Между Западом и Востоком

– Хо! Ну да?! Хо! Ох ты! Вот дают! Ух! А где это было?

Катя слушала слегка и старалась определить направление. Их везли к востоку мимо лесов, полей и городков; Катя слышала лишь подмосковные названия. Наконец автомобиль встал. Огромное поле раскинулось, будто черно-коричневое покрывало, от горизонта до дороги. При этом поле не вспахано.

Опять дают нюхать крупицы.

– Вдруг мы клад найдем? – сказал Степа.

– Какой? – спросил Рэм.

– Татарский. Или поляковский. Екатерина Балтовна, здесь же были поляки в 612-м году? А татары вообще несколько веков катались. Пока мы им не надавали. Тут вполне может быть клад.

Глубоко выдыхая, Рэм старался усилить запах частиц. К частицам примешан запах гари, который явно есть впереди. Катя уловила запах тления. «Курит облаком болото. Но ничего не сгорело и не взорвалось». Степа принюхивался и разворачивал правое ухо, чтоб лучше слышать ветер. Он говорил, так проще понять направление. Привкус дыма был везде и под ним прятался необходимый след.

Друзья ходили целую неделю. Оказалось, что весь тот район буквально «набит» черными непахаными полями. В отдельных местах команда обнаружила крошечные частицы; сотрудники Отдела передавали материал людям в штатском, которые называли их и друг друга только по имени-отчеству. Наверное, это ученые.

Через неделю Катя спросила:

– А что, собственно, мы ищем?

Рэм и Степа удивились.

– След, по которому можно выйти к…

– Рэм Иванович, Вы обнаружили примесь химических растворов?

– Да!

– Признаться, я подумала – если здесь что-то сгорело или взорвалось, это было бы ясно сразу. И не нужно было бы ничего искать… в других местах! Но ведь мы ездили в разные стороны от Москвы. А материал нам изначально дали в Москве. Значит, там тоже что-то произошло… или нашли только обрывки следа и привезли нам… Простите, пожалуйста, Рэм Иванович, Степан Иванович, я, наверное, не совсем ясно излагаю мысли. Нам дали след в Москве – а мы ищем совсем не Москве. Но там, где след нашли, выходит, не было явного следа! Вот что я хотела сказать.

Рэм заволновался:

– А если искать дополнительные признаки? Но они не растут здесь…

– Рэм, что ты говоришь! Конечно, не растут! Это же явно искусственные изделия! Химические вещества просто так не лежат под елкой. Знаете, Катя, я понял Ваш вопрос.

Зачем мы именно тут ищем? А кто его знает! Это люди. Дали приказ, вот и ищем. Хотя… странно. Чего от нас хотят?

– Надо ученых послушать! – сказал Рэм.

Ученые почти всегда находились в стороне и приезжали лишь ненадолго. Очень скоро их опять увезли. Сотрудники Отдела мало разбирались в той научной специальности. Из их речи можно было услышать «новое горючее», «запустили», «корпус».

– Тут, наверное, снаряды! – сказал Рэм. – Случайно взорвались. – Или это еще в Гражданскую войну – закопали снаряды, а теперь они взрываются. Из-под земли. А нам надо найти место, где они лежат, чтоб они не взорвались прежде.

Катя сперва согласилась. Но она никогда не видела, как закапывают снаряды и спросила Степу. Степа принялся рассказывать – скорее предполагая, нежели зная наверняка. Он, конечно, слышал про сильно укрепленные бетонированные сооружения, про подземные крепости и доты. Но разве за Москвой были бои? При татарах были. Но едва ли это они закопали снаряды. За столько лет все давно бы истлело. Катя предположила:

– Возможно, здесь диверсия?

Мысль о диверсионном акте всем понравилась. Но нигде нет сопутствующих запахов. Предполагаемые диверсанты слишком хорошо скрыли запах своей аппаратуры, одежды и всего остального. Целыми днями команду водили по полям, а на ночь увозили в город и в ближайшее село. Кате ужасно хотелось ругаться – потому что она здесь ищет непонятно кого, а в Москве дети одни остались. Их может навестить Родион, но он сам занят на работе, и кроме того, Катя не успела попросить его об этом. Запах торфа ей опротивел.

Команда вышла к участку, где стояло широкое болото, покрытое желто-красным мхом. В некоторых местах видна чистая поверхность воды. Мох мягкий как ковер, но не везде он надежен. Под Рэмом проседают кочки – он боялся наступать просто на мох и хотел нащупать под ним землю. Он шел и раскачивался. Степа тоже побаивался болота. Катя прыгала легко. Ее сняли с поводка и ей тут же захотелось бежать к березам. Лучше шагать внимательно, но Кате было противно.

Она помчалась – и мох вдруг поехал вниз. Задняя левая нога почти целиком провалилась. Внизу холодная вязкая вода. Катя изогнулась и, дернувшись всем телом, отскочила к ближайшей кочке. Впереди мох проседал. Рассердившись, Катя стала резко прыгать и вскочила на маленький холмик с черникой.

Ей кричат издалека. Теперь идти вовсе не хочется. «Я нескладеха!» – подумала Катя с раздражением и стала высматривать другие холмики. Они стоят на значительном расстоянии друг от друга, но в промежутках очень много кочек. По ним Катя добралась до берез. Больше она нигде не упала.

Болото было длинное. Они ходили и все вместе обнаружили серые камешки поверх мха. Степа их понюхал и кивнул. Рэм загудел одобрительно. Катя согнула шею, что можно расценить как согласие. Или сомнение.

Почти случайно она поймала крошечный след, который вел к таким же камешкам. Но рядом были еще металлические обломки. Достать удалось лишь один или два, поскольку материал лежал у самого края воды.

– Очевидно, все утонуло. В болоте. Товарищ капитан, придется осушать?

– Братцы, это уже не наша работа. В целом, мы обнаружили район, это главное. Но ты прав, непонятно, как достать отсюда. Товарищ лейтенант, зафиксируйте это место.

Люди стали чертить, отмечать на карте этот участок и даже фотографировали его. По болотам пришлось ходить целых три недели. Затем они отправились в Шатуру и помогали искать одну компанию, на которую пришла срочная ориентировка. Всех накрыли разом; среди задержанных оказался смешной старичок, который не говорил, а только чирикал, свистел и аукал как Филин. Степа сказал, что он не просто сумасшедший. Опытным глазом Степа заметил у старика пальцы профессионального карманника.

– Такой пройдется по толпе и вытащит кошельков десять! То, что он явный дурак, не означает, что он безобидный.

Старичок приплясывал, не давая оперативникам себя зафиксировать, а тем неловко было его остановить. Тогда подошел Рэм, схватил старика за бок и понес как какую-нибудь палку. Увидев это, жулики предпочли не отмалчиваться. Их куда-то повезли, а отряд отправился на север. Катя потерял счет дням. Внезапно они повернули к Москве.

Почти доехав, они остановились у поселка, где живут работники технических и естественных наук.

Катя услышала Родиона. Альма тоже рядом.

– Сейчас мы его позовем. – сказал Степа и закричал во весь голос – Родио-он! Роди-о-о-он!

– Ро-дя! – заревел басом Рэм.

На шум стали выглядывать. Оперативники всех успокоили. Родион появился вдали. Он хотел бы спрятаться, чтоб его не видели, но его заметили и приветливо замахали хвостами. Не подойти было неловко.

– Родион, здорово! А мы целый месяц пробегали!

– Мы, признаться, тоже.

– А Платоха где?

– Товарища Платона и других товарищей отправили в командировку на запад.

Катя подбежала и спросила сразу:

– Родя, как наши ребята?

– Ты имеешь в виду наших наших или людей?

– Дети!

– Они в порядке. Что с ними могло случиться?

– Ты их видел?

– Да, недавно. Здесь рядом есть тренировочная база… они были здесь.

– Ты с ними разговаривал?

– Катя, извини… я занимался делами. Мы искали.

– Ой! Здрасьте, Альма! – завопил Степа в сторону.

На краю поселка она стоит в серо-палевом наряде. Родион извинился и побежал к ней. Катя хотела немедленно сходить на базу – может быть, ребята все еще там? – но у нее ужасно болят колени. Их заставили ходить практически без перерыва. Степа сказал, что впору 10 дней валяться.

– Десять! Это много! Что все это время делать?

– Ну хоть три дня. Рэм, а что? Разве нам не полагаются выходные? Мы ведь тоже сотрудники.

Для сна им отвели очень тесный закуток. Рэм вытянулся и головой уперся в противоположную стену, при том, что его задние лапы также уперлись, их даже не удалось целиком разогнуть. Степа лег прямо на Рэмов живот. Наверное, получилось очень мягко. Катя сжалась, чтоб не задеть никого.

Оперативники уехали в Москву, кроме тех, кто работал с ребятами. В поселке есть пост охраны. Альма работает здесь, рядом с учеными. Родион вскользь говорил о ее послужном списке; судя по всему, она работает очень долго и лично знает всех опытных псов из Отдела. Рядом с ней Степа и Рэм замерли, как ученики перед строгим учителем. Альма не говорила резких слов и во взоре ее нет деспотизма – только самообладание. Она привыкла всегда быть начеку, подумала Катя. Бывает, что при мягком характере приходится быть жестким, и в результате характер твердеет.

Альма проверяла все автомобили, все подводы, что въезжали и выезжали из поселка. Родион ей помогал. Альма повела его вместе с товарищами по поселку, показывая, где что выгружают.

– А где проводят главные исследования? – спросила Катя Родиона.

– Катя, зачем тебе это?

– Интересно.

Альма обернулась.

– Исследования проводятся в разных местах, и в Москве тоже. Здесь происходит главным образом проектирование и монтаж моделей, а также их тестирование. Проводятся научные эксперименты.

– Хорошо, что мы не кролики! – пискнул Степа. – Еще засунут под микроскоп…

– Что Вы говорите?

– Нет, нет, ничего.

– Здесь ведутся исследования. А там расположены дома сотрудников. У кого есть вопросы?

Катя молчала и смотрела по сторонам. Их продержали в поселке три дня, иногда подзывая, чтоб дать понюхать. Катя не могла уже терпеть. Москва была совсем рядом. И вот Отдел… Но еще до входа Катя вдруг ощутила неприятную пустоту. Она почувствовала, что в Отделе никого почти нет.

По двору разгуливал Боря.

– Ого, прибыли! – весело закричал он. – А меня из командировки раньше срока вернули!

– Борис Иванович, я не чувствую следов.

– Это потому что все выехали! В рамках международной обстановки наших двинули на запад. Аркаша и Платон поехали в Западную Украину ловить контру. Вот повезло-то! А мне, Рэм, кулачье по лапе стукнуло! Подлецы! Вот меня и вернули. Катя, там нет никого! Молодежь тоже временно укатилась. Рэм, а я хочу поехать в Прибалтику. Там море.

Катя побежала, но ни в домиках, ни в вольерах, нигде – совсем никого нет.

Боря тем временем болтал с Рэмом и Степой.

– Стало быть, вы нашли! Но я представляю, как трудно было.

Вернулась Катя.

– Борис Иванович, как… мои ребята… их…

– Их тоже взяли. Но не могу сказать куда. На какую-то базу. А в этот понедельник всю молодежь забрали.

– Куда?

– Не знаю, вот не знаю, Катя. По косвенным признакам, куда-то не очень далеко, может быть в Калугу. На колесах грязь была похожая.

Опустив голову, Катя пошла в ее дом. Она не видела стен и крыши; перед ней возник опять зеленый простор под синим небом, и папа Балтик с мамой Женей идут к ней. Дети… они ведь такие милые, такие умненькие были! Они есть. Но где их искать?

Борис сказал, это было в понедельник. Ах, ведь и они приехали в понедельник. Из поселка можно было добежать. Правда, если детей увезли утром… скорость тогда была не та. Скорость. Родион ничего не сказал! Не хотел расстраивать. И что он вообще мог сделать? Он всегда с Альмой.

Катя думала только о детях. Когда Родион пришел, она спросила:

– На тренировочной базе… было много народа?

– Когда?

– Перед тем, как детей увезли.

– Да, там были все.

– А почему ты раньше не сказал, что детей могут увезти?

– Это что-то бы изменило?

– Не знаю. Но я могла бы. А теперь я – как та старуха. В корыте. Без корыта! Господи.

Катя отвернулась к стене.

– Катя, не надо укорять себя! Мы исполняем долг, но многое не зависит от нас. Испытания бывают тяжелые, но это полезно…

– Перестань манерничать! «Испытания»! Ребята еще совсем не взрослые! Вдруг мы их больше не увидим? Никогда! Это… Это мои дети!

Катя намеренно сказала «мои»; она думала, Родион ее поправит, скажет «и мои тоже», или он скажет «наши дети». Родя молчал, сочувственно глядя не Катю. Он не возразил ей. Катя вздохнула и вернулась в свой уголок. Ей было грустно.

Капли бегут по стене, по крышам. Октябрь принес много дождей – словно наперегонки, они спешили с неба, и каждый новый дождь хотел смыть следы предыдущего и оставить только свои следы. В воде тонут запахи земли, но другие приметы сохранились, и Катя могла их найти. Каждую ночь она мысленно обращалась к своим ребятам. Им дали бойкие, современные имена, но Катя знала, как их зовут на самом деле. Мягкие звучания имен немного успокаивали Катю. Целиком уйти от грусти у нее не получалось.

«Что я могла сделать? Что я должна была делать? Эти дожди идут с востока, но вряд ли они видели папу с мамой. Могут ли дожди что-нибудь рассказать?»

Постепенно капли стали редеть и прекратились. Через две недели они пришли снова, но уже в виде белых и ледяных точек. Ноябрь обещал быть морозным: уже в середине месяца выпало очень много снега. А в последний день по секретным каналам передали важную информацию. Вскоре пришло сообщение: спецгруппе вместе с обученной собакой (Катей) выехать в часть Ленинградского Военного Округа.

Началась война с Финляндией.

– Вот повезло! А мы тут сиди-посиди. Слышь, Рэм, Платон и Аркаша на западе, Екатерина Балтовна – в Финляндии, а когда же мы-то поедем? – Боре хочется сражений.

– Поедем, небось! – ответил Рэм.

Еще на подходе к Ленинграду Катя видела военные эшелоны. Катя уже знала, как бьет современная артиллерия и на что способны бомбардировщики. Ее привезли в часть, дали что-то понюхать, затем отправили в Ленинград. Катя подумала, что на войне запросто можно умереть, но не просто так, а за Родину. Она размышляла об этом. В какой-то момент ей захотелось погибнуть ради великой цели, тем более что теперь она совсем одна. Но она тут же подумала: а дети? А папа Балтик и мама Женя? Коля, Гриша, Дима, Леночка? Если она погибнет, то не увидит их больше – во всяком случае, в этом мире. Возможно, будет еще продолжение, но как и в какой форме… и почему нельзя увидеть детей при жизни? Разве это запрещено?

Специальный отряд действовал незаметно, а Катя в течение месяца находилась в Ленинградской области. На Карельский перешеек выдвинулись уже в январе. Собственно настоящих боев Катя не увидела: отряд обследовал районы, уже занятые Красной Армией. Мороз стоял жгучий: у людей коченели носы, щеки, губы, все хрустело кругом. Катя вспоминала рассказы родителей об Аляске. Ей поручили искать едва заметные следы и привкусы. Иногда проще было искать не сам след, а сопутствующий с ним. Катя успешно использовала такой подход. Однажды их отряд поехал прямо к фронту. Требовалось проверить дорогу, что идет через разбитые доты в лес, где сидят «кукушки». Кате сунули в лицо заледеневшую ткань. Катя подумала, и стала искать похожий след, который часто бывает на одежде. Сугробы стояли выше человеческого роста. Приходилось карабкаться по ним, как по скалам. Но кое-где очень рыхло.

Выстрел!

Все залегли. Катя сосредоточилась. Нужный запах идет из чащи. Только идти надо иначе, не напрямую. Она засеменила вбок. Ее было дернули за хвост, но снова раздались выстрелы – почти вровень с головами. Отряд двинулся за Катей в обход. Сугробы нависали как стены, между которыми есть бойницы, только пули летят не от нас, а к нам. Катя побежала быстрее к самым высоким сугробам. Они зашли далеко в сторону. Оттуда Катя побежала по тропинке – совсем свежей. Красноармейцев здесь еще не было.

Они заметили шевеление под ветками. Окрикивать не стали.

Бац! Бац-бац-бац!

Кто здесь лежит? Это – финский снайпер? Винтовка вдвое длинней его самого. По его следам обнаружили еще двух «кукушек». Тех удалось захватить в плен.

Катю опять отправили в Ленинград. Через месяц война закончилась. СССР победил. Лежа в жаркой прихожей Управления НКВД, Катя слышала, как говорят: «Надо было всю Финляндию брать, а не только перешеек. Зря народ погиб?». Оперативники получили благодарности и награды. Катя сфотографировали на фоне щита, где был изображен орден Красного Знамени, а рядом стояло само Знамя.

«Фотография с орденом! Смешно. Но, возможно, в будущем мной действительно станут любоваться. Я же симпатичная!» – Катя не выдержала и засмеялась.

На обратном пути ее без конца ласкали. Москва встречала лужами под черным небом. Падает сырой снег, но тут же тает.

В Отделе Катя сразу увидела Платона.

– Платон Ярсович!

– Катя! Ура! Народ, ко мне! Екатерина Балтфлотовна! Вернулась.

Все тут же выстроились – и командиры, и молоденькие псы. Всегда вежливый Аркадий не смог выговорить Катино отчество.

– Кати… Лот… Простите! А Вы знаете, западная граница теперь идет гораздо дальше! И все, что было прежде с Россией, теперь снова стало нашим. Там еще очень много дел.

– Родион ездил с нами! – сообщил Боря. – Правда, не в Прибалтику. И мы тоже туда не добрались. Просто жуть!

Все со смехом стали утешать Бориса.

Родион, который по-прежнему жил у профессора Колокольцева, прибежал через два дня и принес огромную кость. Не стащил – кость была лично его, ему ее дали за работу. Он был рад Кате. Но судя по мелким признакам, Альма устроила ему нагоняй.

«Да ну ее!» решила Катя.

Глядя в апрельские лужи, они рассматривали мир и самих себя. «Наш отдел лучше всех, не подкопаешься!», говорил Боря, и действительно, в последнее время все получалось. Производительность возросла. Платон ощущал такой внутренний подъем, который был на заре его карьеры, когда он работал вместе с Альмой. Они тогда были очень молодые, но вместе добивались успеха.

Лужи текли ручьем, унося с собой зимние огорчения.

В конце месяца объявили отпуск – не такой, как во Владивостоке: надо оставаться под надзором людей и нельзя гулять везде, где захочешь. Однако сотрудники давно привыкли, что опытные псы всегда возвращаются вовремя. Они не убегут, не пропадут, не потеряются. Так оно и было.

Родиона повели куда-то с матерью, а товарищей выпустили в лес рядом с парком Дзержинского. Все побежали на пруды. Рэм увидел головастых рыб в воде и пришел в немой восторг. Но он совершенно не знал, как их доставать. Командиры устроили консилиум. Катя тем временем углубилась в лес и увидела, что он идет далеко на север. Дорога была почти ровная, затем пошла под откос. Катя увидела узкий глубокий овраг с ручейками на дне. В других местах ручей шире и связан с лужами. Откосы очень крутые и тянутся далеко. Можно перепрыгнуть.

На той стороне слышны звонкие голоса. Целая россыпь следов. Катя их давно заметила, но до оврага она не различала среди них отдельных. Голоса приближаются. В лабиринте веток кое-где видны краски. Почки набухают. Ветвей чрезвычайно много, а за ними стоит частокол широких и тонких стволов. Все это Катя увидела разом: откос, овраг, ручьи с лужами, лабиринт.

Оттуда выскочили ребята.

Юные, но уже высокие. Они увидели Катю и застыли – и в тот же момент застыла Катя.

– Мама! – сказали четыре голоса.

Катю пронзило током.

– Ребята!!! Детки!!! Я сейчас.

Она бросилась прямо в овраг. Девочки ахнули. Катя пролетела несколько метров, легко оттолкнулась от дна, прыгнула вперед, а потом еще вперед и вверх. На самом краю оврага ноги чуть не сорвались. Мальчики хотели поймать Катю, но она сама выскочила и уже рядом.

– Мама… Мам…

– Ребята, вы все здесь! Костя, Витя, Зоренька, Ася! Дорогие мои! Костя, ты почти как папа Балтик! Зоренька, а ты как мама Женя! Витя – как дядя Коля! – Катя не могла до конца поверить. Она помнила детей еще маленькими, а теперь они большие, и такие красивые!

У Аси свой цвет, такого в семье еще не было. Он вроде того, что у Альмы, но гораздо лучше.

Катя целовала их лица, носы, уши.

– Мам, а мы уже работаем! Мы поймали и побили одного мелкого жулика – все вчетвером! Конечно, это пустяки, но важно начать.

– Мамочка, мы будем рядом с твоим Отделом! – говорили девочки. – В той части, где живут молодые кадры. Мы обязательно будем там! Уже в мае!

«Какое счастье! – думала Катя. – Мне уже ничего больше не нужно. Но вот бы нам быть – всем вместе – всем-всем-всем!»

Девочки обнимали Катю, Витя стоял совсем рядом. Костя подпрыгнул и сказал:

– Братцы! В смысле, и сестры тоже! А что же мы здесь-то стоим? Мы же нашли цветы… такие замечательные штучки. Давайте маме покажем!

– Правильно! Мамочка, мы только что нашли! Идем-идем-идем!

Увлекаемая ребятами, Катя побежала через лес. Деревьев очень много, но между ними все-таки есть открытые места. На одной поляне, где недавно сошел снег, появилась юная трава и уже можно видеть первоцветы, белые и голубоватые. Цветочки совсем крошечные. Не останавливаясь, ребята побежали дальше через кусты, к другой поляне. Через гущу веток Катя увидела желтый островок.

– Вот! Целая клумба! Мам, как они называются?

– Нарциссы! – кольца из шести лепестков окружены длинными острыми листьями, и стоят очень тесно, но не наползают друг на друга. Нарциссы стоят на довольно большой площадке в форме полукруга. Очень симпатично.

– Там еще есть! – за деревьями из нарциссов вытянулись ровные цепи, словно их специально здесь зажали. Катя осторожно касалась лепестков, нюхала их ароматы. Это не сон.

– Мамочка, ты говорила, тебе нравятся весенние цветы! Мы их только что нашли и… дарим тебе!

– Спасибо, мои милые!

– Жалко, что нельзя сделать букет! – сказал Костя. – Мы не выдернем их аккуратно. Да и как потом нести? Даже не во что поставить.

– Вот если бы у нас была цветная фотография! Вот если бы мы могли написать картину! Изображение можно взять с собой. Только куда повесить? Прямо на пол… плохо.

– Мама, выходит, мы даже не можем передать тебе то, что мы подарили.

– Не волнуйтесь, детки! Зоренька, Ася, Витенька, Костя, я запомню эти цветы. Запомню навсегда их и этот день. Это будет лучше фотографии. Фотография может испортиться или потеряться, а память всегда при мне. И потом, самое главное у меня всегда есть. У меня есть вы.

Девочки опять стали обнимать Катю. Костя, сияя, смотрел по сторонам. Тут он заметил как к лужайке с нарциссами подходит один тип из числа почти породистых. Он из соседней команды. Он с утра болтается в лесу, его след заметили. Тип делает вид, что охотится. На кого? – на мышей? Или на зябликов? Он потрогал старые листья, затем стал ворошить землю рядом с нарциссами. Подобрался к самим цветам, и уже полез в желтое.

– Эй! Ты чего мамины цветы нюхаешь?! Сломать хочешь?! Нет тут ничего!

– Опять этот оболтус! – сказала Ася.

Тип уставился с недоумением.

– Тебе что здесь надо?

– А?…

– Б! Алфавит учат в школе! Не смей трогать цветы!

Прямо к нему побежал Костя, затем Витя и девочки. Тип растерялся. Только что он совершенно свободно мял другие растения.

Костя посмотрел на него решительно и агрессивно. Витя с девочками смотрели просто решительно.

– Иди отсюда, а не то врежем!

Тип, поджав хвост, отошел. Но уходя, он задвигал ртом и что-то пробубнил.

– А-х ты! – Костя бросился на него. Тот понесся со всех ног. Костя мог его легко догнать, но не захотел портить Кате настроение.

– Он из третьего звена. Троечник!

– Мама, а вдруг он потом придет и назло испортит цветы?

– Но ведь у всей нашей бригады лишь сегодня свободный день. В другие дни так просто не отпустят.

– Мама, а может, надавать ему, чтоб потренироваться? Ты покажешь прием папы Балтика!

– Не сегодня, Костенька. К тому же, я думаю, вы можете отрабатывать прием каждый день!

– Да! – Костя запрыгал, и Кате тоже захотелось прыгать. Ее ничуть не отличить от детей. Со стороны любой человек подумал бы, что здесь пять молодых красивых собак.

Катино сердце вырывалось наружу от счастья. И все же надо думать.

– Детки, не опоздайте с возвращением. Сейчас очень многое будет зависеть от дисциплины и от прочих чисто формальных вещей. Многим людям это нравится.

Назад ребята прибежали вовремя и изо всех сил старались не показать, насколько им весело. Костя видел, как тип шепчется со своим звеном. Они тоже ходили на охоту? Вот чудаки. Здесь нет дичи.

– Только ежики! – громко сказал Костя. И спросил Зорю:

– Ты их видела?

– Еще нет.

На ребят поглядывали с опасением – поскольку знали, что ребята любят действовать стремительно. Из-за этого у них такие сильные имена. Костю официально зовут «Костер», Витю – «Вихрь», Зореньку – «Заря», а Асю – «Искра». Тип все скулил, в результате ребята решили организовать игры, и в рамках игры здорово помяли не только его, но и все третье звено. Людям не к чему придраться. Игра!

Накануне первомайского смотра молодежные команды собрали вместе и тренировали на главном поле. Пришла Альма. Увидев Катиных девочек, она их придирчиво осмотрела, словно хотела найти недостатки. Ася и Зоря застыли, и мальчики стояли замерев, на команды они отвечали быстро и четко. Альме не к чему придраться. Все же она подумала:

– Будто волки!

У ребят шерсть очень густая и заметно длинней, чем у Альмы. Первого мая был всеобщий смотр; Катя сумела туда пробиться. Она видела своих ребят и гордилась страшно. Борис стоял рядом и одобрительно кивал и подмигивал. Ребята все сделали четко. Во второй части программы Альма стала показывать, как ходить по округлым брусьям. Это весьма трудно.

После упражнения Альма зачем-то пошла в сторону Бориса. У молодых псов сразу не получалось пройти. Пошел Костя. Прошел! Пошел Витя. И он смог! Девочки тоже смогли. Катя едва не задохнулась от гордости.

– Их шаги не отработаны! – сказал Альма Борису. – И кроме того, они бегут слишком быстро.

– Что же – они должны бежать слишком медленно? – спросила Катя.

Борис сконфуженно сдвинул уши.

– Вы разве не знаете как надо?

– Как, Альма Бруновна?

Лицо Альмы дернулось.

– Если не выдерживать технику – можно легко сорваться.

– Но можно сорваться, если медлить. Мы всегда быстро бегали во Владивостоке.

– Слаженность движений невозможна при спешке.

– Это кому как. Альма Бруновна.

Альма едва заметно оторвала передние лапы от земли и сразу же опустила их. Она закрыла глаза и пошла прочь.

– Кажись, обиделась – пробормотал Боря.

– А что я сказала такого? К ней нельзя обратиться по имени-отчеству?

Платон в юности видел отца Альмы, и вспоминал о нем с уважением и содроганием. Ее отец считался одним из лучших розыскных псов в Москве. Но его повезли в Ленинград и там он трагически погиб. Платон так и не узнал, что именно произошло, и Альма не узнала. Вероятно, это повлияло на характер Альмы. Она разговаривала с Платоном как с товарищем, но совершенно перестала играть и не хотела бегать к знакомым, и детей не заводила. Став совсем взрослой, она родила Родиона, но после этого занималась исключительно службой.

Альму приглашают к молодым командам, чтобы помогать их обучать. С конца зимы она работала с новым набором, однако Катиных детей увидела лишь недавно. Авторитет Альмы все молоденькие псы признали сразу; одним она нравилась, другие ее побаивались. Катины ребята вообще на нее не смотрят. Они видели ее во время упражнений, а потом делали по-своему, не так, как показывала Альма. Альма молчала и не подходила к ребятам ни разу. Ребята не общались ни с ней, ни с Родионом. Девочки, хотя и были от природы ласковыми, не испытывали к Родиону никаких чувств. Они просто знали, что он их отец, и все. Витю и Костю также не тянет к нему, им интересно другое – они хотели стать специалистами и работать вместе с мамой.

Альма повела изящным носом.

«Такие же дикие, как она!». Только что прошла динамичная игра, вроде той, в которую играли Балтик с Полканом, только на ограниченной территории и под надзором людей. Молодежь носится, толкается, хочет победить. В игре есть стратегические «посты»: свои надо оберегать, а чужие захватить и удержать за собой. На один такой пост Альма привела мальчика, который ей нравился. Мальчик воспитанный, но в игре это иногда мешает. Пост в осаде. Вот-вот его возьмут. Подскочил Костя, отпихнул мальчика с поста и сам стал оборонять. Тогда соперники навалились толпой. Мальчик отошел к краю игрового поля.

– Почему ты здесь? – спросила Альма. Тут она увидела Костю. На него насели, а он дерется как пять львов. Подскочила Ася, чтоб поддержать его. Зоря и Витя пошли в обход и кое-что захватили. Большая часть обеих команд просто носится по полю. Костя крикнул и к нему сбежались товарищи. Теперь вся команда соперников стала атаковать его пост.

Не выдержав, Альма побежала к посту, чтобы изменить стратегию. Костя яростно отбивался головой и лапами. Он отталкивал всех. Альма хотела отодвинуть его от поста – Костя и ее отпихнул, прямо в центр свалки. Ребята все катались по земле; даже устало высунув языки, они не отходили. А тем временем Витя, Зоря и товарищи захватили второй пост.

Команда Кости победила. Альма отбежала в сторону и смотрела на ребят недовольно. У нее карие глаза, но оттенок не такой как у Жени. При определенном освещении цвет глаз Альмы кажется янтарным или даже почти желтым. Она подала особый знак, означавший, что она идет домой.

В мае Костю, Витю, Асю и Зорю перевели в Отдел совсем рядом с Катиным. В сущности, это одно и то же учреждение, просто разные его части. Видеться в любой момент нельзя, но можно найти минуты, или даже часы, когда можно прибежать, попрыгать вместе. Также интересно поговорить с Аркадием. Он сообщил, что как и у людей, для молодых кадров здесь действует испытательный срок. Обычно он длится 3-4 месяца, по истечению которых принимается решение оставлять молодежь в Отделе или не оставлять.

– Друзья, осенью вы сможете уже работать с Екатериной Балтфлотовной.

– Но перед этим надо иметь хоть какие-нибудь успешные результаты? – спросил Витя.

– Да, Вы правы.

– Или они должны быть значительными. – Ребята решили стараться изо всех сил. В самом начале июня ожидалась поездка в Дубну и Долгопрудный; все ужасно хотели съездить, и спорили, кого возьмут скорее, мальчиков или девочек. В результате люди поехали одни и вскоре привезли улики. Сам обладатель, к сожалению, скрылся; по оперативным данным следует, что он особенный элемент. Он исчез еще до приезда оперативников и практически не оставил следов за собой – если не считать очень-очень мелких. Следователи нашли коробок с ржавыми кнопками и три карандаша. Карандаши пахнут медицинским раствором, словно их недавно протерли. Наружные надписи неразличимы кроме букв ODR.

Катю и всех взрослых командиров перед этим отправили в соседние области. Начальник кинологической службы решил, что молодые справятся, и выбрал два лучших звена. Им дали карандаши, чтоб понюхать. Запах мелкий и неустойчивый, как будто он разорван и растерт.

– Но, вероятно, его можно было бы усилить – сказал Витя.

– Надо отнести в какую-нибудь лабораторию. Там определят химический состав.