Buch lesen: «Рыбки в аквариуме»
Пролог. НОВАЯ ЖИЗНЬ.
Маленького роста, худощавая, телосложением больше похожая на мальчишку женщина вышла из палатки и, поморщившись от яркого солнечного света, протяжно зевнула.
– Ну, вот и наступил наш второй день в этом райском местечке.– торжественно произнесла она, раскинув руки в стороны.– Возрадуемся новому утру!
– Утро так-то уже давно наступило, Джесс.– ехидно улыбнулся темноволосый мужчина с раскосыми темно-карими глазами, сидевший у входа в палатку и внимательно изучавший какую-то инструкцию.
Изобразив притворное недовольство, невысокая женщина взъерошила ладонью копну непокорных жестких волос на голове своего собеседника.
– Знаю, Майкл, знаю. Тебе бы только подколоть. Просто я вчера поздновато легла. Все-таки прибытие отмечали, как ни как.
– Я бы сказал иначе, новоселье.– подняв указательный палец, уточнил Майкл.– А вообще, вы вчера и вправду долго успокоиться не могли. Особенно Шаповалов, с его неугомонной натурой. Порядочно напившись вчера, он упорно убеждал всех, что сегодня всё наладит, что к вечеру все объекты будут работать, как швейцарские часы. Вот только думается мне, что наш главный «идеолог» вряд ли раньше вечера проснется теперь.– темноволосый мужчина издевательски хихикнул, после резко сменив выражение лица на более серьезное.– Никогда бы не подумал, что подобное событие можно отмечать столь радостно. Все-таки теперь обратного пути не будет. Теперь мы навсегда останемся на этих островах.
– Ну, Майкл, не стоит говорить об этом таким тоном. На разные вещи можно смотреть с разных сторон.– Джесс тепло улыбнулась, положив руки на плечи мужчине.– Полюбуйтесь, в каком прекрасном месте мы оказались! В таком месте не жалко провести всю оставшуюся жизнь.– она окинула полным неувядающей надежды взглядом окрестности. Лазурную, искрящуюся в лучах солнца безмятежную лагуну. Покрытые густым зеленым ковром растительности острова. Вздымающиеся из океанских вод угрюмо-серыми столбами скалы.
– Да. Место и вправду что надо.– закивал Майкл, небрежно помяв в руках, изучаемую им инструкцию.– А другие меня уверяли, что ничего хорошего из нашей затеи не выйдет, что все будет плохо, что ты будешь чувствовать себя там неуютно. Врали сволочи!
– Людей всегда пугает неизвестность. Пугает и отталкивает.– из палатки неожиданно появилась еще одна женщина, азиатка с короткой стрижкой и надменным, практически не выражающим эмоций лицом.– А я вам всегда говорила, что когда окажетесь здесь, то все будет куда лучше, чем вы думаете.
– А скоро мы достроим первые здания, Дана, наладим первичную инфраструктуру, и все станет прекраснее некуда.– откуда-то со стороны послышался еще один голос, бархатно-умиротворяющий, с характерным чисто-английским произношением. Вскоре из кустов, с треском и шумом, выбрался его обладатель, среднего роста русоволосый мужчина с ярко-голубыми, по-детски радостными глазами.
– Рэндольф, ты как всегда ранняя пташка.– женщина, названная Даной, неожиданно широко улыбнулась, радостно засияв лицом, и двинулась навстречу появившемуся из зарослей человеку с широко распростертыми руками.– Небось, уже все объекты обошел, все проверил, сравнил с планом?
– А как же! Работа в первую очередь!– Рэндольф обнял подошедшую к Дану.– Да и я не один ходил. Эдгар тоже с самого утра суетится.– он показал себе за спину и, как по команде, из-за нее возник почти двухметрового роста, мрачный верзила с широким скуластым лицом и торчащими в стороны короткими волосами. Он не сказал ни единого слова присутствующим людям и, отойдя в сторону, грузно опустился на один из стоящих у палатки ящиков.
– Вот закончим с первой очередью, и тогда можно будет вволю отдохнуть.– продолжал говорить Рэндольф.– Поваляться на местном пляже, искупаться в море, понежиться на солнце. И кто знает, может быть заняться еще какими-нибудь приятными делами.– мужчина хитро улыбнулся, посмотрев в сторону своего угрюмо сгорбившегося спутника.– Ведь так Эдгар? Будущее, прежде всего!
Рэндольф заговорщически подмигнул сидевшему в задумчивости амбалу, однако тот продолжал сохранять молчание, устремив сосредоточенный взгляд в сторону видневшегося на горизонте большого острова. Поглощенный обуревавшими его разум тяжкими мыслями, рослый светловолосый мужчина не обращал внимания на то, о чем говорят присутствующие. Периодически хмуря лоб, и шумно вздыхая, человек по имени Эдгар размышлял о том самом будущем, которое ждало всех прибывших на острова людей.
Скоро здесь будет город. Затем прибудут новые колонисты. Поселение будет расти, развиваться. Будут появляться новые поколения жителей, которые будут считать острова своим домом. Единственным местом, где возможно безбедно жить, не зная крупных катаклизмов и продолжительных кризисов.
И, казалось бы не так уж и плохо.
Но по известным лишь одному Эдгару причинам, грядущее рисовалось совсем не в таких радужных красках, в каких представляли его себе Рэндольф и Джесс.
Все когда-нибудь кончится.
Кончилась предыдущая, старая жизнь. Подойдет к завершению и эта, новая. Это неминуемо. Вопрос лишь в том, сколько времени пройдет прежде, чем настанет конец всему. Хватит ли этого времени для того, чтобы построить в этом райском месте что-то стоящее.
Очередной раз вздохнув, Эдгар неспешно поднялся на ноги. К тому моменту, разговор его друзей перестал быть радостным и непринужденным. Теперь в нем проскальзывали нотки необъяснимой тревоги и страха перед неизвестностью. Однако на все это мужчина не обратил ровным счетом никакого внимания.
– Я пойду к себе, прилягу. Что-то у меня вдруг голова закружилась.– он обратился к присутствующим, не беспокоясь о том, захотят его услышать или нет. Какая разница? Все равно все слова о неожиданном головокружении лишь выдумка. Предлог для того, чтобы побыть в одиночестве.
Не оборачиваясь, тяжело шагающий Эдгар проследовал к своей палатке и, низко пригнувшись на входе, вполз в нее практически на четвереньках. Убедившись, что никто из друзей не идет следом, мужчина схватился за свой рюкзак. Открыв главное отделение, он извлек оттуда некий предмет, завернутый в кусок черной ткани. Им оказалась старинная шкатулка, сделанная из темного дуба, украшенная изящной, витиеватой гравировкой и прибитым к крышке металлическим вензелем, в виде латинской буквы R. Открыв деревянный ларец, Эдгар, тщательно проверил его содержимое. Внутри оказались две слегка потрепанные книги и несколько газетных вырезок. Под ними, на самом дне лежал аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги. Достав этот лист, и бережно развернув его, мужчина бегло прочел нанесенный на него текст. Его содержание заставило Эдгара помрачнеть еще сильнее и, тяжко вздохнув, потереть прочерченный глубокой морщиной лоб. Если бы он мог рассказать обо всем, что знает, показать кому-нибудь это письмо, поделиться своими опасениями. Но этого делать нельзя. Содержимое шкатулки должно оставаться тайной. По крайней мере, до тех пор, пока не настанет нужный момент.
Таковой была воля автора неведомого послания.
Его собственная воля.
Воля Эдгара.
Глава 1. ВДАЛИ ОТ СУЕТЫ.
Со стороны моря подул легкий, прохладный ветерок. На вершину горы Гаррета он взбирался с трудом, будто ленивая змея, вползая вверх по склону, обвивая собой каждый камушек, шевеля каждую травинку. Однако даже такого слабого дуновения было вполне достаточно в этот погожий жаркий денек. Виллем Стормайер блаженно закрыл глаза и полной грудью вдохнул окутавшую его прохладу. Пожилой мужчина поерзал на гладком валуне, временно служившим ему стулом, и прислушался к окружающим звукам. Снизу, из долины доносилось приглушенное жужжание электромобилей, периодически прорезающие воздух пронзительные вопли клаксонов и непрерывный, успокаивающий своей размеренностью далекий шум моря. Здесь, в четырехстах метрах над уровнем воды, на каменистом пологом склоне, вдали от житейской суеты, ощущалось приятное, тягучее спокойствие. Оно опутывало тебя с ног до головы, обволакивало, словно густой клей, заставляло расслабиться напряженные тугой струной нервы и на некоторое время позабыть обо всех мирских заботах и проблемах. Каждая песчинка, малейший камушек, или поросшая травой кочка источали это невероятное по своей силе спокойствие. И от того Стормайеру хотелось раствориться в окружающем мире, стать его неотъемлемой частью, будто ветер, парить над вершиной горы, не думая ни о чем более.
Но освежающий мысли ветерок неожиданно стих, уступив место палящему утреннему зною.
Виллем нехотя открыл глаза, немного пощурившись от лучей взбирающегося по небосклону солнца, и не торопясь оглядел окрестности. Перед ним на многие километры вокруг простиралась суша. Нескончаемый зеленый ковер из густых лесов, зарослей кустарника и засеянных полей. Словно паутиной, этот ковер был опутан извилистыми дорогами и тропинками. И словно игрушечные, в ячейках этой необъемлемой сети гнездились жилые дома. Одноэтажные, двухэтажные. Большие и маленькие. С покатыми, старомодными, черепичными крышами, или же с современной кровлей, выстланной специальным терморегулирующими пластиком. С выкрашенными в приятные успокаивающие тона фасадами, или с полностью застекленными, ослепительно блистающими на солнце стенами. Домов было много. Самых разных. На любой вкус и цвет. И где-то внизу, у подножия горы, среди всего этого неисчислимого множества было и жилище Виллема. Но о своем уютном гнездышке сейчас ему думать было не охота. Хотелось еще немного побыть в одиночестве и покое, насладиться живописным пейзажем, посмотреть вдаль, на убегающую за горизонт, нескончаемую гладь лазурного океана.
Однако время шло и по мере того, как дневное светило все выше поднималось над головой, усиливалась и царившая в воздухе, обжигавшая затылок и плечи жара. В какой-то момент сидеть вот так на открытом месте, упиваясь сладостным спокойствием, стало попросту невозможно. Разочарованно вздохнув и смахнув платком выступившие на лбу и висках капельки пота, Стормайер лениво поднялся с камня. Прихватив свою походную трость, он не спеша обошел валун по кругу, повернувшись лицом в противоположную от своего первоначального направления сторону. Взору Виллема открылся иной, не столь умиротворяющий, но куда более волнующий пейзаж. Здесь зеленый ковер из растительности довольно быстро сменялся плотными рядами домов и бледно-серыми переплетающимися лентами извилистых тротуаров и дорог. Ниже, почти у самого побережья простиралась широкая автострада. Нескончаемой, изогнутой крутой дугою полосой, она отделяла жилые районы от белоснежного песчаного пляжа. А еще дальше, по краям необъятной голубой лагуны, выстроившись непрерывной цепочкой, расположились многочисленные клочки суши, вместе образующие, так называемые острова Возрождения.
Разместившись на месте жерла гигантского потухшего вулкана, этот архипелаг напоминал неправильной формы, слегка сплюснутое кольцо, одиноко вздымавшееся из пучин бескрайних просторов океана. Разделенные узкими проливами, слагавшие его острова имели самые разные очертания и размеры. Крупнейший из них назывался островом Андерсен. Именно на нем в данный момент и находился Стормайер. А если быть точнее на его высочайшей точке, горе Гаррета. Юго-восточнее, всего в паре километров возвышался другой, куда меньший по своим размерам, но отличавшийся большей крутизной склонов пик, гора Вэя. А чуть в стороне, ближе к берегу лежала совсем уж скромная, похожая на гигантский холм, гора Лонгхолл. Посещать эти две вершины Виллем не любил. На гору Вэя постоянно наведывались любители экстремального отдыха, и остаться в полном одиночестве там было весьма проблематично. А гору Лонгхолл застроили целиком еще пару десятков лет тому назад, вырубив почти всю растительность, какая покрывала ее округлую верхушку. Вообще домов с каждым годом становилось все больше и жилой сектор, расположившийся на острове Андерсена, постепенно расползался, все больше поднимаясь по склонам вверх и все ближе спускаясь к песчаному побережью. Впрочем, это было неудивительно, ведь население архипелага непрерывно росло. Образовывались новые семьи, рождались дети. Людям требовалось жилое пространство. Хорошо, что пока его было достаточно, чтобы каждый житель архипелага мог позволить себе не просто отдельное жилище, а целый земельный участок. Пусть и скромный, но вполне пригодный для постройки уютного семейного гнездышка.
Вообще на острове Андерсена не располагалось ничего, кроме жилых домов. Были, конечно, еще возделываемые, отведенные под выращивание овощей и фруктов поля, маленькие фермы, вместительные пляжи, лодочные базы и продуктовые магазинчики. Но более ничего. Администрация, банк, полицейское отделение, больница, школа, университет, крупные торговые центры и прочие необходимые для жизни учреждения были размещены на острове Симс, втором по площади во всем архипелаге. Архитектура здесь разительно отличалась по своему стилю. Вместе уютных домиков и роскошных коттеджей, многоэтажные здания из стекла и бетона. Издалека, с вершины горы Гаррета, они казались фантастическими замками, звездными крепостями, устремлявшими свои остроконечные шпили крыш в безмятежное голубое небо. Иным на острове Симс был и ритм жизни. Никакого спокойствия, или тишины. Даже по ночам улицы заливал густой неоновый свет, проезжую часть рассекали множество автомобилей, а по тротуарам деловитой походкой сновали люди. Эта часть суши не спала никогда. Иногда поднимаясь по ночам и глядя в окно, Виллем видел горящие окна далеких зданий. Их свет отражался в спокойной глади моря, и тогда казалось, будто остров Симс это огромный пароход, плывущий по бескрайнему водному простору.
Но все это великолепие, дома, машины, яркие вывески были бы невозможны без промышленности и энергетики. Все необходимое для производства и обеспечения располагалось на острове Сома. И пусть по площади он выглядел куда скромнее своих крупных соседей, зато по важности этот участок земной тверди мог легко поспорить как с островом Андерсен, так и с островом Симс. И за правоту данного суждения, как бывший главный инженер Стормайер мог поручиться лично. Дело в том, что на этом крошечном клочке суши располагалось рекордно большое количество высокотехнологичных объектов, главным из которых, естественно являлся термоядерный реактор, снабжавший энергией не только все объекты на острове Симс, но и весь архипелаг в целом. Вторым по важности строением являлась установка УФ (Универсальный Фабрикатор), производившая все необходимые для нужд промышленности материалы. Получаемое здесь сырье отправлялось в разбросанные по острову сборочные цеха и лаборатории, а там уже, в свою очередь, из предоставленных материалов изготавливалось все, что угодно. Будь то железобетонные блоки и стеклопакеты для офисных зданий, кирпич и черепица для жилых домов, детали для автомобилей, медикаменты, косметика, одежда и обувь. Благодаря острову Сома весь архипелаг Возрождения являлся по сути своей самостоятельным государством, способным обеспечить себя всем необходимым. И пусть с вершины горы Гаррета остров промышленности и энергетики смотрелся весьма скромно, но Виллем прекрасно знал, что это всего лишь видимость. За непримечательными размерами скрывалось истинное величие человеческой мысли. Умение делать что-то из ничего. Творить настоящее волшебство, без каких-либо заклинаний и магических артефактов, лишь силой собственного ума.
Лишним подтверждением этим смелым убеждениям было гениальные произведения архитектуры, соединявшие весь архипелаг в единое целое. Ими являлись три автомобильных моста, образующими в комплексе с проложенными по суше магистралями Единое Дорожное Кольцо (ЕДК). Благодаря нему, становилось возможным, без проблем попасть куда угодно, потратив на путь в общей сложности не более получаса. Впрочем, жителями в основном посещались лишь три, наиболее крупных острова. Остальные острова были либо слишком малы, чтобы на них жить, либо слишком неудобны для строительства. Официальных наименований эти участки земли так же, как правило, не имели, и людьми зачастую назывались весьма условно, исходя из особенностей ландшафта, очертаний и выполняемой роли. Так, например Лысый остров представлял собой лишенную какой-либо растительности округлую скалу, напоминавшую внешне человеческую голову. На острове Три Пальмы, помимо невысокой травы и редкого кустарника, росло лишь три невысоких дерева. Остров Уединения назвали так за то, что он стал излюбленным местом для проведения романтических свиданий. А остров Черепаха по очертанию походил на панцирное морское пресмыкающееся. Было также и несколько Опорных островов, служивших основанием для мостовых арок. Их зачастую так и звали: 1-ый Опорный, 5-ый Опорный, или 10-ый Опорный. Но был еще один остров. Отличавшийся от всех, пользовавшийся особой популярностью у отдыхающих. Его называли весьма просто, Скалистым. Однако его основной, наиболее запоминающейся чертой была вовсе не угрюмо-серые каменные породы, слагавшие его основание. Дело в том, что на его плоской, как поверхность стола вершине располагался старинный особняк. Ветхая, полуразрушенная, заброшенная постройка. Никто из местных не мог сказать, кому принадлежало это здание, но все были точно уверены, что стоит оно здесь со времен, когда на архипелаге Возрождения появились первые поселенцы. Сам Виллем за всю свою жизнь так ни разу и не побывал на этом скалистом клочке земли, да и по правде его никогда туда и не тянуло. Старый особняк выглядел слишком жутко и ненадежно. Мало ли вдруг этой развалюхе вздумается обрушиться именно в тот момент, когда Стормайер окажется рядом.
Закончив с осмотром окрестностей, Виллем отправился в путь вниз по склону. Шел он осторожно, не торопясь, стараясь выбирать наиболее пологие участки. Для своих шестидесяти шести лет мужчина был в прекрасной форме, неженкой не являлся и продолжительные пешие прогулки по пересеченной местности переносил легко. Однако травмироваться в планы Виллема не входило. Домой он хотел вернуться целым и невредимым, с хорошим настроением и зарядом бодрости на весь оставшийся день. Вообще подобные восхождения были для Стормайера чем-то вроде традиции, или даже обязательного ритуала. Он начал совершать их еще в школьные годы и даже спустя полвека не изменял своим привычкам. Тем более что с выходом на пенсию свободного времени у Виллема стало заметно больше, а значит и возможность уединятся на вершине горы, стала предоставляться чаще. Но было в этих прогулках и нечто другое, что нравилось мужчине не меньше, чем наслаждение прекрасным пейзажем и ощущаемое в одиночестве умиротворяющее спокойствие.
Пройдя вниз по склону пару сотен метров, Стормайер достиг миндальной рощи. Свернув с тропы, он ловко нырнул в заросли, без труда пробившись через кусты аскарины. Здесь в тени крон деревьев, скрытый от посторонних глаз, мужчина замер на месте, будто оцепенев. Неосознанно затаив дыхание и зажмурившись, он принялся вслушиваться в чарующую симфонию птичьих голосов. Пернатые певчие выдавали причудливые трели, мелодичные переливы, заигрывающее щебетание и звонкие посвисты. Звуки эти казались необычайно приятными, успокаивавшими душу не хуже, чем размеренный шум моря, или дуновение прохладного ветра. Они сливались в единую причудливую мелодию, которая, не смотря на полное отсутствие ритма и четко выраженной структуры, была необычайно гармонична и прекрасна. Однако Виллем затаился отнюдь не просто так. Он не просто так вслушивался, стараясь улавливать каждую нотку. Он ждал. Ждал, когда на этом ежедневном концерте лесных жителей начнется выступление одного, вполне конкретного крылатого артиста.
И вот до ушей мужчины донесся столь долгожданный им звук. Короткий стрекот, как у трещотки. Стрекот этот повторился несколько раз, а потом сменился протяжными ухающими звуками, будто кто-то громко вздыхал от разочарования. Стормайер открыл глаза и буквально впился взглядом в кроны деревьев. Он знал, как выглядит этот певчий. На фоне зеленой растительности отыскать его не составит труда. И действительно, вскоре Виллем заметил в нескольких метрах над собой юркое красное пятнышко, оживленно перемещавшееся по ветке дерева. Проворная птичка, размером не больше детского кулачка скакала из стороны в сторону, хлопая маленькими крылышками, нахохлившись и распушив хвостик. Песня ее постоянно менялась, казалось, вобрав в себя все возможные звуки, какие способны были издавать все пернатые создания на свете. Чуть поодаль от беснующегося зверька, на соседней ветке сидела такая же зверушка, только скромнее окрашенная. Она с интересом наблюдала за безумным танцем соседа, сама при этом, не издавая ни единого звука, будто стараясь держаться в тени. Стоявший внизу с запрокинутой головой Стормайер прекрасно понимал смысл происходящего. Он не раз уже наблюдал нечто подобное ранее. Собственно ради этого он и пробирался в заросли индийского миндаля, после каждого своего восхождения на гору. Ярко—красная, танцующая и поющая птичка, бесспорно, являлась самцом, а его безмолвная зрительница самкой. Мечась из стороны в сторону, подпрыгивая и издавая разнообразные звуки, самец исполнял брачный танец, пытаясь тем самым привлечь партнершу. И, судя по тому, что самка никуда улетать не собиралась, выступление у пернатого артиста получалось на славу. Однако досматривать это представление Виллем не стал и ближе к концу номера тихонько покинул рощу. Он был человек семейный, и прекрасно понимал, чем должен был все завершиться подобный брачный танец.
В меру удовлетворенный своим походом, Стормайер вернулся на тропу, по пути взглянув на циферблат наручных часов. Время близилось к полудню. Нужно было спешить домой, пока дневной зной не достиг своего максимума. Заметно ускорившись, Виллем вскоре выбрался на тротуар, бодрым шагом зашагав по гладко укатанному асфальту. Походная трость теперь была не нужна, и потому он сунул ее себе подмышку, принявшись при этом насвистывать веселую песенку. Еще одна прогулка прошла чудесно. Теперь у Виллема весь день будет хорошее настроение. Если, конечно, кто-то не попытается ему его испортить. А поскольку заклятых врагов у него не было, то вероятность подобная злодеяния была крайне мала.
Быстро добравшись до нужного перекрестка, мужчина свернул на родную для него Ямсовую улицу. На ней он прожил всю свою жизнь. С этой улицей связана история всей его семьи. И именно здесь и располагался дом семьи Стормайер, настоящий двухэтажный особняк, построенные более ста лет тому назад. Красивое в своей простоте здание, сложенное из светло-серого кирпича, с покатой темно-синей черепичной крышей, аккуратными квадратными окошками и двустворчатыми ставнями. По общей планировке оно напоминало огромную латинскую букву Н, с пристроенным сбоку гаражом. К особняку прилагался небольшой земельный участок с выложенными природным камнем дорожками и, по периметру окаймленный изгородью из стриженого кустарника. На самом участке были посажены несколько деревьев и сооружены две цветочные клумбы. В общем, все было достаточно скромно и без излишеств. Дом передавался по наследству, по мужской линии, собственно, как и фамилия. А сама фамилия Стормайер считалась на острове одной из старейших и вела свое начало от первых девяносто восьми поселенцев приплывших на острова Возрождения более четырехсот лет тому назад. С такой родословной, какую имел Виллем, он мог сделать карьеру управленца, проработав в администрации колонии. Но мужчина предпочел всю жизнь проработать в сфере энергетики, дослужившись в итоге до должности главного инженера термоядерной электростанции. Около года тому назад Стормайер покинул свой пост и ушел на заслуженную пенсию. Но вовсе не по возрасту. Просто пришла пора освободить дорогу молодым. Ведь новое всегда сменяет старое. Таков закон жизни. Конечно, отдав около сорока лет своей жизни любимой работе, мужчина испытывал некоторую тоску по родному делу, но в подобной ситуации были и свои плюсы. Теперь Виллем больше времени мог уделять семье и любимым увлечениям. А жил в своем особняке не один. Вместе с ним в стенах родного фамильного гнезда жил и его сын Эдвин с женой Франсин и сыном Робертом. Жила с Виллемом раньше и его супруга, Джулия. Но их брак разладился и в итоге они развелись, едва их дети повзрослели и обзавелись собственными семьями. Теперь Джулия жила отдельно с их старшей дочерью Линдой, на другом конце острова. Бывшие супруги виделись регулярно, но особой тяги к общению друг с другом теперь не испытывали. У каждого из них была своя, по-своему устраивающая их жизнь.
Лишь подойдя к ограде своего дома, Стормайер заприметил невестку, по своему обыкновению в первую половину дня, занимавшуюся садом. Всегда опрятная и ухоженная, красавица Франсин подрезала кусты садовыми ножницами, забрав свои шикарные, волнистые волосы в пучок и надев на свои изящные ручки резиновые перчатки с длинными манжетами. Однако она была не одна. В гости пришла соседка, Вера Хименес. Сорокапятилетняя женщина приятной наружности и привлекательной для Виллема окружности, но слишком болтливая, чтобы ее общество можно было долго терпеть. Уже через пять-десять минут совместного с ней общения, у Стормайер обычно начинала болеть голова. Ведь за минуту времени ему приходилось воспринимать так много нового, что мозг попросту вскипал. Будь Вера не столь говорлива по своей природе, возможно Виллем и приударил бы за ней. А там кто знает, может мисс Хименес стала бы новой миссис Стормайер.
Остановившись у калитки и приветственно помахав рукой, мужчина приготовился «к худшему». Сейчас наверняка на него обрушится целый град совершенно ненужной ему, пустой информации. Переступив порог, и неторопливо приблизившись к клумбам, Виллем с притворной улыбкой на лице обратился к ожидавшим его женщинам.
– С добрым утром, Франсин. Как дела? Уже хлопочешь о наших цветочках?
– Доброе утро.– невестка Стормайера подняла голову и, щурясь яркого солнца, посмотрела на вернувшегося с прогулки свекра.– НАШИ цветочки, Вилли, вы вроде бы никогда особо не любили, чтобы о них беспокоиться. А в остальном все хорошо, спасибо.– Франсин хитро улыбнулась, продолжив пропалывать грядки.– Вы сегодня рано ушли, мы еще не проснулись.
– Не спалось просто. Решил, зачем кровать попусту пролеживать, лучше пойду и разомнусь. – Виллем перевел взгляд на стоявшую у дорожки мисс Хименес и учтиво склонил голову.– Здравствуй, Вера. Пришла поделиться последними новостями с моей невесткой?
– Здравствуй, Виллем.– мисс Хименес неожиданно нервно хихикнула, смущенно отведя глаза в сторону.– Ну, вообще я скорее пришла не поделиться, а выслушать… Ох, кстати, поздравляю с радостным событием!– женщина растянула рот в радушной улыбке, оголив стройные ряды белоснежных зубов.
– Какое еще событие?– Стормайер вопросительно посмотрел на стоящих перед ним женщин, невольно начав перебирать в памяти все хорошее, что произошло в его жизни за последние дни.
– А вы что, не в курсе?– удивилась соседка и, заметив укоризну во взгляде Франсин, снова нервно хихикнула.– Ой, я, кажется, сказала лишнего! Вот же болтушка!– мисс Хименес в третий раз неловко засмеялась и, непрерывно косясь на Виллема, спешным шагом направилась к калитке.
– А что произошло-то?
Стормайер помотал головой, все еще ничего не понимая.
– Мне кто-нибудь скажет, наконец?
– Не беспокойтесь, Вилли.– Франсин нежно обняла за плечи своего свекра и развернула его лицом к входной двери.– Вечером Эдвин домой вернется, я за ужином все расскажу.
– Полдень только доходит. До ужина еще далеко.– неохотно подчиняясь, Виллем сделал пару шагов по направлению к порогу. Приостановившись, он посмотрел через плечо в сторону невестки.
– Может, ты сейчас скажешь, а я потом сделаю вид, будто в первый раз слышу.
– Нет, нет, нет. Я сказала вечером, значит вечером.
Франсин покачала головой, глядя на хозяина особняка, как на ребенка выпрашивающего конфету.
– Лучше идите домой, и перекусите с дороги. Я сутра вашего любимого печенья испекла.
– Песочного с грецким орехом?– заметно оживившись, спросил Стормайер и, получив от своей невестки молчаливый кивок, зашагал к крыльцу.– Ну, раз так, то я и вправду потороплюсь. А то внучок мой съест все без меня.
Он стал торопливо взбираться по ступенькам, внутренне все еще заинтригованный неким приятным известием, о котором невольно проболталась мисс Хименес.
– Вилли, как перекусите, посмотрите, пожалуйста, ороситель.– Франсин неожиданно окликнула свекра, когда то уже переступил порог дома.– Он, похоже, засорился. Плохо поливает.
– Конечно, конечно.– Виллем, кивнув, бросил подозрительный взгляд в сторону невестки, прежде чем захлопнуть за собою дверь.
О том, что же все-таки такого радостного произошло в жизни семейства Стормайер, как и было оговорено, стало известно за ужином, когда все собрались за столом. Заметно волнуясь и одновременно едва сдерживая эмоции, Франсин сообщила всем присутствующим о том, что у нее с Эдвином скоро будет малыш. Грядущему появлению второго внука Виллем был несказанно счастлив и потому остаток вечера провел в крайне приподнятом настроении, представляя, как будет нянчиться с двумя мальчуганами, как будет рыбачить с ними в лагуне, как будет учить их плавать, и как будет совершать с ними утренние прогулки по горам. Обуреваемый этими, несомненно, преприятнейшими мыслями, мужчина полночи не мог сомкнуть глаз.
А уже через пару дней дом наполнился пронзительными криками новорожденного.
Как и ожидалось, это был мальчик. Здоровенький, розовощекий карапуз весом почти четыре килограмма. Назвали его Арьеном, в честь одного из представителей рода Стормайер.
Жизнь на островах продолжала идти своим чередом.
Глава 2. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ.
С появлением второго внука забот у Виллема заметно прибавилось. Теперь большую часть времени Франсин уделяла Арьену, а потому часть повседневных хлопот легла на плечи главы семейства. Утренние прогулки по горам стали не столь регулярны, как раньше. Зато привычно ежедневными сделались посещения продуктовых и хозяйственных магазинов. Еда, бытовая химия, пеленки, подгузники, детское питание… Стормайер и забыл уже, как много на самом деле нужно для повседневной жизни. И особенно, если в ней появляется ребенок. Впрочем, подобное нисколечко не тяготило мужчину. Наоборот, помогая невестке по дому, Виллем стал ощущать себя заметно моложе и бодрее. Он быстро втянулся в суть дела, и уже с полуслова понимал, что от него требовалось в том или ином случае. Вот и этим погожим утром, позавтракав и составив список покупок, Стормайер отправился на соседний остров по магазинам. Вернулся он уже за полдень с доверху заполненным багажником.
