Я уже на нашей одежде, песок колет кожу, но зато мне больше не холодно. Тело Миши уже на мне, а его готовый к новому раунду член скользит вдоль адски влажных складок. Я вздрагиваю, стоит кончику коснуться клитора, надавить на него, ударить тяжелым шлепком.
Вытягиваюсь струной в любимых руках, раздвигая ноги шире, более того, подтягивая колени к груди.
– Хочешь, буду нежным?
– Только попробуй, – шепчу зло и тут же получаю сильный, безжалостный толчок. Движения резкие, непрерывные, словно меня таранит не человек, а фабричная машина. Я понимаю, что давления на матку мне не выдержать. Всего пара десятка толчков и тело взрывается агонией оргазма. Я стискиваю член мышцами, открываю глаза, рассматривая гримасу мучений на лице Миши. Он пережидает, когда меня отпустит, а потом возвращается на танцпол, где доводит партию до конца, вконец меня измучив.
Глупо надеяться, что все этим закончится. Да я и не хочу. Каждый миг с ним, как глоток свежего воздуха под толщей воды. Совсем скоро воздуха не останется, и я просто пойду камнем на дно, ну а пока…
Сама растираю смесь наших смазок по своему телу, груди, соскам. Чувствую, как он наблюдает за тем, как кожу стягивает словно пленкой. Но вместо того, чтобы помыться, он поворачивает меня на живот и раздвигает ягодицы. Я настолько расслаблена и возбуждена, что просто киваю на его вопрос. Он накрывает ртом мое тугое отверстие, отчаянно пытаясь отыскать там что-то языком, пока я не чувствую, как кто-то вливает в меня новую порцию распущенного возбуждения. Когда уже плевать на все, главное – ощутить его внутри.
– Расслабься.
– Отвали…
– Это вряд ли, – усмехается он в ухо, прилично его прикусывая, посылая по нейронам новые искры похоти и желания. Втягиваю воздух, чувствуя распирающее давление. – Не дергайся.
Боль такая, что лишает зрения. Это не просто больно, это какой-то ад.
– Миш, больно! Больно! Не надо. Давай в другой раз, но сейчас реально больно! Пожалуйста, – дергаюсь я под ним, пытаясь сбросить тяжелое тело. Уже реву, дежавю такое, что хоть волком вой.
– Да все-все, малыш, ну ты чего. Думала, я тебя насиловать буду? – уже обнимает он меня, слизывает капли с щек, целует в губы. Так сладко. Так необходимо.
Его дыхание с моим смешивается. Его присутствие как воздух. И это пугает. Чертовски пугает. Как я потом жить-то буду, если смогу все довести до конца. А если не смогу. Не смогу. Глупо думать, что теперь я смогу предать Мишу. А еще крамольная мысль пробралась в сознание, что мы можем зачать еще одну дочку. Потом, когда все уляжется, когда Ирина смирится с поражением, мне достанут спираль, а Миша примет мою правду с достоинством.
– Замерзала? Пойдем под одеялко?
– Да, – жмусь к нему как можно крепче. – Миш, а ты… Не знаю. Думал о детях.
– А чего о них думать, их делать надо. Но тебе не рано? Или ты уже не хочешь учиться?
– Конечно, хочу!
– Ну и все. В любом случае мои головастики всегда в твоем распоряжении. А, кстати, учиться можно и заочно, – подмигивает этот шельмец и накрывает нас одеялом. Я жмурюсь от восторга, что слышу все это. Сложно будет, да. Но мы справимся. Поговорю с Ириной, потом с ним. Он поймет. Он все обязательно поймет.
Мы засыпаем ненадолго, потому что тела словно просят очередного сакрального контакта под сиянием луны, в котором Миша прекрасен. Немного дикий, одержимый взгляд, напряженные руки, плечи и пресс, который сталкивается с моим животом при каждом сильном толчке.
На утро нас будит сильный стук в дверь нашего бунгало. Вставать не охота, каждая мышца в теле словно свинцом налита.
– Миша, Алиса, открывайте!
– Кать, съебись до обеда, – утыкается Миша носом мне в шею, обнимая со спины еще крепче, так крепко, словно я могу упасть.
– Да не могу я! Ирина в аварию попала! Нас срочно домой зовут!
Несмотря на сильные руки, что стягивают меня коконом, я падаю. Падаю в пропасть, пытаясь захватить воздух руками в последней надежде на что-то… Самое страшное, что я не удивлюсь, что эту аварию Ирина подстроила специально, чтобы вытянуть меня из рая. Но я ей не позволю. Вернуть меня в ад. Все в прошлом. Нужно просто это принять. И объяснить ей, чтобы она там не придумала.
Глава 21
Молчание. Если эти полторы недели оно меня не тяготило, то теперь убивает.
Мы молчим, пока собираем вещи, молчим, принимая душ и занимаясь любовью.
Медленно, неспешно, а потом дико, причиняя друг другу боль.
Молчим, пока едем в аэропорт. Молчим в самолете.
Молчим. Молчим.
МОЛЧИМ!
– Алис, что с тобой происходит? – прижимает Миша меня к себе, а я лицо у него на груди прячу.
Не могу сказать. Не знаю, как. А самое ужасное, что, думая об аварии, я желала Ирине смерти. Ужасно, дико, отвратительно, но меньше всего я хочу выслушивать, что я слабачка и ни на что не способна. Она может просто все отменить, но тогда придется рассказать все Мише. И от осознания того, как он на меня посмотрит, немеют конечности, и мороз по коже проходит.
Я сама его целую. Снова и снова. Ласкаю губы, язык, слышу, как его сердце бьется о мою грудь.
Мы почти не разлипаем, только на взлете и снижении. А когда выходим, Катя вдруг берет его за руку.
Меня как молотом по голове. До звона. Ощущение такое, словно она этим горло мне перерезала.
– Нахуя, – тоже не понимает Миша, пытаясь достать руку, а та хмурится.
– Напоминаю, что мы счастливые молодожены. Давай не будем рождать лишние слухи. Тем более, нас встречают мои родители.
Миша оборачивается на меня, а я киваю. Словно ему разрешение на фарс даю. И страшно, страшно. Потому что красивая сказка осталась на том острове, а здесь суровая реальность, с которой нужно смириться. Сложно, но нужно.
Я смотрю на удаляющуюся спину Кати, которая вцепилась в Мишу, словно утопающий в спасательный круг. Она так легко приняла новые правила. Спокойно забыла обо всем, что произошло там. Смирилась. И даже выглядит довольной. Хотя совсем недавно рассказывала мне, как счастлива, что все вышло именно так, а не иначе.
– Вы поссорились? – спрашиваю Глеба, который последний выходит из самолета.
– Да так, считай фигня. Замутил там с одной островитянкой, а Катя не оценила.
Я застываю. Смотрю на Глеба и не верю, что он так просто разрушил их отношения. Он же так давно о ней мечтал. Что случилось?
– Алиса! Че ты там встала! – орет Миша у самого края рукава, и я тут же прихожу в движение. Как кукла, ожидающая команды. Но продолжаю возмущаться уже вслух.
– Ты хотел ее с самой школы. Даже Мишу подставил, чтобы она тебя заметила и что? Все кончилось?
– Ты переоцениваешь силу моей любви. Две недели с одной телкой – это прям много, я чуть не сдох от скуки.
Я шагаю вперед, смотря то на Мишу, то на Катю. Она знает. Знает, что Миша изменял ей, но никогда не унижал ее прилюдно. Сказка и правда закончились. Она вряд ли будет терпеть мое присутствие рядом и тем более не даст ему развод.
По телу прокатывается неприятная дрожь, а ноги становятся ватными. Во что я вляпалась. Зачем влюбилась в него так сильно, что теперь даже смотреть на их руки чертовски больно.
– Тебе плохо, сладкая, давай сумку подержу.
– Не трогай меня, – отпихиваю его руку. Скотина. Он никого не насиловал, но поступает гораздо хуже.
– С какого хера не трогай. Ты помнишь нашу договоренность.
– Нет, не помню, – выпрямляю корпус и снова иду вперед.
– Ты охуела?
– А что? Неприятно, когда обманывают? – фыркаю я напоследок, надевая маску приличной сводной сестренки. – Скажем всем, что ты мне изменил, и мы расстались. Это очень близко к правде.
Нас встречают родители Кати. Они обнимают молодоженов, улыбаются нам с Глебом, который так и норовит взять меня за руку. Но Миша умудряется незаметно толкнуть его так, что тот летит в ближайший чемодан.
– Эй, друг, аккуратнее.
Я только отвожу глаза и встречаюсь с Мишей взглядом. На душе тут же становится теплее. Это между нами. Это не ушло, только потому что он взял за руку свою законную жену. А скоро поцелует ее. А скоро ляжет с ней в постель. Вот это реально больно. Больно настолько, что каждый шаг отдается болезненным толчком по нервам.
На улице мы рассаживаемся в разные машины. Катя усиленно тащит Мишу в машину родителей, а меня Глеб пытается потянуть к машине семьи Хворостовых. Но и тут встревает Миша.
– Не могу же я сестру одну оставить. И так почти на отдыхе не виделись. Алис, поехали с нами.
Я даже не думаю возмущаться, хотя и понимаю, что слышать вопросы родителей Кати будет тяжело и неприятно.
И словно зная об этом, Миша дает мне наушники. Тут же включает плейлист мелодий, которые мы собирали вместе. Просто то, под что мы гуляли или порой трахались.
Я сижу с краю, пристегнутая им же, прижатая его горячим напряженным телом. В какой-то момент просто опускаю голову ему на плечо и засыпаю. Меня будит толчок машины и рука на бедре.
Я открываю глаза и вижу дом Хворостовых.
– Алис, – мать Кати привлекает мое внимание, пока я глазею на трехэтажный дом, как на что-то чужеродное. Я не хочу туда. Ощущение беды усиливается настолько, что напряжение можно резать ножом. – Маму твою из больницы домой привезли, она очень хочет тебя увидеть.
Мы молча выходим из машины. Идем в дом, а там расходимся по своим спальням. Я долго просто сижу на кровати, смотрю на зеркало. Если его разбить, то можно пораниться осколками. А можно даже умереть от потери крови.
Ужасно, но, когда мама умерла, а я попала в тюрьму, я не думала о том, чтобы уйти из жизни. Даже когда умерла Элла, не думала. А теперь что? Силы кончились? Или поняла, какого это по-настоящему быть счастливой, словно все эти дни пребывала в наркотической дымке, а теперь наркотик у меня забрали, и началась ломка. Даже знобит немного.
– Алиса? – в комнату без стука заходит Сергей Павлович. Меня как подбрасывает. – Какая ты стала красивая, загорелая. Дай обниму тебя.
Он подходит вплотную, а меня отвращение уничтожает. Хочется оттолкнуть, но я просто терплю.
– Мама твоя очень ждала тебя. Мы волновались. Что у вас было с телефонами.
– Роуминг, наверное…
– Ну конечно, роуминг. Просто молодежь отрывалась. Ты довольна поездкой?
– Конечно. Как может быть иначе, – все-таки высвобождаюсь из объятий, но чувствую на себе влажный взгляд. Он словно ждет от меня чего-то. Но я обнимаю себя. – Пойду к маме. Она ждет меня.
– Конечно, конечно. Я очень рад, что ты вернулась.
– Ага, – только и выдыхаю, сбегая из собственной комнаты. Оказываюсь в коридоре, натыкаюсь на взгляд Миши. Напряженный, даже злой.
– Что он… – начинает говорить, но не успевает. Я тяну его в ванную, врезаюсь в тело, как одержимая целую губы. Прошло так мало времени, но я уже соскучилась.
Он чуть отталкивает меня, закрывает двери, разворачивает спиной, наклоняя над раковиной. Зажимает шею, ведет пальцами к груди, стягивает ее в кулаке, смотря в глаза. Такой красивый в своей ревности, что колени дрожат.
– Что он хотел, Алис?
– Поздороваться, сказать о матери. Плевать, Миш. Просто возьми меня. Просто сделай это.
Его не нужно уговаривать. Он сдергивает с меня спортивные штаны, с себя тоже, вместе с боксерами. Пристраивает уже твердую головку между ног, но я качаю головой.
– Что?
– Ты хотел в попу. Сделай это.
– Тебе больно было, Алис.
– Плевать, сделай. Я хочу, чтобы мне было больно.
Он хмурится, но опускается на корточки, тут же врезаясь в мою промежность языком.
Ах… Как сладко.
Я сжимаю пальцами края столешницы, стискиваю зубы, чтобы не издавать ни звука.
Меня трясет от возбуждения, мною владеют похоть и порочное желание.
Хочется боли, боли от Миши.
Мне нужно хоть что-то, чтобы замаскировать тревогу, что колючей проволокой стянула грудь.
Почти кончаю, напряжение на пределе, чувствую рывок за волосы и влажные губы Миши, что накрывают сбоку. Тут же ощущаю головку между булочками. Она давит, растягивает. Я хочу дернуться, но Миша удерживает мое тело за волосы. Шепчет рвано.
– Расслабься… Хоть немного.
И стоит только послушаться, как головка давит на отверстие сильнее, с трудом, но проскальзывает внутрь.
Боль адская, затмевает все ощущения, растекается по венам, не позволяет даже дышать.
Мне это нравится, нравится. Потому что забываешь. Обо всем.
О том, что Ирина уже предложила меня отцу Миши.
О том, что мне нужно с ней поговорить и сказать, что я не хочу больше мстить, некому.
О том, что мне придется по всем признаться любимому.
О том, какие чувства это в нем вызовет.
Забываешь о том, что хотела мстить за мертвую дочь и мать. За Олесю, которая так хотела стать хорошим врачом. А превратилась в Алису, которая влюбилась в собственного насильника. И не жалеет об этом.
– Сильнее, – прошу я, ложась грудью на раковину, чувствуя, какими грубыми стали толчки, какими жестокими руки на теле.
Больно, но эта боль освобождение. Жаль, что временное.
Он скользит внутри все свободнее, но с каждым толчком боль усиливается. Кончить я точно не смогу. Но зато чувствую, как хрипит Миша мне в губы, дергается последний раз, заполняя меня до отказа.
Накрывает второй рукой клитор, тут же скользя по нему кончиками пальцев.
И стоит ему освободить меня. Боль тут же сменяется пьянящим, ослепительным наслаждением. Словно развязали путы. Словно выпустили из клетки.
Оргазм накрывает волной, на мгновение, но омывает теплом и светом. Дает ощутить себя по-настоящему счастливой.
Но все заканчивается от стука в дверь.
– Алиса, ты там? – отец Миши. – Тебе плохо?
– Несварение, наверное, – хрипло кричу в ответ, продолжая вжиматься в лоб Миши, смотреть ему в глаза.
– Принести таблетку? Давай я зайду.
Миша хмурится, дергается, но я удерживаю его.
– Не надо, я сама сейчас спущусь. Да и запах тут не очень. Идите, Сергей Павлович.
– Что за хуйня?
– Ты поговоришь с Катей? Разведешься? – спрашиваю тихо, всем телом в него вжимаясь.
– Она упирается, предлагает до выборов подождать.
Все внутри падает. Сначала до выборов подождем, потом до конца срока. Черт, дура. Сама же это допустила.
– Я не буду с ней спать, Алис.
– Я понимаю…
– Знаешь, давай уедем. Я же предлагал тебе…
Надежда топит лед, который сковал изнутри.
– А предложение еще в силе?
– А силе, конечно. В прошлый раз ты была против…
– Это было давно, Миш. А мы можем уехать сегодня?
– С матерью поговори, вещи собирай. Я сгоняю в город, сниму наличность и ночью поедем.
– Правда?
– Ты мне не веришь?
– Верю, верю конечно, – прыгаю к нему, обнимаю, целую, чувствуя, как радость топит страх. Ничего мне Ирина сделать не может. У нее нет точек давления.
Глава 22
У самой двери Ирины я застываю. По телу носится ветром страх, но голова на удивление пустая. Радость от слов и планов Миши просто невероятная. Она дает мне заряд позитивной энергии, может быть, даже веры, что все обойдется. Нужно просто потянуть время. Если мы сбежим, то планы Ирины рухнут. И как бы она на меня не злилась, мы будем уже далеко.
В руке сжимаю телефон, который вручил мне Миша. Один из его старых. Просто чтобы между нами была постоянная связь. Он даже сейчас мне пишет. Просто посылает дурацкий мем с отдыха. Я улыбаюсь, чувствуя в груди приятное тепло. Вздыхаю и открываю двери, тут же нападая первая.
– Привет, мам. Как ты? – цепляю улыбку, как она меня учила. – Ого, все серьезнее, чем я думала.
Она бледная, улыбка вялая, но взгляд острый, сканирующий.
– Что же ты за дочь такая. Приехала час назад, а до сих пор не заглянула.
– Ну как же, мам… Мне же нужно дожать Мишеньку. Или думаешь, я на отдыхе прохлаждалась? – подхожу к кровати, сажусь рядом. Но не приближаюсь, чтобы, если что, встать.
– Объясни, детка. А то я не совсем поняла, почему ты меня игнорировала.
– Ну, мам, я думала ты умнее, – натягиваю улыбку и чуть наклоняюсь. – Сама же знаешь, какие сложные отношения у Миши с отцом. И, конечно, гораздо ближе мы бы стали, если бы у меня были сложные отношения с матерью. Не сексом единым, сама понимаешь…
– И у тебя получилось? Он убьет ради тебя?
– Он? Он даже умрет ради меня, так влюблен, что даже смешно, – самой тошно от собственных слов, но Ира верит, верит, верит!
– Умница. Я переживала, что ты влюбишься в него.
– В собственного насильника? В человека, из-за которого умерла моя мать, а я попала в тюрьму, да никогда.
– Ну вот и умница. Я бы станцевала, да кажется, сломала позвоночник.
– Ты серьезно? – вот тут я реально удивлена. – Это навсегда?
– Надеюсь, нет. Собираюсь съездить в одну заграничную клинику, они сделают операцию.
– А как так вышло? Что случилось?
– Заяц. Представляешь? Выскочил на дорогу, когда я была с водителем. Он сломал себе шею, а я вот позвоночник. Ну ничего, это мелочи по сравнению с твоим успехом. Значит, все было не зря.
– Не зря, да. И… когда ты хочешь привести в действие план?
– Думаю, на днях. Мне нужно подготовить Сергея, а тебе быть с ним очень милой следующие несколько дней.
– Мне нужно прямо переспать с ним?
– Ну поцелуя точно будет недостаточно, так что да. Думаю, если Миша застанет тебя за минетом, это будет самое эпичное. Ты только представь лицо этого придурка.
Я смеюсь, но быстро проглатываю иронию. Меня мутить начинает только от мысли, что Миша увидит меня с другим. Хорошо, что мы бежим сегодня. Ира даже сообразить ничего не успеет.
– Ну а пока отдыхай. А знаешь, сходи, принеси чай Сергею. Ему это понравится.
Я делаю, как она говорит. Становлюсь милой нимфеткой, приношу чай, улыбаюсь, словно Ирина за мной наблюдает. Даже терплю удар по заднице. Потом долго отмокаю в душе, посылая горячие видео Мише. Он обещает вернуться к двум часам ночи, забрать меня, и мы помчимся на встречу счастью. Я ему потом обязательно все расскажу. Но уверена, что мой побег с ним даст ему понять, что я давно все простила и выбрала любовь, а не месть.
Выхожу из душа, кидаю на кровать полотенце, телефон и иду собрать чемодан. Самое необходимое. Возможно, придется часто переезжать с места на место, поэтому много вещей нельзя. Сразу надеваю простое белье. Еще комплект складываю с собой.
Выхожу из гардеробной, застав Глеба в своей спальне с моим телефоном в руках.
– Глеб? Что ты тут делаешь? Это мое.
– Да твое, твое. Я не претендую. Какие планы?
– Никаких. Собираюсь спать, чего и тебе желаю. Почему ты вообще еще здесь.
– Машина сломалась, представляешь? А техник будет только завтра.
– Как не повезло.
– Это уж точно. Да и с Катей хочу нормально поговорить.
– Я бы на ее месте послала бы тебя в задницу.
Он усмехается, хочет уйти, а потом вдруг оборачивается.
– Так ты, Олесь, даже собственного насильника в задницу не послала, чего уж говорить об измене.
Меня как кипятком обливает. Я стою, почти не дыша.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Знаешь, даже смешно. Я ведь тебя реально не узнал. Другой цвет волос, другая кожа, не такое худое лицо и нет этих дебильных очков. Да и фигура. Бля, у тебя не было такой груди и жопы.
– Заткнись!
– Ты была всегда предметом антиполовых шуток, ну знаешь, из разряда тех, что вот с Васнецовой никогда. Причем чаще всего так шутил именно Миша. Ты как кость в горле у него сидела. Поэтому, кстати, я выбрал тебя. Мне прям было интересно, сможет ли вообще у него на тебя встать. А ничего, встал.
Я стою ни жива, ни мертва. У меня воздуха не хватает.
– Откуда…
– Ты будешь смеяться, но меня надоумила Катя. Она как-то обмолвилась, что ты ей напоминаешь Олесю. Но она бы никогда не подумала сравнивать ту замухрышку и такую как ты. И я все понял. Вот присмотрелся и понял. Ты пришла мстить. Я правда не совсем понимаю, в чем будет заключаться месть, но знаешь, готов даже помочь.
– Помочь? И чем же?
– Ну, например, для начала ничего не буду рассказывать Мише и его отцу. Думаю, мать твоя в курсе. Вы вместе это придумали? Отомстить семье, которая отобрала честь невинной девочки? – он подходит вплотную, меня всю трясет. Я не могу поверить, что могла так проколоться. – Хотя мне насрать. Но если ты хочешь закончить начатое, тебе придется принять мои условия.
– И какие же, – шумно втягиваю воздух, готовая вот-вот лопнуть и наброситься на него с кулаками. Я раньше не знала, что он был подстрекателем. И никогда не воспринимала его как предмет для ненависти. Он скорее был для меня всегда фоновым пятном для Миши и его компании. Слишком много пил, слишком громко смеялся, слишком хвалился несуществующими победами. Никто в общем. А теперь…
– Ты все-таки выйдешь за меня замуж. И, – он подцепил бретельку лифчика. – И будешь трахаться со мной наравне с Мишенькой своим. Будешь глотать сначала мою сперму, а потом его. В этом даже что-то есть. И не смотри так. Ты ведь не хочешь, чтобы все узнали правду. Долго ли в таком случае проживете.
– И когда ты хочешь пожениться?
– Завтра же поедем в ЗАГС. Тянуть не будем. А то Миша ненароком убьет меня, – смеется этот придурок, забирает телефон и вбивает туда свой номер.
– С утра я за тобой зайду.
– Ладно, раз выбора у меня нет.
– Очень хорошо, что ты это понимаешь, детка, – наклоняется он, сковывает мое лицо пальцами и оставляет влажный поцелуй. Как только покидает мою спальню, я тут же стираю его тыльной стороной ладони, пишу Мише.
«Нужно быстрее! Пожалуйста».
«Будь готова в час. Собери мои вещи тоже».
Этим и занимаюсь почти до часу. Собираю в две сумки самое необходимое. Незаметно выношу их в гараж и ставлю в один из ящиков для инструментов. В доме тихо, каждый в своей комнате, только свет в кабинете Сергея все еще горит.
– Алиса? – застываю, застигнутая врасплох. – Не спится?
– Да, выходила подышать свежим воздухом, – улыбаюсь на автомате. – Но уже пойду спать. Спокойной ночи, Сергей Павлович.
– И тебе, детка.
Господи, как меня тошнит от этого «Детка».
Забегаю в комнату и закрываю дверь. Тут же бросаюсь к телефону, где несколько сообщений от Миши. Он уже выехал из города и скоро будет здесь.
Сажусь на кровать, просто слушая его голосовые. Его голос патокой впитывается в мои нервы, расслабляя. Мы уедем. Вместе. Туда, где никто нас не сможет достать. Я все расскажу Мише, но только тогда, когда пойму, что нам ничего не угрожает.
Падаю счастливая на кровать, обнимаю подушку. Еще час. Всего лишь час, и мы будем вместе. Нужно забрать сумки. Документы я положила туда.
Стыдно признаться, но мне даже радостно, что Ирина прикована к постели и не может двигаться. Значит, не сможет меня остановить.
Я только вот мамин крестик потеряла. Положила его на тумбочку, а теперь нет. Неужели Глеб стащил. Придурок. Фига ему, а не брак со мной. Вспомнил он. Надо же…
По коже гуляет мороз, и я накрываюсь одеялом. Становится теплее, и я на мгновение закрываю глаза. Полежу так, всего минутку. Миша меня разбудит.