Необычный Новый Год

Новогодние сказки народов дома

Домовенок Веня рассказал Алеше о всех необычных жильцах, которые проживали в их новом доме. Оказывается, кроме домовых: домовенка Вени, бабушки-домовой Доры и дяди Грини, в нем жил полтергейст в солидном возрасте, которого звали Карл Иванович, – он вроде вашего почтальона, – пояснил мальчику смешной домовенок, – он у нас почту разносит и новости всякие. А во дворе, в колодце, живет водяной Тритон Бултыхаевич, он следит за тем, чтобы вода всегда была чистой, – рассказал Веня.

В последний день уходящего года, домовенок пригласил Машеньку и Лешу на Ночь Сказок.

– Это у нас, у домовых, старинный обычай есть, – пояснил Веня, – незадолго до Нового Года, мы всей семьей собираемся вместе у камина и рассказываем друг другу Новогодние сказки. Брат с сестрой пообещали Вене, что обязательно придут на Ночь Сказок.

Домовенок предупредил ребят, что Ночь Сказок будет долгой, а значит, нужно прихватить с собой подушки и запастись чаем. Какие же сказки ночью без чашечки вкусного, горячего чая?

И вечером, когда родители улеглись спать, брат с сестрой налили чай в большой термос, прихватили тарелку с бутербродами, взяли одеяло, подушки и пошли слушать сказки.

Возле аквариума стоял большой, мягкий диван, по бокам от которого располагались два удобных кресла. В одном кресле устроился дядя Гриня, а в другое сел Карл Иванович. Его самого дети не видели, но услышали, как скрипнули пружины в кресле, когда полтергейст садился в него. На диване уютно расположились Машенька и Леша. А по бокам дивана устроились Веня и Петрович. Водяной Тритон Бултыхаевич, залез в аквариум и улегся на большую корягу. Для Ночи Сказок все было готово.

– Начнем! – сказал дядя Гриня и Ночь Новогодних Сказок началась.

Сказка дядя Грини

Жил да был один домовой, – рассказывал дядя Гриня. Этот домовой был старым и ленивым. Посмотрев на свое отражение в аквариуме, он усмехнулся, пригладил бороду и поправил, – ну, может быть, не такой уж и старый, но очень ленивый.

Как-то раз этот домовой решил немного вздремнуть. Недельку или другую. Для домовых это не много, – пояснил он. Дел у домовых столько, что попробуй-ка все переделать, а отдых им тоже нужен. Вот он и впал в спячку. Проспал домовой две недели к ряду. А когда проснулся, то обнаружил, что старый сундук, в котором он жил, оказался в каком-то странном месте. Это было очень странное место, – пояснил дядя Гриня, – кругом темно, и все время звук какой-то слышался: тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Когда он вылез из сундука и осмотрелся по сторонам, то оказалось, что он находится в большой комнате. Пол в комнате был деревянным и стены были тоже деревянными, а наверху потолок, обитый железом. Что за странная комната такая и как же я здесь оказался? – подумал домовой. На стенах маленькие оконца, а в них виднелся лес. Причем, деревья в лесу не стояли на месте, они пробегали мимо окна. И среди них попадались большие, круглые столбы, верхушки которых в окно и не рассмотреть-то было.

– Это, наверное, вы в вагоне оказались, который был к поезду прицеплен, – догадался Леша.

– Верно, в вагоне, – согласился дядя Гриня, – но я это не сразу понял.

А когда понял, то подумал, что есть водяные, домовые, лешие. А я, стало быть, превратился в вагонного. Временно. Это я уже потом понял, что пока я спал, хозяева мой сундук куда-то поездом отправили. Почти две недели я ехал в вагоне. Видел лес, зайцев, белок там всяких. А потом, поезд остановился на какой-то станции. Дверь в мой вагон открылась, вошли незнакомые люди, схватили мой сундук и вынесли на перрон. Дальше сундук, вместе со мной, погрузили на машину и повезли в неизвестном направлении. Куда везли – не знаю, я в своем сундуке затаился и не выглядывал оттуда. А когда привезли, разгрузили, да в дом занесли, я осторожно выглянул из сундука.

Оказалось, что я нахожусь в просторном доме с высокой крышей. В доме была одна комната. Целая стена этой комнаты состояла из непонятных приборов, которые пощелкивали, да потрескивали. А посередине комнаты стоял камин. Я, когда ночью уж начал осматриваться, да новый дом обследовать, обнаружил, что дом стоит посреди леса. А весь лес снегом засыпан. Да такие сугробы в лесу-то в том, что наступишь и можно с головой провалиться.

Тишина в лесу стояла диковинная. В городских-то лесах такой тишины не бывает, а в том лесу была! И холодно было. И ветер протяжно завывал. Вот и пришлось мне в том доме хозяйничать. Ну, что делать? Я ж домовой, все-таки! Пришлось мне в том доме за хозяйством следить, значит. Работы было много. По ночам нужно хату подмести, да дрова заготовить. И всю ночь напролет, нужно было дрова в печь подкладывать. Без дров в печи, в доме сразу холодно становилось. Отопления-то городского там не было, только печка и грела.

Через время, из разговоров людей, которые в том доме жили, я узнал, что дом есть ничто иное, как метеорологическая станция, а люди в доме – метеорологи. Метеорология – это наука такая, которая за погодой следит, – пояснил для слушателей дядя Гриня. Все это я на той станции узнал. Я там много всякого интересного, да диковинного узнал, – продолжал он. Например, что метеостанция та находится далеко на севере. И кругом лес. Да не просто лес, а Тайга. В этом лесу стоят сосны, которым много веков уже. И Тайга та на много километров тянется. И нет ей ни конца, ни края.

Ну и стал я у метеорологов хозяйство налаживать. Дымоход в печи прочистил, ну а куда деваться, где ж там в лесу троллей-то взять, чтоб чинили? Топор наточил, одежду починил. Где дырку залатал, где пуговицы пришил. Валенки на ночь к печи сушиться ставил, чтобы утром они сухими и теплыми были. Еду готовил, каши варил. Днем, пока метеорологи уходили в лес, я дрова возле дома колол. А ночью, когда они спали, я дрова в печь подбрасывал, чтобы в доме и ночью тепло было. Работы у меня было много. Но я не жаловался, людям-то помощь завсегда нужна.

Долго я у них прожил, почти год целый. А потом стал по своему дому тосковать. Договорился я с тамошним лешим, чтобы, когда я уйду, он за ними приглядывал. Леший в Тайге хорошим оказался, покладистым. Помог мне в дорогу собраться. Целый мешок всякой всячины с собой передал. И шишки соленые, и кору сушеную, ягоды, да грибы маринованные. Лыжи мне подарил. В Тайге-то без лыж далеко не уйдешь, в первый же сугроб провалишься, да с головой! И зайца дал мне в провожатые.

Попрощался я, значит, с лешим, дому тому – метеостанции поклонился, поблагодарил за все и пошел в путь-дорогу. Долго я шел. Три дня и три ночи лесом дремучим меня заяц вел. А потом мы на опушку вышли. На опушке той снега было видимо – невидимо, а сугробы еще глубже, чем в самом лесу. Там берлога была. А в берлоге той медведь жил. Тот медведь особенным был, не тот, которого в наших лесах можно встретить. А шкура на нем была белой. Такого в снегу-то и не заметишь. Я в его берлоге целую неделю прожил. Все пережидал, пока снегопад уляжется. Буря поднялась страшная. Мело так, что и носа собственного не увидишь. Мороз кусался, да ветер завывал.

А медведь тот меня чаем угощал. С грибами. И рыбой соленой. Рассказывал мне, как в тайге живется. Зима там, говорит, почти круглый год. А бывает такое, что ночь наступает. Надолго она наступает. Не так, как у нас тут – ночь, а потом утро. А там и утром темно, как ночью, вот, как оно там бывает. А потом, когда солнышко выглянет, то так ярко делается. Снег кругом так сияет и искрит. Да и не снег он тогда вовсе, а чистое серебро! В общем, хорошо у них в Тайге. Только холодно.