Мариэтта Роз
Городские легенды
Смерти нет
Смерти нет. Есть только страх.
Эту истину я узнала еще в далеком детстве, от своей бабушки Василины. Вернее, она была моей прапрабабушкой.
Я хорошо ее помню. Это была маленькая сухонькая старушка. Говорила она странно, незнакомо и смешно, а еще она любила пить чай с домовым Яшкой, раскладывать пасьянс и вязала множество носков.
Конечно же, я ходила в детский сад, в ясельную группу – мать не сильно доверяла столетней старухе, тем более что она уже не могла выходить из дома. Но поскольку я то и дело таскала из садика самые разные болячки, то в итоге проводила много времени с бабушкой Василиной.
Я любила ее, не сильно шалила, всегда помогала сматывать шерсть в клубок и наливала чай маленькому мохнатому домовому, который жил в стенном шкафу и выходил только тогда, когда родителей не было дома.
Это случилось, когда мне было уже три года, даже три с половиной, почти четыре.
Бабушка Василина вдруг позвала меня. Я вошла в ее комнату и увидела, что она лежит в кровати в своем любимом платье, а рядом стоит домовой Яшка и кто-то незнакомый, высокий в черном развивающемся балахоне.
– Ты не бойся, внученька, – сказала мне бабушка. – Это всего лишь дух, он побудет у нас немного и уйдет.
Я покосилась на высокую фигуру в балахоне, фигура покосилась на меня.
– Смерти нет, – сказала бабушка. – Есть только страх. Запомнила?
– Да, – ответила я.
– Хорошо. А теперь я лягу и усну, а ты поиграй немного. Не шуми. Твои родители скоро придут.
– Хорошо, бабушка, – ответила я и убежала в свою комнату.
Родители, действительно, пришли вскоре. И выяснилось, что бабушка Василина умерла.
– Ты не испугалась? – спросила меня потом мать.
– Нет, – ответила я. – Бабушка мне все объяснила: смерти нет.
Когда мне исполнилось восемь лет, мать отвела меня к врачу.
– Вы знаете, – сказала она, – моя дочь совершенно не боится смерти!
– Не боишься? – поинтересовался у меня врач.
– Нет, – ответила я, – смерти нет.
В кабинете мне было интересно – он был совершенно не похож на прочие медицинские кабинеты. Вместо страшных плакатов с больными детьми и разрезами кишечника висели солнечные картинки с улыбающимися людьми.
– Вы знаете, – мать достала из сумки носовой платок, – моя дочь в детстве пережила страшную травму – у нее на глазах умерла прабабушка моего мужа. Глупо, конечно, было оставлять трехлетнего ребенка со столетней старухой. Но вы знаете… – мать томно вздохнула всей грудью, как бы говоря: ну уж вы-то точно меня понимаете! – И после этого она стала говорить, что смерти нет. Наверное, у нее шизофрения.
– Почему нет смерти? – опять поинтересовался у меня врач.
– Есть только страх, – ответила я. – Бабушка мне все объяснила тогда. В то утро.
А потом меня выставили за дверь.
Врач о чем-то долго говорил с матерью, та потом выскочила из кабинета вся пунцовая, сердитая. Схватила меня за руку и потащила домой.
– Больше мы не пойдем к этому врачу! Он ужасный специалист. Он ничего не понимает в детской психике.
Вечером домовой Яшка, как обычно, закутал меня в одеяло и неспешно устроился на краю постели.
– Линочка, – сказал он, – не надо всем говорить про духа в балахоне.
– Почему?
– И про смерть тоже не надо. И про меня.
– Ну, почемуу?
– Видишь ли, – Яшка покачал кудлатой головой, – не все люди могут видеть нас. Лишь некоторые, вроде тебя. И твоей бабушки, покойницы Василины Григорьевны. И те люди, которые не могут видеть нас, они… они, знаешь ли, нас боятся.
– Почему?
– Поймешь, когда вырастешь. – Конечно, я тут же надулась. – А пока пообещай мне, что никому никогда не будешь говорить ни про меня, ни про духа в балахоне, ни про других духов. И тем более про то, что смерти нет.
Я подумала немного. Решила схитрить.
– А когда я вырасту?
Яшка задумался.
– Когда тебе будет тринадцать лет, я тебе все расскажу. А теперь спи.
Спустя еще пять лет я усиленно стучалась в стенной шкаф, где за старыми шубами и пальто жил Яшка. Яшка упорно не желал выходить.
– Ты обещал, – гундосила я и даже подпрыгивала от собственного гундоса. – Ты обещал!! Ну, Яшка, не честно!!
– Честно – не честно, села бабка в кресло, – проворчала дверца шкафа. – Спать не даешь.
– А нефиг спать. Я уже из школы пришла.
– Уроки сделала? – оживилась дверца шкафа.
– Яшка!! Успею. Мне вчера тринадцать исполнилось? Исполнилось. А ты обещал? Обещал. Выходи давай!!
Дверца шкафа некоторое время думала. Наконец, Яшкин голос пробасил:
– Ну, раз обещал, то скажу. Ты лучше чаю завари покрепче, я тока рубаху одену и выйду.
Вскоре мы уже сидели на кухне. Яшка пил чай, как обычно, из большой цветастой кружки, громко причмокивая, закусывая кусками сахара. Я терпеливо ждала. Знала, что пока Яшка чаю не напьется, толку мало будет.
Наконец, домовой вытер губы и сказал:
– Знаешь, Линочка, в мире полно всяких разных духов. И все они для чего-то нужны. А тот дух, ну тот, который в балахоне, он вроде как смерть. Вернее, не смерть. Не совсем… – Яшка задумался, зачмокал губами. – Он появляется там, где кто-то может умереть.
– Что значит, может?
– Может, умрет, а может, и нет.
– Как так? – не понимала я.
– Ты ж его чаще всего на перекрестках видишь, да? – Я кивнула. – Значит, кто-то из людей может там погибнуть. Вероятность есть такая. Машина собьет, например. Но если этот кто-то случайно задержится, отвлечется, ну мало ли! Если он опоздает, и машина проедет мимо – значит, он не умрет. Понимаешь?
Я задумалась.
Кажется, поняла…
– То есть духа можно обойти? И не умереть?
– Можно, Линочка, всегда можно.
– Всегда-всегда? – не поверила я.
– Просто люди его боятся, а он тогда власть над человеком получает. И все, конец! – Домовой красочно взмахнул руками.
– Значит, и бабушка… Яша, и бабушка его испугалась?
– Нет, Линочка, просто она уже старенькая была, устала. От жизни тоже иногда устают.
Позже я много думала о том, что сказал мне Яшка. О бабушке Василине, о жизни, о смерти. Вообще о многом. Все это было так странно! Необычно. И, честно говоря, пугающе.
Я решила узнать, правду ли мне сказал мне Яшка или нет? Можно ли обойти духа?
Искала его долго. Каждый день после школы я отправлялась бродить по улицам, всматривалась – не мелькнет ли где черный балахон? Наконец, я его нашла.
Он стоял посреди сложного перекрестка. Мимо него мчались машины, шли люди, а он просто стоял и смотрел куда-то вдаль, выжидал.
Я встала тоже. Стала всматриваться в ту же сторону, что и он.
Мы то и дело косились друг на друга.
Зачем ты здесь?
За тем же, что и ты.
Мы ждали. То ли вечность, то ли мгновенье. Я ужасно боялась, что не замечу того, кого так ждет дух. Но я заметила.
Это была девушка. Совсем молоденькая, чуть старше меня. В коротеньком белом платье, с волнистыми черными волосами. Она шла по тротуару, ела мороженое.
Увидев ее, дух покачнулся, а я тут же кинулась к ней:
– Скажите!.. а как… – Что ей сказать?! Не про духа же говорить! Не про смерть! И я выпалила первый же адрес, который только пришел мне в голову.
Девушка задумалась.
– Это там, – наконец, махнула она рукой. – Дойди до угла и направо. Спросишь, если что.
– Спасибо!
Я обернулась – духа на перекрестке уже не было.
С тех пор он всегда на меня косился. Каждый раз. И каждый раз, когда я замечала его, то начинала глазами выискать его жертву. Иногда мне удавалось, иногда нет. Дух злился, но мне было все равно.
Смерти нет. Есть только страх.
Когда я стала уже совсем взрослой, то так получилось, что я забеременела.
Дома к этой новости отнеслись по-разному. Мать округлила глаза, отец прошамкал что-то невнятное. Обрадовался только Яшка.
– Младенец это хорошо! Я его нянькать буду. У меня вот вещички твои кой-какие сохранились. Показать?
– Покажи, – согласилась я, вытирая слезы после долгого неприятного разговора с родителями.
Беременность переносила тяжело. Сильно отекали ноги. Порой так, что было даже больно ходить. И на тридцать шестой неделе меня из консультации на «скорой» увезли в больницу.
Врач сперва долго ощупывал мой опухший живот и не менее опухшие ноги, затем спрятался за бумажками – анализ мочи, крови, данные УЗИ.
– Скажите, – наконец пролепетал он, – Вы ведь болели ангиной или там гриппом?
Конечно, все в свое время болели гриппом или ангиной.
– На ногах переносили? – продолжил врач.
Еще и плохо залечивала. Времени нет: то учеба, то работа.
– Видите ли, – мямлит врач, и я начинаю озираться. Мне неприятно, что он так тянет – сказал бы уж сразу, чего тянут? Да и потом… мне, откровенно говоря, плохо, прилечь бы. И вдруг я замечаю в углу знакомую высокую фигуру.
– Видите ли, – продолжает тянуть врач, – возможно инфекция опустилась в почки…
Причем тут почки? Я смотрю на фигуру в балахоне. Фигура смотрит на меня, покачивает головой.
– Образовались спайки. И… отечность… В общем… – Врач умолкает – понимает, что я его не слушаю.
– У меня есть время? – спрашиваю я, а сама не свожу глаз с фигуры в углу.
– Ну… – опять мнется врач.
– Время, доктор, – уже твердо говорю я. – Сколько у меня времени? Мне нужно… – я умолкаю, стараясь подобрать нужное слово. Но врачу достаточно и этого моего столь странного молчания. А мне будет достаточно одной ночи.
– Хорошо, я завтра зайду к Вам. – И он уходит. А фигура в углу остается. Смотрит на меня.
Смерти нет. Есть только страх.
В палате я одна. Это хорошо.
Медсестра боязливо косится на меня, а я кошусь на фигуру в углу.
– Вы будете в порядке? – спрашивает она. На самом деле ей это не интересно, ей хочется пойти посмотреть телевизор.
– Да, – отвечаю я. Стараюсь говорить спокойно, уверенно. Нельзя дать страху завладеть мной.
Некоторое время мы просто смотрим друг на друга.
– Смерти нет, – наконец говорю я.
Говорить трудно. Слюна закончилась, и язык едва шевелится. Но все-таки повторяю:
– Смерти нет.
– Есть, – отвечает мне высокая фигура в балахоне. Он все еще стоит в углу. – Вспомни, свою бабушку.
– Она была стара и просто устала.
– Но она умерла.
– Да, она умерла, – соглашаюсь я, и фигура делает шаг в мою сторону. – Она прожила долгую жизнь, больше ста лет! Она просто устала.
– Были и другие. Они тоже умерли.
– Смерти нет, – упрямо твержу я. – Человек просто переходит в другое состояние.
– Но его больше нет, – возражает фигура в балахоне. Он бесшумно движется ко мне по кафелю палаты. – Его тело застыло, его жрут черви.
– Это всего лишь круг жизни. Как круговорот воды в природе. Сперва одно состояние, потом другое, а потом третье – вода, пар, лед.
– Нет, это совсем другое! – Он уже близко. Если я протяну руку, то, наверное, даже коснусь его.
– Нет! Смерти нет. Есть только страх. А ты всего лишь дух, и я не боюсь тебя.
– Боишься, – уверенно возражает фигура. – Все боятся.
– Я – не все.
Продолжаю упрямиться, но чувствую, как страх завладевает мной.
Ребенок в моем животе забарахтался.
М