Buch lesen: «Парень с границы»

Глава 1
Желтый и белый

Городок Весперс томился в невыносимой жаре, когда Уильям Бенн пересек его центральную площадь и свернул на Вестерн-стрит. Подчиняясь приказу хозяина, лошадь сменила легкую рысь на спокойный шаг, а сам Бенн неожиданно заморгал глазами, ибо прямо перед ним возникла живая стена из золота, которое, казалось, скатывалось со стен домов и неотвратимо устремлялось ему навстречу. Так он воспринял на этот раз багрово-желтый свет заходящего солнца. Подобно всем, кто живет своим умом, Уильям Бенн не был лишен предрассудков. Ведь и тот, кто обманывает своих друзей, глубоко в душе, где, вечно дрожа от страха, прячется совесть, убежден – есть или, по крайней мере, должна быть некая сила, которую никак не перехитрить.

Будучи окончательно испорченным человеком, Бенн не отличался щедростью, крайне редко произносил добрые слова – разве что с коварными намерениями – и смотрел на места, где жили люди, как волк на отару жирных овец. При этом ему было совершенно безразлично, чем питаться – телятиной или говядиной, – лишь бы нашлось, чем поживиться. Он был всеядным, с душой холодной, как сталь, и ледяным сердцем. Однако в них жили и предрассудки, поэтому Бенн вздрогнул, невольно мотнув головой.

– Похоже, меня ждет крупная добыча, – пробормотал он и не стал торопить медленно переступавшую усталыми ногами лошадь. Но не потому, что равнодушно отнесся к возможности сорвать крупный куш, а оттого, что был твердо намерен не дать этой возможности пройти мимо.

Откуда-то спереди донеслись громкие крики, и, завернув за угол, Бенн увидел кучу людских тел – шесть или семь мальчишек возились в пыли. Но вдруг кучка рассыпалась, а с земли поднялся парень с ярко-золотыми, словно пляшущие огоньки, волосами. Стала понятна и причина, почему его обидчики поспешно ретировались: в правой руке парня сверкнул охотничий нож.

Он отряхнулся от пыли, как собака, только что вышедшая из реки, небрежно сунул левую руку на пояс, правой – помахал ножом и произнес по-испански:

– После этого, шакалы и койоты, я буду отлавливать вас парами. Выжду момент, когда вас будет не больше двух, а как только такое случится, порежу вам уши и вложу в раны мексиканский красный перчик, затем вотру его в ваши глаза и ноздри! Это говорю вам я, Рикардо Перес. Я сдеру ваши шкуры, высушу их и накрою ими седло моей лошади!

В его словах слышалось нечто большее, чем просто обычное детское бахвальство. Всем мальчишкам было лет по шестнадцать – восемнадцать. И хотя Рикардо Перес говорил по-испански, драка между ними происходила в американской части города. К тому же стоявшие полукругом его соперники, без сомнения, принадлежали к белой расе. Услышав эти оскорбления, один из них поднял камень и бросил его в Переса, да так метко, что попал ему прямо в зубы. Рикардо, злобно прищурившись, сплюнул кровь.

– Вот, значит, как? – протянул он. – Все гринго трусы. Среди вас нет ни одного, кому хватило бы смелости приблизиться ко мне. Вы, словно женщины, предпочитаете держаться подальше и швыряться камнями. А потом наверняка побежите звать на помощь старших братьев и отцов. Но и среди них не найдется никого, кто не побоится драться со мной один на один. Вы, гринго, – шакалы, вы дети шакалов, паршивые дети паршивых шакалов! Когда-нибудь я свяжу вас всех за уши, пинками погоню к какой-нибудь реке, куда и столкну. Запомните это!

Закончив свою грозную тираду, он так сильно топнул ногой, взметнув вверх столб пыли, что молодые американцы даже чуть вздрогнули.

Уильям Бенн наблюдал за этой сценой, с одной стороны, как человек, с подозрением относящийся к любым необычным явлениям, а с другой – как профессионал, скептически воспринимающий все окружающее. Он внимательно осмотрел прилегающую улицу, но не нашел ничего для себя интересного, кроме этой группы поссорившихся подростков и главного действующего в ней лица – парня с огненными волосами, отметив, что у него к тому же пронзительно яркие голубые глаза и он совершенно не выглядит мексиканцем, во всяком случае, таким, какими их привык видеть Бенн, хотя в нем наглядно и проявилась горячая кровь.

Уильям неторопливо въехал в полукольцо:

– Шестеро против одного! И это, молодые люди, вы называете честной игрой?

Самый старший и задиристый из американцев выступил вперед:

– Он же ядовитая змея! Никогда не дерется руками. Ни шагу не сделает без ножа или пистолета! Настоящий убийца, по которому давным-давно плачет тюрьма… – В его голосе слышалось искреннее возмущение.

– Вон оно как? – произнес Бенн и повернулся к Рикардо. – Это правда, что ты боишься драться с ними на кулаках?

– Я готов драться голыми руками сразу с двумя из них! – после секундного колебания с вызовом ответил тот. – С любыми двумя. Только у них кишка тонка. Они…

– Ну хватит, хватит! – с легким раздражением остановил его Бенн. – Значит, как я понимаю, вы хотите помериться силами? Один на один. Так? – обратился он к выступившему вперед задиристому парню.

– Да я вытряхну из него душу! – пообещал тот. – Разорву его пополам и скормлю кишки птицам. Только боюсь, этот трусливый койот тут же пустит в ход ноги!

– Пусть только попробует, я прострелю ему голову, – успокоил его Бенн и, усмехнувшись, добавил: – Чтобы он не успел убить кого-нибудь еще… Ну, давай, Рикардо, посмотрим, на что ты способен!

Рикардо Перес шагнул вперед с таким уверенным видом, будто не сомневался, что американец тут же отступит или даже попытается убежать. Но тот был крупным парнем, которого, похоже, учили драться, ибо он сразу же встал в боксерскую стойку – слегка полусогнув ноги, надежно защитив лицо руками. Все-таки, наверное, ему было скорее двадцать, чем восемнадцать. В его бледно-серых глазах горела жажда боя.

Уильям Бенн бросил на него одобрительный взгляд.

Рикардо, смело шагнувший навстречу противнику, вдруг замедлил движение и, казалось, заколебался.

Он тоже сжал кулаки и изобразил нечто вроде боксерской стойки, но сразу было видно, что в этом деле совсем не смыслит. Это не ускользнуло и от американца, который довольно ухмыльнулся:

– Ну, Рикардо, попался? Сейчас я вышибу из тебя последние мозги!

– Ты?! Ты вышибешь из меня мозги? – крикнул Перес и с последним словом ринулся вперед.

Увы, не менее стремительно летящий ему навстречу кулак попал нападающему прямо в челюсть. Тут же, завопив от боли, он покатился по земле.

Впрочем, Уильяму показалось, что в этом вопле, столь приятном для его слуха, было больше ярости и злости, нежели боли или страха. При первых же его звуках остальные американцы радостно заулюлюкали, словно стая диких собак, услышавших испуганное мяуканье дрожащего от страха домашнего кота. Что же касается белого чемпиона, то он решительно направился к валяющемуся в пыли Рикардо, не желая упускать возможности покончить с противником одним мощным ударом, как только тот поднимется на ноги.

Однако он не мог предвидеть, что Рикардо не будет подниматься, как положено, – сначала на колени, потом, шатаясь, на ноги… Он одним прыжком вскочил прямо под кулаки американца, одновременно нанеся ему резкий удар в солнечное сплетение. Было ли это сделано рукой, ногой или коленом, толком не разобрал даже хорошо знавший толк в таких делах Уильям Бенн. Однако эффект получился поистине поразительный – белый чемпион не упал, но согнулся пополам, а лицо его исказила гримаса дикой боли.

– Ну как, продолжим, сраный дурошлеп? – с издевкой поинтересовался Рикардо и ударил американца открытой ладонью по лицу. Не сильно, не больно, но… оскорбительно.

Нервы у того не выдержали – он рухнул на землю и конвульсивно задергал ногами, судорожно хватая воздух ртом, как вытащенная из реки рыба.

Рикардо Перес перешагнул через тело поверженного врага и направился к остальным парням. Из уголка его рта по-прежнему текла тоненькая струйка крови, но она была едва заметна из-за жесткой, откровенно издевательской ухмылки.

– Ну, кто следующий? – спросил он. – Сейчас я готов вас всех по очереди пропустить через себя. А судья будет смотреть, чтобы все было по-честному. Сегодня я всего лишь помечу вас, но в следующий раз с каждого сдеру шкуру.

Парни отступили. Еще бы, ведь только что собственными глазами видели падение своего Голиафа, дергавшегося сейчас в пыли.

– Вы, желтые крысы! – воскликнул Перес и ринулся на них.

Парни не стали ждать – мгновенно рассыпались в разные стороны. Но Рикардо Перес не побежал за ними. Похоже, моральный триумф устраивал его куда больше, чем возможность с ними подраться. Или, что тоже было совсем не исключено, ему не очень-то хотелось лишний раз испытывать судьбу, ведь в драке всякое бывает. Однако он довольно ухмылялся, когда подходил к поверженному врагу.

Уильям Бенн с острейшим интересом смотрел, как Перес помог павшему герою подняться на ноги и даже стряхнуть пыль с рубашки.

– Теперь ты знаешь, кто я такой. Но ты мне нравишься больше, чем те, другие. Ты не испугался… вышел со мной на бой… Я готов стать твоим другом.

Потрясенный от удивления, какого давно не помнил, Бенн увидел, как парни пожали друг другу руки. Затем американец, все еще чуть неуверенно переставляя ноги, пошел своим путем.

Глава 2
Он совсем как человек

Золотая стена света уже не катилась по улице; небо постепенно окрашивалось в малиново-багровый цвет, но растрепанные волосы Рикардо Переса по-прежнему выглядели как языки пламени. Уильяму Бенну его голова казалась горшочком с золотом, который припасла для него сама судьба.

Юный мексиканец неторопливо подошел к нему:

– Я сказал про американцев немало плохих слов, но они, поверьте, относились только к ним, моим врагам. Вы, сеньор, вели себя по отношению ко мне как друг. Спасибо вам, и вот вам моя рука.

– Я никогда не оцениваю людей по их словам, а только по их делам, – пояснил Уильям. – А тебя увидел в деле… Сколько тебе лет, Рикардо?

– Восемнадцать.

– Восемнадцать. И чем же ты сейчас занимаешься?

– Чем занимаюсь? – Парень задумался, затем, как бы спохватившись, ответил: – Пока ничем особенным. Подыскиваю стоящее дело. Нельзя же вот так просто, с бухты-барахты.

– Да, похоже, ты именно тот, кто мне сейчас нужен. Пойдешь со мной, Рикардо?

Парень в упор посмотрел на Бенна ярко-голубыми, как у беззащитной женщины, глазами:

– Но мне придется спросить разрешения у отца.

– Тогда веди меня к нему.

– Его еще нет. Он, наверное, все еще со своими мулами.

– Погонщик?

– Скорее, их хозяин.

Такая попытка облагородить профессию отца чуть не заставила Уильяма улыбнуться, однако он все-таки сдержался, чтобы ненароком не обидеть нового друга.

Рикардо, повинуясь молчаливому кивку своего будущего хозяина, провел его по знакомым ему улицам в район, где господствовали запахи, слабо похожие на те, где люди каждый день едят мексиканские бобы, черепах и мулов. Здесь их острота была намного меньше.

Наконец они добрались до дома Антонио Переса. Тот сидел на крыльце и курил сигарету. День выдался очень жарким, а Антонио пришлось проделать долгий путь. Поэтому он чувствовал себя усталым. Глаза у него были пустые, из-под расстегнутой рубашки, рукава которой он закатал до локтей, виднелась волосатая грудь. Все его тело как бы обмякло, лицо, казалось, состарилось лет на десять.

Тем не менее он не поленился подняться и с достоинством ответить на приветствие сына и его нового друга.

Вообще-то за всем этим скрывался определенный расчет – не показное проявление вежливости, а внутренняя потребность продемонстрировать собственное самоуважение, только и всего.

Когда-то Антонио был чернорабочим на шахте и с раннего утра до позднего вечера таскал по лестницам мешки с рудой. Это было в Мексике. На его лбу до сих пор оставался след от брезентовой повязки, с помощью которой носили эти чертовы мешки. Затем он решил, что все, хватит, пора подаваться куда-нибудь на север и поискать для себя что-то получше. Антонио отправился в путь, но, по молодости и по глупости, помешал одному полицейскому, сущему зверю, и ему пришлось убежать в чужую страну, в Соединенные Штаты.

Здесь он какое-то время жил в нищете, но благодаря отменному здоровью и огромному трудолюбию смог понемногу накопить денег – за один год больше, чем за десять лет в Рио-Гранде, – и купить мула. Это еразу же удвоило его заработки. Оказавшись как-то по делам на территории индейцев навахо, Антонио встретил высокую красивую девушку этого племени и вскоре стал ее мужем.

Она оказалась хорошей женой и со временем родила ему трех сыновей. Последний из них появился на свет именно в этом маленьком городке, где Антонио и решил остаться навсегда. Он купил еще двух мулов, которые принесли, как ему казалось, очень и очень хорошие деньги. Его мало волновало, что сыновья ходят словно оборванцы – очевидно, невольно сравнивал с тем, каким в далеком детстве выглядел сам. И хотя рацион семьи состоял в основном из бобов и кукурузы, аппетит всех Пересов вполне компенсировал недостаток разнообразия.

Антонио искренне казалось, что он собственными усилиями поднялся от нуля до самых горных вершин, и это было заметно по его лицу, манерам, разговору… В принципе он довольно неплохо владел английским. Даже его жена знала несколько слов! А все сыновья так просто на нем трещали. Для отца слышать, как они без проблем общаются между собой то на английском, то на мексиканском варианте испанского, было все равно что слушать ласковое журчание ручья ранним утром в горах. Но более всего ему нравилось слушать, как они произносят слова, которые лично сам он не понимал. Тогда Антонио довольно улыбался, закрывал глаза и старался запомнить их, чтобы потом как-нибудь повторить.

Вот почему он встал и приветствовал своего мальчика и его нового друга. Причем даже сделал вид, что не заметил красного пятна на лице Рикардо. Просто красноречивым жестом пригласил сеньора Бенна сойти с лошади и пройти в дом. Вот так. Затем предложил ему бутылку пива и, конечно, если сеньор не возражает, отужинать вместе с ними.

Если не считать ирландцев, то никакая иная нация в мире не отличается таким гостеприимством, как мексиканцы. Тем не менее Уильям Бенн предпочел остаться на крыльце и поговорить с хозяином. Тогда Антонио снова сел на ступеньку, протянул гостю табак и бумагу. Тот взял, и они закурили.

– Я восхищен вашим сыном, – начал Бенн.

– Вы имеете в виду Рикардо?

– Да, Рикардо.

– У него на лице кровь.

– Я видел его в деле. Дерется словно дикая кошка.

– Неужели? – неопределенно пробормотал Антонио. Похоже, это замечание его совершенно не заинтересовало. – Вообще-то у меня еще три сына, – сообщил он. – Рикардо самый младший из них. – И тут же позвал: – Педро, Винсент, Хуан!

В домах бедняков дети, как правило, отличаются завидным послушанием, поскольку у родителей нет ни времени, ни сил нянчиться с малолетками: все их попытки не подчиниться моментально пресекаются хорошими шлепками, причем не из-за жестокости, а действительно потому, что нет возможности воспитывать детей как-то иначе.

Сыновья тут же вышли из дома и встали перед отцом. Молча. Их позвали, вот они и явились, только и всего. Естественно, вежливо кивнув в знак приветствия незнакомцу.

– Меня зовут мистер Бенн, – сказал тот.

– Это мой сын Педро, это Винсент, это Хуан.

– Что ж, неплохое трио, – заметил Уильям.

– Да, в старости мне не о чем будет беспокоиться, – сухо подтвердил отец, жестом руки отпуская сыновей. – Я люблю показывать их. Помогает, знаете ли, почувствовать себя богатым.

– Да, это так. Понимаю… Они не очень похожи друг на друга.

– Педро – лев, – охотно объяснил отец. – Такого сильного человека мне еще никогда не доводилось видеть. Он не знает, что такое страх. Рядом с ним Винсент, вон тот, в центре. Он чуть моложе Педро. Вы, наверное, уже обратили внимание на красоту его лица и высокий рост. Это у него от матери. Винсент – тигр. Упрям и беспощаден. Когда впадает в гнев, его глаза становятся совсем желтыми. Самый младший – Хуан. Этот – лиса. Всегда о чем-то думает. Может сидеть, размышляя, чуть ли не целый час. Когда-нибудь станет очень богатым… если, конечно, его раньше не повесят.

– У вас была другая жена? – неожиданно спросил Бенн.

– С чего это вы взяли?

– Потому что у вашего четвертого сына рыжие волосы.

– Просто он не родной… Я нашел его ночью на пороге. И взял к себе. Только и всего.

Бенн дернул головой. Совсем как хищник, который нутром чувствует опасность, прежде чем заметит ее.

– Вы усыновили его?

– Неофициально. Никогда ничего не подписывал. Какой в этом толк? Он живет, спит и ест вместе с нами. Я его отец, моя жена – его мать, а трое моих сыновей – его братья. Большего нам и не требуется.

– Само собой, – согласился Уильям. – Я скажу вам, зачем мне нужен Рикардо. Но сначала расскажите вы, что о нем думаете. Вы упомянули, что один из ваших сыновей лев, другой – тигр, третий – лиса. А кто же тогда Рикардо?

Вопрос заставил погонщика мулов задуматься. Затем он со своей обычной откровенностью ответил:

– Не хочу вам врать. Он очень ленив. Не желает и не будет работать. И при этом любит приврать. Всегда предпочтет скорее соврать, чем сказать правду. Отказывается даже научиться правильно действовать ножом, поэтому его нож всегда тупой. Кроме того, он иногда тренькает на гитаре. Да, Рикардо, как вы смогли видеть, довольно храбр и красив, но одновременно жесток и бессердечен. Мы с женой совершенно не уверены, что он нас любит. Я рассказываю вам все это потому, что вы слишком хорошо говорили о нем. Теперь знаете правду.

Уильям Бенн довольно кивнул:

– Не хотите ли сказать, что он еще больше лиса, чем Хуан?

– Нет, это совсем не так, – возразил погонщик. – Правда о нем отличается от правды о моих остальных сыновьях.

– Чем же, друг мой?

– Очень важным. Они все храбры, сильны и умны, как лев, тигр и лиса, а Рикардо не похож ни на одного из них. Он совсем как человек и командует ими всеми, хотя и моложе их.

Глава 3
Ответ на вопрос

Гость остался у них на ужин и, будучи по натуре прирожденным космополитом, чувствовал себя как дома. Мужчины говорили о мулах, об уверенности, с которой те переставляют свои маленькие копытца, о ценах на них и ряде других, связанных с этим вещей. Бенн, например, охотно согласился с Пересом, что мулы к северу от Рио не идут ни в какое сравнение с теми, что родом с юга и происходят от прекрасных андалузских мустангов и ослиц.

Уильям мог, когда надо, казаться вполне приятным и воспитанным человеком, несмотря на свое уродливое лицо – несоразмерно вытянутое, с выпирающей вперед нижней челюстью и большой впадиной в углу лба… А когда он улыбался, уголки губ слегка поднимались вверх, придавая ему даже жутковатый вид. Его тело, подобно лицу, было длинным и поджарым, что, впрочем, не мешало ему иметь мощную шею и очень большие руки. Когда Бенн, слегка ссутулившись, сидел за небольшим столиком и тянулся за едой, он выглядел даже карикатурно. Тем не менее все эти иногда внушающие ужас черты вполне успешно скрадывались приятными манерами.

Когда Уильям говорил с хозяином дома, жена и трое их сыновей держались в тени, ни разу не осмелившись вмешаться в разговор отца с джентльменом-гринго. Только юный Рикардо, ничуть не смущаясь, продолжал оставаться за столом даже после того, как его братья, быстро покончив с ужином, тут же ушли. Он небрежно облокотился на край стола и не сводил внимательных глаз с лица Бенна, который, не проявляя никаких признаков недовольства такой, можно сказать, фамильярностью, время от времени кивал ему и улыбался, а иногда даже предлагал высказать свое мнение.

Антонио Перес чувствовал себя настолько тронутым мягкостью обращения и добротой гостя, что, когда ужин из вареных бобов, черепашьего мяса и красных перчиков закончился, достал бутылку белого бренди. Уильям выпил стаканчик этого крепчайшего напитка и воздал должное его аромату, закатив глаза к потолку. Затем сказал, что он вызвал у него приятнейшие воспоминания о счастливых деньках, проведенных им когда-то в Мехико.

И вскоре начал разговор о том, что привело его в этот дом.

– Я коммерсант, ведущий дела по обоим берегам реки, – пояснил он, – поэтому мне постоянно требуется пользоваться то английским, то испанским. Но что самое главное, мне позарез не хватает надежного, умелого помощника.

Далее Бенн перечислил качества, которыми необходимо обладать его помощнику: во-первых, он должен быть молод, чтобы научиться делу; во-вторых, должен одинаково свободно говорить на обоих языках; в-третьих, быть смелым и отважным; в-четвертых, – честным. Причем заметил, что все эти качества он с первого взгляда рассмотрел в молодом Пересе, а поэтому, не колеблясь, предлагает этому счастливчику поехать с ним и стать кем-то вроде младшего партнера, получая зарплату, для начала, скажем, в сто долларов в месяц…

– Сто долларов в месяц! – выдохнул Антонио Перес, невольно сразу же вспомнив свое прошлое, когда ему было столько же лет, сколько сейчас Рикардо, и когда его спина и ноги чудовищно ныли от непосильного груза, который он таскал на своих еще не окрепших юношеских плечах вверх-вниз по лестницам рудника. Затем задумался о своих нынешних заработках, на которые содержит трех мулов, дом, жену, четырех растущих молодых людей, и снова пробормотал: – Сто долларов в месяц!

– Но это только для начала, – добавил Уильям Бенн, чтобы его правильно поняли. – Только пока Рикардо будет учиться делу. Ведь удачливого коммерсанта за один день не слепишь. – И почему-то усмехнулся.

Отец простер обе руки вверх, как бы воздавая хвалу небесам за такую щедрость, но юный Рикардо вдруг заявил:

– Вот вы сказали, что помощнику нужно иметь четыре качества. Что ж, вы сами слышали, как я одинаково хорошо говорю и по-испански, и по-английски. Знаете, что я достаточно молод, чтобы учиться. Видели, как я не отступил даже перед шестью противниками, и, значит, смел. Но что, интересно, заставляет вас думать, что я честен?

Мистер Бенн опустил глаза вниз, затем бросил на него взгляд из-под бровей, улыбнулся своей странной улыбкой, при которой поднимались уголки рта, и ответил:

– Я знаю, что ты будешь честен, потому что ты прямой парень, потому что ты сын честного Антонио Переса и, что самое главное, потому что я привяжу тебя к себе сотнями милостей, о которых думаю уже сейчас!

– Ну… – равнодушно протянул Рикардо, на которого эти слова явно не произвели особого впечатления.

Отец тут же перебил его:

– Рикардо, ты говоришь как последний дурак! Ты слышишь? Как самый настоящий дурак! Неужели тебе не ясно, что этот добрый джентльмен обещает тебе сотни милостей? Святая Мария! А ты что? Что ты мелешь? Как тебе не стыдно?!

Рикардо замолчал. Но в его глазах оставалось сомнение. Они в упор уставились на Уильяма Бенна, на его загнутые вверх кончики губ. Затем он вышел из-за стола и направился к матери, которая хлопотала в углу единственной комнаты, занимаясь обычными домашними делами – что-то чистила, убирала, перекладывала… Рикардо взял ее за руку и вывел во двор, где сидели трое его братьев. Они тут же окружили их. Педро и Винсент подошли вплотную, а Хуан, словно осторожная лиса, держался чуть подальше. Он никогда ни к кому не присоединялся, потому что не любил участвовать в каких-либо сборищах.

– Ну что? Ты уезжаешь с ним? И на самом деле будешь получать сто долларов в месяц? – засыпал его вопросами Винсент, который не умел сдерживать своих чувств.

– Вы, трое, дуйте отсюда, – беззаботно отмахнулся Рикардо. – Сейчас мне не до вас. Если хотите что-нибудь узнать, отправляйтесь в город гринго и посмотрите сами.

Он коротко хохотнул, когда братья послушно отошли назад, и зашагал взад-вперед по двору, по-прежнему держа крепкую, твердую руку матери, которая сохранила свободную и даже грациозную поступь, несмотря на годы тяжелого труда по дому и в поле.

– Что ты думаешь обо всем этом? – спросил ее Рикардо.

– О незнакомце? Кто думает, когда небеса посылают ему свое благословение?! – вопросом на вопрос ответила она. – Лично я не думаю. Кто думает, когда он голоден, а к его губам подносят еду? Он только ест!

– И иногда съедает яд, – язвительно уточнил Рикардо. – Раздувается словно жаба и умирает в страшных мучениях, как Лопес Альмагро.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не знаю, – пробормотал он. – Я вывел тебя сюда, потому что там в доме, рядом с отцом, ты совсем не хочешь самостоятельно думать. Твой язык говорит только то, что он хочет от тебя услышать.

– Ах ты негодник! А кроме того, ты слишком много знаешь, – воскликнула мать, но тем не менее тихо засмеялась. Тихо-тихо, словно мягкий шелест листвы.

– Сейчас, когда ты здесь и звезды почти рукой достать…

– Что за глупости ты несешь, сынок! – перебила она. – Звезды далеко. Это свет вигвамов в мире ушедших…

– Ты забываешь, чему учит священник, – напомнил он.

Она неожиданно перекрестилась.

– Да, правда. Ну, так что ты хотел мне сказать, Рикардо?

– Хочу, чтобы ты помогла мне решить. Самому мне это почему-то трудно сделать.

– Я?… Что ж, конечно, попробую, – согласилась мать. – Но все-таки лучше доверься отцу.

– Отец будет польщен, но когда ему льстят, он полностью теряет разум. Отец скажет, чтоб я ехал с гринго. А я не хочу!

– Тебе не хочется расставаться с нами, – мягко заметила она. – Именно так каждый юноша и должен думать о своем доме. Господь знает, как я старалась сделать его твоим домом… Настоящим домом.

Рикардо молча поднес ее огрубевшую руку к своим губам.

Она вздохнула:

– Ну хорошо. Что тебя тревожит?

– Послушай, – обратился к ней Рикардо. – Сейчас все слишком возбуждены. Отец, Педро и, конечно, Винсент. Даже у Хуана в глазах загорелись красные огоньки, когда он слушал про такие деньги каждый месяц. У меня другие мысли. Я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня. Этот добрый сеньор Бенн не говорит нам всего, что у него на уме. Даже половины того. Я в этом уверен, потому что следил за его лицом.

– Успокойся, дитя мое, – сказала мать. – Неужели ты уже настолько взрослый, что можешь читать мысли такого великого и богатого человека?

– Богатые мало чем отличаются от нас, бедных, – возразил Рикардо. – Когда я смотрел ему в глаза, он, конечно, не давал мне возможности заглянуть в него глубоко и понять, о чем он на самом деле думает. Это правда. Но я все же попытался! И мне не понравилось очень многое. Он говорит, что богат, но откуда нам это знать? Называет себя коммерсантом, но мы никогда не встречали его раньше. И больше всего мне не понравилось, как он смотрит из-под бровей, как загибаются вверх уголки его рта.

– Значит, так, – перебила мать, – ты говоришь как маленький ребенок. Так считают только женщины и дети. Но ведь лицо человека не имеет ничего общего с его душой! Посмотри на отца, Рикардо. У него такой вид, будто он в любой момент готов вытащить нож, но на самом деле в груди его сердце ягненка.

– Ты поняла это про отца, прожив с ним много лет, но этого человека ты раньше никогда не видела до сегодняшнего вечера.

Она вздохнула.

– Ах, Рикардо, как много ты мог бы для нас сделать, согласившись на эту работу! Ты, кто никогда до этого не работал. Как много ты мог бы для нас сделать! Именно ты мог бы взять трех моих сыновей за руку и привести в прекрасный, уютный дом! Это мечта всей моей жизни!

Рикардо помолчал, затем тоже вздохнул.

– Думаю, это и есть тот ответ, которого я ждал.