Глава 1. Посмотри на себя в зеркало и вспомни о том, кто ты
Все очаровательные люди испорчены,
в этом-то и есть секрет их привлекательности.
© Оскар Уайльд
Shemekia Copeland – Married To The Blues
– Миссис Андерсон, вы сегодня сверкаете в прямом и переносном смысле. Правду говорят, что женщине больше всего на свете идут улыбка и драгоценности, – кудрявая блондинка сдержанно улыбнулась на комплимент и благодарно кивнула головой. Большего Гловер Томсон и ожидать не мог. Анджелль Андерсон – одна из самых красивых дам в данном роскошном заведении, которая уже, к большому сожалению, состоит в браке.
– Всё благодаря моему мужу, – приглушённо отозвалась женщина, отведя взгляд в сторону.
Ни для кого секретом не было, что Уоррен Андерсон был старше своей юной и прекрасной жены примерно на сорок лет. Старый развратник другими женщинами и не интересовался. Чем моложе, тем лучше, благо, нажитое состояние позволяло. Многие на миссис Андерсон смотрели искоса: для чего такой юной даме такой пожилой муж? Ответ весьма очевиден, только вот озвучивать его – верх бескультурья. До Анджелль у Уоррена было предостаточно женщин и браков, поговаривали, что он насиловал их, избивал, принуждал и, разумеется, постоянно изменял. Такова была плата за роскошную жизнь с целой гардеробной дорогих нарядов.
Правда, всё от тех же недостоверных источников Гловер слышал, что после женитьбы на своей нынешней жене Уоррен уже двадцать лет как даже не смел смотреть на чужие ножки и груди, бросил пить и стал вполне себе порядочным человеком. Хотя, вероятно, дело в возрасте. В конце концов, сейчас ему уже семьдесят восемь.
– Вы и мистер Уоррен – восхитительная пара, – незаметно скривившись, произнес Гловер. Женщина опять на секунду ослепила его своей обворожительной улыбкой и кивнула головой. Вряд ли эти эмоции можно было назвать настоящими, учитывая то, как часто Анджелль приходилось выслушивать комплименты в свой адрес.
– Я смотрю, вы сегодня прибыли к нам не одни, – мягким голосом произнесла женщина, указывая рукой на мужчину в круглых очках, который с каким-то необъяснимым недоумением в глазах впивался взглядом в поющую на сцене актрису.
Гловер невольно ухмыльнулся, наблюдая за человеком, который первый раз в жизни посетил настоящий бар, где всё также первый раз в жизни попал на выступление прекрасной певицы. Её длинное алое платье, усыпанное блёстками, держалось на объёмном бюсте, оголяя острые плечи, выпирающие ключицы и тонкие осторожные ручки, кисти которых были запрятаны в чёрные перчатки. Но преимущество такого наряда заключалось в широком разрезе на юбке, демонстрирующим кружевные чулки и восхитительные гладкие ножки. Она изящно поправляла длинные локоны волос, спадающие на обнажённые плечи, и посылала воздушные поцелуи чуть ли не каждому мужчине, находящемуся в небольшом помещении. Идеальные формы, коралловые пухлые губы и мягкие каштановые волосы не могли не притягивать очарованные взгляды людей, которые посвящали всю свою жизнь работе и не всегда могли позволить себе провести время с обворожительной дамой.
Кто бы мог подумать, что маленький деревянный домик с шаткой крышей, который напоминал старые разваливающиеся лачуги моряков на побережье, может оказаться настоящим раем для души? Внешняя непривлекательность – всего лишь маскировка, которая скрывала в своих закромах настоящую конфетку, где звучали раскаты барабанов, строгий ритм контрабаса, пение кларнета. Но все эти инструменты лишь подыгрывали главной изюминке ансамбля – саксофону, заслуженному королю джаза, который покорил сердца многих модников и консерваторов. Нельзя не сказать про восковые свечи, добавлявшие таинственность в это мероприятие, а также про бархатную мебель и занавес, что являлось жутким контрастом старому скрипучему под уже нетрезвыми телами полу. Далеко не всегда можно было объяснить тягу хозяина данного заведения разбрасываться загадками везде и повсюду, но эта его манера, кажется, только ещё больше заинтересовывала людей.
– Да, миссис Андерсон. Мой кузен приехал в большой город из совсем крохотного местечка в Дании. Так что каждая мелочь для него теперь в новинку, – с ноткой нежности отозвался Гловер, первый раз за весь вечер улыбнувшись по-настоящему.
– Не хотите меня с ним познакомить? Я люблю заводить новые знакомства, даже в какой-то мере нуждаюсь в них, – вежливо попросила Анджелль, с интересом рассматривая гостя в очках с толстыми стёклами. – Кажется, он не сильно впечатлён нашей достопримечательностью, – нахмурила брови женщина, кидая быстрый взгляд на певицу.
– Нет-нет, что вы! Он просто ещё не до конца осознал исключительность того места, в котором оказался, – поспешил оправдать поведение брата Гловер. – Я сейчас же вам представлю моего кузена, миссис Андерсон.
С этими словами мужчина ринулся вперёд, протискиваясь между столиками с сидящими за ними богатыми мужьями, дорогими диванами, покрытыми бархатом, и официантками со спиртными напитками на подносах. По мере приближения к родственнику, лицо Гловера становилось всё более и более хмурым, потому как совсем не хотелось опозориться перед удивительной миссис Андерсон, но нерадивый кузен обожал идти наперекор желаниям других людей. Предприниматель просто не мог упустить из рук такой шанс на сближение с Анджелль.
– Йоханесс, – прошипел Гловер, незаметно ни для кого щипая сидящего за столиком кузена в плечо.
– Да чего тебе надо? – фыркнул тот самый Йоханесс, лениво переводя взгляд на предпринимателя.
– Миссис Андерсон горит желанием познакомиться с тобой, а она, дорогой брат, жена владельца этого прекрасного заведения. Если в твоей пустой голове остались мозги, то ты будешь предельно вежлив, если не хочешь, чтобы тебя скинули с оврага. У их семьи очень влиятельные друзья, и Анджелль – это единственный человек во всём этом маскараде, к которому мы можем подступиться, ты не представляешь, как долго я добивался её расположения! – протараторил Гловер, похлопав кузена по спине, создавая иллюзию дружеского разговора.
– Фу, Гловер, разве она не замужем? – с издёвкой отозвался мужчина в очках с толстыми стёклами, довольно улыбнувшись.
Гловер чуть приподнял брови, пытаясь понять, что именно хотел тем самым сказать брат, но как только осознание коснулось его разума, в его глазах тут же заколыхало пламя. Он рассерженно ударил кузена в плечо, пытаясь сдержать рвущийся наружу гнев.
– Как ты мог такое сморозить? – прошипел Томсон. – Хотя зачем я спрашиваю? Это весьма в твоём репертуаре, недоумок.
– Отмечать очевидное действительно в моём репертуаре, – усмехнулся Йоханесс. Гловер сжал кулаки. – Но раз ты назвал меня недоумком, то я никуда не пойду, ясно тебе? Я оскорблён до глубины души. Иди и сам очаровывай свою миссис… как её там… – он махнул рукой и снова уставился на поющую на сцене девушку.
– Йенс! Я уже пообещал ей, я не могу сейчас подойти и сказать, что ты, кусок имбецила, отказываешься с ней знакомиться! – настойчиво произнёс Гловер, испуганно косясь в сторону Анджелль. Лишь бы её внимание не привлёк кто-нибудь иной. Тогда конец. Тогда вновь завести с ней разговор больше не получится.
– Не мои проблемы, – фыркнул кузен в ответ.
Томсон сжал губы в тонкую линию. В груди сердце с ума сходило от паники. Он не может просто взять и прозевать такой шанс. То, что их сегодня пригласили на мероприятие, на котором также присутствуют и очень важные и большие люди, огромное везение. Знал же, что нужно этого придурка было дома оставить! Вот что с людьми делает жалость. Жалость к животным.
– Ладно, послушай, – тихо-тихо произнёс Гловер, мысленно проклиная самого себя за идиотскую идею, пришедшую в голову. Он был готов буквально на всё, лишь бы добиться расположения миссис Андерсон. – Я не хотел этого говорить, потому что… потому что миссис Андерсон меня попросила молчать, но… – Томсон проглотил слюну, – но ты ей понравился. И поэтому она хочет с тобой познакомиться.
У каждого человека есть слабости, и нет ничего дурного в том, чтобы иногда на них надавить. Йоханессу, как и многим мужчинам, нравились красивые женщины, но не нравилось стараться ради их внимания.
– Она же замужем, – с явным сомнением в голосе спустя пару секунд отозвался кузен.
– В этом и дело, – смущённо отозвался Гловер. На самом деле, ему вдруг стало очень стыдно за свою затею, но отступать уже было поздно. – Мужу почти восемьдесят, как думаешь, могут ли их связывать романтические чувства? Прошу, не ставь даму в неловкое положение.
Йоханесс недоверчиво уставился на брата, тщательно размышляя над узнанной информацией.
– Хрен с тобой, – фыркнул кузен, и в глазах Гловера загорелась надежда. – Но это не ради тебя. Придурок.
Томсон стиснул зубы, чтобы не произнести в ответ: «Сам такой».
До Анджелль Гловер со Йоханессом могли бы добираться целую вечность, учитывая пожирающий окружающее пространство взгляд кузена и его постоянные комментарии о дороговизне данного помещения, если бы не настойчивость предпринимателя, который упёрто продолжал тащить родственника вперёд за запястье. Уже в нескольких шагах от необыкновенной женщины Гловер вновь стал излучать уверенность и спокойствие, а его губы искривились в кроткой улыбке.
– Добрый вечер, мистер. Безмерно рада тому, что Вы нашли время на знакомство со мной, – улыбнулась Анджелль.
– Здрасьте, – буркнул себе под нос Йенс, слегка сощурившись, чтобы получше разглядеть свою до неприличия богатую собеседницу.
Гловер целый день до, как он выразился, «светской вечеринки», распространялся на тему сливок общества и их поведения. Конечно, он упоминал и этих треклятых Андерсонов. Глава семьи какой-то важный престарелый депутат, имеет огромное влияние и очень любит хвастаться окружающим своим положением, устраивая званные вечера. Попасть на них, конечно, могут только люди из высшей прослойки общества, поэтому тупоголовый Томсон находился одновременно и в панике, и в диком восторге, что его драгоценный Уоррен пригласил на эту хвалёную вечеринку и самого Гловера. Йенс, конечно, был заинтригован, потому что ранее в подобных местах быть ему не приходилось, но вот того самого мистера Андерсона он мог считать лишь обычным развратником и пьяницей. Они, впрочем, все такие, кто забрался высоко.
Но, однако, его молодая жёнушка действительно была миленькой дамочкой, похожей на наштампованных моделек, лица и тела которых украшали обложки различных журналов, только её ещё в добавок обвесили большим количеством разных драгоценностей. Что в этой Анджелль было такого необычного? Такие девушки встречаются на каждом углу, и, помимо симпатичной обложки, во многом достигнутой благодаря макияжу и подходящей одежды, в них ничего больше и не было. Пустые внутри хорошенькие снаружи куколки, которыми можно лишь любоваться издалека да иногда водить на свидания, чтобы скоротать скучный одинокий вечер. Вряд ли Гловера так бы волновало мнение Анджелль, если бы не её муж и деньги в кошелёчке.
Да, возможно, прямо сейчас перед Йенсом стояла роскошная женщина, которая не боялась напоминать своей власти, о своём величии и, в конце концов, о своем богатстве. Дорогим в ней было все, начиная от чёрных блестящих от чистоты туфлей и заканчивая пушистой горжеткой, которая прикрывала шёлковую кожу. Стоило ли вообще говорить о коротком облегающим тело бордовом платье, которое идеально подчёркивало фигуру Анджелль, ее колготах в крупную сетку, вуали, прикрывающей часть лица, позволяющей лишь сквозь завесу тайны посмотреть на словно выточенное из мрамора лицо. Но отчего-то Йоханесса интересовал один вопрос: как долго строила из себя Анджелль неприступную крепость с высокими моральными принципами и жизненными ценностями, пока не отдалась целиком и полностью в руки сморщенного кукловода, упивающегося юными женскими телами, ищущего в них источник вечной жизни и молодости, пока не стала его женой-игрушкой, просто неодушевлённым «милым личиком»?
– Миссис Андерсон, разрешите представить Вам моего кузена, Йоханесса Ольсена. Можно называть его просто Йенс, – кивнул головой Гловер, указав на своего двоюродного брата.
– Нельзя, – оскорблённо буркнул Ольсен.
– Прошу простить Йенса, – извиняющимся тоном пролепетал Томсон, незаметно пихнув брата локтем. – Он никогда ещё не удостаивался чести поговорить с кем-то настолько обворожительным, как вы.
Анджелль засмеялась в ответ слишком уж наигранно, а Йоханесс весьма показательно закатил глаза. Откуда Гловеру знать, что в его жизни не было женщин прекраснее, чем эта разодетая кукла? Уж кто-кто, а Ольсен красавиц на своём веку повидал, и удивить теперь его было крайне сложно.
– Ох, ничего-ничего, я в любом случае крайне рада знакомству, мистер Ольсен, – возможно, Йенса куда больше раздражала потоком бьющая лесть из уст собеседников и эта наигранная вежливость, за которой скрывалась снисходительность высшего слоя к низшему, чем беспричинное восхищение внешностью самой обычной куклы, игрушки богатого старикана.
– Ага, я тоже рад знакомству, – видимо, не слишком радостно отозвался Ольсен, потому что Гловер опять почти незаметно ударил его локтем.
Вообще, где-то, может быть, мужчина и был прав: Йоханесс на самом деле никогда не был в подобных роскошных заведениях, где вино к столу приносят на золотых подносах, где вся мебель была обрамлена чистым бархатом, а столы были сделаны из такого дерева, о котором Йенсу не доводилось слышать нигде и никогда. Дорогие свечи, распространяющие какой-то сладкий аромат по небольшой комнате, погружая ее в таинственный полумрак, певица в вызывающем наряде, которую поставили на сцену далеко не для того, чтобы та исполняла песни, а чтобы старым дуралеям было на что поглазеть. Женщин в данном неприятном местечке было мало, если не считать официанток, но если они и присутствовали, то были разодеты дорого и богато, очевидно ведь, что красавицы находятся на полном обеспечении своих мужей.
– Ох, подождите, – нахмурилась миссис Андерсон, – позвольте мне взглянуть, – женщина подошла к Йоханессу и, нисколько не смутившись, стащила с него очки, единственное средство выживания в пятнистом непонятном мире. – Ох, значит, мне не показалось: ваши глаза разного цвета!
Почему Ольсену нельзя было лишнего слова пикнуть в присутствии этой «важной» дамочки, а ей было позволено вести себя подобно ребенку? Ах да, это все присущее человечеству разделение населения на слои, благодаря которому выходило, что одним можно всё, а другим совсем ничего. Йенса начинало тошнить. Кто и когда придумал такой закон, что богатые люди являются особенными? Ольсен не собирался распространяться о своем превосходстве над этими неумелыми идиотами и безумными грешниками, потому как и сам был далек от «идеала», но почему совершенством нельзя считать гениев и творцов, которые действительно могут приносить пользу обществу, которые создают удивительные творения, которые не осыпают окружающий мир грязью и не восхваляют мусор, в котором живут?
– Да, разного цвета. И что? – грубо отобрав у Анджелль свои очки, прохрипел мужчина.
– Говорят, у таких людей две души. Вы это как-то ощущаете? – заинтересованно пролепетала миссис Андерсон, в то время как Гловер нервно кусал нижнюю губу и сжимал кулаки, прекрасно понимая, что эта сценка ничем хорошим не закончится.
По поводу гетерохромии у людей было достаточно стереотипов, и во время своей школьной жизни Ольсен достаточно нахлебался этого дерьма. Потом, правда, научился ставить на место, иногда при помощи кулаков. Но попробуй что скажи этой размалёванной курице! Не было бы Гловера, и Йенсу было бы плевать. Он бы высказал этой Анджелль всё, что думает о её подобных, закипающий в венах гнев Ольсен пока ещё сдерживал в себе исключительно ради брата.
– Что за бред? – сквозь зубы отозвался Йенс, пытаясь осторожно намекнуть этой клуше, чтобы отвалила с подобными вопросами. Пусть мужа своего достаёт, а Ольсену такие женщины всё-таки совершенно не нравились.
– Миссис Андерсон, кстати… – попытался впихнуть в разговор свои пять копеек Гловер, но Анджелль махнула ручкой, повелевая ему замолчать, не отрывая заинтересованного взгляда от Йоханесса. Вернее, от его глаз.
– А у ваших родителей подобное было? А какого цвета у них глаза? А вы таким родились? – восторженно тараторила миссис Андерсон, снова потянувшись руками к чужим очкам, но Йенс резко отступил назад.
– Миссис Андерсон, разве я приставал к вам с глупыми расспросами? Так а нафига вы-то ко мне лезете? – недовольно обозначил мужчина.
– Право слово, мистер Ольсен, вы такой грубый, – оскорбленно фыркнула Анджелль, сложив руки на груди.
– Ну знаете что! – воскликнул Йенс, эмоционально взмахнув руками.
– Что? – решительно спросила Андерсон.
Гловер ударил себя ладонью по лицу и едва слышно жалобно заскулил. Йоханесс совершенно не умеет вести себя нормально на людях, и Томсону было стыдно настолько, словно это он сам посмел оскорбить прекрасную Анджелль. Сейчас начнётся война. Сейчас наступит конец света. Нет, лучше бы этот конец света действительно наступил, тогда бы эти двое перестали ругаться, тогда бы Гловеру не нужно было бы разбираться с последствиями, вызванными этим инцидентом.
Но, к его превеликому счастью, дверь в заведение резко отворилась, и теперь взгляды всех собравшихся были направленны исключительно туда. Первыми зашли двое высоких мужчин в длинных плащах и чёрных шляпах с широкими полями. Один из них встал возле стенки, а другой придерживал дверь, ожидая, когда следом за ним зайдёт кто-то ещё. Это телохранители? Йоханесс никогда не видел представителей данной профессии, но наверняка среди жителей Детройта есть кто-то настолько важный, что к нему даже представлены телохранители, которые ходят за ним по пятам, готовые в любой момент принять грудью пулю. Может быть, это вообще какой-нибудь мэр?.. Повинуясь своему обострившемуся любопытству, Ольсен тоже уставился на вход, позабыв про спор с Анджелль.
Всё в комнате погрузилось в полное молчание, даже певичка замерла на месте, а музыканты перестали играть.
В здание вошёл высокий светловолосый мужчина. Его локоны были завязаны в куколь, а на голове тоже красовалась шляпа с широкими полями, только бежевая. Вся его одежда была сшита в светлых тонах: тонкое белое пальто с тёплым меховым воротником, широкие брюки и пиджак с пуговицами, застёгивающимися набок. Даже его туфли были кристально белыми.
Но несмотря на бежевые тона в одежде, лицо его казалось неприятным. Нельзя было назвать мужчину уродом, скорее, именно таким девушки обычно и прыгают на шею, но что-то отталкивало от него с самого первого взгляда. Может, дело в дурацкой козлиной бородке? Мужчин с такой растительностью на лице Йенсу было тяжело воспринимать всерьёз. Хотя отталкивали скорее его серые глаза – чуть прикрытые, маленькие, хитрые.
Йоханесс насмешливо фыркнул. И что в этом экспонате нашли окружающие люди, раз так зачарованно пялились в оба глаза? Спустя мгновение, впрочем, мужчина смог ответить на свой вопрос.
Они пялились не на этого клоуна с козлиной бородкой, а на женщину, которая шла с ним об руку.
Маленькая и очень худая, она едва-едва доставала макушкой своему кавалеру до подбородка, и то исключительно благодаря высоким туфлям. На ней было длинное облегающее чёрное платье, которое подчёркивало её прекрасную точёную фигуру. Острые ключицы и шея были обнажены, а плечи покрывала белоснежная пушистая меховая шаль. Её тонкая спина держалась идеально ровно, и, несмотря на маленький рост, женщина казалась очень статной и величественной. Тонкие руки были покрыты длинными чёрными перчатками, поверх которых были одеты сверкающие кольца, включая обручальное на безымянном пальце. На правую руку был одет жемчужный браслет. Как на эти тонкие запястья можно было сыскать браслет?
Женщина была обладательницей тёмных слегка волнистых волос цвета горького шоколада. Пухлые ярко-бордовые губы не могли не привлекать внимание, как и больше бирюзовые глаза. Такие красивые, обрамлённые тёмными длинными ресницами, но холодные – буквально ледяные, они явно хранили какой-то ужасный секрет. Впалые скулы добавляли этому восхитительному лицу немного резкости, но ни в коем случае не уродовали его. Как и нос с горбинкой, небольшой шрам, пересекающий левую бровь и россыпь разнообразных по форме и размеру родинок на бледной коже.
Левой рукой незнакомка опиралась на длинную чёрную трость с заострённым концом, и только сейчас Ольсен заметил, что она немного прихрамывала.
Эта женщина казалась необыкновенной, холодной и недоступной, но превосходной, и Йенс забыл обо всём вокруг, даже не пытаясь оторвать от неё взгляда. Прекрасное лицо выдавало искренне недовольство, она нахмурила густые тёмные брови и что-то очень тихо сказала своему кавалеру.
– Любовь моя, я говорил не надевать высоких каблуков, – сквозь застывшую в зале тишину голос мужчины в светлом костюме донёсся до всех самых тёмных углов. Фраза не звучала как укор, и лицо его выражало нежность и заботу. Йенс почувствовал ком тошноты, застрявший в горле. – Если хочешь, я могу понести тебя на руках.
– Сама дойду, муж мой, благодарю за беспокойство, – что-то в её голосе прозвучало неправильно, но яркая улыбка, застывшая на алых губах, не давала поводов для беспокойства.
Ольсен прикусил губу. Это было глупо и неправильно, но этот незнакомый мужчина с самого первого взгляда начал его раздражать. Казалось, что он совершенно глупо и даже безобразно смотрится рядом со своей прекрасной дамой. Может быть, Ольсен просто завидовал. В свои тридцать пять лет он был бесконечно одинок.
– Эрика! – громко выкрикнула Анджелль, после чего тут же оставила общество двух мужчин и направилась к пришедшей женщине.
Эрика. Какое нежное и восхитительное имя, оно чертовски сильно подходило этой незнакомке. Глядя на эту женщину, Йоханесс больше и не мог выдумать какое-нибудь другое имя, которое больше бы подходило прекрасной Эрике.
– Здравствуй, chebella1, – непроницаемое лицо вдруг озарилось мягкой улыбкой, и Эрика вырвала свою руку из руки своего спутника, чтобы ласково обнять подошедшую подругу. Больше Йоханесс не слышал и слова, потому что чудесную женщину окружила целая толпа людей, а в помещении снова заиграла музыка.
Но образ прихрамывающей дамы не хотел выходить из головы, плотно засев там. Откуда в этом отвратительном месте, полном уродливых старикашек и избалованных куколок, появился такой необычный человек? Хрупкая, маленькая, но буквально ничто в её лице, в её глазах и в её теле не выдавало слабость. Она смотрела так, словно может спалить взглядом, словно знает, что все они вокруг её слуги, словно никто на свете не может заставить её испытывать страх. Это из-за её никчёмного спутника? Нет, Йенс чувствовал, что дело не в нём. Пытаясь сейчас среди толпы людей разглядеть Эрику, Ольсен подмечал, что она предпочитала держаться подальше от того мужчины, как, впрочем, и другие люди. Все они подходили к ней, целовали её маленькие руки, очарованно улыбались и что-то говорили, глядя прямо ей в глаза. Лицо женщины же словно выражало снисхождение. Ей пытались угодить так, словно это она была хозяйкой этого светского вечера.
– Кто это? – вырвалось у Йенса.
– Эрика Виттория Ричардсон, – сквозь зубы проскрипел Гловер. Лицо у него было мрачнее тучи, но при этом всего на одну секунду в чужих глазах проскользнул тщательно скрываемый страх. – Пойдём выпьем.
Йенс поджал губы. В разум врезалась мысль о том, что он был обязан запомнить это имя, заточить в своей памяти этот восхитительный вдохновляющий образ. Женщина, которую он никогда больше не увидит. Женщина, которая никогда ему даже не улыбнётся.
– Анджелль красивая, правда? – буркнул Томсон, обратив внимание на то, куда направлен взгляд кузена.
– Кто? – переспросил Йоханесс, не услышав заданный вопрос, а потом сморщился, когда понял, что именно спросил брат. – На любителя.
– А Эрика? – настороженно спросил Томсон, задержав глаза на лице Ольсена.
– Эм… – Йенс неловко раскашлялся. – Ничего такая.
– Даже думать об этом не смей, – Гловер расплылся в неприятной издевательской улыбке. – Посмотри на себя в зеркало и вспомни о том, кто ты. Такая женщина, как она, даже взглядом тебя одним не одарит. К тому же, мужчина рядом с ней – это Кристиан Эдвардс, её законный муж. Говорят, он очень ревнив. «Ничего такая». Ну ты даёшь. Идиот.
Томсон тихо засмеялся, а Йоханесс поджал губы от обиды. Но сказать ему было нечего, по крайней мере, потому что Гловер был прав. Ольсен в чьих-нибудь глазах, может, и не был полным уродом, но всё его обаяние заключалось в умение заговаривать зубы. По сути же своей, Йоханесс был обычным мужчиной, и совершенно ничего особенного в нём не было. А Эрика… ох, Эрика. Она совсем другая.
Хотя что эта писанная красавица нашла в клоуне с козлиной бородкой – тот ещё вопрос.
– Ты хотел выпить, кажется. Пошли, – мрачно отозвался Ольсен.
Grace – You Don't Own Me
Кажется, Йенсу тоже нужно избавить голову от ненужных мыслей, чему прекрасно может поспособствовать алкоголь. Честно признаться, никогда ранее мужчина не видел таких людей, которые одним своим видом могли оторвать окружающих от их дел любой важности и срочности. В её лице можно было найти и недостатки, и шрамы, и едва заметные морщинки, но она удерживала на себе внимание своей харизмой, своим обаянием. Нет, правда, Ольсен встречал много красивых людей, обожал наблюдать за живыми улыбающимися женщинами, но по сравнению с Эрикой и её таинственной непонятной аурой, за которой могла скрываться и жестокая беспощадная убийца, и ветреная любовница, и благодетельный человек, все они были крохотными песчинками в огромной Вселенной.
Алкоголь в данном местечке был похож на нектар богов, но, помимо вкуса, замечательно в нем было и действие. Йоханесс думал, что уже ни один напиток так быстро не сможет заставить его вытворять неоправданную ерунду, но, по всей видимости, он сильно ошибался. Уже после нескольких стаканов мужчина начал нагло очаровывать певичку, включив мастера обольщения, что совсем не понравилось остальным гостям.
– Детка, спой своим ангельским голоском что-нибудь, от чего кровь в жилах начнёт кипеть, – просипел Ольсен, поглаживая плечи сидящей на коленях певички, больно надавливая на кожу грубыми пальцами. Девушка смущённо и довольно хихикала, прикусывая нижнюю губу.
Нужно было совсем немного поуговаривать, чтобы птичка, запертая в золотой клетке, запела.
– You don't own me,
I'm not just one of your many toys.
You don't own me,
Don't say I can't go with other boys2.
Йоханесс откинулся на спинку стула, наслаждаясь сильным голосом джазовой певицы, исполняющей поп песню. Из-за алкоголя картинка становилась ещё слаще, да и сама красавица в блестящем платье превращалась в настоящую принцессу. Но хватило лишь одной мысли, чтобы выпрямиться и начать мечтать о собственной смерти: голос пташки совсем не был уникальным, Ольсен слышал много похожих тембров, а вот всего несколько фраз, произнесённых Эрикой, до сих пор терзали уши и опьянённый мозг.
– Всё, спасибо за представление, лапуля, но лимит исчерпан, – прошипел внезапно подошедший к Йенсу кузен, который быстрыми движениями спихнул его со стула и направил в сторону выхода. Да-да, Ольсен не дурак, он прекрасно понимал, с чем это связано: Томсон – сопливый простофиля, который не хочет ссориться с влиятельными людьми, потому что легче встать на колени, чем попытаться отстоять свою точку зрения. – Йенс, иди проветрись, – выплюнул Гловер, выставляя кузена на улицу, который своим отвратительным поведением ему порядком надоел. – Нечего было так нажираться, свинья, – бросил напоследок предприниматель.
Ольсен от досады ударил ботинком по камню, думая о том, как несправедлива жизнь, потому что люди, ради которых ты идёшь на уступки и лишения, никогда не ценят твою заботу. Но думать о проблемах насущных Йенсу долго не пришлось, потому что он услышал до боли знакомый голос, который залетел с воздухом в кровь, стал его частью и каким-то живительным эликсиром, опьяняя ещё больше, чем алкоголь. Мужчина, недолго думая, направился к его источнику.
Она стояла, опираясь о стену зданию, закутавшись в свою меховую шаль, и держала в руках длинный мундштук, время от времени поднося его к губам и вдыхая дым. Йенс застыл как вкопанный, не смея оторвать взгляда от сей неописуемо прекрасной картины. Он облизал пересохшие губы и слегка наклонил голову в сторону, боясь даже дышать – вдруг она услышит, вдруг тем самым он её спугнёт? Быть может, Эрику тоже тошнит от всех тех людей в баре, может быть, её тоже конкретно достала лесть и светские беседы ни о чём?
– И долго вы собираетесь разглядывать меня? – раздался недовольный голос, и Ольсен вздрогнул. Он и понятия не имел, что Эрика его давно уже заметила. – Я не экспонат в музее.
– Прошу простить меня, прекрасная мисс, – Йоханесс тут же собрался со всеми своими пьяными мыслями и чуть наклонился в приветственном жесте, мягко улыбаясь женщине. – Не хотел помешать вашему времяпровождению.
– Как жаль, что всё же помешали, – она смирила Йенса недовольным взглядом и раздражённо фыркнула. Ольсен недовольно нахмурился: неужели его приёмы не действовали на Ричардсон? – Ну так что? Вы так и продолжаете стоять и пялиться?
– Вообще-то я тоже собирался покурить, – хмыкнул Ольсен, доставая из кармана пачку сигарет и зажигалку. – Или это запрещено?
– Что вы, как я смею вам что-либо запрещать, – Эрика закатила глаза и стряхнула пепел себе под ноги.
Ольсен слишком уж явно ощущал, что его компания женщине крайне неприятна. Но останавливало ли это его? Возникала ли из-за этого в его голове мысль покурить в другом месте или зайти обратно в здание? Ни в коем случае. Йоханесс собирался вдоволь насладиться шансом, уготовленным судьбой. Когда ещё ему повезёт встретить эту прекрасную даму? Насладиться её обществом, послушать её мягкий нежный голос, такой тонкий и высокий? Разглядеть её чудесное лицо? Он зажёг сигарету и вдохнул дымок, не отрывая взгляда от Эрики.
– О чём вы думаете? – поинтересовался Ольсен, когда в который раз подряд поймал на себе недовольный взгляд Ричардсон.
– О том, что моя подруга сочла вас весьма интересной персоной, – отозвалась Эрика, видимо, имея ввиду Анджелль.
– И что же вы думаете об этом? – Йоханесс довольно улыбнулся.
– Думаю, что она глубоко ошиблась, – криво усмехнулась в ответ Эрика. – Вы крайне надоедливая и неприятная персона.
Конечно, это не могло не задеть самолюбие Ольсена. Он прикусил внутреннюю поверхность щеки, но решил не выдавать своей обиды. Куда уж ему до Эрики? С чего бы этой прекрасной даме считать его, простого рабочего, кем-то интересным и стоящим её драгоценного внимания? Но теперь это уже было дело принципа. Йенс не отстанет.