Buch lesen: "Развод. Разбитые мечты"

Глава 1

Разглядываю свое отражение в зеркале, поправляю прическу, наношу на ключицы несколько капель любимых духов. Но понимаю – даже этим не создать хорошее настроение, которое так необходимо мне этим вечером. Я не хочу ехать на это мероприятие, устроенное фирмой мужа. Ни макияж, ни помада, ни новое красное платье (мой любимый цвет), не сделает меня беззаботной и счастливой.

Последние месяцы меня вымотали перепады настроения мужа. Его грубость. Я все еще помнила дни, когда он все время говорил мне комплименты, восхищался.

– Я обожаю тебя, мой волшебный Цветочек. Ты самая красивая в этом мире, знаешь?

С какой нежностью и страстью он смотрел на меня.

Последние месяцы Анри Симон стал другим. Раздражительным, колким. Его все бесило: мои идеи, график работы, мои магазины, требующие много внимания. Мое дело шло в гору. Успешные показы коллекций, отличные продажи одежды в стиле кэжуал. Я обожаю свою работу. Мне необходима эта реализация. Не представляю себя сидящей дома скучной домохозяйкой. Но Анри все это выводило из себя.

Я не знала, что муж такой ревнивый собственник, когда убегала с ним в другую страну. Я была влюблена. Вообще ни о чем не думала.

Поссорилась с родителями, оставила друзей, привычный ритм, карьеру на подъеме. Наверное, кому-то со стороны покажется, что моя судьба – совершенно сказочная. Успешное дело, красавец-муж. Француз. С русскими корнями, это еще больше придает романтики и шарма.

Так что же с нами стало? Может быть, нам пора обратиться к психологу?

И еще. Одержимость мужа по поводу моей беременности. Первая закончилась выкидышем. Я очень сильно переживала, это случилось три года назад. Едва оправилась, Анри жаждал повторить попытки сделать мне ребенка. Отправил по врачам. Но у нас все равно не получалось.

В этом ли причина нашей отстраненности? Мы слишком желали идеальности во всем? Точнее, Анри. Он хотел наследника. Страстно, отчаянно.

До такой степени, что несколько месяцев назад взял меня силой.

Нет, это сложно назвать изнасилованием. И тем не менее, он пренебрег моим “нет”. Что оставила глубокую рану на душе. Возможно именно тот день стал поворотной точкой в наших отношениях.

Сегодня утром я сделала тест и увидела две полоски. Но я не обрадовалась, нет. Я…

Первой реакцией стал испуг.

Это ненормально. Говорю себе в которой раз. И признаюсь, что чувствую себя загнанной в ловушку.

Я не хочу, чтобы муж начал шантажировать меня беременностью. Заставил отказаться от бизнеса. Я эгоистична? Возможно.

Я устала от его постоянных упреков! Анри повторяет все чаще:

– Может, хватит играть в бизнес? Хватит заниматься ерундой! Женщина должна быть дома!

Хотя знает отлично, что эта “ерунда” приносит больше теперь едва ли не больше, чем его работа.

Снова сетую, что не могу отказаться, и не приехать на вечеринку. Не хочу никуда! Только лежать в постели, свернувшись калачиком. Прислушиваться к изменениям в своем теле. Я буду мамой! Это и моя мечта тоже. Я готова, я очень хочу ребеночка. Просто одержимость мужа этим вопросом пугает.

Секретарша Анри сказала, что муж задержится в офисе, приедет в особняк своего партнера, Патрика Дариля, позже.

– Все сотрудники будут, с женами, разумеется.

– Хорошо, Мари, я приеду, – пообещала, и теперь жалею об этом.

Анри даже не пригласил меня лично. Это могло быть отличным оправданием.

Но нет. Не хочу провоцировать очередную ссору.

Проще появиться, побыть недолго, и по-тихому уехать.

**

Вызываю такси, ехать около получаса. Помпезный особняк Патрика залит огнями. Я уже бывала здесь несколько раз. Хозяин очень любит пышные праздники. Где вино льется рекой. Громкая музыка, бокалы шампанского, блеск украшений.

Натягиваю на лицо приветливое выражение. Улыбаюсь знакомым, здороваюсь. Даже смеюсь комплиментам. Но внутри – я словно существую отдельно от этого праздника жизни. Мне не интересно. Чувствую себя чужой в этом роскошном особняке.

Надо найти мужа, поприветствовать его. Пусть видит, что я примерная супруга.

Меня пугает предстоящий разговор, но в то же время, я надеюсь, что беременность изменит испортившиеся отношения. Может быть, мы сможем больше прислушиваться друг к другу? Мы ведь были очень счастливы поначалу!

Вот так, балансируя между надеждой на будущее и сомнениями, продолжаю искать в толпе гостей мужа. Взгляд мечется по залу. Один из сотрудников фирмы Анри, очень улыбчивый и любезный, сообщает, что вроде видел моего мужа внизу. Там винный погреб. Анри большой знаток и любитель вин, как и Патрик.

И я направляюсь вниз по лестнице.

Стараюсь идти очень осторожно, ступеньки крутые. Меня окутывает промозглая сырость подвала.

Дверь приоткрыта. До меня доносятся странные звуки.

Как в замедленной съемке продолжаю бесшумно приближаться. Вот и Анри. Он не один. Женщина стоит к нему спиной, ее ладони лежат на стене, а бедра припечатаны к паху мужа. Ее платье задрано, пиджак Анри – небрежно валяется на полу. Эхом по подвалу разносятся глухие шлепки и стоны, их дыхание.

Я застываю как статуя. Потом, резко отпрянув, прикусываю губу, чтобы не закричать.

Я не помню, как выскочила наверх, проскочила мимо улыбающихся лиц, не замечая ни слов, ни вопросов. На улице тепло, даже душно, а я дрожу от холода.

От боли, унижения, злости.

Все, что я подозревала, но отгоняла от себя, как наивная идиотка, в один миг стало реальностью.

Глава 2

Прячусь за пышными кустами олеандра. Меня внезапно накрывает тошнота, спазмы очень сильные. Отдышавшись, вытираю слезы.

– Кира? Что ты делаешь здесь? Что с тобой? – спрашивает требовательный голос.

Меньше всего мне сейчас нужна встреча с этой женщиной! Свекровь смотрит на меня недовольно, требовательно.

– Где Анри? Ты его нашла?

– О да. Но лучше бы я сюда не приезжала! Он в винном погребе, занимается там непотребством с любовницей. Хотите поприсутствовать? – спрашиваю язвительно.

Со свекровью у меня плохие отношения. Я не нравлюсь Каролине. Она сразу невзлюбила меня и не раз высказывала Анри, что он сделал ужасный выбор, не стеснялась и от меня скрывать свое мнение.

Я пыталась поначалу наладить с ней отношения. Надеялась, что свекровь изменит поведение. Но увы, становилось лишь хуже. Меня постоянно в чем-то обвиняли, абсолютно незаслуженно. Если бы она придиралась по факту – я бы старалась измениться. Но была сплошная ложь, выкручивание ситуаций.

Вот кто точно будет счастлив от нашего развода.

– Я подаю на развод. У вас сегодня настоящий праздник, поздравляю!

– Какая же ты хамка! – фыркает свекровь. – Приди в себя. Что за сцену ты устраиваешь, идиотка? Мало ли, что ты увидела. Может, тебе показалось? Не смей порочить моего сына!

– Мне больше нет никакого дела до вашего сына, – хочу пройти мимо, но женщина хватает меня за запястье.

– Я сказала, приди в себя!

– Уже пришла! Теперь вижу все с кристальной ясностью! Я не потерплю измены!

– Не потерпишь? Да кто ты такая? Жалкая ничтожная плебейка!

– Мы правда сейчас будем говорить о вашем высокородном происхождении? – меня душит нервный смех. – Отпустите мою руку!

– Кира, повторяю, успокойся. Если Анри позвал тебя на вечер, значит ему нужно твое присутствие.

– А мне плевать на его нужды! Теперь уже окончательно.

Но Каролина не отпускает мою руку.

– Послушай, мало ли что ты увидела. Нельзя так реагировать. Воспитание и гордость должны быть на первом месте! Да и что такого, если мой сын развлекся с кем-то? Ты должна принимать его таким, какой он есть. Анри очень любвеобильный, страстный. Да, может он немного охладел к тебе. И что? Всем изменяют.

– Если для вас это нормально, то для меня это не так! Мне противны ваши слова. Я не хочу и не стану ни с кем делить мужа. Не хочу быть той, кто закрывает глаза.

– Тогда не закрывай, – с холодной ясностью говорит Каролина. – Только идти тебе некуда. Или поверила, что успешной стала? Твои шмотки, твой бренд – все записано на Анри. Ты уйдешь в одних трусах, дорогуша.

– Да пошли вы! – никогда никому так не грубила. Но сейчас я на грани.

Вырываюсь и убегаю. Слова свекрови звучат в ушах, как набат.

Да, я понимаю, что придется начинать с нуля. Еще раз. Как тогда, когда я порвала с родственниками. Родители вычеркнули меня из своей жизни.

Вижу машину такси, бросаюсь к ней. Через минуту уже еду домой. Только это не мой дом. Он тоже принадлежит Анри. Почему я была такой беспечной?

Боль затапливает меня с каждым километром приближения к дому. Я не понимаю, как действовать дальше.

В голове пульсирует одна мысль:

“А есть ли что-то, что ещё можно спасти?”

И я не понимаю, страх ли это, что останусь одна и не справлюсь, или остатки любви к мужу.

Глава 3

Но в то же время с ясностью понимаю, что не могу даже представить, что Анри снова прикоснется ко мне. Его руки, его губы, которые целовали другую женщину. Мне все это отвратительно! Я не смогу простить!

Захожу в наш дом, который кажется мне теперь чужим. Снова подступают слезы. Анри купил этот дом для меня, несмотря на возражения матери. Я обставляла его с любовью. Вложила частичку души.

Я не могу здесь оставаться. Эта мысль рождается в голове и захватывает меня целиком.

Я не смогу сейчас пытаться наладить отношения с мужем. Мне необходима передышка!

Но как уехать?

Если Анри только заподозрит, что я беременна, точно не отпустит.

Лгать мне претит, но похоже, нет другого выхода.

Растерянно стою посреди нашей супружеской спальни. Что ждет меня в России?

Разрушенные отношения с родителями. Отец до сих пор считает меня предательницей. Он мечтал, чтобы я вышла замуж за его делового партнёра. Удачная партия. Всё было просчитано, все шло по плану, и тут я заявила, что влюбилась во французского аристократа. Пусть и с русскими корнями. Каролина, например, предпочитает жить в Санкт-Петербурге большую часть времени. Как и старший брат мужа, Габриэль. У него бизнес в России. Так что даже уехав из Франции, я не смогу полностью вздохнуть с облегчением. С Габриэлем мы виделись всего несколько раз, и каждая из этих встреч – неприятное воспоминание. Я очень не понравилась старшему брату мужа. Буквально до открытой неприязни.

Я очень истосковалась по дому! Там моя подруга, Марианна. Мы очень поддерживали друг друга, вместе создали коллекцию одежды. Вот только я не хочу причинять ей неудобства. Она сама прошла через тяжелые испытания, и взваливать на нее свои проблемы… Нет, ни за что. У нее все наладилось с мужем, очаровательная маленькая дочка. Не стану грузить ее собственными трудностями.

Моя мама… Она может и помогла бы мне, но безоговорочно слушается отца. Даже побаивается его.

Она только однажды написала мне короткое сообщение:

“Ты сделала выбор, Кира. Мы не вмешиваемся.”

Сейчас, оказавшись в точке, где все рушится, я отчетливо понимаю: бежать некуда. Магазины, бизнес – все оформлено на Симона.

С собой я могу увезти лишь только свой талант, опыт и стальные нервы, которые я прятала за улыбкой годами.

И своего ребенка.

Это пока еще только мечты. Но очень скоро у меня не останется выбора. Грудь сжимало от боли, отвращения, обиды.

Телефон завибрировал. Сообщение от мужа:

“Куда ты подевалась, Кира?! Что за игры”

Телефонный звонок. Сбрасываю. Не могу сейчас говорить с ним.

Отправляюсь под душ, в попытке смыть с себя грязь этого вечера. Почему изменил Анри, а чувство испачканности – у меня? Это несправедливо!

Не знаю сколько провожу времени в ванной. Снова и снова тру свое тело жесткой мочалкой, пока кожа не начинает болеть. Выхожу, завернувшись в полотенце.

И застываю испуганно, потому что Анри – в нашей спальне. Сидит в кресле с бокалом в руке.

– Ты меня напугал! – вздрагиваю.

– А ты – взбесила меня сегодня. Что за игры, Кира? Почему ты уехала с вечеринки, ничего мне не сказав? Я даже не успел представить тебя своему новому деловому партнеру! Что за поведение?! – жестким голосом отчитывает меня муж.

Смотрю на него, поражаясь такой наглости! Внутри поднимается такая мощная волна возмущения и обиды! Как он вообще смеет так вести себя? Есть ли хоть крупицы совести, зачатки хотя бы? Похоже, что нет! Я давно поняла, что муж – самовлюбленный эгоист! Но не до такой же степени! Я не позволю вытирать о себя ноги! Если он думает, что будет спать с кем пожелает, а я – прощать и молчать, то он точно ошибается!

– Может ты меня не успел увидеть на вечеринке, – произношу глухо. Зато я тебя видела. Ты был очень занят какой-то шлюхой. Не хотела вам мешать.

Цежу эти слова ядовито. После них хочется прополоскать рот. Симон резко поднимается с кресла и подходит ко мне.

От него веет опасностью. Я знаю, что Анри не сдержан. Может схватить больно. Изредка от его хватки на моих руках и теле оставались синяки.

Волоски на руках становятся дыбом. Мне не по себе. Анри выглядит взбешенным.

– Повтори, что ты сказала.

– У тебя нет проблем со слухом!

Симон больно хватает меня за предплечье. Так что вскрикиваю. Пытаюсь отстраниться – он лишь усиливает хватку.

– Не трогай меня, мерзавец! Предатель! Ненавижу тебя! – прорывается наружу все что чувствую. – Нам больше не о чем разговаривать! Я подаю на развод!

Глава 4

Лицо вспыхивает от резкой пощечины. Я теряю равновесие и падаю на колени. В глазах темнеет от боли и унижения.

– Развод?! – сквозь стиснутые зубы бросает Анри. – Ты что, совсем охренела? Ты обещала любить меня всегда!

Он хватает меня за волосы, дергает так сильно, что я едва не кричу.

– Отпусти! Не трогай меня, – задыхаюсь. – Ты предал меня! Ты изменял мне!

– Я твой муж! – зло шипит Симон. – Ты должна быть мне верна, в радости и в горе!

– Я всегда была тебе верна… – я всхлипываю, почти не веря, что это происходит наяву. – Я верила тебе…

– Я тебя люблю, – шипит он и резко поднимает меня с пола, вжимая в себя.

Его любовь пахнет потом, злобой и ложью.

– Нахрен мне нужна такая любовь! – кричу я, захлебываясь слезами. – Я видела тебя! Своими глазами! С ней!

В этот момент раздается звонок. Я пытаюсь воспользоваться шансом, проскользнуть к двери, спрятаться. Я больше не чувствую себя здесь в безопасности. Я боюсь его.

Анри смотрит на экран телефона, зло поджимает губы.

– Отвали, я занят, – говорит он кому-то холодным голосом и сбрасывает вызов.

Я догадываюсь, кто это. Она. Его любовница.

– Дай мне пройти, – прошу тихо. – Между нами все кончено!

Анри бросает на меня взгляд, полный презрения и ненависти.

– Повтори, что ты сказала, – его голос опускается до ледяного шепота.

Я трясу головой. Мне страшно. Слишком страшно.

Муж медленно двигается ко мне. Его движения – угроза сама по себе.

– Ты думаешь, у тебя есть выбор? – усмехается он. – Всё, что у тебя есть, принадлежит мне. Бизнес? Деньги? Все мое. Ты – никто.

Я чувствую, как сердце сжимается. Это правда. Я сама допустила это. Я сама поставила себя в зависимость от него. Была слишком наивной и доверчивой.

Паника разрастается внутри. Но главное сейчас – не бизнес. Не измена. Главное – мой ребенок. О котором муж не должен узнать.

Невольно прижимаю руки к животу.

Анри наступает на меня. Выглядит бешеным.

– Пожалуйста, прекрати. Ты меня пугаешь! – бормочу, отступая вглубь комнаты.

Он приближается.

Меня охватывает ледяной ужас. Муж у меня очень несдержанный, но никогда не опускался до рукоприкладства. Сейчас я его не узнаю! Он теряет человеческий облик. Мне страшно за малыша, которого ношу под сердцем. Инстинкты вопят об опасности.

Страх парализует. Я цепенею на месте, словно животное, загнанное в угол.

– Ты всегда была слабой, Кира, – бросает он. – Не думай даже противостоять мне. Я тебя уничтожу, так же легко, как выбрасываю мусор.

Первый удар проходит мимо, попадая в мебель. Я вздрагиваю всем телом.

Второй – бьет меня в бок. Боль срывает с губ крик.

Я закрываюсь руками, пытаюсь увернуться, кричу.

Ему все равно. Анри словно входит в раж. Наносит удары один за другим, по спине, по ребрам. Я чувствую, как где-то внутри все надрывается, что-то хрустит.

– Пожалуйста… не трогай… Нельзя… – шепчу сквозь слезы, уже готовая признаться в беременности. Но говорить неимоверно тяжело. Горло сдавливает. Муж душит меня.

Я почти не вижу перед собой. Всё размазывается в страхе и боли. Я больше не думаю о том, что он изменял мне. Я больше не думаю о бизнесе, о деньгах. Передо мной стоит чудовище. И я просто хочу спастись, сохранить то маленькое чудо, которое только начинает жить внутри меня. Я превращаюсь в загнанное животное.

Но с каждой секундой надежды остается все меньше.

Меня спасает появление Каролины, и за это всегда буду ей благодарна. Ее голос врывается в пахнущее кровью и ужасом пространство. Быстрая французская речь, меня грубо отталкивают. Затем Анри тащит меня в комнату. Грубо толкает и запирает дверь.

– Посиди и подумай над своим поведением, жена!

Я не знаю, сколько времени прошло. Может, час. Может, вечность.

Свернувшись в тугой, болезненный клубок на самом краю кровати, я беззвучно плачу, не смея даже всхлипнуть вслух. Как будто каждое движение, каждый звук может навлечь еще больше боли.

Тело ноет. Сердце… нет, не ноет. Оно будто зажато в стальные тиски. Давит так сильно, что мне кажется – еще немного, и я задохнусь. Виски простреливает острая боль, рваными, беспорядочными импульсами.

Сжимаю руками живот. Инстинктивно. Как будто могу так защитить… защитить крошечную жизнь, о которой муж не знает. Даже когда он орал на меня, хватал за плечи, швырял, бил, я не смогла признаться, что беременна. И презираю себя за это. Анри мог убить нерожденного малыша. А я ничего не сделала, настолько сильным было оцепенение. Чувство вины перед ребенком захватывает все сильнее. Меня колотит страх.

Боже… а вдруг что-то случилось?

Он бил меня не по животу. Нет. Бил по лицу, по рукам, по спине. Но разве этого недостаточно, чтобы… чтобы…

Вжимаюсь глубже в матрас, стараясь стать меньше, исчезнуть. Закрываю глаза, но перед внутренним взором снова и снова вспыхивают сцены: перекошенное злостью лицо, рука, с силой размахнувшаяся, боль, удар, страх, невозможность дышать.

Мой ребенок…

Прижимаю ладонь к животу, молясь беззвучно.

"Пожалуйста, малыш, держись… пожалуйста, прости меня…"

Глухо стучит сердце. С каждым ударом в груди взрывается новая волна боли, разочарования, унижения. Я доверяла ему. Я носила его кольцо, я строила с ним жизнь, я отдала ему себя.

А он… Анри предал меня так, что кажется, я больше никогда не смогу дышать свободно.

И теперь он запер меня здесь, в этой комнате, как пленницу.

Угрожает забрать мой бизнес, все, что я строила своими руками. Он хочет отнять у меня все.

Но я боюсь не за бизнес. Не за деньги. Меня волнует только мой ребенок. Страх за него терзает сильнее любых пощечин. Зажмуриваюсь, пытаясь отогнать ужас, но он сжимает меня кольцом из холодного ужаса.

Пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста!

Молюсь беззвучно, впав в некий транс. Соленые слезы медленно скатываются по лицу, стекая на подушку.

Я одна.

Я сломлена.

Позже приходят вопросы – как вообще такое со мной могло случиться. Почему я не разглядела в Анри жестокость? Почему слепо доверяла? Позволила ему полностью взять власть надо мной?

Вопросы без ответов.

Прижимаю руку к животу, и вместе с этим движением воспоминания вспыхивают яркими кадрами, распарывая меня изнутри.

Когда-то его ладони были нежными.

Когда-то он держал меня, как самую драгоценную вещь в мире.

Вспышки картинок перед глазами:

Лицо мужа, освещенное мягким утренним светом, когда он смотрел на меня, будто не верил, что я настоящая.

Его голос, тихий, хрипловатый, когда он шептал мне на ухо глупости, чтобы я смеялась.

Его ладонь на моем животе – мы оба мечтаем, что однажды он будет так гладить растущий живот, наш общий.

Я мечтала об этом.

Я верила.

Теперь его руки оставили на мне синяки.

Его глаза смотрели с ненавистью, не узнавая.

Что я сделала не так? Почему человек, которого я любила всей душой, превратился в чудовище, запер меня здесь, угрожал мне, бил меня?

Я ищу ответы в себе, перебираю тысячи вариантов, но нахожу только пустоту.

Я ошиблась. Доверилась не тому человеку. Я… я подвела своего малыша.

Простит ли он меня, этот еще не родившийся крошечный комочек жизни?

Теперь, самое главное – я должна его защитить.

Я обязана.

Вновь вслушиваюсь в свое тело, пытаясь уловить хоть что-то, шевеление, какой-то знак. Но малыш еще слишком маленький. Слишком рано, чтобы почувствовать движение.

Только мое сердце стучит в гулкой, мертвой тишине комнаты, отбивая одинокий, судорожный ритм.

Я не спала всю ночь, провалилась в короткое сновидение лишь под утро. И открыла глаза сразу как рассвело. Свет бледного утра медленно заползал в комнату сквозь щель в занавесках, окрашивая все вокруг в безжизненные сероватые тона.

Голова гудела, будто ее выжали, сердце ныло тяжелой тупой болью. Я так и лежала на кровати, не раздеваясь, не двигаясь, обнимая себя руками.

Где-то в доме хлопнула дверь. Муж уехал. Я слышала, как рычал мотор его машины, как колеса со скрежетом выворачивали гравий на подъездной дорожке.

Тишина.

На несколько секунд я позволила себе вдохнуть чуть свободнее.

И в этот момент в комнату, не постучав, вошла Каролина, с подносом в руке.

Как всегда, с брезгливым выражением на лице.

– Кира, – произносит свекровь резко, будто укоряя. – Что вчера произошло? Почему Анри такой дерганый сегодняшним утром? Сколько можно трепать ему нервы? И с чего я должна приносить тебе в комнату еду? – ставит поднос на прикроватную тумбочку. Чашка с чаем, тост с маслом, что-то еще. Меня начинает подташнивать. Но надо поесть… ради малыша.

– И что у вас за игры, почему он запер тебя в комнате? Я не собираюсь быть ничьей нянькой!

Я молчу, у меня нет сил общаться.

Свекровь тяжело вздыхает, садится в кресло.

– Послушай меня, – начинает наставительным тоном, словно разговаривает с упрямым ребенком. – В браке всякое бывает. Мало ли, что у мужчины на стороне. Главное – дом, семья. Мудрая женщина знает, когда надо закрыть глаза.

Я медленно сажусь на постели. Поднимаю на нее взгляд. На лице свекрови появляется шок, удивление. Ну еще бы, ведь на моей скуле кровоподтек. Багровые синяки на руках, ногах.

– Ваш сын – жестокий садист.

– Это ты его довела! – вскрикивает, отрицая истину. Чего и следовало ожидать…

Глава 5

– Ну подумаешь, изменил, – произносит свекровь после паузы. – Ты бы лучше подумала, почему. Мужчинам нужно внимание, забота. Может, ты была холодной? Была слишком занята собой, своими делами? Ты слишком увлечена этим своим дизайном одежды. Ты замужняя женщина! Должна родить детей моему сыну, а не тешить свое самолюбие.

Каждое слово вонзается в меня, как ржавый нож.

– Серьезно? По-вашему, я занималась тем, что тешила свое самолюбие? – спрашиваю горько. – Ничего что доход мое дело приносит куда больший, чем сдыхающая фирма вашего сына?

– Вот! Ну конечно! И ты еще удивляешься, что Анри пошел на сторону? Ты грубая! Разве можно так с мужчиной? Ты эгоистка, Кира! – продолжает валить все на меня, словно читая лекцию. – Настоящая жена должна уметь терпеть. Понимать. Прощать.

Сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в ладони.

"Я должна прощать? Я должна понимать?"

Перед глазами вспыхнули образы: рука, с силой ударяющая меня по щеке, злобные слова, кровь на моих губах, мои попытки защитить живот, жестокие оскорбления.

И эта женщина сейчас говорит мне, что я виновата?

– Возьми себя в руки, Кира, – добавляет Каролина с нажимом. – Ради семьи. Ради своего будущего. Ты хочешь остаться ни с чем? Устроить скандал, разрушить всё? Глупо. Очень глупо. Женщина должна быть мудрой.

– Поешь и приведи себя в порядок. Нужно быть в форме. А то на кого ты похожа…

Бросает на меня последний холодный взгляд и наконец уходит. Дверь закрывается за ней с сухим щелчком.

Остаюсь одна в комнате, полной застоявшегося страха, боли и унижения.

Смотрю на поднос, на остывающий чай, и в горле стоит такой комок, что я едва могу дышать.

И только внутри меня, очень тихо, едва слышно, растет какое-то новое чувство.

Не страх.

Не вина.

Что-то другое.

Твердое. Живое.

Долго сижу неподвижно, глядя на остывающий чай, на крошку хлеба на краю тарелки, на всю эту притворную заботу, которая сейчас кажется особенно мерзкой.

Слова свекрови продолжают звучать в ушах, как глухое эхо: "терпеть", "понимать", "вина твоя"…

Из груди вырывается хриплый звук: не то вздох, не то беззвучный крик.

И вдруг я отчетливо понимаю.

Я не хочу так жить.

Я не хочу быть женщиной, которая терпит. Которая оправдывает удары. Которая винит себя за чужую подлость.

И не буду.

Медленно опускаю ноги на пол. Движение отзывается болью в боку, в спине, но я поднимаюсь. Тихо, осторожно, будто учусь ходить заново.

Мир вокруг по-прежнему серый, мутный, но внутри меня вспыхнул крошечный огонек. Слабый и дрожащий.

Обнимаю живот, еще совсем плоский.

"Ради тебя," – шепчу беззвучно. "Ради нас. Я выберусь отсюда."

Боль, страх, предательство все это никуда не исчезнет. Но решение помогло, теперь я отчетливо понимаю, что главное сейчас: я должна защитить эту маленькую жизнь внутри себя, даже если никто в этом доме, в этом мире, не поможет мне.

Я буду бороться.

Я не сломана.

Пока внутри меня бьется крошечное сердце, я смогу справиться с чем угодно. Не позволю им сломать меня окончательно.

Придумаю, как выбраться.

Прислоняюсь к стене, пытаясь удержаться на ногах. Комната кружится перед глазами. Заставляю себя дышать медленно, глубоко.

Начинаю думать, как сбежать.

Комната заперта снаружи – когда Каролина вышла, я слышала, как щелкнул замок. Окно. Я подошла к нему, осторожно отодвигая тяжелую штору. Второй этаж. Невысоко. Прыжок отсюда не убьет меня, если повезет. Но сможет ли выстоять тело после вчерашнего избиения? А если я наврежу ребенку?

Отступаю назад, кусая губы до крови. Нет. Нельзя рисковать так бездумно.

Нужно как-то выбраться из комнаты. Найти телефон. Вызвать полицию.

На всякий случай обыскиваю комнату, но это не дает результатов.

Сажусь обратно на кровать, сжимая в руках одеяло, пытаясь собрать мысли.

***

Дни слились в один бесформенный ком. Я перестала понимать сколько уже нахожусь в этом жутком плену. Не знала, какой сегодня день недели. Не знала, утро это или вечер, пока солнце не падало через окно в определенном углу комнаты.

Всё стало одинаковым: постель, ванная, еда. Как в больнице. Или в тюрьме.

Я потеряла связь с подругами и сотрудниками своей фирмы, теперь бизнесом руководил Анри. Даже думать не хотелось, во что он превратит мое детище.

У меня даже появилась сиделка, или, скорее, тюремщица. Крупная спортивного телосложения женщина. Она не говорила ни по-английски, ни по-французски. Смотрела на меня не как на человека, а как на функцию. Приносила завтрак, смотрела, как я ем. Не разговаривала, не задавала вопросов. Только следила.

Свекровь появлялась, как буря: шумная, раздраженная, капающая ядом, как старая ржавая труба. Жаловалась, что я "гублю мальчику жизнь", угрожала, что если я только попробую опорочить честное имя их семьи, то очень пожалею.

А потом снова тишина. Гнетущая. Пронзительная. Но я предпочитала ее.

Ходила по комнате взад и вперед, считала шаги. Прислушивалась к звукам в доме, надеялась услышать что-то извне: лай собаки, детский смех, гудки машин.

Но стены были глухи.

Как и люди.

Раны заживали.

Синяки сменяли фиолетовый на бледно-желтый, порезы затянулись.

Но внутри становилось все хуже.

Я чувствовала, как что-то во мне гаснет. Как будто тьма медленно затягивает душу, капля за каплей. Я все меньше говорила. Ушла в мысли, читала книги, благо в них меня не ограничивали. Лишь инстинкт, защитить ребёнка, держал меня на поверхности. Заставлял продолжать верить, что выберусь. Я должна его спасти. Он не может родиться в такой обстановке!

Я сидела, прижавшись лбом к холодному стеклу, и представляла, как он делает свои первые шаги. Мне почему-то казалось, что это мальчик.

"Мама, я тут. Не сдавайся."

Я слышала эти слова во сне и просыпалась. Стирала слезы с лица…

***

Меня снова тошнит, едва успеваю добежать до ванной. Тошнота вырывает из меня все: боль, страх, слабость. Я опираюсь о край раковины, дрожу всем телом. В горле жжет, глаза слезятся.

Я не слышала, как она вошла.

– Ты беременна, значит, – звучит за спиной голос свекрови. Холодный. Торжествующий. – Маленькая лгунья. Хотела скрыть это от нас?

Поднимаю глаза в зеркало. Каролина смотрит на меня, скрестив руки, словно только этого и ждала.

– Почему ты не сказала?! Анри должен знать.

– Нет, – шепчу я. – Не говорите ему… пожалуйста…

Но она уже уходит. Уже набирает номер. Я слышу его голос через телефон – громкий, злой.

Вечером Симон врывается в комнату, его глаза горят бешенством.

– Ты думала скрыть от меня моего ребенка? – орет не своим голосом. –Ты, идиотка?! Я мог навредить ему тогда! Больная дура!

Он подходит вплотную. Дышит мне в лицо, его кулаки сжаты. Но он не ударяет.

– Может стоило подумать о такой возможности, когда ты поднял на меня руку?

– Тварь! – шипит. Я вижу, как ему хочется удариться меня. Невольно сжимаюсь.

Вбегает свекровь.

– Идем, сынок. Не трать с ней нервы.

– Вы не можете вечно держать меня здесь! – кричу им вслед.

– Всему есть конец, Кира. Мне нужен ребенок. А вот ты… не так уж нужна, – бросает муж, и дверь снова захлопывается.

Глава 6

С того дня присмотр и контроль за мной еще более навязчивы и невыносимы. Мне вызывают врача для осмотра. Он подтверждает беременность, берет необходимые анализы. Сообщает, что все протекает нормально. Я пытаюсь поговорить с врачом, объяснить, что меня удерживают против воли. Но он смотрит на меня… как на сумасшедшую.

– Обязательно покажите жену психиатру и неврологу, – слышу, как он говорит это Анри, выйдя от меня.

И снова робкая надежда на спасение испаряется. Мой хитрый муж все предусмотрел. Я чувствую полную беспомощность.

Симон же, буквально помешался на своем отцовстве. Казалось, больше его ничего не волнует. Я для него лишь инкубатор.

Еще недавно я думала, что у меня интересная жизнь, я реализовывала себя в профессии, у меня была семья, муж, которого я любила. И до сих пор не могу уложить в голове, как могло все так быстро поменяться. Оказалось, что слова любви ничего не значили. Да, я прозябала каждый день в сожалениях. Казалось, что выхода нет, я почти потеряла надежду, что выберусь.

***

Этой ночью я проснулась от странного треска. Запах гари.

Вскочила, бросилась к окну. Пожар у соседей! Высокое пламя, жуткая картина! Звуки пожарных сирен приближаются. Свет мигалок заливает улицу. Люди бегают, зовут друг друга, кто-то рыдает.

Я слышу крики свекрови. Топот по лестнице. Огонь может перекинуться и на наш дом, хотя пока это достаточно далеко.

Я берусь за ручку двери, и о чудо – она не заперта. Боюсь поверить в удачу. Выбираюсь, босиком, в ночнушке. Ничего не беру с собой. Да и нет у меня ничего. Ни денег, ни документов, ни телефона. Ступаю максимально осторожно, не дай бог заскрипит половица.