История исторической науки России (дореволюционный период): учебник для бакалавров

Федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение высшего образования

«ФИНАНСОВЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»

Рецензенты:

Фомин Вячеслав Васильевич, доктор исторических наук, профессор. Липецкий государственный педагогический университет;

Блохин Владимир Владимирович, доктор исторических наук, профессор. Российский университет дружбы народов.

Лачаева Марина Юрьевна – доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории России Института истории и политики Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Московский педагогический государственный университет».

Введение

Основу учебника истории исторической науки дореволюционной России составили лекции, прочитанные автором студентам Московского педагогического государственного университета и Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Лекции читались в рамках курса дисциплины «История исторической науки»; в соответствии с Федеральным государственным образовательным стандартом для направления подготовки 46.03.01 «История» (уровень бакалавриата) в базовой части основных образовательных программ, входящих в профессиональный цикл.

В учебнике показано, каким образом в отечественной исторической литературе выстраивались причинно-следственные связи историографических явлений; сменяли друг другу направления, школы и теории. Крупные ученые, как правило, не укладывались в рамки одного направления и их отнесение к той или иной школе является достаточно условным.

Российская историческая мысль и наука принадлежат национальной культуре. В изучении их генезиса приоритетной является национальная мыслительная традиция и ее свойства. Дореволюционная российская историческая наука вобрала в себя богатейшую культурную традицию Древней Руси. Переход «от исторических знаний к науке» оказался возможен благодаря культурной и интеллектуальной среде, сложившейся в России к концу XVII века. В период Российской империи отечественная историческая наука оформилась и раскрыла присущие ей свойства.

История исторической науки России представляет собой макрообъект и требует своей макро характеристики. Она исключает чрезмерно детальные описания и интерпретации историографических фактов, но сохраняет те, в которых отражаются состояние науки, ее развитие и присущие ей закономерности, а также исторические представления, характерные для каждого конкретного периода истории нашей страны. Историографический метод позволяет проследить эволюцию исторических представлений и знаний; выделить этапы и наиболее устойчивые, характерные для определенной модели исторического мышления черты.

Учебник разработан доктором исторических наук, профессором М.Ю. Лачаевой в соответствии с требованиями Федерального государственного образовательного стандарта высшего образования.

Раздел 1
Развитие исторической мысли древней Руси IX–XVII веков

Глава 1
Историческое сознание, историографический метод и национальная мыслительная традиция

История отечественной исторической науки тесным образом связана с историей своей страны и мира. В осмыслении истории, которая не проходит бесследно, и вызванных ею «переживаниях» формируется само понятие «истории». Для каждого времени и отдельной страны понятие «истории» имело характерные черты. История – важный компонент национального сознания; поиски смысла в истории направляют вектор национальной традиции осознания исторического бытия. Поскольку категория «смысла» шире понятия «значения», так как смысл приписывается целому, а не частному, зафиксированная в текстах история становится результатом осмысления, понимания и толкования. Отражаясь в сознании, исторические события рассказываются, передаются из поколения в поколение или через поколение(я), формируя традицию.

С появлением письменности исторические события фиксировались в текстах, которые не только отражали познание истории, но становились формой и способом ее познания. Неслучайно текст, освещающий исторические события, обладает свойствами преобразованной в сознании историка исторической действительности. Эта действительность, находясь в прошлом, порой настойчиво проявляет себя в настоящем.

Изучая историческую действительность, историк оформляет и структурирует ее в виде повествовательного изложения или логически-формализованной событийности, представленной в тексте. В раннем и зрелом русском средневековье историческую событийность передавал летописец. В XVII в. ему на помощь пришел, по выражению В. О. Ключевского, «исторический мыслитель». Позднее – историограф или «историописатель» – историк.

Мир письменных традиций создавал «содержательную наполненность самого процесса протекания времени»^[1], начало которого первоначально излагалось мифологически. Древние цивилизации принимали из рук первобытных культур присущие им «мифологические модели мышления, речи и действия непосредственно»^[2].

Принимая от предыдущей цивилизации присущую ей модель мышления, каждая последующая цивилизация ее развивала, усложняла, преобразовала или отказывалась от этой модели. В опосредованном, осложненном, преображенном виде ее наследовала культура следующего исторического этапа (или периода), нередко дистанцируясь от предыдущего этапа или противопоставляя себя ему.

В понимании исторического осмысления важную нагрузку несут историографические описания. Их выявление требует внимательного прочтения текстов, а изучение открывает возможности для синтеза теории и методики истории науки. Историографические описания характеризуют мировоззренческие и концептуальные положения и элементы, а также общие представления историков.

Отбор историографических фактов и их анализ, построение обобщений дают основание историку для определения места конкретного историографического события в науке и общественной жизни. Каждый памятник исторической мысли тесными нитями связан с другими текстами, написанными не только предшественниками, но и современниками. Автор исторического памятника может не только следовать определенной традиции, но и полемизировать с ней, либо искать новые подходы, определив собственную методологию исследования.

Проблемы исторического сознания и исторических представлений входят в теорию истории исторической науки. Ее важным научным принципом является рассмотрение процесса использования в науке историографического источника (в любом его жанре: монографическом, в форме статьи, рецензии, некролога, а также источниках личного происхождения, содержащих информацию о развитии исторической науки), причем, не только в то время, когда он был составлен, но и позднее.

Задачей историографического анализа является выявление и анализ связей между системой взглядов конкретного автора и более широким интеллектуальным контекстом – представлениями современной ему эпохи. Для ее решения необходимо выделение в тексте историографического источника концептуальных идей, имевших важный смысл для современников, а также наиболее распространенных, установившихся взглядов, которые оказывали влияние на историческую мысль.

Данная работа полезна не только при изучении творчества отдельного автора, но и при целенаправленном изучении роли конкретного историографического источника в истории науки. Историографический подход используется при выяснении причины обращения ученых к определенному источнику. Он может быть также полезен при постановке задачи рассмотрения историографического ландшафта конкретной эпохи, выявления взаимовлияния идей, их воздействия на приходящие им на смену исторические представления.

Несмотря на большое значение для авторских текстов личных вкусов историков (их образования, образа и способа выражения мысли), магистральное развитие исторических знаний и исторической науки все же определяли крупные мировоззренческие движения и исторические условия, в которых жили историки. Поэтому составляя историографическое описание творчества конкретного ученого, полезно включать в него существенные элементы, характеризующие не только мировоззрение изучаемого автора, но и «воззрения его эпохи».

Последовательный историографический анализ предполагает:

• выделение видовых, конкретных концептуальных понятий и представлений;

• определение родовых концептуальных понятий, объединяющих (или разъединяющих) отдельные научные «школы» и направления, которые являются более обобщенными по отношению к видовым концепциям.

• рассмотрение видовых признаков по отношению к объединяющему их родовому началу.

Направленность процесса взаимодействия и борьбы родовых тенденций влияют на вектор развития исторического знания и исторической науки.

В истории изучения исторического процесса и определения степени изученности его конкретных этапов историографический метод является важным гносеологическим (познавательным) инструментарием. Он служит средством реконструкции концептуальных взаимосвязей историографических фактов (концепций или их элементов), выявляемых благодаря аналитической интерпретации историографических источников.

Историографический метод помогает проследить последовательность выработки и применения новых методов изучения и использования источников при разработке конкретной исторической проблематики. Выявление и характеристика соотношения общего и особенного, универсального и локального с помощью историографического метода позволяет определить взаимодействие (или противостояние) разных традиций в исторической науке.

Историографический метод включает:

• выявление сюжетов, тематики и жанровых матриц, существовавших на определенном этапе развития письменности, исторической мысли и исторической науки, а также рассмотрение их мировоззренческой и конкретно-исторической составляющих;

• исследование наследия предшественников, сохранившегося (или отраженного) в тексте, а также попытки реконструкции фрагментов такого наследия;

• исследование текста на предмет наличия в нем характерных для конкретной эпохи стереотипов (содержания, терминологии, системы понятий, в том числе и идейно-символических представлений);

• выявление истоков стереотипных систем, литературно-исторических параллелей, реминисценций и определение с их помощью духовной преемственности и традиции, к которой принадлежит текст;

• определение границ и возможностей заимствований и влияний, их временной продолжительности и характера;

• объяснение характера зависимости текстов, содержащих тождественные сюжеты, тематику и проблематику, в результате сопоставления текстов и выяснения времени и условий их появления;

• «вписывание» памятников исторической мысли в исторический контекст с целью понимания природы и характера эволюции концепций, основных вех их формирования и функционирования, а также выяснения их значения для науки, общества или власти;

• анализ авторской интерпретации исторических событий и явлений в зависимости от общей историографической ситуации того периода, когда работал автор;

• показ «идеологических фильтров» и их воздействия на историографический процесс;

• рассмотрение факторов, определявших в свое время внутри научную обусловленность основных тенденций развития исторической науки.

Методика историографической интерпретации источников и периодизации исторического процесса имеет свои временные и индивидуальные особенности. Поэтому полезным инструментарием является историко-биографический метод. С его помощью определяются важные жизненные моменты и ситуации, содействовавшие рождению идей и концепций, важных в истории науки. При анализе объяснительных историографических моделей помогает историографическая герменевтика.

Изучение концепций имеет ключевое значение в истории исторической науки. В концепциях выражается авторское понимание истории конкретной эпохи, социальная природа и идейная сущность представлений автора и частично его времени. Концепции также учитываются в качестве критериев в моделировании историографического процесса и его периодизации.

Отечественная письменная традиция насчитывает более тысячелетия. Столь длительный период, зафиксированный сохранившимися письменными источниками, впечатляет. С завидным постоянством в течение этой тысячи лет проявлялась неистребимая потребность сознания разглядеть духовно-культурное национальное ядро, отличающее Русь, Россию от других стран и желание ответить на вопрос: «А может ли возникнуть новая Россия без России… нет, не старой, не прежней России… а …глубинной России, той самой России, которая уникальна в мире и делает Россию Россией?» (курсив наш. – М. Л.)^[3].

Контрольные вопросы

1. Что такое историографический факт и историографический источник?

2. Какое значение имеет изучение концепции для понимания тенденций исторической науки?

3. Решению каких задач исторического исследования может помочь историографический метод?

Рекомендуемая литература

1. Лачаева М. Ю. Сохраняя наследие: о пользе историографического метода // CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: сб. науч. тр. / МПГУ – М., 2015. – Вып. VI. – С. 262–267.

2. Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры. – М.; СПб., 2009.

Глава 2
Концептуальное осмысление древней Руси ее современниками (до начала XIII века)

2.1. истоки русской исторической мысли

Характер русской исторической мысли сводится к проблеме ее истоков. Зарождение русской исторической мысли связано с корнями, уходящими в мироощущение Древней Руси. Сам момент зарождения национального историографического процесса для нас едва ли уловим. Но возможность проследить развитие этого процесса у нас все же есть.

Во-первых, с помощью зафиксировавших его письменных источников, которые дошли до нашего времени. Во-вторых, нам могут помочь сведения о несохранившихся текстах, упомянутые в источниках, нам доступных. Известны случаи, когда мы знаем не только название некогда написанных текстов, но и их содержание, хотя бы частичное, а при цитировании – и отрывки из них.

И, наконец, нельзя не учитывать историзма, присущего народному эпосу, устным народным сочинениям – сокровищницы народной исторической памяти, хранительницы «народного мировоззрения»^[4].

Мы начинаем изучение отечественной мыслительной исторической традиции с ее христианского этапа, что объясняется состоянием дошедших до нас источников, и опускаем исторические представления предшествующих тысячелетий, периода безраздельного господства язычества, отраженного в мифах. Памятников языческой мифологии православная книжная традиция не сохранила, однако «заветную», «притаившуюся» народную изустную традицию хранит фольклор и его записи.

Речевыми жанрами фольклора являются эпические сказания, мифологические легенды; «славы», которые пели победителям; «плачи», оплакивавших погибших в бою, и др. Благодаря летописи, уже в XI–XII вв. включавшей в свой состав отдельные фрагменты эпических преданий^[5], этот жанр фольклора лучше всего известен в его архаической форме^[6].

Их данные, коренящиеся в архаических по происхождению сведениях, отражающих взгляды древнерусской цивилизации, имеют «особое, не всегда легко определимое отношение к книжной» традиции^[7].

Летописные рассказы эпического происхождения свидетельствуют о высоком совершенстве фольклора в дописьменный, дохристианский период. Поскольку фольклор в равной мере обслуживал все социальные слои древнерусского общества, он отражал общие для этого общества представления. Фольклорные тексты помнили наизусть, их не записывали. Редкие и сложные исторические предания или мифы знали профессионалы-сказители. Это знание придавало им особую ценность в глазах общества^[8], поэтому отражение исторической действительности и ее оценки в народном эпосе являются важными для характеристики исторических представлений древности.

Былины. Потребность фиксации реальных исторических событий обусловила возникновение былинного жанра, в котором выражались вековые идеалы народа^[9]. О стойкости и жизненности эпических традиций, формировавших народное историческое сознание, свидетельствует их проявление в годы Великой Отечественной войны (1941–1945), когда героические былины воспринимались как духовное оружие в борьбе против фашизма, выражение народного патриотизма и стойкости перед лицом врага^[10].

Былина, по мнению В. Я. Проппа (1895–1970), относится не к одному году и не к одному десятилетию, а ко всем тем столетиям, в течение которых она «создавалась, жила, шлифовалась, совершенствовалась или отмирала <…>. Поэтому всякая песнь носит на себе печать пройденных столетий <…>. Былина <…> содержит отложения всех пройденных ею веков. Решающее значение для отнесения к той или иной эпохе будет иметь выраженная в ней основная идея (курсив наш. – М. Л.)»^[11].

В былине отражались «исторические воззрения народа в еще большей степени, чем историческая память», ее отношение к прошлому было активным. Историческое содержание былин передавалось сказителями. Сохранение исторически ценного в эпосе (будь то имена, события, социальные отношения или даже исторически верная лексика) являлось результатом «сознательного, исторического отношения народа к содержанию эпоса»^[12].

В понимании историзма былинного эпоса у ученых единства не было^[13]. Так, В. Я. Пропп считал, что историческая песня, возникнув сравнительно поздно, пришла на смену былинному эпосу^[14]. Иной была позиция Б. А. Рыбакова (1908–2001), М. М. Плисецкого^[16] и Р. С. Липеца^[15], согласно которой, сначала возникла историческая песня. Затем она превращается в былину, сохраняя исторически значимое содержание. Сторонники первичного появления исторической песни, предшествовавшего возникновению былины, считали, что в основе былин лежали конкретные исторические факты, а у былинных персонажей были конкретные исторические прототипы. Б. А. Рыбаков находил истоки сюжетов большинства героических былин в событиях IX–XII вв.^[17]

В памятниках мысли Древней Руси нашли отражение существовавшие внутри христианства тенденции, их противоборство и компромиссы с силами, противодействовавшими христианству^[18]. Поскольку после официального введения христианства на Руси (988) языческие традиции не исчезли, на религиозно-историческую мысль повлияли также синкретические (двоеверные) формы мировоззрения. Отмирая постепенно, они давали жизнь новым синкретическим образованиям^[19]. С двоеверием генетически было связано раннее еретичество.

Начиная изучение отечественной мыслительной исторической традиции с ее христианского периода, следует учитывать ряд обстоятельств.

Во-первых, характеризуя историческую мысль Средневековья, нельзя ограничиться констатацией «провиденциализма». Знакомясь с проникнутой религиозностью древнерусской историографической традицией, не обойтись без выявления и рассмотрения тех духовных источников, которые вдохновляли древних авторов, тем более, что почти все знаменитые писатели Древней Руси вышли из монастырей.

Во-вторых, «христианско-средневековая гносеология», согласно терминологии Г. К. Вагнера (1908–1995), не мыслила себя единой и таковой не являлась. Она предполагала возможность разных способов познания мира и истории. Многообразие теоцентрики восточнославянской средневековой культуры не исключало объединительного идейного значения христианства и православия.

Интерпретируя древнерусские тексты и определяя тип аксиологической (ценностной) системы древнерусской литературы, современные авторы используют в качестве методов ее дифференциацию, классификацию и типологию. Учитывается как существование двуединого явления – несовпадения аксиологических систем, построенных на одном и том же ценностном мировоззренческом основании, так и сходство аксиологий, построенных на разных ценностных основаниях. В источниках часто встречается совмещение в одной аксиологии двух оснований.

В-третьих, помимо центростремительных сил (в объединительных усилиях христианства и их результатах В. О. Ключевский видел природу сочувственного отношения русского народа и отечественной историографии к Древней Руси, благодарного исторического воспоминания о ней как о колыбели нашей народности) в христианстве также действовали центробежные силы.

С укреплением христианских ценностей уничтожался языческий пласт представлений о племени, народе, который в течение тысячелетий сохранял самоназвание и своих богов. В рамках формирующейся древнерусской отечественной культуры шло взаимодействие этнических культур и субкультур, действовал принцип «встречных течений». Тем самым подпитывалось существовавшее многообразие идейных пластов древнерусского исторического сознания. Зрелость и литературное совершенство древнерусских произведений тысячелетней давности, сложных, глубоких и масштабных по своему содержанию, объясняется длительностью предшествовавших христианскому периоду осознания процессов самоидентификации.

Сохранившиеся памятники свидетельствуют о существовании на Руси уже в XI в. развитого национального исторического самосознания.

В-четвертых, историческое сознание Древней Руси отличал «средневековый историзм». По мнению Д. С. Лихачева (1906–1999), которому принадлежит данный термин, он находился в связи с другой важной чертой сознания, сохранившейся вплоть до наших дней, – гражданственностью.

В-пятых, для того, чтобы наблюдать концептуальный мир древнерусского автора, который принципиально отличался от мира идей современного автора, специалисты используют понятие «модус восприятия действительности» или «модус бытия». Он помогает им выявить свойственный конкретному времени и конкретным авторам характер их творческой деятельности.

«Модус» включает совокупность факторов, влияющих на историографический процесс. Важнейшими являются:

1) тип аксиологической (ценностной) системы, принадлежность к которой осознает (или не осознает) автор;

2) способ познания исторической реальности, доступный данному автору;

3) способ бытия автора исторического текста и жизненные моменты, повлиявшие на его мировоззренческое становление.

Приоритетными в историографическом рассмотрении являются вопросы: как средневековый автор воспринимал мир и историю, что интересовало его в мире и истории, какими средствами он располагал для описания исторических событий и явлений.

В христианской культуре проблема творчества осмысливается в онтологических и гносеологических категориях. В святоотеческой традиции творчество человека и его творческие способности являются особым божественным даром, заданием и долгом человеку, которое ему дается, как и свобода воли, помимо человеческого желания или нежелания, и является печатью Богоподобия. Таким образом, творчество – это дарованная человеку Творцом форма Богопознания^[20]. «Модус бытия» определяет пределы видения и ведения автора, переступить которые тот не в силах. Но в очерченных пределах в своем творчестве автор свободен.

Ставя задачу определить время составления памятника, ученые выясняют, что знал и чего не знал и не мог знать автор, поскольку событие, по которому предполагалось датировать источник, еще не произошло. В датировании памятника исследователи видят ключ к пониманию текста. Одним из приемов датировки является выявление в тексте указаний, когда об умерших людях, чьи даты смерти известны, говорится как о живых. Для методики исследования историографических источников важным представляется определение и выделение содержащихся в них оригинальных известий. В том случае, если исследователи осведомлены об общественно-культурной и политической обстановке времени создания текста, они рассматривают распространенные тогда идеи и настроения, и уже на этом основании моделируют представления автора или высказывают гипотезу о тех идеях, которые могли питать автора и которые могли быть ему известны.

Из текста, его реалий, литературных аллюзий^[21], употребленных в нем цитат, специалисты черпают сведения для атрибуции^[22] и датировки памятника.

В-шестых, своеобразным камертоном, характеризующим метод христианского автора, является Священное Писание, а также глубокая потребность древнерусского книжника соотнести описываемые исторические события со священными текстами. В известной степени это нивелирует нюансы аксиологических модификаций и позволяет разграничить способы установления средневековыми авторами исторического смысла происходивших событий.

В-седьмых, при всем многообразии приемов и способов использования священных текстов у разных авторов (в том числе и летописцев, которые не ставили целью толкование библейских текстов) исследователи выделяют три основных типа отношения к Писанию, метода осмысления, описания и восприятия исторической действительности.

1. «Типологическая экзегеза» или типологическое толкование, т. е. определение значимости события, исходя из выявленной типологической связи древнерусской исторической реальности с реалиями, описанными в священных текстах, что давало автору основания для описания (или игнорирования) исторического события и его толкования. Рассмотрение событий современности через призму Священного Писания было необходимо автору, чтобы показать, как современный ему средневековый мир отражен в зеркале вечности. Соотнесение явления или события с его прототипом (типология) давало объяснение (экзегезу) в соответствии с представлением о времени средневекового автора. Актуализация исторического события, признание его значимости выявлялось в результате нахождения ему/его эквивалента в Библии.

2. «Аллегорическая амплификация» – восприятие Библии как предмета дискурсивного анализа, требующего объяснения смыслов Святого Писания. Поскольку конкретное явление в таком случае получало столько объяснений, сколько мог придумать автор, исходя из личного опыта, наблюдательности, начитанности и т. д., т. е., давая субъективно авторские интерпретации былого, то в данном случае речь могла идти только о простом умножении смыслов. П. А. Флоренский оценивал «дух аллегоризма» как «закрадывающуюся» «оборотную сторону онтологического измельчания и отяжеления»^[23].

3. «Обратная типология» использовалась, когда Библия воспринималась как источник поучительных иллюстраций и сентенций к возникавшим и возникающим явлениям и событиям. Тогда обращались к описательному, иллюстративному подходу.

В-восьмых, средневековое христианское сознание было образно-символическим. «Символический реализм» обусловил главные направления развития средневекового сознания и общий характер восточнославянской литературы. В основе христианских представлений древнерусского автора лежала убежденность в том, что знание открывается через «божественное откровение», а структура мироздания пронизана идеей образа и «всякий образ», по выражению чтимого древнерусским человеком Иоанна Дамаскина^[24], «есть выявление и показание скрытого».

В такой системе координат не отдавалось предпочтения понятийному мышлению и анализу причинно-следственных связей. Основную познавательную функцию нес образ. В том случае, если Священное Писание открывало автору сущностную характеристику образа – «подобие прототипу по основным его параметрам при обязательном несовпадении с ним»^[25], тогда ему открывалась связь с Вечностью, т. е. мировоззренческие особенности объясняют понимание средневековыми авторами проблемы времени.

В-девятых, на содержание исторического текста и последующие в нем изменения оказывал рукописный характер средневековой восточнославянской книжности. В процессе требовавшего времени кропотливого труда по переписыванию текста в него вносились изменения, в том числе и концептуального характера.

В Средневековье не различались понятия «писатель» и «переписчик», обозначавшиеся одним словом – «списатель». Редактирование переписываемого текста считалось нормальным: писец мог дополнить текст, иногда изменить его. В. О. Ключевский обращал внимание на то обстоятельство, что текст наших древних памятников задает не меньше работы исследователю, чем текст античных памятников. Затрудняют понимание наших древних текстов «неумение их прочитать, и это неумение одинаково свойственно как нашим древним книгописцам, так и новейшим ученым, которые принимались за издание памятников, и последние грешат этим едва ли меньше первых. Ни наши древние книжники, ни новейшие издатели не заботились достаточно о правильном чтении рукописей, отсюда частые искажения в позднейших списках и изданиях»^[26]. С этим связаны трудности в установлении авторства, выявлении протографа и определения соотношения редакций текста. Поэтому выявление мировоззренческой атмосферы эпохи, ее основных черт является важным подспорьем для концептуального анализа.

И, наконец, в-десятых. Древнерусская мысль не была монолитной изначально. Древнерусское мыслительное наследие составляли разнородные пласты, взаимодействовали несколько течений. Наряду с ортодоксальным (далеко не единым по своей природе) наследием, полюса которого определяли теолого-рационалистическое и мистико-аскетическое направления мысли, существовали еще и антицерковные доктрины. В процессе дифференциации древнерусской мысли формировались основные направления и тенденции развития исторических представлений в Древней Руси.

История древнерусской исторической мысли как особого феномена и одновременно как части восточно-христианской мысли и европейского историко-мыслительного пространства Средневековья не утратила связи с явлениями не столь от нас отдаленными. Она обладает огромной притягательной силой и является актуальной.

Ранняя русская историография представлена большим числом авторов и количеством идей. Древняя Русь превосходила современные ей государства Западной Европы по развитию духовной культуры. Грамотность и письменность были распространены среди населения Древней Руси. Проникновение в древнерусские тексты отчасти напоминает проникновение в древнерусскую живопись: «от первоначального шока – к постепенному узнаванию, от узнавания – к пониманию, от понимания – к восхищению»^[27].