Глава 23
Я снова возле океана. Приятное тепло омывает тело. Песок щекочет кожу. Горячее дыхание солнца обжигает, смешивается с прикосновениями любимого. Он давит на губы пальцами. Шепчет что-то пошлое. И все бы ничего, только к горлу подкатывает тошнота. Я тут же вскидываю руки, словно пытаюсь убрать мешающий спать фактор и упираюсь в тяжелую, чуть дряблую грудь.
– Да, девочка, давай, потрогай меня.
Я открываю глаза, меня прибивает осознанием, что надо мной пыхтит отец Михаила. Господи, сколько ему лет? Я только сейчас понимаю, что уже много.
– Сергей Петрович! Слезьте с меня! – пытаюсь изворачиваться я, ощущение паники накатывает волнами. Пытаюсь слезть с кровати, но он дергает меня за волосы, зажимает рот большой рукой. Я пытаюсь вырваться, но он зажимает мне рот, не давая даже дернуться.
Прошлое вспыхивает перед глазами. Миша. Отчим.
Я готова взорваться, потому что у меня снова пытаются отобрать мечту.
– Да-да, Ириша говорила, что ты должна сопротивляться, но не надо, детка, просто раздвинь ножки, дай мне потрогать себя. А ну не дергайся, а то сделаю больно, сучка мелкая. Сколько ты меня дразнила. Сейчас получишь мой большой хуй в свою пизденку.
Я истошно ору, кусаю его ладонь до крови. Хочу еще сделать хоть что-то, чтобы избежать прикосновения его рук. Как вдруг тело становится свободным. Я падаю головой об угол кровати. Перед глазами все плывет. По телу проходит дрожь эйфории, что я снова свободна.
Поднимаю голову, опираюсь рукой на кровать, и меня прошибает током. Миша сидит на собственном отце и такое ощущение, что хочет кулаками добраться до мозга. Учитывая силу удара Миши, то осталось совсем немного. Я все поняла, этого и хотела добиться Ира. Тварь.
– Миша, – рвется из горла хрип. Мне нужно остановить его. Нужно!
Тело взрывается болью, но я все равно делаю рывок, прыгая на спину Миши, оплетаю его шею, быстро и дико шепчу в ухо.
– Оставь, оставь, он того не стоит. Пожалуйста, любимый, уедем, как хотели, давай просто уедем.
Он оставляет кровавое месиво, в которое превратилось его лицо. Поворачивается ко мне и тут же обнимает, часто и шумно дыша.
– Пиздец, меня накрыло.
– Погоди, надо проверить живой ли он.
– Ты переживаешь.
– Да как ты можешь в такое время ревновать?!
– Да при чем тут ревность, блять! Все, пошли! – он пинает отца, тот стонет, и мы понимаем, что он живой. Срываемся с лестницы, бежим в гараж, где я тут же показываю, где спрятала сумки. Голова кружится ужасно, но как только мы садимся в машину, становится легче.
– Ты как, Алис?
– Нормально, нормально. Куда мы?
– Тебе надо в больницу?
– Нет, просто головой ударилась, но жить буду.
– Он что-то…
– Не успел. Видишь, даже одежду не снял.
– Пиздец, надо же было ему додуматься…
– Это Ирина… Ну то есть мама.
– Мама? А что она?
– Ну думаешь, как она на себе твоего отца женила.
– Как?
– За внешним благополучием и морализаторством скрывается грязь, которую она предложила ему без ограничений. И я входила в это условие.
– Ты, блять, шутишь?! Что это за мать такая?
– Она очень хотела за твоего отца замуж.
– Пиздец. Теперь мне и ей хочется расквасить морду. А я, кстати, женщин не бью, – он опускает ладонь мне на колено, а я дергаюсь, в голове срабатывает дежавю. Хочу отодвинуться, но Миша не дает. – Алис, это я. Я тебя не обижу. Я с тобой.
Да, он со мной. Он не обидит. Господи, какое блаженство это осознавать.
Сама тянусь к нему всем телом. Голова еще болит, но я просто обнимаю его, целую в щеку, в губы. Которые он подставляет.
Мы едем очень долго, но по пути заезжаем на заправку, потом в аптеку, потом он обрабатывает мои синяки, а я его ссадины на руках.
Мы переглядываемся, улыбаемся как заговорщики.
– Всегда мечтал об этом.
– О чем?
– Набить ему морду, уехать в закат, найти себя.
– Себя ты еще не нашел.
– Да, мне вечно не везло с бизнес-планами. Все проваливалось, – я сглатываю, думая, как рассказать ему о том, что это не он дурак и неудачник, а Ирина успешно его подставляла. Только я так и не поняла, зачем.
– А ты не думал, что кто-то подставляет тебя… – глажу его волосы, лицо. Я не хочу видеть на нем разочарование, не хочу видеть ненависть, и понимаю, что не смогу рассказать всю правду. Может, в старости, перед смертью. – Ты же умный. У тебя должно было любое дело получиться. Возьми даже сервис Глеба. Где бы он был, не сделай ты ему бизнес-план.
– Ты настолько веришь в меня, – грустно усмехается Миша, перетаскивая меня к себе на колени.
– Я просто знаю. Знаю, что у тебя все получится. Что ты все сможешь.
– Потому что теперь у меня есть вдохновение, Алис. Ты мое вдохновение. Не покидай меня.
– Никогда, Миш. Куда я теперь от тебя денусь. Мы же мосты сожгли.
– Это уж точно, – обнимает меня все крепче, по губам губами ведет. Скользит. Дыханием обжигает. – Хочу тебя. Все время тебя, как одержимый, хочу.
– Мне таблетку от головы, горячий душ, чтобы смыть касания твоего отца, и я вся твоя.
Он на мгновение стискивает зубы, сжимает кулаки за моей спиной, погружаясь в мрачную ненависть к отцу, но я тут, я глажу волосы, спину, целую лицо. Судорожно, спеша. Я здесь, я с тобой.
Он отходит через минуту, просто чувствую, как его тело расслабляется, а руки за спиной снова начинают ласкать.
– Попка не болит? – сжимает он ягодицу, скалясь во все тридцать два, а я в ответ.
– Болит, но не настолько, чтобы это беспокоило, – боль от анального меньшее из зол сегодня.
Миша целует меня снова, ласкает языком, почти вдавливая в свое тело. Но потом быстро отпускает, пересаживая на соседнее кресло.
Мы снова мчим по ночной трассе, рассматривая впереди первые всполохи зари. Она словно надежда на лучшее, что греет наши сердца. Мы переплетаем пальцы и просто слушаем спокойную мелодию радиоприемника.
Тормозим возле придорожного отеля, бросая машину на стоянке за трехэтажным чуть грязным зданием. Берем номер, платим больше, чтобы не просили документы, и поднимаемся на третий этаж.
– Не Бали, конечно, но сойдет, – рассматривает убогое убранство Миша, а мне все равно. Никогда не жила в роскоши и рада, что снова буду далека от этой всей грязи.
– А мне нравится. Самое главное, чтобы было, кому постель согреть, – подмигиваю под его смех и закрываюсь в ванной. Выхожу минут через десять, почти с кожей сдирая прикосновения Хворостова старшего. Противно было так же, как от приставаний Виктора, Глеба…
Даже странно, но я не помню, чтобы меня тошнило, когда насиловал Миша. Больно, обидно, страшно, но не противно. Дурацкие мысли, тем более теперь.
Миша накрывает мини поляну на крошечном столе между односпальными кроватями, застеленными клетчатыми покрывалами.
Расставляет бутылки пива, курицу копченую, сыр и хлебцы. Мы еще много чего купили, но он выставил то, что выбирала я.
– За нас, Алис, – садимся за наш стол и чокаемся, пьем, смотря друг другу в глаза.
– За мечты.
– За вдохновение.
Мы смеемся, отпивая еще. Едим, перебрасываясь короткими фразами. Думаем о том, где обоснуемся, выбираем город по сети, просто тот, где нам больше понравится.
– Вообще во Владик надо ехать. Там можно неплохо заработать на тачках.
– Только без криминала. Не хочу, чтобы ты в тюрьму сел, – больше не хочу.
– А ты бы ждала меня? – я киваю и снова пью. Миша отбирает у меня бутылку, переплетает наши пальцы, тянет меня к себе. – Ждала бы?
– Сколько угодно…
– И как я жил без тебя?
Мысль уводит меня в то время, когда мы еще учились в школе. Как бы повернулась судьба, пригласи он меня тогда на свидание, а я вместо того, чтобы уйти, согласилась бы. Я бы училась на врача, а все свободное время изучала бы анатомию по самым интимным частям его тела. А так мы провели глупо эти четыре года. Просто потому, что в школе не смогли найти общий язык.
– По-дурацки, конечно, – улыбаюсь и тут же оказываюсь на спине, а Миша нависает сверху.
Скользит рукой от самой бьющейся на шее жилки до груди. Хватает короткое полотенце и просто кидает его в сторону. Я только сейчас остро ощущаю, что все это время он был в одних трусах, а теперь бугор на них тычется мне между разведенных коленей.
Его губы, что обосновались на моей груди, вызывая в сосках сладкое топление, скользят ниже…
Ниже. Еще ниже.
Сердце бухает вниз, стучит где-то в районе живота, заставляя все внутри сжиматься.
Совсем недавно мы были вместе, но каждый раз ощущения настолько острые, словно этот каждый раз последний.
Миша наклоняется, целует плоский живот, скользнув кончиком языка в пупок.
Меня рвет на части, чувства на выворот. А стоит ему обхватить губами сосок, как я вскрикиваю, цепляюсь за крепкие плечи.
Его губы снова на моих, целуют, захватывают власть, не дают даже попытки руководить процессом самой. А мне и не надо. Я целиком и полностью доверяю ему. Доверяю, даже когда просит прижать колени к груди, а сам давит на них сверху, скользя головкой по влажным складкам.
– Охуительно пахнешь, малыш, – шепчет он перед тем, как вонзиться в меня на полную длину, простреливая тело электрическим зарядом.
Спина горит, ноги немеют, а между ними пульсирует. Стенки влагалища ощущают напор. Каждую венку, что царапает изнутри обманчиво мягкими движениями.
Но и они совсем скоро меняются на жесткие, энергические, почти остервенелые. Он вбивает меня в скрипучий матрац, не дает даже сделать глоток воздуха.
Я как под водой, тону все сильнее под давлением его сильного тела. Мы целуемся как животные, не расцепляя больше губ, двигаясь в том же бешеном темпе языками, что и наши тела внизу. Сталкиваемся пошлыми шлепками, доводим друг друга до грани.
– Сзади хочу, – прошу. Хочу забыть это ощущение беспомощности, которые вызвал его отец. Он вытаскивает донельзя влажный член. Переворачивает меня как куклу, встает сзади, вдавливая голову в матрац.
Полный контроль и ни одного шанса на освобождение. Но с Мишей больше не страшно. С ним можно все. И даже когда он врезается в меня со всего размаху, я лишь стону, чувствуя, как плотное кольцо стягивает его плоть, стараясь вобрать в себя без остатка.
Оргазм, как приливная волна, настигает, заставляет захлебываться в крике и содрогаться, словно из последних сил. Миша удерживает меня за живот, вбивается снова и снова, словно натягивая на себя. Пока и его не накрывает. Он орошает мне спину, размазывает ладонью семя. Мы падаем на кровать вместе.
– Дай помыться.
– Нет, так лежи, – требует он, достает из-под нас одеяло и накрывает. – В тесноте, да не в обиде.
– Мы справимся, Миш? – спрашиваю уже в темноту, наслаждаясь покоем и тишиной.
– Даже не сомневайся, малыш. У нас все будет хорошо.
Глава 24
Ирина
Я лежу в кровати и смотрю в потолок. Ощущение дежавю охватывает и давит на мозг. Как десять лет назад в психиатрической клинике, где мне даже вставать было нельзя. Я была буйным пациентом. Постоянно хотела покончить с собой и утащить как можно больше людей на тот свет. Я ненавидела всех. Мужа, который спустил все на тормозах, потому что не хотел терять бизнес. Мать, которая говорила, что Лика сама виновата. В чем виновата? В чем может быть виновата шестнадцатилетняя девчонка?! Я любила дочь больше жизни. В моем жестоком мире была только она. Свет, который наполнял мою жизнь. А потом кончился и он. Просто ушел, оставив меня в кромешной тьме. Я так хотела обрести его вновь. Увидела Олесю, так похожую на мою доченьку. Узнала всю ее историю, решила, что она подойдет. С ее-то обидой на этот мир она подходила идеально. Даже со своей слабостью к этому придурку младшему Хворостову. Даже, когда она о нем в тюрьме говорила, я не видела ненависти, лишь горькую обиду, которую никак не могла проглотить. И стоило ему немного погладить этого котенка, как все обиды забыла, и вот она уже сбегает с ним, думая, что рушит все мои планы. Прости, Олесь, но я все закончу, как и планировала. Я слишком долго планировала. Еще в клинике, пока лежала сутками напролет, мечтая, как убью насильника своей дочери. Я была такая не одна. У Хворостовых хватало врагов, и я смогла найти тех, кто поможет воплотить мой план в жизнь. Не бесплатно, конечно. Когда я останусь единственной наследницей, я должна буду отдать почти все деньги.
Слышу, как отъезжает машина, значит, пора. Уехали пташки. Ну пусть полетают еще одну ночь.
Встаю с кровати и иду по пустому коридору. Вижу открытую дверь и усмехаюсь. Опять дежавю. Почти в такой же комнате я нашла дочь. Почти в такой же позе.
– И… Ирина… Помоги.
– Привет, Сереж. Больно тебе? – сажусь на кровать и смотрю на разбитую рожу своего врага. Миша постарался. Возможно, и убил бы, но Алиса вмешалась.
– Ир, вызывай скорую. И нужно найти этого поганца.
– А меня не Ира зовут…
– Хватит нести чушь, – пытается он подняться, но я толкаю его ногой в грудь, и он снова падает.
– Ты же не можешь ходить.
– Я все могу. Я даже могла перенести то, что ты изнасиловал мою дочь…
– Алису? Я не насиловал…
– Полину. Помнишь? Полина Обухова. Дочь твоего партнера, которая так тебе приглянулась.
Даже сквозь кровавое месиво видно, как его глаза расширились.
– Ты…
– Мать Полины, Инга. Инга Обухова. Вспомнил, муженек?
– Что ты хочешь? Как ты… ты с самого начала.
– Не трудись думать, просто хотела, чтобы ты знал, за какие грехи тебе вынесен смертный приговор.
– Ты не убьешь меня…
– Смело так говорить, – поднимаюсь во весь рост, достаю из кармана пистолет.
– Нет, Ира… Инга, нет! Ты все неправильно поняла. У нас с Полиной любовь была, я собирался на ней жениться.
– Не неси хуйни! Мой муж продал ее тебе, а ты пользовался ею неделю! Продавал своим партнерам! А потом она покончила с собой, потому что с этим невозможно жить! Я убила мужа, убила всех тех партнеров и теперь пришла твоя очередь. Но я не только тебя убью, я засажу твоего сына за твое убийство, а твои деньги отдам твоему врагу, которого ты подставил…
– Сука! – ревет Сергей, делает рывок в мою сторону, но я хладнокровно нажимаю на курок. Бросаю пистолет. Снимаю перчатки и прячу в карман своего халата. Иду в свою комнату, ложусь в кровать и звоню в полицию.
– Доброй ночи, я слышала выстрел. Приезжайте скорее, мне страшно.
Когда оператор взял необходимые данные, я позвонила, чтобы выяснить, где Миша с Алисой. Мне даже немного стало жалко ее, потому что совсем скоро ей придется променять свою первую любовь на дочь, которая жива.
Я прислушиваюсь к себе, пытаясь унять тремор в руках, но никак не выходит. Это не то, все не то. Я отомстила. Всем и каждому за смерть моей девочки, но где же мир, который я должна была обрести. Где свет, в который я должна вернуться.
По щекам сами собой текут слезы, которые просто не могу остановить. Я закрываю глаза, представляя свою девочку. Она машет мне рукой, но так и не возвращает свет, окончательно погружая меня в темноту.
– Алло, – беру трубку на входящий.
– Младшего тоже нужно убрать, но уже в тюрьме.
– Он будет сопротивляться там.
– Значит, сделай все, чтобы он не сопротивлялся и сам полез в петлю. На связи. Дети в мотеле «Дорога» на выезде из области.
– Спасибо, на связи.
Полиция приезжает спустя двадцать минут. Наверное, труп Сергея уже остыл. Меня допрашивают, потом Глеба, потом Катю и прислугу. В скором времени я сообщаю им о ссоре отца и сына. Также примерно говорю их расположение. И уже в конце дня меня приглашают для дачи свидетельских показаний.
Меня отвозят в отделение, где я встречаю зареванную Алису.
– Ира! Мама! – она бросается ко мне в ноги, целует руки. Противно, на что женщина способна ради того, кого ненавидела. – Он не убивал его. Я точно помню. Он даже пнул его. Сергей был жив! Он не стрелял в него.
– Мы все выясним, дочка. Обязательно. Ты посиди здесь, я скоро вернусь.
Когда я пишу свою объяснительную, я подкатываюсь в кресле к ревущей Алисе. Она закрывает глаза руками и продолжает содрогаться.
– Ну что? Что сказали?
– Зовут тебя. Сейчас ты напишешь все, как было.
– Я напишу правду. Мы наймем адвокатов. Мы вытащим его, да?
– Готова на это поставить деньги за учебу?
– Конечно!
– А дочь?
Алиса раскрывает заплаканные глаза, на ресницах которых застыли слезы.
– Не понимаю.
– Дочь ты готова на это поставить?
– Чью?
– Свою.
– Элла мертва.
– Она жива, Алис. Я спрятала ее, чтобы ты довела дело до конца. Миша должен сесть. Иначе и его убьют.
– Что ты такое говоришь? – срывается девчонка на ноги, сжимает кулаки. – Ты говорила мне, что она мертва. Ты показывала мне труп! Ты хоронила ее со мной! Стояла, слезы мне утирала!
– Я должна была поступить именно так.
– Должна!? Ты убила меня тогда!
– Я подарила тебе новую жизнь! И дочь твоя ждет, когда ты ее найдешь, – беру телефон и показываю ей фотографию малышки. Симпатичная получилась. Прям куколка.
Алиса забирает телефон, вглядываясь в фото.
– Зачем…
– Потому что знала, что оставь я тебе смысл жизни, ты бы не стала исполнять мой план в жизнь, а так все получилось, как нельзя лучше.
– Это ты?.. Ты его…
– Рот закрой, если хочешь дочь увидеть. Дашь нужные показания против Миши, и я скажу тебе адрес.
Алиса сглатывает, садится, непрерывно смотрит на фото дочки. Я ей завидую. Как бы я хотела вернуться в то время, когда моя малышка была вот такой.
– Что я должна сказать?
– Все то же самое, защищай как можешь, но не забудь напомнить про выстрел. Это он убил отца. Одним выстрелом, прямо в его больное сердце.
– Миша возненавидит меня.
– Потом ему все объяснишь. Но потом. Сейчас нельзя. Все, дай телефон и иди, говори все, как было.
– Скажи, зачем, Ир? Зачем ты все это делаешь?
– Тебя это не касается. Тебя должна волновать теперь только твоя дочь. Или она тебе больше не нужна?
– Нужна… Конечно, нужна.
– Ну так иди, не задерживай работников следственного отдела.
Алиса уходит, а я понимаю, что н