Кухарка тайного советника

Пролог

Я бодро ковыляла по лесу и выразительно материлась себе под нос. Под нос – потому что лес был не знакомый и кто его знает, какие здесь звери водятся. Я, конечно, только белку видела, но вдруг тут кто покрупнее есть? Не материться и вовсе не получалось, я все же не леди, а обычная женщина. К тому же безработная. Чуть ли не маргинал.

Удобнейшие в момент покупки кроссовки жали во всех местах. Ноги были мокрые и холодные – бодрящее сочетание. Куртка до пояса – тоже не самый удобный вариант для прогулки. Это в метро хорошо, тепло и не дует. А когда скачешь по кочкам, она постоянно задирается, оголяя поясницу. В моем почтенном возрасте за здоровьем надо следить особенно тщательно. К тому же почки не казенные, они и так значительно подпорчены неумеренным потреблением алкоголя и жесткой московской водицей. Не хватало мне сейчас их продуть. Тогда я точно вылечу с этого несчастного шоу на выживание.

Исходя из логики, меня не должны закинуть совсем уж в тайгу за много километров от цивилизации, да и растительность была наша, среднерусская. Сосны там, ели, папоротники всякие. Пару раз видела и грибы, похожие на съедобные. Но сырые грибы едят только белки и ёжики, а спичек у меня не было. Да и отличить белый гриб от ложного я не смогу.

Во всяком случае, организаторы не обманули: апатию и сожаления о прошлом как рукой сняло. Вон как скачу по кочкам, словно мне и не стукнуло вчера сорок.

1. "Ты нам подходишь"

– Не звони мне больше, слышишь? Я не хочу тебя знать. Никогда. Как ты вообще узнала этот номер?

– Маша, послушай…

– Забудь! У тебя нет дочери и никогда не было. Живи своей жизнью, а меня оставь в покое!

Я сжала телефон в руках, не в силах слышать ее голоса. Было больно. Говорят, время лечит. Это не так. Ни черта оно не лечит. С каждым днём всё больнее.

Маша, доченька моя! Почему ты так со мной?

Впрочем, мне ли не знать! Предала, продалась, прогнулась!

Я родила дочь в семнадцать лет от папиного друга.

Отец орал, мать рыдала. Еще бы – дочь мэра города, образцовая семья – и такой скандал!

Я ведь была такой тихой, такой послушной девочкой… Умная, как папа, красивая, как мама. Круглая отличница, участница конкурса мисс города. Не победительница – это было бы слишком вызывающе, но приз зрительских симпатий был мой. Я собиралась поступать в медицинский, выбрала вуз, занималась с репетиторами. И тут все планы пошли прахом.

Я так и не призналась, кто Машин отец.

Я сбежала из дома.

Я спала с парнями за кров и еду.

Я уехала в Москву с дагестанцем Замиром. Всё же я была по-прежнему молода и красива. Правда, оказалось, что в Москве у него не только братья, но и жена с детьми, но я была не в обиде. Он помог мне найти квартиру и устроил на работу в шашлычку.

Мне всегда нравилось готовить. Еще в родительском доме я научилась печь торты и даже сходила на несколько мастер-классов. Оказалось, торты могут приносить некоторый доход, особенно если у тебя на руках постоянно болеющий ребенок. Сначала мою выпечку заказывала родня Замира, потом я нашла работу в кафе поближе к дому. Пару раз приносила торты на работу, руководство попробовало и ему понравилось. Через два года я была главным кондитером в кафе.

Машка много болела, росла капризным и упрямым ребенком. Сейчас я понимаю, что ей было мало моего внимания, вот она и закатывала истерики. Но мне едва исполнился двадцать один год, я неплохо зарабатывала, но очень уставала. Приходила домой, хотела посидеть в тишине, а дочь требовала с ней рисовать, играть, рассказывать сказки. Я была плохой матерью.

Когда Маша пошла в школу, наши отношения были далеки от идеальных. Мы почти не разговаривали, постоянно ссорились, спорили. Я пыталась покупать ей игрушки и красивую одежду, предлагала сходить в кино, но после краткого момента перемирия война начиналась с новыми силами.

Маша не любила учиться, не хотела делать уроки. Я, когда-то круглая отличница, не могла ее понять. Я видела, что учеба дается ей легко, но оценки все равно были хуже некуда. Единственное, что ей нравилось – иностранные языки. Я нанимала ей репетиторов, водила в языковые клубы. К десяти годам Маша сносно говорила на английском и начала учить итальянский. Казалось, всё начало налаживаться. У меня уже была кондитерская студия, я присмотрела небольшую квартирку в новостройке, дочка, кажется, начала прислушиваться ко мне. Но потом случилось самое страшное событие в моей жизни: Маша заболела. Врачи поставили диагноз: лейкоз. Нужна была терапия и, впоследствии, пересадка костного мозга.

Никакой квартиры я конечно не купила. Все финансы уходили на лечение. В один день я поняла, что не справляюсь. Подруги – у меня еще были тогда подруги – нашли клинику в Германии, где готовы были нас принять. Но у меня не было такой суммы денег, и даже кредит я взять не могла – ведь мне пришлось бы уволиться с работы и ехать с Машей в Дрезден.

Я позвонила родителям. Я клялась себе, что никогда не попрошу их о помощи, но в тот день я рыдала и выла в трубку, я готова была на коленях ползти из Москвы до их дома, только бы они спасли моего ребенка.

Они спасли.

Вот только потребовали, чтобы я отдала Машу им и навсегда исчезла из ее жизни.

Говорят, что не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых нам не нравится.

Я согласилась на их условия. Маша при таком раскладе получала лучшее лечение. У нее были высокие шансы выжить. Если бы я отказалась, она бы, скорее всего, умерла. Единственное, что я могла – заставить их пообещать, что они не будут мешать Маше учить языки. Быть переводчицей тоже неплохо.

Они думали, я ничего не буду знать. Но тетка, мамина сестра, регулярно писала мне письма и присылала фото. Я знала, что Машу вылечили, что она увлеклась бальными танцами и даже выиграла несколько конкурсов. Я знала, какие у Маши оценки и когда у нее начались месячные. Пару раз я ездила на ее выступления.

Иногда мне хотелось коснуться ее, обнять, услышать ее голос, но звонить ей было бессмысленно.

Училась она по-прежнему неважно, но уже знала итальянский и французский.

Тетка писала, что мои родители обожают Машу. Что ей с ними хорошо. Что она обо мне не скучает. Пусть. Главное, что она живая. Эта мысль и сейчас служит мне утешением.

Она живая, и она счастлива. Два года назад Маша вышла замуж за итальянца. Вчера тетка сообщила мне, что я стала бабушкой – Маша родила близнецов.

У нас в роду это нередкое явление: тетка с мамой тоже двойняшки. Я рада, что эта чаша миновала меня. С двумя я бы не смогла.

Я до боли хотела услышать Машин голос. Что ж, услышала.

Жизнь продолжалась, но без дочки она имела мало смысла. Кондитерскую студию я продала. Квартиру так и не купила – на что она мне? Проживу и в съемной. Было время, когда я много пила. Выкарабкалась, но хорошую работу потеряла. Теперь моя жизнь пуста. Я ни к чему не стремлюсь. Мужчины у меня нет. С подругами идем разными дорогами.

Я вышла на балкон и, свесившись через перила, поглядела вниз – на мокрый асфальт, блестящий в свете фонарей. Прыгнуть, что ли?

Нельзя, завтра на работу. Завтра банкет. Подставлю неплохих в принципе людей.

Вернулась в комнату, залезла в телефон.

Жаль, что Маша свою страницу Вконтакте закрыла. Раньше у меня хоть какие-то фотографии были.

Контекстная реклама снова и снова предлагала мне "изменить свою жизнь", "начать сначала", "уйти от проблем в другую реальность".

Но я давно для себя знала, что ничего в прошлом менять бы не стала. Самые печальные моменты в моей жизни так или иначе связаны с дочерью: тяжелые роды, скитание по подругам и мужикам, болезнь Маши. Я не хочу, чтобы что-то изменилось. Я просто счастлива уже тем, что она жива и, судя по всему, любима своим итальянцем.

Как я устала… выживать. Каждый день барахтаться. Москва – город не для слабаков. Не для таких как я – глупых доверчивых женщин со склонностью к алкоголизму. Но если прожил тут пятнадцать лет – уехать сложно. Привыкаешь к зарплате, к доступности благ цивилизации. В Москве не так уж и плохо с работой, во всяком случае лучше, чем в провинции. Особенно, если у тебя нет никакого образования, кроме пары прослушанных курсов по кулинарии. Ой, ладно, кому я вру. Поваром я в любом городе могу устроиться. Только зачем? Мне сегодня исполнилось сорок лет. И я совершенно одна.

У меня нет никаких целей в жизни.

Я растеряла всех подруг.

Моя единственная дочь меня ненавидит.

Я хочу выпить. Прямо сейчас. И что с того, что алкоголя у меня в квартире нет? Снизу есть круглосуточный магазин.

С бутылкой водки жалеть себя будет значительно приятнее.

Уйти от проблем в другую реальность – это наркотики что ли? Не, это слишком дорогой способ самоубийства. Хотя, наверное, приятный.

Я накинула плащ и надела резиновые сапоги, задержавшись у зеркала в прихожей.

Хороша!

Коротко остриженные волосы непонятного бурого цвета, ввалившиеся глаза, длинный нос. Когда я последний раз ела? Вчера утром на работе? А до этого? Позавчера утром на работе.

Себе я давно ничего не готовила. Черный хлеб, шоколадка Альпен Гольд – 43 р. по акции, иногда йогурт. Мне хватало.

Отражение меня напугало. В зеркале отражалась изможденная страшная тетка лет пятидесяти с хвостиком.

Наверное, это было последней каплей. Я съехала по стенке на пол, сжалась в комочек и разрыдалась – громко, с подвываниями, с всхлипами. Все же я надеялась, что дочь со мной хотя бы поговорит.

А сейчас… сейчас у меня в груди словно дыра. И ничем ее не закрыть.

Слезы иссякли, а дыра осталась.

Вытащила телефон из кармана, нашла навязчивый рекламный пост про другую реальность. Нажала на кнопку "сообщение ".

– Вы одиноки? Ваша жизнь не имеет смысла? Хотите что-то поменять? Если да, напишите нам.

Что написать? Начну с простого:

– Привет.

Ответ пришел мгновенно:

– Привет, Ольга. Тебе плохо?

– Да уж ничего хорошего

– Позвони друзьям, родным. Одиночество губительно для людей.

– У меня никого нет

– Серьезно? Так бывает?

– Я сирота

– И сколько тебе лет, сирота?

– Сегодня исполнилось 40

– Многовато… Ну поздравляю что ли. Здоровья тебе, Ольга, и долгих лет жизни!

– Зачем?

– Всё понятно, Ольга. Хочешь уйти? Хочешь, я помогу изменить жизнь так, что прошлое будет казаться сном?

– Надеюсь, не кошмарным? *смеющийся смайлик*

– Как знать… всё зависит от тебя. Ты хочешь начать новую жизнь?

– Кровью подписываться не буду. И душу не продам

– А ты с юмором. Это плюс. Готова ответить на несколько вопросов?

– Это обязательно?

– Да!

– ОКэй

– Ты русская? У тебя в порядке документы?

– Да на оба вопроса

– Образование?

– Кулинарный техникум

Бессовестно вру, но писать "средняя школа 21" стыдно.

– Прекрасно! Работаешь? Где?

– В кафе поваром

– Твой вес?

– Интересные вопросы. 54 кг.

– Так мало?

– Ну уж сколько есть!

– Хм. Ну попробовать можно. Жильё?

– Съемная хата

– Терпимо.

У меня звонит телефон: Гаюля. Мы зовем ее Галя, но в телефон я занесла полное имя – мало ли что случится.

– Ольга, завтра не выходи, – быстро говорит моя сослуживица. – У нас хозяина взяли за наркоту, кафе прикрыли. По ходу навсегда. Денег не дали пока, может когда-нибудь…

– Постой! – перебиваю я. – А свадебный банкет?

– Не повезло ребятам, – спокойно отвечает Гаюля. – Всё, пока.

По-русски эта маленькая татарка говорит правильнее, чем половина наших работников. Хорошая женщина. Из наших никто не предупредил.

Со вздохом открываю диалог:

– Привет еще раз. Теперь я безработная.

– Очень хорошо.

– Серьезно?

– Да. Ольга, у тебя есть проблемы с законом, кредиты, долги?

– У меня вообще никаких проблем нет. Я никто. Меня не существует.

– Ты нам подходишь. Мы свяжемся с тобой в ближайшее время.

– Эй, ты что? Кто вы такие вообще?

*Абонент ограничил отправку сообщений*

Куда я только что вляпалась? Хорошо, что адрес не написала и скан паспорта не отправила.

Одна радость, что эта болтовня немного меня успокоила. Я встала с пола, разделась и поплелась на диван. Как-нибудь переживу без выпивки. По телеку шла какая-то ерунда. Глаза после нервного срыва закрылись сами.

2. Чек-пойнт

Проснулась я от холода. В лесу.

В осеннем лесу. Когда я хотела изменить свою жизнь, я, признаться, думала о другом: ну там о вилле на Гаваях или в крайнем случае о пансионате в Подмосковье. Всё понятно, это шоу. Меня снимают. Выкрали из квартиры, перетащили в лес и в прямом эфире обсуждают, какая я идиотка. Надеюсь, в конце пути меня ждет солидный денежный приз. Если он будет, конец пути. Внезапно я вспомнила все те книги, которые я зачем-то читала, типа "Голодных игр" или "Путь воина". Неужели меня могут просто закинуть в лес и делать ставки, сколько я продержусь? В современном мире может быть всё, что угодно. Вполне возможно, я здесь не одна. Может нас тут сразу десять негритят. Похоже, моя задача – выжить и выйти к людям. Спасибо, что хоть кроссовки и куртку на меня надели, а не выкинули в том, в чем я уснула.

Хотелось плакать и ругаться матом, но мысль о том, что меня показывают в прямом эфире, не позволяла раскиснуть. Сдохну, но выживу. Хм, это называется оксюморон. Со школы помню. А аттестат за одиннадцатый класс я так и не получила.

Представляю, как про меня рассказывает ведущий: Ольга, 40 лет. Образование 9 классов. Безработная. Алкоголик. Истеричка. Хотя нет, первых трех пунктов хватит.

Лес был сухой, сосновый. Земля под ногами, усыпанная хвоей и покрытая желтым мхом, мягко пружинила. Небо над головой синее-синее, без единого облачка.

Я городской житель, и в лесу последний раз была лет тридцать назад. То есть, можно сказать, никогда не была.

Когда-то я считала себя оптимисткой. Смотрела в будущее с надеждой, радовалась мелочам. Любовники говорили, что со мной легко.

Вот и сейчас откуда-то из потаенных глубин души выплеснулось забытое ощущение. Я не сразу поняла, что это восторг. Лес был прекрасен. Запах сосен кружил голову, вытесняя из легких прописавшийся там московский смог. Дышалось настолько легко, что в голове звенело.

Я ходила и трогала чешуйчатые сосновые стволы. Я утыкалась в них носом, жадно вдыхая запах смолы.

Боже, я и забыла, что природа может быть такой живой, настоящей, чистой.

Стоп!

Чистой!

Ни бумажки на земле, ни пакета какого-то. В небе нет следов от самолетов. Куда, в какую глушь меня закинуло?

В голове настойчиво заиграла песенка:

"Десять негритят пошли купаться в море.

Десять негритят резвились на просторе,

Один из них утоп, ему купили гроб,

И вот вам результат стало девять негритят"

Так, Виноградова, успокойся. Отставить истерику! Спой что-нибудь другое!

Типа "Весь мир у наших ног, мы звезды континентов"…

О да, под бодрую песню шагалось веселее.

Вспомнив свои школьные познания по биологии, я довольно быстро определила, где север. Вот только это было совершенно бессмысленно. Я пошла на юг, во-первых, потому что надо было куда-то идти, а во-вторых, хотелось тепла. Я уже основательно подмерзла.

Вообще-то в таких шоу обычно дают спички и компас. Наверное. Карманы куртки были абсолютно пустые.

По моим прикидкам прошло около двух часов – недостаточно, чтобы смертельно устать, но вполне хватило, чтобы ругаться матом вслух, громко, с удовольствием, – когда я почувствовала горький запах дыма.

Жильё?

Было страшновато. Неизвестно, куда меня этот запах выведет. Может, здесь какое-нибудь зэки костер жгут. Может, тут лесоповал недалеко. А может, избушка на курьих ножках, ха-ха!

Идти к источнику дыма оказалось проще, чем я предполагала. Шаг в сторону – и запах меньше. Идешь прямо – вроде усиливается. Я даже взбодрилась.

Совсем скоро я вышла на просеку, где стоял небольшой бревенчатый дом, из трубы которого и валил дым. Дыма было даже слишком много. Даже мне, городской жительнице, было понятно, что это непорядок.

Я так понимаю, домик – мой чек-пойнт? Тогда почему он горит? Очередное испытание? А вдруг там люди?

Дом был не похож на времянку, скорее на довольно старое, но ухоженное жилище какого-то лесника. Стены были серые, щели между рассохшимися бревнами заткнуты бурым мхом, а кое-где ближе к земле мох был на бревнах вполне зеленым. Окна небольшие, крыша крыта каким-то дерном.

Я подбежала к дому, с трудом распахнула тяжелую деревянную дверь, откуда, надсадно кашляя, вывалился человек. Очевидно, надышался дыма и ослабел так, что не смог выбраться самостоятельно. Человек был старым, седым и с бородой, но совсем не маленьким, не сухим. Я едва не надорвалась, таща эту тушу подальше от избушки. Живой и ладно.

Заглянула в домик – там очень дымно, но огня не видно. Значит, проблема в печке, из которой этот дым и валил. Что делать с печкой, я не знала, я вообще печку первый раз в жизни видела. Единственное, что я сообразила сделать – это раскрыть пошире дверь, схватить с лавки какую-то тряпку и начать разгонять серую хмарь. Хорошо бы окна открыть, но скорее всего, их только с рамами выставить можно.

Мне повезло. Что бы там не горело в печке – оно закончилось. В комнате стало свежо, дым почти ушел. Надо поглядеть, что  с дедом. Не простыл бы на холодной земле.

Дед уже сидел, мотая головой. Я внимательно присмотрелась к нему. Опасным он не выглядел, но кто знает? Видимо, я погорячилась, назвав его стариком. Он был на вид крупным и сильным, хоть плечи уже ссутулились и лицо покрыто морщинами. Я бы дала ему лет семьдесят, не больше.

– Дед, ты в порядке? – осторожно спросила я.

Он что-то промычал, закатил глаза и упал.

За-ши-бись!

Я решилась подойти и прикоснуться к нему. Ба, да он пылает как труба у паровоза (помню, в детстве руку ошпарила)! У деда жар. Простыл, видимо. Я не врач, но температура, наверное, под сорок. Надеюсь, в домике есть телефон, и можно вызвать скорую помощь.

Бурча под нос про неугомонных пенсионеров, я приподняла старика, закинула его безвольную руку на плечо и потащила обратно в дом. Интересно, на лавку его или куда? Хотя на печку мне его всё равно не затаранить.

Оля, будь оптимисткой! Ты нашла жильё. Ты умеешь сбивать температуру – любая мать умеет. А еще ты сильная и выносливая. Потому что, что ни говори, ты женщина не слабая. 179 см – это вам не Дюймовочка. Это практически модельный рост. Вот что бы сделала на твоем месте татарка Гаюля, которая ростом метр пятьдесят два, и то на цыпочках?

Ну и что теперь делать? Оглядела жилище. Как и подозревала – никаких признаков цивилизации. Электричества здесь явно нет. Зато есть вода в бочке у двери, какие-то травы висят в вениках над лавкой, на грубом столе у окна глиняный горшок. Организаторы шоу, конечно, постарались – всё аутентичное. Прямо-таки ручная работа. Хэнд-мейд, чтоб его!

Дед в себя не приходил. Тяжело вздохнув, принялась его раздевать. От одежды воняло потом, она была тяжелая, заскорузлая. Интересно, а в туалет он как-то доходил? Углядела у печки сундук, нашла в нем чистые вещи: мягкую холщевую рубаху и такие же штаны. Наверное, исподнее. Сомнительной чистоты тряпкой, висевшей на веревке, обтерла деда, переодела его в чистое. Он начал крупно дрожать. Укутала в найденную на печи дубленку.

Надо его напоить, наверное. Чайника, конечно, здесь не было.

Заглянула в горшок, скривилась. Что бы там ни было до этого, сейчас внутри зарождалась новая цивилизация. На столе нашлась большая ложка. Выскребла содержимое в помойное ведро, найденное в предбаннике. Заодно и поняла, куда дед ходил в туалет. Кое-как вымыла горшок в корыте, которое лежало под лавкой. Будь я дома, я бы прошлась хозяйственным мылом, но пришлось обойтись водой и золой из печки. Кстати, шайтан-устройство оказалось проще, чем я думала: в одну дырку надо было засовывать дрова, в другую – ставить горшки. Зола выгребалась из щели снизу.

Деду, как я понимаю, все равно, а мне дико хотелось есть. И пить. Желательно, спиртного, но и горячий чай сгодится. Меня уже ощутимо потряхивало от холода, волнения и усталости.

Изба была устроена очень рационально. Не знаю, какие они были раньше, но эта явно строилась современным человеком.

Дом поделен на три неравных части: предбанник, он же прихожая, главная комната (гостиная, столовая и спальня – три в одном) и закуток за печкой. В закутке лежали тюфяк и одеяла – на вид довольно чистые, но провонявшие дымом. В общем – этакая квартира-студия, сильно косящая под раннее средневековье где-нибудь в Европе или стандартное жилье в глухой русской деревне.

Так, ночевать я буду здесь, в запечье. Деду и на лавке хорошо. Одеяла вытащила на воздух проветривать. Еще в закутке обнаружился вместительный ларь, в котором я с радостью нашла картофель, морковь и капусту. Жизнь определенно налаживается!

В основной части дома был стол (довольно грязный), два грубых табурета, широкая лавка, где сейчас лежал хозяин, сундук и несколько полок. Места немного, но разойтись можно. На полках нашлись соль, сахар, бутыль с маслом и даже варенье. И куча непонятных маленьких горшочков и склянок разной формы с надписями на непонятном языке.

Нашлась и чистая посуда: три глиняных тарелки, две деревянных миски, несколько ножей разного размера, керамические чашки весьма приличного вида и еще три горшка разной высоты и диаметра горлышка, но близкой пузатости. Рационально – ухват-то один, и подходит ко всей утвари. А еще я нашла великолепную чугунную сковородку – совершенно новую, ни разу не пользованную. А сковорода, как известно любой хозяйке, – вещь универсальная. Хочешь, картошку жарь, хочешь, от насильников отбивайся.

В небольшой горшок налила воды и покидала знакомые травы: мяту, листья малины и липовый цвет. Остальное я идентифицировать затруднялась. Сунула горшок в печь.

Напихала еще дров – немного. Мало ли, опять задымит. Но печь вела себя прилично. С едой было проще – почистить и порезать картошку я могу с закрытыми глазами любым ножом. Обнаруженный на столе кусок сыра сомнительной свежести (уже подсохший, но еще не дошедший до состояния «дор-блю») отправила туда же.

Вытащила отвар трав, засунула горшок с едой. Запах скоро поплыл умопомрачительный, даже старик ожил, заворочался. Вот что картофель животворящий делает! Шах и мат, доктора! Повар тоже умеет в чувство людей приводить.

Налила в чашку отвара, разбавила холодной водой и поднесла деду. Фыркая и захлебываясь, он выпил две чашки, после чего снова отвалился. Жар, мне показалось, стал поменьше, но на всякий случай я намочила тряпку и плюхнула ему на лоб. Пока варилась картошка, я, гордо игнорируя бурчание в животе и глотая слюни, провела ревизию сундука. Извини, дед, ничего личного. Мне надо переодеться. Нарядилась в широкую рубаху и штаны, подпоясалась куском веревки. В доме было уже тепло, хотя по ногам сквозило. Нашла на печке восхитительно теплые валенки, засунула ноги и едва не застонала от блаженства. Все же человек – венец творенья. Валенки изобрести мог только человек. А овца, дающая шерсть – его лучший друг. Вымыла стол, протерла рамы, затащила обратно холодные, но свежие одеяла. Без мобильного телефона и телевизора время тянулось как размякшая жвачка.

Наконец я сочла обед готовым и вытащила чугунок. Боже, еда из печки – это нечто феерическое! Великолепное! Дас ис фантастиш! Помяла в миске картошку и решила попытаться накормить деда.

– Давай не притворяйся, – строго сказала я. – У тебя один глаз открыт. Надо поесть хоть немного. Понимаю, что аппетита нет, но силы откуда-то брать нужно.

Дед закашлялся и замотал головой, но я была неумолима. Приподняла его, подсунула подушку под плечи и поднесла ложку ко рту. Он хотел что-то сказать, но не успел – я уже впихнула содержимое ему в рот. Все-таки у меня есть какой-никакой опыт кормления маленького ребенка.

Сверкнул гневно глазами и принялся жевать. А что сделать, не выплевывать же такую вкуснятину? Кстати, у него отличные зубы для его возраста. Прожевал, открыл рот, но снова получил картошку. После этого дед, видно, смирился и прекратил сопротивление, жевал довольно бодро.

Эх, мяса бы! Я бы еще бульон сварила. При простуде бульон – первое дело.

Наконец дед сжал губы и замотал головой. Понятно, наелся. Потрогала его лоб – всё равно горячий.  Он попытался мне что-то сказать, но только свистел и шипел. Голоса нет, ага. Ларингит, похоже. Хорошо, если не немой – вот будет засада.

– Значит, так, – сказала я. – Я буду говорить, вы кивать. Или мотать головой. В туалет надо?

Дед явно задумался. Хм, дотащить-то я его дотащу, но я всё же женщина и предпочла бы, чтобы он решил этот деликатный вопрос без меня.

Нерешительно помотал головой. Фу-х!

– Что-то подать?

Кивает.

– Пить?

Нет.

– Лекарство с полки?

Да-да!

Ну догадаться не сложно – тут кроме банок на полке ничего интересного нет. Дальше совсем просто:  по очереди показывала на баночки, пока не дошла до нужной. В пузатой склянке маслянисто мерцала красивая изумрудная микстура. Запах был сногсшибательный – пробовали ракию? И я не пробовала. Но нюхнуть довелось: анис, травы и спиртовый дух. Под чутким руководством дала деду ложку зелья, он выпил и снова завалился на лавку. Уснул. Я поправила на нем доху и присела за стол.

Похоже, я на этом пункте застряну. Двигаться куда-то без моего проводника не рискну. День длинный, делать нечего, стоит осмотреться. Прям как в квест-комнате – поищу-ка я ключи. Дед вроде крепко спит.

Обшарила ларь с овощами – заодно перебрала картошку и выкинула пару гнилых морковок. Перетрясла сундук с одеждой, прощупала тюфяк за печкой, слазала на саму печь. Нашла еще одни валенки, кстати, чему весьма обрадовалась.

Внимательно осмотрела предбанник. Когда обнаружила крышку подпола, чуть не закричала от радости. Однако никаких ключей или подсказок там не было, зато был ледник с мясом. Лучше, чем ничего. Отломала от льда кроличью тушку – то есть я надеялась, что это кролик, а не кошка. Впрочем, мы всё же в лесу, здесь зайцы или кролики попадаются чаще.

Долго думала, как побыстрее разморозить – целая тушка в горшок не влезала, а рубить мороженое мясо мне сил не хватит. Положила в самую большую миску и поставила на печку. Немного прогулялась вокруг избушки, обследовала ближние окрестности. За домом был дровяной сарай. Недалеко нашла ручей, чему несказанно обрадовалась. Ручей довольно глубокий – по колено будет, быстрый. Как говорится, вода – источник жизни на земле. Можно здесь посуду помыть будет. Хотя сейчас начало октября, вода ледяная. А зимой замерзнет всё. Надеюсь, я здесь ненадолго и не узнаю, как выходят из положения в зимнее время. Хотя снег же есть, можно растопить его.

Вернулась в дом, проветрила избу, помыла полы. Воду выплеснула у крыльца. Это не помои, ночью звери не набегут.