Buch lesen: «Спасти ЧАЭС: 1987. Книга 7»

Глава 1. Предложение, от которого не отказываются

– Разрешите, товарищ полковник?

– Надо же, какие люди! Ну, входите, товарищ лейтенант!

Я улыбнулся, вошел в кабинет и прикрыл за собой тяжелую дверь из красного дерева.

Товарищ Черненко, после реабилитации и долгих разбирательств, теперь занимал еще более высокую должность, хотя погоны остались те же. Мужик он был далеко не глупый, однако собственную подставу все-таки профукал. Как и зреющую в комитете смуту.

Кажется, теперь он занимал должность начальника второго отдела. По крайней мере, за время обучения до меня доходили такие слухи.

– Рад, что ты ко мне заглянул, Алексей! – полковник шагнул навстречу и протянул мне широкую ладонь. – Но еще больше я рад, что теперь такие люди, как ты, работают у нас в комитете, ведь работы еще непочатый край! Да ты присаживайся, Алексей! Как говорится, в ногах правды нет. Может быть, чая или кофе?

– Нет, спасибо, Алексей Владимирович, – отозвался я.

Кабинет у него был не простой, впрочем, как и у всех значимых начальников комитета. Паркетный, хорошо залакированный пол, у стены пара роскошных кожаных диванов, под потолком шикарная хрустальная люстра. В углу огромный фикус в резной деревянной кадке, а рядом с ним специальная лейка. В центре кабинета разместился большой и удобный рабочий стол, на котором аккуратной стопкой лежали папки с документами. Там же стояла пара стационарных телефонов с расширенными возможностями, один из которых был традиционного красного цвета. Справа от них примостилась изящная стойка с дорогими авторучками, лениво поблескивающими при свете ламп. Пожалуй, на столе только компьютера и не хватало, но это будет актуально уже позже, в первой половине девяностых.

В кабинете было светло – оба окна выходили на солнечную сторону улицы Кирова, которая впоследствии будет переименована в Мясницкую.

– Вот видишь, Алексей, как все повернулось! – довольно произнес Черненко, когда мы сели. – Как сейчас помню, ты ведь не собирался продолжать службу в нашей структуре, а? Говорил и повторюсь, у тебя впереди большие перспективы. Шутка ли, получить лейтенанта уже через год и три месяца?

И действительно, после апрельских событий в Припяти восемьдесят шестого года, многое изменилось, не только у меня в жизни, но и вообще. Во-первых, после того как выяснились истинные цели планируемой на АЭС диверсии, ЗГРЛС «Дугу» взяли на особую, усиленную охрану, то же самое касалось и двух других антенн, что располагались в Николаеве и Комсомольск-на-Амуре. Был организован отдельный аналитический центр, который рассчитывал все возможные угрозы, которые могли быть направлены на противоракетный щит страны.

Во-вторых, на самой Чернобыльской АЭС и ей подобных, все реакторы типа РБМК-1000 были существенно модернизированы и доведены до ума. Помимо этого были введены в строй пятый и шестой энергоблоки из третьей очереди. И уже шли новые работы по размещению еще двух новых энергоблоков с реакторами РБМК-1500. Таким образом, легенда про двенадцать реакторов постепенно воплощалась в реальность…

В-третьих, Припять цвела и развивалась все ускоряющимися темпами. Город рос как на дрожжах. Рабочих мест на активно расширяющемся атомном предприятии было более чем достаточно – это привлекало в город энергетиков все новых и новых жителей. К середине восемьдесят седьмого года население атомограда уже перевалило за пятьдесят тысяч.

Предотвратив аварию, я серьезно изменил ход истории, не дав подорвать экономический авторитет страны на мировой арене. Ядерная промышленность уверенно шла вперед ударными темпами, по всему Союзу строились новые атомные электростанции. Изменив события, тем самым я заставил колесо Советской машины крутиться иначе, а потому неудивительно, что все дальнейшие события могут и будут развиваться иначе. Теперь у меня не было преимущества в том, что я знал будущее… Даже не знаю, развалится ли теперь СССР или все опять пойдет по накатанной?

Внутри комитета была проведена серьезная работа – наличие «кротов» внутри системы весьма встревожило руководство. Если уж диверсанты смогли влезть на такой высокий уровень, значит, существующие методы противодействия оказались неэффективными. Во все это я вникать не стал, скажу лишь, что резонанс был огромный, но, само собой, все случившееся скрыли от общественности. Разобрались за закрытыми дверями. В газетах не было ни слова о том, что иностранные шпионы пытались взорвать один из энергоблоков атомной электростанции. И причины того были понятны…

Иностранный куратор и все исполнители были нейтрализованы, а потому угроза миновала. Главный зачинщик Виктор, оказавшийся троянским конем, был ликвидирован прямо у «БЩУ № 4» вместе со своим доверенным лицом, капитаном Пономаревым. Да, он все-таки подох через несколько дней при странных обстоятельствах. Можно сказать, что мы едва уложились. Если бы вовремя не подоспел Андрюха Петров, то возможно, что Чернобыль все-таки рванул бы. В последствии, курсант сам попросил меня не светить присутствие его отца Григория и его самого во всем этом деле. По большей части капитан остался в тени, но как по мне, это было как-то нечестно…

Товарища Лисицына, трагически погибшего во время проведения операции, немногим позднее представили к государственной награде. Посмертно.

В июне восемьдесят шестого, спустя полтора месяца после событий на станции, меня тоже представили к награде. Честно говоря, я даже не ожидал, что про меня вообще кто-то вспомнит. Стоит ли говорить, что я испытал, когда в Москве, заместитель председателя комитета госбезопасности СССР, товарищ Ермаков прицепил мне на грудь Орден Красной Звезды?

А потом меня экстерном взяли в школу КГБ. Без всяких экзаменов и проверок. Более того, уже на следующий год я получил первое офицерское звание и назначение на должность.

– Это только благодаря вам, – демонстративно смутившись, ответил я. – Признавайтесь, вы ведь лично курировали вопрос о моем ускоренном обучении?

– Отчасти, – хитро улыбнулся он. – Павел Сергеевич тоже отметился. Да и чему тебя обучать-то? Ты и без нашей помощи прекрасно справлялся, практически в одиночку. В том, что ты далеко пойдешь, я понял еще тогда, в Краснодаре, на полигоне Молькино, в восемьдесят четвертом. Без зазрения совести скажу, что ты куда толковее многих действующих сотрудников. Но, смотри, не зазнавайся! Эх, жаль, что так получилось с Пономаревым… Моя правая рука ведь. Недоглядел я, недоглядел… Кстати, как семья? Слышал, у тебя сын родился?

– Да, весной еще. Кириллом назвали. Все замечательно.

– Ну и отлично. Но, как ты понимаешь, я не просто так попросил тебя зайти, – как я и ожидал, полковник Черненко перешел от любезностей непосредственно к делу. Он взял со стола красную папку, открыл ее и вытащил оттуда пару листов бумаги, светло-желтого цвета. – Мне нужен толковый человек в одном важном деле.

– Так… – я осторожно подбирал правильные слова. – Алексей Владимирович! Меня же уже назначили…

– Ну да, так-то оно так, – вздохнул он, затем быстро открыв какой-то блокнот, пролистал там пару страниц. – Обратно в Краснодар?

Я кивнул.

– А в Афганистан не хочешь? – усмехнувшись, заявил Черненко, посмотрев на меня внимательным взглядом. – Ненадолго, максимум на неделю. Дело там намечается серьезное, отличная возможность проявить себя, вместо того, чтобы в кабинете штаны просиживать. Ты ведь не кабинетный человек. Ну, что скажешь?

Честно говоря, предложение полковника меня сбило с намеченного курса. Мы с Юлей уже решили, что будем переезжать из Припяти. Нет, ничего плохого в городе не было, просто нам хотелось перебраться в город крупнее, где климат получше. И чтобы море было недалеко.

Пока я обучался в Москве, они с полугодовалым Кириллом продолжали жить у ее отца, полковника Кошкина. Она наконец-то стала ветеринаром, но поработать им не успела – ушла в декрет.

Так уж вышло, что накануне нашего переезда ее отца повысили в звании и он нашел себе новое место службы как раз под Краснодаром. Правда, пришлось сменить род войск. Что касается моих родителей, то пока вопрос об их переезде был в подвешенном состоянии. Не очень им хотелось делать такую рокировку без видимых причин.

– Алексей Владимирович, даже не знаю… – конечно, отказывать ему никакого желания у меня не было. Ведь сейчас полковник был не только вышестоящим начальником, но и наставником. И даже другом, в какой-то степени. Если бы не он, я бы не справился с задачей и, наверное, вообще не смог бы попасть на ЧАЭС, не наломав при этом дров.

– А что за дело?

– Ну, всего я рассказать не могу, сам понимаешь, – ответил Алексей Владимирович. – А если в трех словах… В одной из неподконтрольных нам провинций, по секретному маршруту пойдет хорошо вооруженный караван. В нем будут иностранцы, которых там быть не должно. Есть сведения, что они будут перевозить что-то очень непростое, касающееся ядерной программы. Командование уже распорядилось задействовать две лучших группы спецназа ГРУ для нейтрализации. Если согласишься, пойдешь с ними, но само собой, с автоматом на амбразуры лезть не нужно.

– О, как! А не слишком ли это круто?

– Да, я знаю, о чем ты думаешь, – замахал руками Алексей Владимирович. – Отправлять молодого лейтенанта на войну, да еще и на такое жаркое задание – нецелесообразно… Однако не все так, как кажется. Во-первых, всю грязную работу сделают бойцы спецназа. А мне нужен там свой человек и не буду отрицать, ты чуть ли не лучший кандидат. Прилетишь на место, день-два обустроишься в лагере. Встретишься с командиром группы, пройдешь инструктаж. Ну а как только разведданные подтвердятся и конвой пойдет, ноги в руки и на место. Понятное дело, что будет мясорубка, поэтому, сам не лезь. Как все закончится, пройдешься по колонне, соберешь трофеи и назад. Ничего сложного.

Я усмехнулся. Ну да, ничего сложного.

И я не опытный? Ага, как же. Да за свою прошлую жизнь, где я только не побывал и чего только не видел. Конечно, не стану утверждать, что я менял горячие точки как перчатки, но все-таки были и жаркие дни. Та же вторая Чеченская, к примеру. А еще я прекрасно понимал, что это только на словах у полковника все так просто. Обязательно будут подводные камни.

Нет, ехать в Афганистан я не боялся. Однако теперь решения принимались иначе – у меня была семья и лишний раз рисковать я попросту не хотел. Но и отказывать было никак нельзя.

– Алексей, да ты не торопись, подумай… А ответ дашь вечером! – спокойным голосом отозвался полковник, откинувшись на спинку кресла и дважды прокрутив в пальцах карандаш. – Хорошо?

– Как скажете, Алексей Владимирович.

– Тогда больше не задерживаю, – он поднялся с кресла. – Уверен, у тебя еще остались дела в городе. Кстати, куда потом?

– Домой, – ответил я, затем добавил. – Когда планируется операция?

– Скоро, – уклончиво ответил тот.

Я понимающе кивнул, затем двинулся к двери. Покинув кабинет полковника Черненко, я миновал путаницу коридоров и, получив в гардеробе свои вещи, вышел на улицу.

На дворе был сентябрь восемьдесят седьмого года. Летний зной уже сошел и было достаточно прохладно. Вечером у меня был поезд в Минск, а оттуда автобусом до города атомщиков. Вот только я совсем не был уверен, что сяду на этот поезд…

Последнее время я много размышлял. Что уж говорить, оценивая последствия своего вмешательства в историю, я был несказанно горд. Вот это дело, так дело. Благодаря моей инициативе и стараниям, целый регион остался жить в своих домах, крупный город и несколько населенных пунктов поменьше продолжали жить своей жизнью. Не появилось тридцатикилометровой зоны отчуждения. Не случилось жуткой техногенной катастрофы и больше не случится! Не будет всепроникающей радиации, не будет сотен пострадавших…

Помню, что в июле восемьдесят шестого я несколько раз был на мосту, которому уже не суждено стать «мостом смерти». Мне нравилось наблюдать за работающей станцией. Особенно величественно она смотрелась на закате, в лучах заходящего солнца. Конечно же, Юля не знала всей правды о том, что произошло на АЭС и почему я был ранен. Ну и по понятным причинам не понимала, почему у меня такое особое отношение к этой электростанции…

Отношения с девушкой наконец-то стали такими, какими я хотел. Семейными. Свадьба, кстати, была простой, только для своих. Не хотелось мне делать сенсацию из только нашего праздника. А потом она забеременела и у нас родился Кирюха.

После максимально сокращенного курса обучения в школе КГБ, мне все-таки присвоили звание лейтенанта и определили новое место дальнейшей службы. Краснодар – город, с которого все началось. Честно говоря, даже не верилось, что в СССР такое было возможно.

Впереди у меня была запланированная неделя отдыха и я собирался провести ее с семьей. Но тут на горизонте неожиданно появился товарищ Черненко. В общем-то, так я и оказался у него в кабинете.

Конечно, его предложение было странным и весьма опасным, чего уж тут говорить. В таких делах, как нейтрализация вооруженного каравана боевиков, да не лишь бы где, а в сердце Афганистана – само по себе непросто.

Я не хотел обманывать ни себя, ни кого бы то ни было. Еще там, сидя в кресле у Черненко, я уже знал, что соглашусь. Внутренняя чуйка безоговорочно подсказывала – так надо… И я смирился.

Погуляв немного по Красной площади и поглазев на Кремль, который я уже видел не один десяток раз, только в своем времени, сам не заметил, как выбрался на Ильинку и миновал ГУМ.

Не прошел и сотни метров, как вдруг откуда-то сзади отчетливо услышал знакомую музыку… С каждой секундой она становилась все громче и громче!

 
На теплоходе музыка играет
А я одна стою на берегу
Машу рукой, аж сердце замирает
И ничего поделать не могу
 

Кажется, только что она была далеко-далеко и вот рядом со мной резко остановилась вишневая Лада, в простонародье ВАЗ-2109. Потом пригляделся, нет, все-таки это была восьмерка. Из открытого окна весело пела быстро набирающая популярность Ольга Зарубина.

– Эй, лейтенант! – крикнули мне из салона. – Подвезти?

Увидев, как из окна выглядывает Андрюха Петров, по прозвищу Курсант, я рассмеялся. Сам капитан уже давно, а все равно охотно отзывается на Курсанта. Прилипло же к нему это прозвище еще с курсантских времен.

Я подошел, открыл дверь и плюхнулся на переднее сиденье. Андрей сделал музыку потише.

– Ну, здорова! – он протянул мне ладонь.

– Здравия, товарищ капитан! – весело ответил я. – Вот так музыка у вас!

– Слышь, прапорщик… Ты, вообще-то, с майором уже разговариваешь! – картинно возмутился Андрей.

– Да ладно-о! Серьезно? – приятно изумился я. Кажется, последние полгода не прошли даром.

– А то! – улыбнулся Андрей. – Неделю назад получил! А музыка – самое новье, только недавно была записана. Вспомни, как в нашу молодость под нее на дискотеках жгли! Мне тут по знакомству удалось запись достать, прямо со студии.

– Подсуетился? Это правильно… – похвалил я. – И по службе молодец, растешь. Вот это я понимаю, карьерный рост!

– Да ты еще меня обгонишь! – парировал Андрей. – Ты ж вроде теперь комитетский, человек особого статуса?

– Так! А ты откуда знаешь, что я курсы окончил? – удивленно спросил я. – Вроде при нашей последней встрече я этого не озвучивал.

– Это секретная информация! – загадочно ответил тот. – Леха, как у тебя со временем? Может, по пивку?

– Это можно! – я посмотрел на часы. – Место сам выбирай, ты у нас человек с Московской пропиской!

– Принял! – кивнул Андрей, выруливая на Большой Черкасский переулок…

* * *

За кружкой «Жигулевского» я вкратце рассказал Андрею о предложении Черненко. Большинство подробностей я, конечно же, опустил, но общая суть осталась понятна. Может, и не стоило этого делать, но я доверял Петрову как себе, ведь у нас с ним было столько всего общего. Намного больше, чем у любых других отдельно взятых людей.

– Что думаешь?

– Ну… Так с ходу и не скажешь, – выдохнул Андрей, поставив кружку на столик. – Черненко – мужик очень непростой. У меня с ним в свое время тоже дела были, пытался завербовать, но я не согласился. Ну не лежало у меня на КГБ, я в милицию хотел. А тебя, выходит, он все-таки прогнул?

– Перестань, я не про это спрашивал.

– Ладно, ладно… Ну! Раз он обратился к тебе сам, значит, дело действительно важное. Алексей Владимирович – человек, может, и скользкий, но свое слово держит. Конечно, из кабинета взгляд на все совершенно другой, да и он с тех пор, как был капитаном, наверняка изменился… Думаю, что тебе лучше принять его предложение. Сам подумай, раз ты досрочно получил офицера, у тебя однозначно будут недоброжелатели и завистники, для которых ты как кость в горле. И пока ты не окрепнешь и не обрастешь жирком в комитете, лучше тебе быть под его крылом. Далеко пойдешь.

– А я не карьерист, – смело возразил я. – Мне все это не нужно, прошлой жизни по командировкам хватило. Где меня только не носило. С одной стороны хотелось бы сидеть в уютном кабинете, в центре Краснодара и не рисковать лишний раз. С первых дней, как я очнулся в Союзе, я был одержим только одной целью – спасти ЧАЭС. Ну, она спасена. Пора бы уже осадить коней и потихоньку жить как нормальный человек. Но с другой стороны, я ведь не такой. Бумажная волокита не для меня, я воин, а не библиотекарь – папки с места на место перекладывать. И все же Афганистан – это серьезно. Там война идет, а дело, в котором мне предложили участвовать, может пойти совсем не по тому сценарию, о котором говорит Черненко. Ты же знаешь, как оно бывает.

– Ну да, – согласился Курсант. – Только вон, из пивнухи выйти можно и в луже утонуть. Поскользнулся, лбом в асфальт и лежи пузыри пускай. Дерьмо может настигнуть нас где угодно. Нам ли не знать.

Я задумчиво кивнул.

Он был прав.

Конечно же, я для себя все решил, но для самоуспокоения решил проконсультироваться с другом. Мы оба попаданцы в СССР, оба воспользовались своими знаниями не нестандартным образом. Оба участвовали в предотвращении Чернобыльской катастрофы, у обоих нелегкая судьба. Ни он, ни я не стали миллионерами, не рвались в политику.

– Как жена, как дети? – я решил немного сменить направление. – Как Светлана Валерьевна?

– Все хорошо. Не жена она, по службе не положено. Отношения наши мы узаконить не можем, сам знаешь. Либо кому-то из нас увольняться, либо разбегаться. Ну или оставить все как есть и жить дальше. Ну а про детей пока никак… Кстати, у тебя же вроде сын родился?

– Все-то ты знаешь.

– Работа такая. Поздравляю, Леха! Зря времени не теряешь!

Мы чокнулись.

– Ну а ваша межведомственная спецгруппа еще существует?

– А что же с ней сделается? – он залпом допил остатки. – Лучшая в Союзе, уже какой год. Пока всех маньяков в Союзе не переловим, не успокоимся.

Оба рассмеялись. Заказали еще по одной.

– Над чем сейчас работаете?

– Пока тихо. Никита Егорович даже заскучал.

Время потихоньку бежало. На часах была уже половина четвертого. Мне нужно было сдать билет, созвониться с Черненко и… Самое сложное, связаться с домом и сказать супруге, что мой приезд откладывается на неделю, а может, и больше. Конечно же, Юля будет недовольна, но куда деваться. Судьба у нее такая, все время меня ждать. Сначала из армии, потом из медсанчасти, а теперь вот с новой работы…

Закончив с пивом, мы с Андреем разошлись. Он укатил на автобусе, а вишневая восьмерка осталась отдыхать на стоянке. Так-то вишневой должна была быть девятка, но отечественный АвтоВАЗ пока еще не выпустил их в продажу.

Билет на поезд я сдал без проблем, затем отыскал телефон-автомат, и сунув в приемник две копейки, набрал номер полковника, который знал уже давно.

– Черненко, слушаю! – отозвалась трубка.

– Алексей Владимирович, это Савельев! Я согласен на ваше предложение!

– Отлично! – судя по его голосу, он даже не удивился. Чекист прекрасно знал, что я соглашусь. – Будь сегодня у входа в гостиницу «Москва» ровно в пять. Тебя заберут. С собой брать ничего не нужно. Инструкцию получишь на месте.

Далее он отключился.

А я тяжко вздохнул и набрал второй номер, с кодом Припяти…

Глава 2. В Афганистан

Ровно в пять вечера к центральному входу гостиницы «Москва» подкатила начищенная до блеска черная «Волга». Кажется, это была новая, модернизированная ГАЗ 24–10. Помню, читал в каком-то журнале еще в прошлой жизни.

Само собой, такие машины простым людям не продавали в принципе. Я даже не удивился, почему-то иных служебных машин у комитета государственной безопасности не водилось. Насколько я помню, это была предпоследняя модель, которая использовалась в этой структуре, вплоть до развала СССР.

Никаких вещей с собой у меня не было. Все осталось лежать в общежитии, откуда я так и не выселился толком. По-быстрому договорился с комендантом, чтобы мою комнату придержали еще на недельку-другую. К счастью, тот оказался мужиком понимающим и после разъяснений согласился пойти навстречу.

Конечно, было довольно странно, что офицерское звание я получил не в июне месяце, как все остальные выпускники, а только в сентябре. Все лето у меня шли дополнительные практические занятия, в то время как у других нормальных людей был положенный отдых. Впрочем, я понимал, что в первую очередь, это нужно мне, а потому стойко и тягостно переносил…

В обучении хорошую службу мне сослужил еще и тот факт, что срочную службу я провел в спецподразделении «Барьер», которое готовили особенно тщательно. Собственно, три четверти всего, что преподавали в школе, я уже знал. Так уж получилось, что многие инструкторы, кто преподавал в «Барьере», были из комитетских. Само собой, среди сокурсников у меня были завистники и недоброжелатели.

Не обошлось и без стычек, но они всегда заканчивались одинаково, исключительно в мою пользу. Опыта хватало, все-таки инструкторы у меня были хорошие и опытные люди, поэтому махать руками-ногами я умел. Да и бить людей, если они открыто нарывались на физические контакты, я не боялся.

– Лейтенант Савельев? – из окна подъехавшей машины высунулся молодой парень, в костюме. На вид возраст соответствовал моему. Кажется, я даже видел его ранее.

– Он самый! – ответил я, подходя ближе к открытому окну.

– Садитесь назад. У меня для вас пакет документов и инструкции по дальнейшим действиям.

Я кивнул, забрался на заднее сиденье. Волга тут же тронулась.

– Меня зовут Никита, я помощник Алексея Владимировича, – произнес водитель и протянул мне плотный бумажный пакет. – Здесь полный комплект всех необходимых документов, посмотрите позже. Значит, так… Сегодня ночью вы вылетаете со Чкаловского на ИЛ-76 сначала в Ташкент, а оттуда в Баграм, нашу главную авиабазу в Афганистане. Расположена она в провинции Парван. Там развернут крупный военный гарнизон 40-й Армии вооруженных сил СССР.

– Это я все и так знаю, – спокойным голосом перебил его я. – Ближе к сути.

– Хорошо, – водитель на мгновение осекся, затем продолжил: – По прибытии в Баграм вас встретит наш человек – капитан Быстров. Он уже проинформирован и знает, как доставить вас на место.

– Ясно. Суть задачи осталась та же?

– В целом, да. Единственное, как только группа спецназа сделает свое дело, сразу же выдвигайтесь к колонне. Ищите необычного вида чемоданы, либо кейсы. Важные документы. На наркотики и деньги не обращайте внимания, они нас не интересуют. Все, что найдете, нужно будет доставить обратно в Баграм, ну а дальше, по обстоятельствам.

– Что конкретно мне искать?

– Точной информации нет. На этот счет я проинструктирован ответить вам именно так. Возможно, это будут карты. Данные секретные. Кейсы, чемоданы. Думаю понятно, что раз развернута такая дерзкая операция под носом противника, то на это есть причины? Наша разведка работает исправно.

– Хорошо, с этим все понятно. Какие могут быть сложности?

– Любые. Но, их нужно минимизировать.

Я лишь усмехнулся – сколько раз в прошлой жизни я слышал такой ответ.

Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Через сорок минут добрались до военного аэродрома. Там я быстро прошел досмотр, затем переоделся в уже знакомую мне новую «Афганку». Из личных вещей у меня был только стандартный набор белья и рыльно-мыльных принадлежностей в самом обычном вещевом мешке. Он кстати, лежал в багажнике служебной «Волги», заготовленный специально для меня. Да-а, товарищ Черненко подсуетился, ведь заранее знал, что я дам положительный ответ. Проницательности ему не занимать. Надеюсь, в чужой республике я не задержусь.

Вместе со мной на грузо-пассажирском «Илюше» летели еще люди. Их было пятнадцать человек, но как я понял, все гражданские лица. Так же семьдесят шестой вез какой-то военный груз, упакованный в большие желтые мешки и темно-зеленые деревянные ящики. В мешках могло быть что угодно, а вот насчет оружейных ящиков все было предельно ясно. Ими было заставлено все свободное место, почти до самой рампы.

Согласно маршруту, сначала мы должны были лететь на перевалочный пункт в Ташкент, а после дозаправки и высадки пассажиров, прямиком в Баграм. Там, на главной авиабазе ограниченного контингента советских войск в Афганистане, после подробного инструктажа, я должен был выдвинуться куда-то на северо-запад. Но сначала нужно встретиться с куратором, капитаном Быстровым. Вроде бы пока все было понятно, хотя не скрою, пришлось понервничать. Все-таки не на прогулку ведь летел, а в мусульманскую страну, где уже который год шла гражданская война… В моей прошлой жизни, со времен СССР и по настоящее время там всегда было неспокойно.

Честно говоря, меня никогда не интересовали причины, по которым на территорию Афганистана был введен ограниченный контингент советских войск. Понятно, что гражданская война, апрельская революция… Но это официальная версия, а как оно было на самом деле тесно завязано на политике… Это произошло и точка, тут и размышлять нечего. Сомневаюсь, что изменить эту часть истории было бы возможно силами одного человека. Впрочем, я до конца не верил и в то, что мне удастся предотвратить Чернобыльскую катастрофу, а получилось же…

Помню, что ощущение было такое, будто гора с плеч упала. И все же, несмотря на то, что на АЭС тогда все закончилось относительно хорошо, у меня еще оставалось некое предчувствие недоделанной работы. Быть может, я чего-то еще не учел или недоглядел?

Как и говорил ранее, не любил я перелеты. Еще в прошлой жизни, когда я со своей группой летал в разные уголки страны, каждый раз нервничал. А в последний раз, в Сирии, вылетая с «Химок» меня вообще посетило странное чувство, которое я тогда никак объяснить не смог. Чем обернулась командировка – напоминать, думаю, не стоит.

ИЛ-76 покинул аэродром почти в десять вечера. Взлет прошел нормально, в штатном режиме и без каких-либо проблем.

Признаюсь, лететь в течение пяти часов до Ташкента было довольно тяжело. То ли я отвык, то ли причина заключалась в чем-то другом, но прошедшие часы тянулись ну очень медленно. Куда медленней, чем во время моего пребывания в госпитале. Попробуй-ка посиди столько времени на пятой точке, на коротком, жестком и очень неудобном откидном кресле – мышцы затекли уже через час. И ведь ходить-бродить по салону запрещалось.

Сначала было душно, потом стало, наоборот, холодно. Обогрев салона исправил ситуацию, вот только легкий запах машинного масла и авиационного топлива никуда не делся. Спустя какое-то время я перестал замечать посторонние запахи, но зато появилась ноющая головная боль.

Вещмешок с нехитрым имуществом стоял между ног, частично прикрытый сиденьем. Ноги вперед не вытянешь – мало места, так как впереди начиналась пирамида из оружейных ящиков. Иногда проходил ругающийся как сапожник бортовой инженер, поэтому каждый раз ноги приходилось убирать.

Мерный гул двигателей почему-то не успокаивал, а действовал на нервы. Я тщетно пытался поспать, но получалась лишь какая-то полудрема, от которой голова разболелась еще сильнее.

Когда же несчастные пять часов прошли, а наш борт добрался до нужного места и пошел на посадку, стало чуть получше. Почувствовав слабый, но все же ощутимый толчок, сигнализирующий сцепление колес с полотном, я облегченно выдохнул. Но это была только первая половина перелета, а дальше предстояло самое интересное.

Все было хорошо освещено, несмотря на раннее время суток. Весь аэродром был выложен большими бетонными плитами, расстояние между которыми едва ли достигало пары сантиметров. Сразу видно – в постройке участвовал СССР, за многие годы где-то только совок не отметился. Хотя, ничего удивительного тут нет, ведь Узбекская ССР – это тоже часть Советского Союза.

Кое-где пыталась прорастать редкая пыльная трава, но было заметно, что с ней постоянно боролись. Ветер гонял желтую пыль, ощутимо пахло перегретым маслом. Было жарко, температура была на отметке где-то под сорок градусов. Мне сразу же пить захотелось, но я прекрасно знал это обманчивое чувство. В странах с засушливым и жарким климатом нельзя много пить.

Внезапным порывом ветра с меня чуть не сорвало панамку, едва успел ее придержать. Я был налегке, вещевой мешок оставил в самолете, смысл его таскать за собой? А вот пакет документов я прихватил. Посмотреть их в самолете не получилось – рядом со мной сидел какой-то подозрительный мужик восточной наружности, взгляд которого мне совсем не понравился.

Спустившись по трапу вниз, остановился и осмотрелся. Все остальные пассажиры, захватив свои вещи, уже сошли и убыли в основное здание аэропорта. Я сделал вывод, что, скорее всего, дальше я полечу либо один, либо добавятся новые пассажиры.

К заглушившему двигателю самолету уже подъехал топливозаправщик, вокруг него носились люди в «афганке». Судя по всему, разгружать «Илюшу» не будут. Осмотревшись по сторонам, я увидел облаченного в синий авиационный комбинезон техника:

– Сколько будем стоять? – поинтересовался я.

Тот отстранился от планшетки, скользнул недовольным взглядом по моим пустым фальшикам, но все-таки ответил:

– Два часа. Взлет ровно в пять.

– Здесь можно где-то покушать?

– Слева столовая.

Я поблагодарил и двинулся к главному зданию.

Пока шла дозаправка, у меня появилась отличная возможность поужинать. Хотя какой, к черту, ужин в три часа ночи? Со вчерашнего вечера в желудке было пусто. Поужинать я попросту не успел, а выпитое с Курсантом пиво не в счет.

К счастью, довольно большая столовая, расположенная в здании аэропорта, работала круглосуточно. На входе дежурил скучающий прапорщик, делающий вид, что читает книжку.

Очевидно, что питаться там могли не все, тем более учитывая время суток. Но на мое счастье получилось так, что экипаж стоящего неподалеку другого ИЛ-76, в почти полном составе тоже явился на несвоевременный прием пищи, поэтому я и прибился к ним. Вход был по пропускам, но у меня его никто не потребовал.