Было туманно, когда я села за стол, оплатив чашку чая. Луна, как и миллиарды раз до этого, осветляет своим тусклым светом мой взор. После школы, вернувшись домой, я поняла, что мне невероятно скучно. Дом был хоть и не пуст, но люди, наполняющие его, не были мне очень интересны. Звонка так и не было, записок тоже, и Билла так же. Мне всегда нравился звук туканья ложки об стенки чашки. Он помогал вернуться в сознание после очаровывающей чашки теплого чая. В этом второсортном, как я поняла по меню, заведении не было моего любимого, лавандового чая, но то, что было, могло устроить подростка вечером. Мои мысли крутились у меня в голове, как песни в старом музыкальном автомате, стоящим рядом со мной. Осмотрев свои сбережения, я поняла, что у меня есть выбор. Либо купить билет на автобус, чтобы быстрее попасть домой, либо заказать песню в этом автомате. Выбор был очевиден. Подойдя, я увидела скудный набор песен 20 века Америки. Я любила эту музыку, поэтому выбрала Too Much Love Will Kill You, от Queen. За окном пошел дождь, капли которого, начали отбиваться об стекло. Люди начали понемногу уходить, браня себя за то, что не взяли зонтик. Я же просто сидела на диване, обшитом дешёвой кожей, и пила ягодный чай. Музыка заиграла, и все присутствующие одобрили мой выбор, стукая пятками по полу под ритм.

I’m just the pieces of the man I used to be
Too many bitter tears are raining down on me
I’m far away from home
And I’ve been facing this alone for much too long,
oh I feel like no one ever told the truth to me
About growing up and what a struggle it would be
In my tangled state of mind I’ve been looking back to find Where I went wrong
Too much love will kill you If you can’t make up your mind
Torn between the lover and the love you leave behind
You’re headed for disaster
’cause you never read the signs
Too much love will kill you every time

Меланхоличность продолжалось недолго. Хоть она и была прекрасна, но, как любая драгоценная ваза, она очень хрупкая. За окном, в то время, как я, упиваясь всем, не замечала практически ничего, прошел парень среднего роста, с молочно-белой кожей, с закинутым капюшоном. В ту же секунду, когда я его увидела, во мне что-то щелкнуло. Я знаю его. Это Дил. Я уверена в этом. Я резко встала из-за стола, и направилась к выходу, украшенному мини аркой с двух сторон. Отперев дверь, на меня полило, как из ведра. За считанные секунды мои волосы были настолько в воде, что ощущала я их как водоросли. Моя одежда стала пережёванным хлебом, и мне было трудно видеть из-за десятков тысяч капель передо мной. Удостоверившись, что он ещё не ушел из моего поля зрения, я помчалась к нему. Мне было дико холодно, такое чувство, что холод проник мне под кожу, но мое волнение, и предвкушение вдобавок ко всему, отодвинули в сторону всё. Ноги были подконтрольны мне, я была подконтрольна себе. И я знала точно зачем, и что я делаю. Силуэт был все дальше и дальше от меня, поэтому я ускорилась. Я думала о том, крикнуть ли ему, но была слишком стеснительной, чтобы это сделать. Его фигура расплывалась под пластом воды, как и все вокруг.

Тут я вспомнила о своем сне.

Выбежав на крышу очень высокого здания, я встала на его край. Подо мной я видела бескрайний горизонт пустоты. Весь мир был поглощен чем-то мне неведомым. Я гадала, о том, что же скрывается за гущей снизу меня, когда услышала сильный и душераздирающий дребезг. Энергия, копившаяся так долго, ударила в здание со всей мощью. Бетон под моими ногами начал трястись. Пытаясь держать равновесие, я вытянула руки в стороны. Небо, после того, как вылило то, что копилось в ней, решило отдать всё. Капли воды, острые как иглы, ударили по моему лицу. Они бились об мои ноги, волосы, руки, спину, тем самым парализуя конечности. Кровь в венах перестала течь, так как они сузились. Раскаты грома, ливня, и стихии заполонили каждый атом и молекулу мира. Здание начало шататься сильнее, и наклонилось. Кончики моих волос не успели шелохнуться, как здание начало обрушатся. Его основание, окутанное и невидимое мне, разрушилось в дребезги. Когда стоять уже не было сил и возможности, я упала в пучину тумана, и эхо раздало мой крик на сотни километров, сотни тысяч раз.

– Ей – прикрикнула я, приблизившись к моей цели достаточно близко, с сильной отдышкой.

Некто приостановил шаг, и развернулся. Это правда Он. Его глаза горели все так же, его волосы взъерошились.

Увидев меня, он обомлел, как мне показалось. Его язык как будто застыл, но он все равно спокойно сказал – Неожиданная встреча, почему ты на улице без зонтика?

Посмеявшись, пытаясь перекрикивать дождь, прозвучало – Я сидела в кафе неподалеку, как увидела тебя, и побежала.

– Ты побежал за мной в ливень?

– Ну – поняв всю ситуацию – Да.

– Какая же ты глупая. – со смехом, сказал он, тем самым очень успокоив меня. Его тон звучал дружески, и даже больше.

– Хочешь зайти ко мне? Я неподалеку тут живу – его предложение было неожиданным. Пойти в дом Дила? Сейчас? Зачем?

– Да, конечно – с ним я вела себя неразумно.

Медленная прогулка под дождем, с парнем который меня целовал, звучала заманчиво, точнее, заманчиво-дико, или дико-заманчиво?

Разница большая, а выбор трудный.

Погода также бушевала, но мы не торопились. Наоборот, каждый шаг был размеренным, а для меня и обдуманным. С ним я одновременно контролировала всё, и пребывала в невероятном, по масштабам, волнении. Вот, когда в старый, никому не нужный город приезжает чиновник, там красят траву, и чинят дороги, так и мой организм реагировал на Него. Мои колени зашептались, когда он провел своей рукой по линии моих волос там, завязывая шнурки. Было такое чувство, что он специально так затягивал с ними. Его руки были все мягки, и даже сочны. Конечно, из них не лил сок, или пот, но они были такие воздушные, что, могу предположить, вода в них просто кристализировалась.

Может весь мир и состоит только из воды?

Людей на улицах было очень мало, а те, что были, стали одним целым с водой. Мы с Дилом часто ловили взгляды друг друга. Я смотрела на его глаза, губы, красно-алового цвета, прорастающий волосяной покров на скулах, который, заметно, он старается брить. А он, как и по его собственным словам, не может смотреть на кого-то не полностью. Его мысли нашли отголоски в моей душе – «Я думаю что каждая часть тела человека прекрасна. Например, ты, что в тебе не прекрасного?» – остановился он, подождав пока краснота уйдет с моих щёк – «Правильно, ничего, и поэтому когда я смотрю на твою шею, я вижу твои ноги, когда передо мной твоя оголенная грудь, я вижу твою спину тоже, и когда мне даётся возможность видеть твоё лицо, я вижу не только тебя, но и водопад, и маленький остров посередине озера.».

После этих слов, я была заворожена. Я сомневалась, что для него тот наш поцелуй был чем-то очень важным, или ценным. Его слова доказали, что он чувствует ко мне не только природные инстинкты, но что-то большее. Я чувствовала, что кончики моих пальцев касаются правильного человека.

Шаг за шагом мы всё больше узнавали друг о друге. Он о моей семье, школе и вопросах. По поводу последнего он со мной согласился, и рассказал ещё немного о своей младшей сестре, о своей кошке Нэнси, и то, почему он так и не позвонил.

– Я не знаю почему так поступил. Тогда, на озере, я поддался искушению, и не мог ему противиться. Сзади тебя было бесконечное небо, и ты была его частью, и когда всё случилось, я очутился не на небесах, а за ними. А когда я уже шёл домой, я думал и прокручивал в себе одно – а хорошо ли это? Мы так мало знакомы. Эта мысль не давала мне покоя, пока я не увидел тебя в следующий раз.

– В смысле? Мы после того не встречались.

Посмеявшись, он объяснил – Это было позавчера. Чтобы ты понимала, у меня есть что-то в виде традиции – прогуливаться каждый день, ближе к ночи. И это была самая обычная прогулка, я думал, смеялся, мечтал о тебе. Думал о том, что ты делаешь в эту секунды. Представлял, как ты где-нибудь ходишь, веселишься, или наоборот, грустишь. И очень маленькое моё тщеславие кидало в меня мысли, вдруг ты сейчас грустишь из-за меня, вдруг ты думаешь обо мне. И как это бы не звучало странно, но именно тогда случилось огромное совпадение, потому что в окне напротив меня я увидел кого-то, и этим кем-то была Ты. Я остановился, даже застыл. Всё мое тело просто застыло и наблюдало за тобой, как ты сидишь, ходишь, говоришь. Каждое твое движение было мной замечено, и превращено в движения звёзд на небосводе.

Я смотрела на него так пристально, как никогда ни на кого не смотрела. Его слова сбили меня с ног, и я не могла думать ни о чём. Я следила за тем, как его губы произносят слово за словом, как его ноги шагают, как его наручные часы тикают, давая мне понять, что время всё также идёт, и я не сплю. Время это единственное, что давало мне надежду, и главное, разочарование.

Облака сгущались, вода холодела, и морозила нас, до того как мы дошли до его дома. Здание было выкрашено в бирюзово-синий. Окна были хорошо завешаны шторами красного цвета, и то тут, то там виднелись горшки с цветами. Перед домом была небольшая клумба, которая размякла, из-за литров воды, упавших на неё с небес. Хоть и дом был одноэтажным, казался он намного больше, или я не могла думать о высоте дома, посвящая всю свою концентрацию на лицо Дила.

Запах домашней утвари, и еды ударил мне в нос. Всё было достаточно чисто, убрано, и запах нравился мне всё больше, пока я подходила к его источнику. На кухонной плите стояла скромных размеров кастрюля, наполненная супом.

– Кто это приготовил?

– Моя мать, она очень хороша в еде, и в ругани – саркастически ответил он, заходя на кухню с большим окном, видом на соседний дом, и увидев меня, стоящую и нюхающую кастрюлю, на фоне цветочных обоев. Его голос, говоривший это, звучал так открыто, честно, и знакомо, не знаю почему. Я просто знала, что где-то я его встречала, когда-то.

– Так что мы будем делать, пока тут? – осматривая в руках расписную ложку, сказала я.

– Хочешь чай?

– Я бы не была против, но смотря какой есть – пытаясь не прозвучать надменно, произнесла я, внимательно изучая присутствующие чаи, и выбрав жасмин.

Из чайника полилось тепло, и тонкая струя пара. Это тепло разошлось по всей комнате, лишь сблизив нас, во всех смыслах. Я стояла, облокотившись на один из краёв кухонного стола, а Дил решил постоять рядом с чайником, дабы быстро снять воду.

И тут, поймав снова на себе Его взгляд, его бледные глаза походили на осеннюю траву, а его спущенный капюшон, который недавно прикрывал его и так мокрые волосы, был спущен до плеч, и он, так и не отведя с меня свою ухмылку, сказал:

– Ты хочешь этого?

Посмотрев на него, в первую секунду озадаченно, потом вопросительно, я через силу, и через невидимую мантию, разделяющую отношения людей на две части, спросила:

– А ты?

Мои руки обхватили его талию, двигаясь к шее, пока его руки зашли мне в волосы, и его пальцы касались тысяч моих волос. Мы стояли на кухне, прижавшись телами, и губами, пока за окном гремела стихия, и вода кипела, как наши тела, и наши души. Меня полностью разрывало от жара, каждое его прикосновение, вздох, выдох, его язык вокруг моего – все сводила меня с ума. Но я очень хотела сойти с ума, именно так. Иногда он переставал целовать меня, и отвлекался на другие мои части. Он облизывал мою шею снизу до подбородка, проводя шершавим языком по моей коже. Устав стоять, мы, не отлипая и не останавливаясь, верным шагом пошли в его спальню. Она была синевато-голубого цвета, с вещами такого же тона. Упав на кровать вдвоем, он начал раздеваться, попутно снимая одежду и с меня. Моя промокшая майка улетела далеко на пол, мои штаны на бок кровати, и я осталась в одном белье, лежа в спальне Диланна, в то время, как он нависал надо мной, и целовал меня. Я целовала его. Он ввел своими руками то по моему лицу, то по талии, то по груди. Мы оба были готовы. Мы чувствовали друг друга так близко, как будто были одним целым, одним человеком, руками, воздухом. Его возбуждённость сопровождалась его обычными ухмылками, но в них было что-то новое, манящее. Я была так во все погружена, но все равно поняла, что не только он должен действовать. Я опрокинула его на спину, что было для него удивительно, но любопытно, и не думая ни о чем большем, края моих губ обхватили его губы и не отпускали их. Не отпускали, потому что не хотели, и из-за руки на моей голове, явно поддерживающей то, что я делаю. Чувство его запаха, пота, волос были неописуемым. Мы были вместе, именно в ту секунду, в той комнате, пока чайник автоматически выключился, и наши тела отдали всё имеющееся, как облака во время молнии.

Прислушайся

Первые лучи солнца заполонили спальню, падая на наши голые тела, немного прикрытие одеялом. Спали мы всю ночь, и магия каждой минуты всплывала у меня в голове. Я все так же помнила его касания на себе. Посмотрев в окно, я увидела солнечный день, с абсолютно чистым небом, и повернув голову, умиротворено спящего Дила. Выглядел он, как древнегреческая скульптура, мышцы были спокойны, мимика отсутствовала, и свет падал на него самые откровенные места. Его красота билась как из ручья, и я не могла сдвинуться, потому что не могла дать этому моменту закончится. В моих мечтах, мыслях, я так сильно хотела этого, и оно случилось, точнее он. Его веселость, непостоянность, вошла в мою жизнь как наркотик. Ты знаешь все последствия, но само удовольствие так приятно, что ты забываешь даже свое имя. Имя возлюбленного.

Я люблю, или схожу с ума от него? Почему?

Эмоции не покидали меня, также, как и страх. Я не пришла домой. Я не предупредила никого. Всю ночь я посвятила одному единственному человеку. Надо было как можно быстрее уходить, но как? Просто встать и уйти, как делают в кино? Я не хочу чтобы он подумал, что я бросила его, после всего. После нас. Лучший вариант пришел мне в голову быстро.

Очень медленно встав с кровати, дабы не издать скрипы, я, абсолютно голая, начала искать карандаш, или хоть что-то. Я обошла комнату, и впервые заметила её детали. Вчера я не заметила то, что было в метре от меня, а сейчас вся картина была передо мной. Рисунки на стенах с изображением пейзажей, компьютер, стол с множеством безделушек. Всё это описывало его, и принадлежало ему. Каждый фантик, или же, рисунок отображали его сущность, которую мне только предстоит познать полностью. Мы легко отдаем наши тела, и с огромной борьбой души, иначе наши тела потеряют смысл.

Взяв со стола карандаш, который часто точили и использовали, я оторвала клочок бумаги, и написала записку, которая, в случае моего ухода, должна была успокоить Его.

Дорогой Диллан Дил.

Извини что так убегаю, родители.

P.s. То что было, мне очень понравилось.

Звони, я буду ждать, Лия.

Выйдя на свет, я почувствовала себя невероятно чистой. Моя кожа была тепла, свежа и мягка, как подушка, и я всё ещё видела на моем плече Его голову. Погода была весенняя, но уже поздняя. Я вспоминала каждый миг прошедшей ночи, и не знала, что делать теперь. Он позвонит мне, это единственное, на что я надеюсь. Каждая моя частичка желала этого, но и хотела оттянуть удовольствие так сильно, как это возможно.

Надежда так важна, но так гнусна. Иногда, мы ожидаем так много, что падаем, или просто остаёмся одни, лицом к лицу непонятно с чем. Мы просто путаемся в нитках, и спотыкаемся, при любой попытке шагнуть.

Ходьба успокаивала меня. Мое тело всё ещё бурлило, но меньше. Ветер заполнял пустое пространство у меня под одеждой, и кроны деревьев, качаясь, производили звуки стуков сотен листьев друг об друга.

Почему я согласилась? Почему я ушла?

Дома меня ждал семейный совет, который родители собирали в очень редких случаях. Мы сели за обеденный стол, и началось.

– … Ты понимаешь что не можешь так пропадать?… Мы переживали… Где ты была? – это вырезки всех их упрёков, и предупреждений. Слушала я их в полу слух. Если бы они знали, они бы не поняли.

Как я могу слушать их после Дила?

Пик

На следующее утро, я проснулась в захламленной комнате, помня мысль о том, что сегодня я дома одна. Родители решили поехать по магазинам, для годовщины. Они были вместе вот уже 20 лет. Как они друг друга терпят?

Была ли я тогда счастлив? Думаю да. Моя жизнь наконец-то, хотя бы на день перестала трястись, и начала устаканиваться. И мир, по моим наблюдениям, пребывал в таком же равновесии. Жизнь кипела, как чайник дома у Дила, и также затухала, как наши тела.

Мои ноги, вставшие с кровати, направились на первый этаж. Пол немного скрипел, ветер дул, сердце билось. Зайдя на кухню, я подогрела еду, и приступила к трапезе. Дом был так спокоен. Трудно описать атмосферу, которая заполняла весь воздух. Вдыхая, я чувствовала Дила, дом, и горячие бутерброды.

Сев за компьютер, я приступила к прочтению новостей. В Японии землетрясение, в России потоп. Природа сегодня в разгаре. В окне был обычный безветренный денёк, а я была счастлив.

У каждого счастье свое, и оно меняется от многих факторов, и обстоятельств. Но главное то, что не важно какое у тебя понимание счастья, важно, чтобы это делало тебя счастливым, или приближало к счастью. Интересно, а счастлив ли сейчас Он?

Чем он сейчас занимается? Задавшись этим вопросом, я на удивление, очень скоро получила ответ. Смотря какое-то видео, мне пришло уведомление о новом сообщении. Отправил его аккаунт под ником Тэм Кэг. Я всегда отношусь к незнакомым аккаунтам с осторожностью, но тут я прочитала сразу.

– Привет❥

– Привет, кто ты?

– Некто, кто целовал твой живот.

Мне в голову не приходил хороший ответ, поэтому я написала прямо.

– Я много думаю о тебе.

– То же самое.

– Тоже много думаешь о себе?

– Ты дома сейчас?

– Да, а что?

– Наше место, завтра, 17.00

Я не ответила на это сообщение, и так дала понять, что не возражаю. Я пылала от желания снова услышать его грубый голос, увидеть его волосы, и нырнуть в его грудь. Постепенно темнело, родители должны были уже вернуться, но они часто опаздывали. Помню, один раз в детском саду я просидела в раздевалке не меньше нескольких часов, пока они, вместо того, чтобы забрать меня, разъехались по делам, подумав, что успеют всё сделать.

Чувство одиночества, одно из самых опасных, и разъедающих. Оно может появиться у любого, и при любой ситуации. Будь ты в кругу любимой семьи, или не имей ты никого, ты в душе можешь быть одним и тем же. Люди, мы, очень часто врём, чтобы быть менее, а кто-то наоборот, более одинокими. Хорошо ли это? А что вообще в мире хорошо? Судить о чьих-то чувствах значит забыть о своих, и только малое число людей способны, наблюдая за другими, улучшать и дополнять себя самого. А как можно научится этому? Понятия не имею.

Я думала о нашей встрече. Думала о том, что мы будем делать, и как будем. Но я могла подождать, потому что мы и так торопимся, и я не знаю, хорошо ли это, или плохо. Я решила провести весь день дома, и не выходить на улицу. Это поможет мне обдумать все, и сосредоточиться. Мои планы были простоты: фильм, книги, интернет, и игры. Прекрасная комбинация.

Я всегда считаю, что за день я сделала полезного, или просто приятного. Каждая мелочь для меня важна, и каждая не мелочь, ещё важнее. Так я пытаюсь запоминать приятное, и это также стимул заниматься вещами, которые всегда откладываешь. Но сейчас, любая мелочь не стоит рядом с тем, что было. Может быть, я преувеличиваю абсолютно всё, но разве это плохо? И почему? Во время просмотра очередной серии сериала, я услышала звонок, только не на мобильник, а на домашний телефон. По моим воспоминаниям, последний раз такое было очень давно. Я, удивлённо, но лениво, встала с дивана, и направилась к источнику звука. Подойдя, я взяла трубку, и услышала – Здравствуйте, это Лия Стингер?

– Ну – непонимающие ответила я – Да, а кто это?

– Это Больница имени Макринджейн. По контактам телефона, вы записаны как дочь Джейн и Джона Стингера, это так?

– Да, – я начала закручивать локон своих волос вокруг своих пальцев, и беспокойство начало просыпаться во мне.

– Ваши родители попали в автокатастрофу, их быстро госпитализировали, была проведена операция, но спасти их не удалось. – сообщил мне женский молодой голос, через трубку телефона.

Воспоминания

В окно моей комнаты пробились лунные лучи. День был и так темным, а теперь наступил мрак. Но в моей душе, мрак и не уходил. Каждый день, каждый обед и завтрак в огромной деревянной столовой, с расписными стенами и потолками, каждая л0екция и урок – отдаляли меня от жизни. Мои мысли не были заинтересованы в учении, они думали о том, что потеряли. С тех пор как моя тетя Мэги отправила меня сюда, отказавшись воспитывать меня, прошло уже пол года. Моя жизнь изменилась до неузнаваемости, и я, в том числе. Единственное, что осталось у меня – это воспоминания. Я помнила каждый момент, и секунду. Я поняла то, как не ценила родителей, и мир вокруг меня. Потеря Эллеи, Билла, их и Дила. Ни с кем б0ольше из них я не общалась. После случившегося все происходило 0очень быстро. Быстрый приезд Мэг, и быстрый отъезд. Я очень 0часто представляла, как Он ждёт меня, там, у водопада. Видела, как течет вода, и как её капли попадают на его кожу. Вся моя жизнь стала одним большим воспоминанием, и я не делала ничего, кроме вспоминания ее.

Вопросы. Ах, вопросы. Я не задавала их, потому что мне все было ясно. Почему я потеряла всё? Потому что не повезло, потому что я была плохой, потому что мир сошел с ума, и я с ним заодно. Я спрашивала себя, что было бы, если ничего бы не случилось. Я днями, и ночами думала об этом. Мои глаза, только когда на них не смотрели, всегда были заполнены слезами. Вообще, слезы стали одним из моих смыслов жизни. Только они вызывали во мне хоть какие-то эмоции, и давали мне знак, что я всё ещё жив, и дышу.

В училище никогда не было изменений. Подъем в 7, уроки до 15—16, дальше обед, потом 2 часа на уроки, а дальше столько же отдыха, и отбой в 21. Сначала я ненавидела это расписание. Я никогда не шла спать и не ела в какие-то конкретные часы, а теперь, жизнь стала не подконтрольна мне, она стала не моей. Но спустя это время, я привыкла. Думаю, это было необходимостью, и если бы не это, я бы вообще не жила. До моего прихода сюда, я даже не думала, что до сих пор существуют места, по типу этого, но можно заметить, что хоть и строгость присутствовала, но была современной, без изъятий гаджетов. На том спасибо.

С собой я взяла одежду, личные вещи, и остальное барахло, которое накопилось за много лет. Учеба должна была длиться 2 года, и я понятия не имела как вытерплю это. В первые дни всё было странно. Меня встретила кучка дружелюбных парней, одетых в пиджаки, или смокинги, и показали правый кампус, где живут учащиеся. На вид всё было достаточно мило, но устарело. Я не ожидала ничего, а наоборот, ожидала худшего, но, к счастью, обошлось простым учреждением, с обязательной формой, всегда меняющимся расписанием, и средними по вкусу и запаху завтраками. Комнаты давались сразу двоим людям, и мне достался Фрэнк Галберт – всё время уткнувшийся в учебники, и очень редко смотрящий в небо. Хоть мы и были полностью различны, это и было причиной наших умеренных, и соседских отношений.

Всё вокруг напоминало мне о прошлом. Я завидовала в день открытых дверей, видя как любящие родители идут на встречу к своим детям. Пила чай, и думала о том, что пропустила. Думала о себе, и вспоминала своего лучшего друга, от которого я исчезла за несколько дней. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, и обратно, за полторы недели, и теперь я, вместо ветра на своих щеках, и контроля ног, могла только сожалеть, и винить толи себя, толи весь Мир. В моей голове были одни извинения. Я молила о прощении во снах у родителей, стоя на коленях, и рыдая. Они были единственными перед кем я была в невероятном долгу, и одновременно, теми же, кого я так быстро потеряла, не успев не то, чтобы сказать что-то, но даже посмотреть в их глаза. В карие глаза Джейн и Джона, моих умерших родителей.

Очередной подъём. Та же одежда, те же комнаты, и лица. Но среди толпы идущей в столовую, я встретила знакомое мне лицо, в очках с красивой оправой, выраженным носом, и просачивающееся щетиной. Это был Том Айлер, точно он. Увидев его, меня одолел ступор. Видела я его, такое чувство, в другой жизни, и даже вселенной. Он практически никак не изменился, только стал взрослее, после того случая с запиской. Интересно, кому же она была предназначена? И что он тут делает? Странно, что его решили отправить сюда. Я должна узнать в чем тут дело.

Появилось первое, и единственное желание, что заставляло меня шагать по собственной воле.

Я пошла за стадом, и сев за своё обычное место, на краю всего огромного зала, с двумя очень длинными столами, начала выслеживать, где же Том. Во время входа я потеряла его из виду, и он размылся в толпе. Обводя глазами всё помещение, я вглядывалась в каждое лицо, не зависимо, девушка это, или парень. Дойдя до середины второго стола, я нашла его. Выглядел он отстранённо, и по его глазам можно было предположить, что разумом он сейчас где-то в другом месте. Место намного лучше, и приятнее чем это. Он не ел, и не говорил ни с кем из рядом сидящих, которые в то время бурно вели диалог, и жевали пищу. Честно говоря, мне было немного противно от всех них. Их напыщенность, излишняя аристократия, именно поэтому я сидела с более или менее обычными подростками, которые попали сюда по похожей со мной причине. Например, Аллан Стёрт, студент, живущий напротив моей комнаты, по слухам, попал сюда после того, как его родители напились, и под некоторыми веществами убили кого-то, поэтому оказались в тюрьме. И самое забавное, хотя тут забавного мало, в каждой такой истории есть или тетя, либо дядя, и другой любой дальний родственник, которому нет до тебя дела.

Еда кое-как залезла в меня, пока я наблюдала за Томом. Он всё также сидел, и двинулся только тогда, когда прозвенел конец завтрака. Следуя за ним, я увидела, как он, для начала, посмотрел расписание, а дальше двинулся в сторону аудитории под номером 15, то есть, философии. Это мой шанс. Я удостоверилась, что мне нужно туда же, и зайдя, села рядом с ним, но он как будто даже не узнал меня. Он всё также сидел, с взглядом наполненным толи страданиями, толи абсолютной пустотой. Его поведение никогда не было очень позитивным, или же энергичным, но бездушным его нельзя было назвать. Но сейчас, сидя слева от меня, он ни то что не замечает меня, он не вообще ничего не видит.

Прошла первая четверть лекции, когда я набралась сил заговорить с ним. Я повернула голову, и посмотрев на него, шепнула – Ей, Том!

Он вздрогнул так, как будто упал с горы, и увидев меня, его зрачки расширились, и в его вены снова пошла кровь – Лия? Что ты тут делаешь?

– У меня такой же вопрос к тебе. Я тут уже не первый день, а вижу тебя впервые, и выглядишь ты, мягко сказать, так себе.

– Правда?

– Ну сам посуди, я сижу с собой тут 20 минут, а ты даже не заметил моего присутствия.– говорила я спокойно, но иногда запиналась в шёпоте, потому что это был первый, самый открытый, разговор с кем-то тут, за всё то время пока я здесь.

– Да, просто мне не по себе – уклончиво и тихо сказал Том, не забывая говорить в полу голос.

– Почему ты тут? – интерес с беспокойством отражался в моём произношении.

– Лия, мне сейчас правда не до этого, давай поговорим потом – прямо ответил он, не давая мне шанса узнать что-то ещё.

После его слов, я повернулась обратно, и постаралась послушать лекцию. Довольно интересную к слову. Речь шла об цитате «Бог умер», принадлежавшей Фридриху Ницше. Идея, и то, как о ней рассуждают, нравилась мне. Смерть того, кто стоит за всем, и является гарантом существования всего мира, существование которого даже не доказана, внушает множество вопросов. Хоть мой мозг очень редко задавался ими в последнее время, точно так же как и самой жизнью, и тем более, Богом, он задумался. Если Он мертв, то живы ли его творения? Без хозяина, хомяк долго не проживет, и вдруг, наше «недолго» уже началось, и близится к концу? Быть может, это задело меня потому, что в моей жизни умерли кто-то поважнее Бога, в том числе, часть самой себя.

Я вышла из аудитории, и направилась в следующую. Спустя тоны воды, ненужной мне информации, наконец настал час свободы. Как его тут называют – четвёртое июля, только по одному часу в день. Тогда я либо читала редкую, попавшую мне в руки, хорошую книгу, которую чудом находила в здешней библиотеке, которая была заполнена, бессмысленными для меня, томами истории, привлекавшие мой мозг, но не руки. Также, зачастую я вспоминала о моих прогулках, о своей семье. Раньше, в самом моём раннем детстве, мы были неразлучны, даже не разлей вода. Мы часто проводили семейные вечера, то все вместе, то по отдельности, но проводили. Во время обсуждения фильма, или телешоу, мы смеялись, и были открыты. Никогда позже мы не были так открыты, точнее не успели. Работы становилось всё больше, а времени меньше, и тогда, я начала взрослеть, и отдаляться от них. Куда меня это привело? Я потеряла себя, и не только. Если был бы мизерный шанс всё исправить, я бы сделала всё ради этого. Запутавшись в себе, людях и в жизни, я оказался здесь, на дубовом подоконнике училища Сент-Роме.