Buch lesen: «Улыбнись»

Пролог. Тьма.

Все события и персонажи вымышленные.

Совпадения с реальностью случайны.

Он грубо трахал меня в ванной, облокотив телом на раковину. Я впивалась пальцами в холодный мрамор, об который лязгало дорогущее золотое кольцо, подаренное им пару недель назад.

Я была в чёрных трусиках с подвязками. Он намотал их на пальцы, как вожжи, и драл меня.

– Дай мне ещё… – задыхалась я, изображая страсть.

И получала по полной. Он сжимал большими руками мои ягодицы.

Ещё.

И ещё.

И ещё.

Толчок.

Да!

Со всей силы прижался ко мне пахом и остановился. Кончил. Член выскочил. Сперма потекла из меня прямо на мягкий коврик в ванной.

Я опустила ногу с раковины.

– Ты же пьёшь таблетки? – задумчиво спросил он.

– Да, не переживай.

– Я не переживаю. Залетишь – будешь рожать.

Он посмотрел на себя в зеркало. Потом на меня. Ему нравилось наблюдать за моим лицом во время секса. Это приносило ему сказочное удовольствие. Ради этого даже он нашёл и купил мне в подарок дорогущие апартаменты с зеркальным потолком во всем известном районе Москвы.

Федя удовлетворенно шлепнул меня по заднице и сказал:

– Улыбнись.

Фёдор Борисович Сонин. Мой Феденька.

Человек и пароход. Охуительно богатый чувак со своей частной рыболовецкой компанией. Что он там на самом деле ловил и возил, доподлинно мне не было известно. Да и зачем? Зарабатывал он столько, что от одного только пытливого взгляда в его онлайн-банк краем глаза, перехватывало дыхание.

Ещё Феденька был нормальный мужик. Такой…Приятный. С допустимым уровнем цинизма.

Обаятельный. Высокий. Крепкий. Сильные ноги. Упругие  ягодицы. Мышцы красиво выступали по телу. На шее носил внушительный золотой крест, на руке – ролексы и татуировку. От него всегда дорого пахло. А ботинки были идеально начищены.

Личный портной подшивал ему всё вплоть до сорочек. И выглядел мой прекрасный любовник будто с обложки дорогого журнала. Как я и мечтала.

Ему нравились контрастные женщины. До меня он встречался с азиаткой. До азиатки – с чернокожей испанской моделью. Я же была благородной смешанной полукровкой. Мой отец по отцу был евреем. А это очень сильный ген со своими правилами игры. Типичные кудрявые пепельные волосы. Огромные круглые темно-зеленые глаза. Нос горбинкой. И пухлые губы. Мягкий овал лица делал меня искуственно поддатливой.

И маленькая грудь.

Которая, кстати, Фёдора моего Борисовича возбуждала до трясучки. Он любил кончать на неё. И делал это регулярно.

Мы встречались пять месяцев. И за это время я успела обзавестись неплохим состоянием для любовницы средней руки.

Почему средней?

Это все Гоголь.

Помните: "Господа средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком…" Я была выпускницей литфака и писала когда-то по Николаю Васильевичу диплом.

Это было символично. Про мёртвые души. Я давно ею была.

Да.

Успешные мужики любят филологичек почти так же, как выпускниц балетных училищ или стюардесс. Что ни говори – есть в нас манящая безобидная придурковатость, а это, стало быть, романтика. Нехватку которой они периодически испытывают в круговороте своей акульей жизни.

Еще важен, безусловно, хорошо подвешенный язык. И не только для глубокого минета, но и для бесед за бокалом белого. Федя белое вино очень уважал. Его лучший друг имел в хозяйстве собственную винодельню.и алкогольный бутик, кажется, на Покровке. Он как раз передал одну десятилетнюю бутылочку для нас на сегодняшний вечер. И Федя, вытирая член полотенцем, сказал:

– Пошли-ка по бокалу.

Я накинула халат и мы вышли из ванной в гостиную.

За окном было темно, насколько это было возможно в мегаполисе.

Всюду мерцали офисы и фонари.

Федя с хлопком вытащил пробку из бутылки и налил мне Совиньон в фужер.

Я взяла его за тонкую изящную ножку и дотронувшись горячими губами до холодного стекла, будто бы замерла.

– Любаш, – вдруг обратился он ко мне, голым усевшись на кожаное кресло.

– Ммм? – кивнула я.

– Знаешь, что я в тебе больше всего люблю?

– И что же? – спросила я, не поворачиваясь к нему.

– Бесстрашие.

Я улыбнулась.

– С чего ты взял, что оно у меня есть?

– Есть. Ты не побоялась застрять каблуком в ливневой канализации у моего офиса. Я же тогда прекрасно осознавал, что ты меня клеишь.

– Правда? – я широко распахнула глаза.

Конечно, я все понимала. Играла просто.

– Правда. Я давно не верю в случайности.

– А почему тогда повелся?

– В твою сторону сложно дышать ровно. Я это сразу понял.

– Это не бесстрашие, Федь. Это везение. Оказаться в нужное время в нужном месте и быстро сообразить.

– Не просто сообразить А сообразить и сделать. И не просто сделать, а зацепить. Знаешь, сколько женщин, желающих заменить тебя ежедневно?

– Догадываюсь. – ехидно ответила я.

– Но в них этого бесстрашия нет. Стало быть, скукотааааа.

Я пожала плечами.

А он продолжил:

– Я вот тоже такой. Говорю то, что думаю. И не боюсь задеть чувство важности другого.

– В этом честность. – кивнула я.

– Благодаря этому я имею то, что у меня есть сейчас.

– Федь.

– Да?

– А твоя жена. Она же в курсе всех твоих женщин?

– Конечно. Она не дура. – хмыкнул он.

– Ты тоже считаешь, что это бесстрашие?

Я расхохоталась и присела на подлокотник кресла, на котором сидел он.

– Это смирение, Люб. Вот смотри. Живут два человека в браке. И есть вещи, которые в партнере нравятся. А есть те, которые не нравятся. Взять меня. Я хорошо зарабатываю, но у меня неприятный характер. Моя жена выбирает с этим жить, потому что не хочет потерять то хорошее, что у нее есть. Жёсткость помогает мне зарабатывать на то, чем она пользуется. Если бы я был другим – у нее не было бы всего того, что есть.

– Человека нельзя разобрать на куски и сказать – будь таким, а таким не надо. Да?

– Вот ты понимаешь, о чем я. А многие не понимают.

– Ты приедешь послезавтра? – я положила голову ему на плечо.

– Приеду. Мне с тобой хорошо. Ты же знаешь. – он нежно поцеловал в меня в лоб и начал собираться домой.

Когда дверь за ним захлопнулась, я села в то самое кресло, на котором десять минут назад сидел голым он. Над столешницей горел тусклый свет подвесной лампы. Под ней – букет. Белые широкие георгины. Терпеть их не могу.

Вино уже не глушило боль.

Боли было много.

Я открыла холодильник и взяла бутылку водки. Налила на глаз прямо в фужер. И залпом. Горячее пошло по горлу. Но будто не вниз. А вверх. В голову. И расслабило тиски.

Я пошла в спальню и легла на смятое белье.

И вертела на пальце бриллиант, и смотрела сквозь него на потолок.

Бесстрашие?

Знал бы ты, Феденька, какой ценой мне даётся это бесстрашие. Лучше и не думать об этом.

Полистаю ЦУМ.

Я открыла сайт.

Пуховик красивый. Дорогой. Очень.

Купить могу.

Прямо сейчас.

Знаю, что уходя, Федя всегда оставляет наличные на полке в прихожей.

Встала. Пошлепала босиком в коридор. Пачка лежит. Привычным механическим действием пересчитала. Чуть больше, чем стоит пуховик. Бросила деньги обратно на полку.

Выпила ещё водки.

Сперма его вытекает до сих пор. Все мокрое. Вытерла бумажнлй салфеткой. Скомкала. Бросила прямо на стол. Открыла шкаф.

В шкафу у меня висела доска желаний. Сумки. Дорогие тачки. Мальдивы. Олигархи. И Феденька там тоже был. В очках. И улыбался надменно. Напоминая мне о том, что я обычная шлюха. Хоть имя мне и было Любовь.

Какой же все-таки ироничный оксюморон.

Я схватила с тумбочки принесенное им вино и запулила прямо в шкаф.

Прямо в его рожу.

Бутылка с грохотом разлетелась в дребезги и брызнула во все стороны.

Желания не пострадали. А жаль.

Пострадал только…

Феденька.

Глава 1. Любочка.

С самого раннего возраста меня преследовала мысль о том, что я родилась не в той семье, в какой должна была родиться по божьему замыслу. Как будто бы произошла какая-то незначительная канцелярская ошибка из разряда тех, что потом отыгрываются всю жизнь. Такая, знаете, ерундовая, но фатальная. Типа как паспортистка перепутала букву в твоем свидетельстве о рождении.

Одна. Лишь. Маленькая. Буква. А как меняет все.

Так и со мной. Кто-то невнимательный сверху просто ошибся и перепутал семью. По моему искреннему убеждению, я должна была родиться где-нибудь в высшем обществе. И жить безбедно.

Засыпая, я всегда представляла себе своих гипотетических родителей.

Мама была бы светловолосой и хрупкой. В красивой итальянской юбке из тончайшего хлопка с лимончиками. А папа – серьезный, крупный, в очках и непременно с коричневым кожаным дипломатом. Он бы приходил вечером с работы в синем клетчатом пиджаке. Ставил бы свой дипломат на тумбу в прихожей и говорил:

– Где мои любимые девочки?!

И мы бы поспешно выбегали с мамой из кухни, распространяя за собой аромат яблочного пирога с сахарной пудрой, прилипшего к одеждам и волосам.

На деле же я лежала на обоссаном диване, доставшемся мне от двоюродного брата Антохи. И водила пальцем по узору на настенном шерстяном ковре. С одним лишь вопросом:

Почему

Я

Здесь?

Родители жили бедно. Но гордо. Мы никогда не ездили отдыхать. И мне никогда не покупали красивые вещи. Только практичные.

На 1 сентября в 8 класс я пошла в брючном костюме от того же двоюродного брата. Мама посчитала, что он мне идёт. А блузка с рюшами и бантом разбавит строгость и не даст никому понять, что пиджак мужской. Помимо этого у меня были очки с линзами, шириной в палец. И я даже не надеялась понравиться мальчикам.

Мама всегда говорила:

– Любочка, это же не главное.

На самом деле, это было попросту невозможно в тех обстоятельствах.

Одноклассники откровенно надо мной стебались. И даже не скрывали своего пренебрежения. Хотя, по сути, иногда выглядели хуже, чем я. Просто я была слабее. Сейчас это называют противным словом "буллинг" и порицают. А тогда…Тогда это просто было.

Один раз мальчишки собрались толпой и плюнули по очереди мне на голову с третьего этажа школы. Я даже не дрогнула. Не шевельнулась. И гордо пошла дальше, как будто бы ничего и не было. А они кричали мне вслед:

– Линдеман, хоть улыбнись!

И басистый прокуренный хохот.

Летевший мне прямо в спину.

Ненавижу!

Дома бабушка стирала в тазу. В ванной пахло сыростью, хозяйственным мылом и мокрым бельем. Она устало вытерла лоб рукой в мыльной пене и сказала мне:

– Люб, подожди минутку.

Оплеванной мне пришлось сидеть ещё около часа и ждать, пока бабуля закончит.

Потом я с остервенением смывала с себя чужую слюну. И мне казалось, что она будто проросла, впиталась в меня на уровне ДНК. Я чувствовала себя испорченной, грязной и очень плакала. А на следующий день мне вновь пришлось идти в школу.

Один раз меня избили за пристроем школы. За то, что на дискотеке на меня посмотрел первый парень в параллели. И пригласил в компанию. По нему текли все.

Все. Кроме меня.

Мне чуть не выбили зуб. Он шатался. И я не могла есть ничего кроме бульона неделю. С тех пор мне вовсе не хотелось думать о пацанах. Я полностью ушла в чтение и учёбу. Книги доставались мне всё так же от двоюродного брата Антохи, как и остальное.

Он был приемным сыном маминого брата, который владел не много не мало, а небольшим продуктовым заводиком.

Во мне больно отзывалась эта несправедливость. Антон – приёмный сын. А у него есть все. Пожалуй, это я должна была родиться в семье дяди Андрея. Ну почему не я?! Почему я родилась у мамы? А не у дяди Андрея?!

Антоха мог позволить себе более заманчивые развлечения, чем чтение. Поэтому со временем ко мне перекочевало все его мальчишечье книгохранилище.

– На вот. Это тебе, зубрилкина.– хохотал он, доставая из пакета очередные гладкие и шершавые обложки.– Мне все равно на Кипре они не понадобятся.

Я цокала. Пыхтела. А в душе улыбалась. Больше всего на свете я обожала запах новых, хрустящих, не библиотечных книг.

Дни летели с бешеной скоростью.

Зиму сменила весна.

Весну – лето.

А лето – серый ноябрь.

Я не ходила в школу неделю. У меня был бронхит. Но сидеть безвылазно дома оказалось невыносимым, поэтому, завязавшись в колючий шерстяной шарф до ушей, я выползла на улицу.

Я скиталась по мокрым обшарпанным дворам. Кошки шныряли в подвалы. Листья увядали в грязи.

– Носатая! – вдруг услышала я сзади себя и не обернулась.

– Линдеман! Оглохла чтоли?! – грубо повторил звонкий девчачий голос.

Навстречу шла Линка. Самая ненавистная моя одноклассница.

– Линдеман, ты бессмертная? – схватила она меня за грудки. – Ты чего у дома Серого опять ошиваешься? Мало я тебе по зубам настучала в прошлый раз?

Я действительно оказалась рядом с домом того самого Серого, из-за которого получила. Но к которому совершенно не имела никакого отношения.

– Да нужен мне твой Серый! – прошипела я в ответ, выбираясь из её цепких рук. Она была раза в два больше меня.

– Чтобы я тебя больше тут не видела! Ты меня поняла, дура убогая? – Линка больно швырнула меня в стену с надписью "Детская библиотека № 8".

И я, ни минуты не сомневаясь, юркнула туда.

Не подрозревая даже, что сейчас меняется моя судьба.

Глава 2. Любаша.

Детская библиотека № 8.

Серая железная дверь, в которую я влетела минуту назад, сменилась таким же серым холом.

Цветы в горшках.

Плитка в крапинку как будто продолжение асфальта.

Запах старых газет, перевязанных в стопке веревкой, и мокрого почему-то дерева.

Я зашла в зал.

Горели большие жёлтые торшеры.

Около окон стояли мягкие красные диванчики.

Да, они были просиженные. Из некоторых торчали пружины. И ткань затерлась. Но это не отменяло уютность обстановки.

Женщина-библиотекарь в пуховом платке на плечах посмотрела на меня поверх очков.

– Извините – робко начала я.

– Сними верхнюю одежду, пожалуйста. Гардероб там. – указала она жестом. На её пальце блеснуло серебряное кольцо с огромным бесформенным янтарем.

Я с детства любила камни, поэтому сразу обратила на него внимание. Янтарь тот был похож на кусок засохшей вишнёвой смолы. Я любила соскабливать её со ствола дерева пальцем и жевать. Она неприятно липла к зубам. Но от этого не была менее прекрасна.

Конечно, я не собиралась посещать библиотеку. Но выходить на улицу было страшнее. Меньше всего на свете мне снова хотелось наткнуться на Линку Еремину. Поэтому я поплелась в гардероб.

Там никто не работал. Я быстро сняла пальто и повесила его на крючок.

Потом сняла шарф. Шерсть была мокрая от моего дыхания.

Я аккуратно развесила его на зеленой батарее.

И вновь зашла в зал.

– Другое дело. – кивнула женщина в платке. – Давай свой читательский.

– У меня нет…

– Как нет?!

– Я здесь впервые.

– Ладно. Сейчас заведём. Как тебя зовут?

– Люба Линдеман.

– Что будешь читать, Люба Линдеман?

– А у вас есть журналы? – переминалась с ноги на ногу я.

Женщина повела бровью:

– Вон там на стойке погляди.

Я подошла.

"Cool girl".

"Oops".

"За рулем".

Взяла все три. И села на диван к окну. Ещё бы чашку чая. И совсем бы уютно. – улыбнулась про себя я.

Девчачий глянец мне быстро наскучил. А вот "За рулем" я рассматривала с большим интересом.

Пежо 206.

Ниссан Примьера.

Ауди А4.

Лошадиные силы.

Крутящий момент.

Обьем двигателя.

Боже! Через неделю такого времяпрепровождения я знала, какой объем двигателя у каждой из моделей Ауди. Мне больше всего нравилась эта марка. Эти переплетающиеся между собой четыре кольца.

Я стала ходить в библиотеку каждый день после уроков и рассматривать "За рулем". Библиотекарь при виде меня уже даже не задавала вопросов, что принести, а доставала откуда-то из-под полы выпуски, которые я ещё не читала. Это было ценнее всех сокровищ мира!

Так прошла осень. Зима и весна.

А летом мне исполнилось пятнадцать. И дядя Андрей подарил мне интернет. Это укрепило мои позиции в классе. Я была одной из немногих, кто имел выход в сеть. Я помогала своим писать рефераты. И даже Линка Еремина перестала задираться.

Брат Антоха рассказал мне про ICQ, что он клеит там девчонок. И даже помог её установить.

Я придумала себе ник Lindа-66 и стала пробовать знакомиться с мальчишками.

Выбирала возраст 18-22.

Город.

Male вместо female.

И просто смотрела на вереницу зелененьких цветочков рядом с никами. Выбор был случайным. Абсолютно. Просто тыкала в понравившийся логин.

Какой-то Akron51.

Напишу.

И я застучала по клавишам:

– Привет.

О-Оу!

– Привет. – тут же прилетело в ответ.

– Что делаешь?

– Про тачки читаю. Знаешь что-нибудь про новую Subaru WRX?

– Я даже знаю, чем Subaru WRX отличается от STI. В первой – 230 лошадей, вторая – на 280 потянет.

Я довольно потирала руки. И гордилась своим непринужденным, но таким чётким и красивым ответом. А он молчал.

Минуту. Две. Пять.

Я потеряла надежду на продолжение увлекательной беседы, в которой я определённо была бы молодцом, но вдруг он написал:

– А ты точно девчонка?

Я расхохоталась в экран.

– Да! Точно-точно. И я даже знаю, для чего машине спойлер! – не унималась я, хотя было уже понятно, что я его покорила.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Люба.

– Саша. Сколько тебе? 18?

– Если честно, то 15.

– Блин. А зачем пишешь, что 18?

– Я рассуждаю на 18! ) – закончила я сиайликом.

– А мне 18 через неделю.

– Зачем тогда пишешь, что 20? – передразнила его я.

– По той же причине, что и ты. Пришли фотку.

Это было самое волнительное.

– Куда прислать?

– На почту.

И он написал адрес.

У меня была специальная фотка для таких случаев. Подруга сфотографировала меня у себя дома. На мыльницу. У них был неплохой ремонт. Её мама имела свою точку на рынке. Я нажала кнопку "отправить письмо" и замерла. В ожидании реакции.

– Ты не просто девчонка. Ты еще и красивая!

– Спасибо. А ты пришлешь фото?

И через минуту на экране я увидела высокого светловолосого парня с добрыми голубыми глазами.

– Ты тоже ничего! – написала я и расплылась.

И о тачках мы поболтали ещё часа два. Так Akron51 стал моим приятным собеседником. Я ждала его "зелёный цветочек" больше всего на свете. И поздравляла через неделю с днем рождения.

– Спасибо, Любашик-грильяшик. – ответил он мне. – Проверяй почту.

Я залезла в ящик и увидела от него письмо.

Фото.

Санек. И рядом машина нулячая. Японская. На солнце переливается.

– Вот это да! Твоя? – написала я ему в аську.

– Да! Папа на день рождения подарил.

– Ничего себе подарки! Мне таких во век не видать. – ответила я.

А в горле была аскомина. Я завидовала. Антохе на совершеннолетие тоже подарили тачку. Да не какую-нибудь. А спортивный ВМW. А мне подарили шапку на зиму. Ну и интернет.

– Ты знаешь, кто мой папа? – вдруг написал Саня.

– Откуда же мне знать? – ответила я и пожала плечами в экран.

– Один из руководителей автосалонов импортных тачек. Компания "ЛОСК-КАР" тебе о чем-нибудь говорит?

– Нет.

– Ну, ты тундра, Любаш. Ты же знаешь все про тачки. И любишь Субару.

– Я знаю про тачки. Про руководителей салонов – нет.

– Давай увидимся в пятницу? Я тебя покатаю. – вдруг написал он.

Я замерла. И уцепилась за календарь взглядом

Сегодня был вторник.

– Давай. – ответила я.

– Оставь номер телефона. Я тебе позвоню в четверг. Мы за город уезжаем. И я не смогу быть в сети.

Я написала ему номер.

И по телу волнами пошло тепло.

Через 2 дня мы встретимся!

Был конец лета. Я как всегда проводила его дома с бабушкой. Ошеломленная предложением Санька, я забежала на кухню, чтобы рассказать бабуле, что меня пригласил на свидание мальчик из приличной семьи. Но в последний момент передумала говорить. Бабушка делала маковый рулет. Пахло вкусно.

– Будешь с чаем, Люб? – спросила она.

Я кивнула.

Села за стол. Пила чёрный с лимоном и улыбалась. Господи, да я утру всем нос! Попрошу Санька заехать за мной в школу на Тойоте. Скажу, что это мой парень! Выкуси, Еремина. Сучка. Ликование моё было безграничным.

– Люб. – отвлекла меня бабушка.

– Что?

– Дядя Андрей с семьёй уехал на Кипр на две недели. Попросил заходить и кормить их собак. Ты сможешь? У меня ноги болят.

– Да. – кивнула я.

– Возьми тогда ключи на полке в коридоре. И ты умеешь снимать квартиру с сигнализации?

– Антоха показывал. – кивнула я.

– Хорошо.

Вечером я пришла в квартиру дяди Андрея.

С порога аромат дорогой мебели.

Широкие коридоры.

Лестница на второй этаж.

Шторы на огромных окнах. Я открыла одно.

Тюль надувало ветром. Она коснулась моей кожи. Никогда я не чувствовала ничего нежнее.

Я зашла в комнату дяди Андрея и его жены, тёти Ирины. Упала на кровать. Гладкое постельное белье в нежно-розовый цветок. Лилии, кажется. Или орхидеи. Кайф. Я всегда спала на жёстком. Не знала даже, что дорогое белье – это так приятно.

Распахнула гардеробную.

Куча красивых вещей на вешалках. От них пахнет духами. Цветочными какими-то.

Тётя Ирина была хрупкой и миниатюрной. Со мной одного размера практически. Я стянула с вешалки белые брюки. Лейбл маркий, прямо на…жопе. Я улыбнулась. И примерила их.

Потом топик.

Красивый очень. С сеткой.

Я была такая…Такая другая, но будто бы правильная. Слаженная с обстановкой. Надо так идти на свидание. Возьму шмотки. Верну потом. Все равно дядя Андрей не вернётся раньше середины сентября. И я засунула штаны с топиков в пакет.

И распахнула шкафчик с парфюмерией.

Куча баночек. Флакончиков. Все такое изящное. Подушилась цветочным, как пахло в гардеробе.

Здесь я как дома.

Как хорошо.

Я должна была жить тут. Почему это не мой дом?!

Я снова вернулась к платьям. Нацепила короткое в горошек. Включила музыку на полную. И танцевала.

Потом кормила собак и гуляла с ними в парке. Люди здесь были какие-то другие. Другой масти.

Все улыбались. Мне. И друг другу.

Я хочу жить, как они!

В четверг вечером Саня позвонил.

Мокрыми ладошками я взяла трубку.

– Алло.

– Любаш, привет! Завтра все в силе? – я услышала его голос.

– Да. Где встретимся?

– Давай у треугольников?

Так называли центральные ворота одного из парков, потому что они были прхожи на геометрическую композицию.

– Хорошо. Во сколько?

– В час. До встречи, Любаш.

Я летала.

И очень волновалась. Не ела даже ничего. Даже маковый рулет.

По крайней мере, нам есть о чем поговорить. Обсудим новый Lexus RX.

Я ходила туда сюда по квартире в возбуждении.

Ближе к 12 дня нацепила штаны с лейблом. Топ. Завязала высокий хвост. И дышала над паром в ванной, чтобы короткие волосы превратились в завитушки.

Помимо завитушек получила ещё и красивый румянец. Намазала губы блеском для губ. Клубничным.

Надела кроссовки и расстроилась. Обувь не вписывалась.

Видно, что поношенные и дешёвые.

Чуть не расплакалась.

Но вариантов нет.

Вышла из дома.

Цедила шаги до парка.

12:30.

12:40.

12:50.

Девушке некрасиво приходить заранее.

Спряталась за дерево. И смотрела. Вон вроде похожий идёт. Сердце заколотилось. Поправила завитушку локона, чтобы не лезла в глаза. Но тот мимо ворот прошёл. Не он.

13:00 никого.

13:10 никого.

13:15…

Меня уже тошнило от волнения и взгляда на часы.

Ни-ко-го.

Он не пришёл.

Не позвонил.

Не написал....