.
– Энтот шуйный, – я тычу подбородком в дом слева. – Каторый?
– Не шну.
Мужчина издевательски ухмыляется, и страх внутри меня вспыхивает злостью. Да твою ж налево, я не для того плутала по тёмным дворам, чуть не попала в зубы ищейке, бежала сюда – чтобы заблудиться в двух шагах от цели!
Голос-в-голове рычит: Давай ткнём этому гондону шокером в глаз? Чего он лыбится?!
Я снова сжимаю пальцы на отвороте куртки мужчины, чуть не утыкаюсь носом в его лицо и шиплю уже чётко и торопливо, не скрывая «богатое», поставленное в университете произношение:
– Слуш, парень, не дёргай шкоты. Там мой друг, и мне по правде нужно, чтобы он не попался шавкам.
А если мужик вздумает выделываться, я ведь действительно могу ткнуть в него шокером. Я раньше такого не делала, но ведь могу. Будет знать, как препятствовать мне спасать мир.
Однако лицо мужчины сразу становится серьёзным.
– Так што впустую болтаешь? Пошли.
Он перехватывает моё запястье колючей шерстяной перчаткой, разворачивается и в бодром темпе тащит назад, откуда я пришла.
В перерыве между торопливыми вдохами выпаливаю:
– Буду должна…
– Хех, и хде мне потом тебя искать, а, харадская даамочка? – Резкие хрипы его голоса дерут по нервам. – Так што ладно, оставь свойный долг при себе.
Я скромненько молчу. Формально я и есть «городская» – регистрация в Новом Городе, а про золотой чип лучше ему не знать.
Пока мужик тащит меня, как на буксире, втихаря кошусь на него. Любопытно же! Большую часть жизни я сидела в Особняках и видела только золотых и серебряных граждан. В последние годы, в Городе, живу среди медных – обычные, небогатые люди, которых в Бергене большинство. Иногда бываю в Районе и к речным тоже привыкла. Но портовая шпана – это особая категория речных, они держатся ближе к Набережной, речному порту и верфи, поэтому с ними я сталкивалась редко. Я ж не совсем сумасшедшая – лезть в южные трущобы.
Таким образом, мой опыт взаимодействия с портовыми преимущественно сводится к тому, что я дружу с Дэном. Ну, и разок мы с ним ездили в Порт, встретили его прежнюю компанию – шоблу, как у них это называется.
Одежду портовые носят простую, рабочую – у этого мужика тоже комбинезон из плотной ткани, – но среди работяг Района это не такая уж выделяющаяся черта. Джанки, конечно, умеет опознавать своих по внешнему виду, но для меня-то все речные на один фасон. Все носят эти рабочие перчатки, все коротко стригутся.
Лично я отличаю портовых по совсем уж невнятной речи и проблемам с голосовыми связками. Если слышишь голос грубый и будто бы насквозь прокуренный, или только чуть хриплый, но зато характерно глухой, или такой словно бы лающий, с надрывом – кажется, что его обладатель простужен и вот-вот окончательно сорвёт связки, – это оно.
И вот ещё характерная черта портовой шпаны – щепетильное отношение к долгу. Дэн рассказывал, что для многих речных формула «Буду должен» со временем превратилась в условность, привычные слова вежливости, но в окрестностях Набережной к этому до сих пор относятся серьёзно, так что не стоит бросаться словами. Если говоришь, что должен, – будь готов, что с тебя спросят, а там уж действует принцип «Сдохни, но долг верни». Отказаться теоретически можно, но после этого с тобой даже разговаривать не станут.
Значит, повезло мне, что этот мужик не принял мой долг. Мало ли, какой оплаты потребовал бы.
Голов-в-голове пакостно хихикает: Начал бы стаскивать с тебя штаны прям посреди улицы? А ты и не против, а? Ведь думаешь об этом – значит, хочешь.
Мужчина замечает мой взгляд и негромко бормочет:
– Што за даамочки пошли… Шлёндрают по ночам… – он повышает голос: – Милуш там твойный?
Может, соврать? А то направление, в котором идёт разговор, напрягает: я знаю, что шлёндрами называют девушек лёгкого поведения. Ну, типа, «гулящие» или как-то так. Если скажу, что да, там мой парень, – мужик не будет приставать, речные уважают чужие отношения. Или, может, у них это распространяется только на своих женщин, а не на городских дур, которые по ночам ищут проблем на свою вагину.
С другой стороны, он мне помогает. И вроде не строит похабных улыбочек, держит только за руку… Я привыкла доверять своей интуиции, а она говорит, что мужик не опасен. К тому же у меня по-прежнему в другой руке шокер. Демонстративно убрать его в кобуру – намекая потенциально опасному мужику, что я не планирую сопротивляться, – как-то стрёмно. А сунуть за ремень джинсов, на поясницу, как в фильмах делают, не могу, потому что не поставила на предохранитель. Я, конечно, люблю делать глупости, но поджарить собственную задницу – слишком даже для меня.
Суммировав все соображения, всё же отвечаю:
– Нет. Просто друг.
Это, конечно, тоже враньё. Какой он «друг», если я видела его один раз в жизни. Собственно, я даже не знаю, кто он такой. Однако я не собираюсь объяснять эту странную ситуацию первому встречному.
Тем временем мужчина насмешливо фыркает:
– Он-то в курсе, што ты ему не дашь? Ждёт, небось, – он проходится быстрым взглядом по моему телу.
От возмущения я выпаливаю слишком громко:
– Не все отношения сводятся к сексу!
Мужик сжимает моё запястье до боли, шипит:
– Тиш ты! Твойное шарканье на весь проулок слыхать. Хошь на нож сесть?
– Извините, – я понижаю голос. – Дело в том, что он спас мне жизнь, и я хочу вернуть долг.
Он снова косится на меня – на этот раз серьёзно, изучающе – и бормочет себе под нос:
– Честная даамочка, хм?
Я не отвечаю. Да, честная. И честь у меня не хуже, чем у портовых.
От нашего темпа, близкого к бегу, я снова сбиваюсь на рваные вздохи. Зато согрелась – так, что футболка опять липнет к распаренной спине. Представляю, как я буду вонять, когда наконец-то доберусь до дома и разденусь.
Через пару минут мы сворачиваем к одной из самодельных металлических загородок между домами, и мужчина, повозившись, оттягивает большой кусок металлической сетки, открывая проход.
– Давай бехом.
Я ныряю в темноту, надеясь, что удача поможет не сломать там ноги и не наступить на крысу. Пока мужик возится, закрывая за нами сетку, наконец-то сую шокер в кобуру – запястье уже болит держать эту дуру, весом два кило, за спиной. Я же не могла купить женскую модельку а-ля волшебная палочка, мне ж надо было крутой пистолет, как у полицейских!
