Buch lesen: «Ванилька. Ошибка космического масштаба»
Глава 1: Улыбаться – это искусство. Улыбаться врагу – верх мастерства
Малика
Мягкая волнующая мелодия полилась по залу, окутывая гостей, пронизывая души… Бездушных монстров, занимающих удобные кресла. Даже «Лебединое Озеро» не могло примирить меня с этими существами, что людьми-то по сути и не были.
Звери. Звери в человеческих обличьях.
Вставив наушники, я потянулась и тут же вновь заняла свое место. Один, два, три…
– Девочки, пошли! – дала команду наш постановщик.
В моих наушниках тоже играло «Лебединое Озеро», но композиция значительно отличалась, учитывая рок-обработку. Каждый звук ударял, бил наотмашь, позволяя выплеснуть ту энергию, ту ненависть, которую я испытывала к этим нелюдям.
Будь моя воля, меня бы здесь не было, но все, что я умела, – это танцевать. Все, чего хотела моя мама, – чтобы я была балериной, и я занималась днями и ночами. Пальцы в кровь, зубы сжаты, и до изнеможения.
«Улыбайся, Малика!» – кричал педагог, от злости швыряя в меня всем, что попадалось под руку.
И я улыбалась, прямо как сейчас, чаще всего просто закрывая глаза. В эти моменты я танцевала не для себя, не ради репетиции и даже не для зала. В эти моменты я танцевала для мамы, представляя ее счастливое лицо.
Нельзя танцевать с закрытыми глазами. Это непростительно. Тем более непростительно для кордебалета, когда несколько танцовщиц должны выполнять синхронные движения, но по-другому выступать на сцене я не умела. Не перед этими напыщенными индюками, безэмоциональными роботами, чьи скупые хлопки приравнивались к шквалу аплодисментов.
Вот и в этот раз я танцевала с закрытыми глазами. Танцевала под свою музыку, не слушая и не слыша происходящего на сцене и в зале. Свою роль я знала назубок и отыгрывала ее с полной самоотдачей, сливаясь с термоядерным сочетанием рока и классики. Я была не балериной, я была музыкой, штормом, что бушует в сердце.
Отыграв свою часть, как и всегда напоследок я открыла веки, чтобы посмотреть в зал и не увидеть ни капли эмоций, но что-то определенно изменилось. Музыкальная композиция в наушниках закончилась, а вокруг стояла оглушающая тишина, которой здесь быть не должно было.
Повернуть голову? Нельзя. Боковым зрением я отметила, что нахожусь на сцене одна. Справа в кулисах стоял разъяренный художественный руководитель, жестами рассказывающий мне, что со мной будет. Слева – постановщик. Свое лицо женщина прятала в ладонях, а плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий. За их спинами выглядывали испуганные солисты и массовка.
Конец. Мне определенно конец.
Что-то пошло не так, а я все пропустила, но самое паршивое, что за кулисы идти мне совсем не хотелось. Я так и стояла на сцене, ожидая непонятно чего, и… дождалась.
Скупые хлопки прозвучали в этой страшной тишине оглушающе громко. Взгляд мой заметался, разыскивая ценителя провалов, но в зале он не обнаружился. Тот, кто хлопал, сейчас стоял на самом главном балконе, и стоял во всем зале только он.
Верглавнокомандующий Федерации. Имсит, которого я ненавижу!
Таких ярких, таких громких аплодисментов, прокатившихся по залу после скупых хлопков, этот театр не слышал уже очень давно.
Я сбежала со сцены.
Пронесшись мимо худрука, едва не закричала от боли, с такой силой схватили меня за руку, останавливая.
– Никогда тебе не стать примой этого театра!
Взгляд бешеный, зубы сцеплены, скулы играют. Мужчина был разъярен, и, быть может, в другой ситуации я бы покорно промолчала, но эмоции кипели во мне ураганом. Преобладала ненависть, затушить которую я была не в силах.
– Да кому нужны ваши главные роли?! – высвободилась я, оттолкнув от себя худрука.
– Ты здесь больше не работаешь! – припечатал руководитель, проглотив слова оскорблений, что так и рвались с его языка.
– Да пожалуйста!
Это был позор. Нет, не отыгранный акт и не мое сольное выступление на сцене. Я ощущала стыд, потому что подвела стольких людей, которые на меня рассчитывали. Этот стыд не имел никакого отношения к театру. Просто именно сегодня я должна была выполнить свою часть плана: отыграть постановку и…
Впрочем, время у меня еще было. Я на это очень сильно надеялась.
Ворвавшись в общую гримерку, я сорвала пачку, стащила пуанты и дурацкую повязку из перьев. Переодевалась молниеносно, едва ли не на ходу. Жаль, что за своими пожитками придется возвращаться сюда завтра, но и черт с ним! Разберусь! Сейчас главное – это успеть.
На дорожку, ведущую к парковке, я скользнула темной тенью, облаченная в эластичные штаны и облегающую кофту с капюшоном. Ступала медленно, стараясь не привлекать внимания. Камеры являлись не моей заботой – за их временное отключение отвечал Джаспер, а за то, чтобы у летной машины верглавнокомандующего не ошивалась охрана, – ребята, которых я не знала. Минутами ранее они должны были устроить здесь дебош, но все ли получилось?
Я не знала. Действовала на свой страх и риск, готовая к тому, что меня могут поймать. Пытки – не лучшее, чего может желать девушка на двадцать втором году жизни, так что на этот счет при мне имелось универсальное средство. Универсальное и безотказное в моменты, когда смерть по сравнению с жизнью покажется раем.
Каждый из нас знал, на что шел, но если не мы, то никто – так всегда говорит мой отец, этого же мнения придерживалась и я. Пора, пора покончить с рабством на Земле. Пора напомнить этим нелюдям, что они ничем не лучше нас.
Достав из кармана деактиватор, я молилась Богу, чтобы ключ подошел. Загрузка происходила слишком медленно, и с каждой пройденной секундой я нервничала все больше. Когда раздался такой желанный щелчок, я гулко выдохнула и, не теряя времени, залезла в узкий багажник, совсем не предназначенный для перевозки кого-либо, но именно моя гибкость, моя худоба и мой рост стали решающими в нашем плане. Никто, кроме меня, здесь больше не поместился бы.
Повторный щелчок раздался еще спустя минуту, и только в этот момент я по-настоящему осознала, что первый этап мною пройден. Правда, пришлось тут же насторожиться: блокировку снова отключили и лично я к этому не имела никакого отношения. Вот что значит действительно успела. Все тютелька в тютельку.
– Домой, Ардам, – скомандовал тяжелый вибрирующий голос, пробирающий до самых костей.
Я ненавидела его – этот голос. Я ненавидела его обладателя. Я ненавидела их всех – наделенных властью монстров, для которых человеческая жизнь – это ничто.
Воспоминания снова нахлынули. Провалившись в вязкое марево, я будто снова услышала этот голос, увидела это ледяное выражение лица без капли сочувствия. Он стоял там, за трибуной, перед сотнями безутешных семей. Весь такой идеальный в дорогом костюме и холодный, словно камень.
– Мне жаль, – проговорил РиАнт Арль и ушел, оставив собравшихся на попечение своего секретаря.
Эта женщина и зачитала с листочка, что семьям погибших на сгоревшем заводе граждан полагается компенсация, но разве могли несчастные рушки вернуть мне маму? Разве они могли вернуть моему отцу любимую?
Этих денег нам не хватило даже на то, чтобы переехать в другую квартиру, где ничего не напоминало бы о ней. Да и разве можно вытравить этот светлый образ из головы, из сердца?
За ее серые глаза я буду мстить до тех пор, пока нам не удастся свергнуть власть этих модифицированных. За ее улыбку, которую больше не увижу никогда.
Я знала, что завод по переработке металлов фактически принадлежал семье верглавкомандующего Федерации. Как и от многих других предприятий, они получали немаленький доход, но на хорошую противопожарную сигнализацию поскупились.
Когда охранники на камерах среди ночи заметили, что нулевой этаж уже почти весь объят пламенем, было слишком поздно. Крепления, удерживающие строение, под воздействием огня не выдержали тяжести конструкций, и первый и второй этажи провалились вниз, погребая под руинами сотни тел всех тех, кто работал в ночную смену.
Тушение пожара, раскопки, что велись больше суток, и итог, который навсегда сломал во мне что-то. Я не плакала, стоя тогда на площади. Я ненавидела, прожигая взглядом спину уходящего верглавнокомандующего.
Это летное авто отличалось особой плавностью полета, а потому я едва не пропустила момент, когда транспорт добрался до своей конечной на сегодня точки. Слышала, как хлопнула дверца. Как авто проехало еще несколько метров – видимо, чтобы занять свое место в гараже.
Сверившись с часами, я чуть было не выругалась вслух. Оставалось чуть больше двух часов, прежде чем за мной явится отец. Это время мне полагалось провести в машине, потратив на поиск необходимого лишь последние полчаса. Идти сейчас – чистое самоубийство, но в половине третьего ночи роскошный особняк, что располагался так же, как и театр, на третьем уровне, уже должен был спать.
Тело затекло, мышцы после выступления невероятно болели. В последние недели я слишком мало времени уделяла тренировкам, все больше помогая отцу. Мы обустраивали новое логово в канализационных шахтах, потому что к прошлому убежищу наши активисты умудрились привести хвост из военных, а логово было необходимо.
Не только затем, чтобы устраивать собрания и разрабатывать очередной план по нанесению несокрушимого удара верглавнокомандующему Федерации, но и потому, что многим активистам просто-напросто негде было жить.
Некоторых искали власти за причастность к бунтам, других – лишили работы, а значит, и дома имситы, желающие сократить штат, чтобы увеличить доход за счет зарплат. Прятались там и просто бедняки, по тем или иным причинам оказавшиеся на улице. Мы никого не выгоняли, всем находили занятия и давали кров и пищу, а они в благодарность помогали нам, чем могли.
Кто-то информацией, другие – знаниями, а большинство просто вели хозяйство, взвалив на себя командование толпой. И мы действительно держались вместе. Потому что человек – это не просто слово. Потому что только вместе мы могли попытаться исправить хоть что-нибудь.
Два часа не прошли – пролетели. Так было всегда: когда очень сильно не хочешь, чтобы время пришло, оно летит без оглядки, приближая то, к чему ты еще пока морально не готов, но в этот раз, несмотря на нервозность, я была готова.
Точно помнила, что на ночь машину не запирали – характерного щелчка я не слышала, – так что из летного авто я выбралась без применения деактиватора. Приоткрыла багажник, замерла на доли секунды и выскользнула в непроглядную темноту, теперь полагаясь исключительно на свою память.
План особняка собирали буквально по частям. Кому-то из активистов удалось побывать здесь лично – в качестве дополнительного обслуживающего персонала на роскошных званых вечерах. Другие – такие, как Дейра, – попадали сюда обманом, чтобы пробраться на второй этаж к спальням, а точнее в одну конкретную спальню.
Я бы так не смогла. Моя ненависть была выше «такого», даже если это требовалось для общего дела.
Переобувшись в пуанты и слегка размявшись, я ступила на каменный пол.
Сегодня верглавнокомандующий прибыл в театр на серебристом летном авто, так что до двери, что соединяла огромный гараж с особняком, мне нужно было пройти не меньше десяти метров. Длинный коридор в обычное время не охранялся – только если в доме находился кто-то лишний, так что его я преодолела без проблем.
Очень сильно надеялась, что ребятам через камеры меня сейчас видно и они активно заменяют онлайн трансляцию на фотографии, сделанные с этих же камер. Если это не так, охрана, занимающая две комнаты на первом этаже, обнаружит меня в два счета, и тогда…
Пиши пропало.
Сделав глубокий вдох, я задержала дыхание и скользнула в кромешную темень огромного холла. Высокие потолки, отделанные золотом стены, всевозможные произведения искусства. Все это я видела только на фотографиях, как и лестницу, что полукругом уходила на второй этаж.
Ступала беззвучно, ни в коем случае не опираясь на стопы целиком. Пол первого этажа был насквозь пронизан тонкими вибрирующими линиями датчиков, которые незамедлительно реагировали, если область соприкосновения была больше определенной площади. Такая «неабсолютная» защита возникла из-за домашней кошки семейства, а, как известно, кошкам закон не писан. Где хотят, там и гуляют. В том числе и в холле.
Пока поднялась на второй этаж, на лбу, на висках появилась испарина. Чувствовала, что вспотела от страха. Все-таки я понимала, что фактически нахожусь в логове зверя, который нашей встрече совершенно точно будет не рад, но отступать была не намерена.
Всего один коридор и четвертая дверь по левой стороне. Сердце стучало набатом, губы высохли, а я упрямо шла вперед, прислушиваясь к каждому шороху. Если верить той же Дейре, двери здесь не запирали на ночь, но изогнутую полумесяцем дверную ручку я все равно поворачивала с особой осторожностью.
Здесь. Именно здесь, в этих комнатах, обосновалось чудовище, не ведающее ни жалости, ни сострадания, ни чести, однако отвлекаться было нельзя. Отчаянная мысль растворить собственную капсулу в графине с водой показалась малодушной. Это для меня смертельная доза, а у него разве что несварение на денек вызовет, так что, не теряя времени, я прошла к письменному столу.
Толстый ежедневник в черной кожаной обложке лежал на самой середине столешницы. Еще не веря в собственный успех, я прикоснулась к нему дрожащими пальцами и мотнула головой, отгоняя наваждение.
Миниатюрная камера ифона позволяла не только быстро сфотографировать расписание ненавистного имсита, но и сразу же отправить кадры на почту для того, чтобы, если меня поймают, задание так или иначе было выполнено. Эту почту было не отследить. Автоматическая рассылка перенаправляла письмо на разные адреса, никак не связанные между собой. Наш Джаспер – гений, и этим все сказано.
Положив ежедневник на место, я уже намеревалась уйти тем же путем, когда услышала за дверью приглушенный голос имсита. Он с кем-то говорил, пока дверная ручка медленно поворачивалась. У меня было всего мгновение для того, чтобы спрятаться под массивным деревянным рабочим столом, но уже следующая фраза подписала мне приговор.
– Малика Торль, именно так. Найди все, что сможешь.
Как? Как и когда я выдала себя?
Глава 2: Букет проблем
РиАнт
– Сколько мы здесь еще должны находиться? – едва слышно, но при этом требовательно спросил Ант у своего секретаря.
Этой женщине на вид можно было дать как двадцать, так и тридцать, но на прошлой неделе ей исполнилось сорок, в связи с чем верглавнокомандующий преподнес ей привычный подарок – внеочередную премию с внушительным количеством нолей.
Кайла была прекрасным специалистом и свою работу выполняла неукоснительно. Иногда Ант даже поражался тому, как она все успевает. Не иначе нечеловек. Впрочем, нечеловеком из них двоих был именно он.
Когда твой отец имсит, по-другому и быть не может. Идеальный ген, разработанный когда-то в условиях секретной лаборатории, в полном своем генном коде передавался исключительно по мужской линии. Нет, девочки, конечно, тоже могли появиться на свет, но этого обычно не допускали. По трем причинам.
Первая – слишком непредсказуемый коктейль. Повышенная эмоциональность вкупе с постоянной борьбой с самим собой давала последствия ядерного взрыва, учиненные одним-единственным представителем модифицированных. Мужчинам самоконтроль давался гораздо легче, а потому и опыты с женщинами на начальных этапах просто прекратились.
Второй причиной являлся негласный патриархат, царивший в семьях имситов. Мужчина был защитником, добытчиком и главой семьи, превосходя свою супругу буквально во всем. В силе, в скорости, в зоркости, в хитрости и еще десятках параметров, которые учитывались при создании идеального гена второго типа.
Этот ген был создан первым поколением имситов – бездушными чудовищами, уважающими лишь науку и силу. Их создание было необходимостью в условиях назревающей войны с инопланетными расами, желающими поработить Землю. Именно тогда – чуть больше века назад – земляне узнали, что на других планетах есть жизнь, а самих этих планет в необъятном космосе огромное множество. Именно тогда перед человечеством встал непростой выбор: свои чудовища или внеземные.
Ант часто задумывался над тем, что бы было, если бы имситов никогда не создали. Кем бы был он? Какой бы стала Земля? Да и существовали бы люди как вид? Одно он знал точно: появление имситов позволило человечеству отстоять свое право на свободную жизнь. Свободную от инопланетных рас.
Третьей причиной являлось пресловутое нежелание лишиться власти. До тех пор, пока в семьях модифицированных рождались мальчики, бизнес передавался от отца к сыну, но все бы изменилось, не контролируй имситы этот аспект жизни.
Своих дочерей имситы никогда бы не отдали замуж за простых смертных, а значит, семьи начали бы объединяться, увеличивая свое влияние. Но хуже всего даже не то, что здесь замешана политика. Хуже всего, что тогда имситы просто выродились бы со временем как отдельные кланы, а все семьи так или иначе были бы связаны кровно.
Только и это еще не все минусы. Модифицированные не могли связать свою жизнь с женщинами, совместимость с которыми была меньше девяноста процентов, и это было, пожалуй, самое важное.
Высокий уровень совместимости предполагал полную передачу структуры идеального гена следующим поколениям естественным путем. Имситы не могли позволить себе ослабнуть.
Слабости в этом мире не прощали никому.
– Еще пятнадцати минут будет достаточно, чтобы не нанести никому оскорбления, – ответила Кайла, поправляя очки с прямоугольными стеклами.
– Оскорбления? – усмехнулся Ант, а его бровь скептично приподнялась. – Тогда можешь быть свободна. Я планирую выспаться хотя бы сегодня.
– А как же ваша встреча с… Эм… Кажется, ее звали Анда? – насупилась секретарь, листая копию ежедневника начальника. Причем записи в оба ежедневника всегда делала именно она.
– У тебя великолепная память.
– Не-е-ет… – простонала женщина, отчаянно замотав головой.
– И платье сегодня красивое. Новое? – продолжал подлизываться Ант.
– Я не буду снова разбираться с вашими любовницами! – запротестовала Кайла, но исключительно шепотом, потому что слух у имситов был отменный, а имситов был полон зал. Сегодня на балетную постановку «Лебединое озеро» собрался весь свет, едва стало известно, что верглавнокомандующий Федерации желает приобщиться к искусству.
Он, кстати, совершенно не желал. Снова отец настоял, напоминая о том, что он должен быть ближе к народу. Только его народа здесь не было. Здесь находились модифицированные – сила и власть Федерации, а народу билеты на эту постановку в театре, что располагался на третьем уровне, были попросту не по карману.
– Ка-а-айла-а-а… – опасно протянул имсит, предупреждающе взглянув на свою помощницу.
– Хорошо! – как и всегда, сдалась женщина и поспешила добавить: – Но это в последний раз!
Анту оставалось лишь усмехнуться в ответ. Он-то знал, что это далеко не последний раз, когда ему не хочется объясняться с очередной любовницей. Мужчина не терпел ни слез, ни истерик, ни клятв в любви, существование которой ставил под сомнение. Да и как можно любить одну, если вокруг такой цветник?
Эта была старая шутка. Говорили, что подобно животным, чьи гены пошли на создание идеального гена, делающего из человека сверхчеловека, имситы находили свою пару, связь с которой как раз и называли любовью. Хотя нет, даже не любовью – одержимостью и… слабостью.
Когда Ант впервые прочел эту статью, долго смеялся и сейчас отчего-то снова вспоминал с едкой ухмылкой. Он тогда даже другу своему декламировал выдержки из нее, дабы обсудить назревающий заговор. Именно заговором мужчины это и посчитали. Просто потому, что модифицированных всегда желали лишить власти, а слабость… Слабость – это то, на чем можно сыграть.
Да только у имситов нет слабостей. Их нельзя прочитать – их эмоции всегда под полным контролем. Их невозможно в чем-то уличить – идеальность во всем, начиная со дня появления на свет. Они – это власть, возможности которой почти безграничны.
– Я точно могу идти? – с сомнением взглянула Кайла на своего работодателя.
– Через пятнадцать минут я уеду домой. И кстати, было бы неплохо поторопить строителей. Мне хочется возвращаться к себе домой, а не в дом родителей.
После ухода секретаря Ант без особого энтузиазма следил за тем, что происходило на сцене. Честно говоря, уж лучше бы он посмотрел театральную постановку – там хотя бы что-то говорят, – но выбирать не приходилось. Однако, как оказалось, скучным этот вечер определенно быть не хотел.
Когда прямо посреди выступления самым неожиданным образом отключился свет и замолкла музыка, охрана, что занимала небольшой балкон, значительно напряглась. Да и верглавнокомандующий напрягся, потому что покушения на его скромную персону время от времени совершались организацией, устраивающей бунты не только в Верграйзе, но и в ближайших к столице городах.
Однако свет включился уже через несколько секунд – запасной генератор в этом здании был предусмотрен как раз для подобных случаев, чего не скажешь о музыкантах. Растерявшись, они не знали, то ли продолжать играть, то ли ждать команды, а на сцене происходило нечто.
Одна из балерин продолжала танцевать в полном одиночестве, будто и не заметив случившейся неприятности. Ее не волновало отсутствие музыки. Казалось, она даже не прерывалась, когда выключился свет. Какая грация, сколько эмоций, какой накал!
Смертоносная лавина! Беспощадное торнадо! Буйствующий шторм!
Неожиданно для себя Ант подался вперед, желая разглядеть ее получше. Не слишком высокая, а по сравнению с ним и вовсе маленькая. Худая настолько, будто ее всю ее жизнь пытали диетами. Но грациозная – этого не отнять. И гордая – чуть вздернутый нос говорил именно об этом. А вот улыбка неживая, словно приклеенная. И глаза – ее веки были закрыты, а на очередном па ему и вовсе удалось разглядеть белые кругляши наушников, вставленные в ее милые ушки.
Так вот почему она до сих пор танцует! Она действительно ничего не заметила!
Балерина, словно фарфоровая кукла, остановилась, видимо покончив с танцами, и наконец-то открыла веки. Ант следил за ее лицом жадно, с интересом, так что отметил весь калейдоскоп промелькнувших эмоций. Растерянность, усталость, облегчение, неверие и… Злость.
Пожалуй, последнее он на ее симпатичном личике увидеть не ожидал совершенно. Хотя, с другой стороны, ее можно было понять – даже он осознавал, что это провал, но… Ему вдруг захотелось помочь ей, по достоинству оценив ее талант. Танцевала-то она хорошо!
В оглушающей настороженной тишине его хлопки были слышны отчетливо. Для того чтобы верглавнокомандующего наверняка заметили, мужчина еще и поднялся на ноги. Он смотрел на нее без улыбки – сейчас, когда все внимание обращено к нему, она была бы лишней, проявлением несвойственных имситам эмоций, так что хлопками и ограничился, посчитав, что и так делает многое для незнакомой для него девушки.
Аплодисменты подхватили, хлопки прокатились по залу, что неудивительно. Всем хотелось показать свое лояльное отношение. Не к балерине, к нему – фактической власти, но РиАнт Арль не смотрел в зал. Его взгляд был прикован к серым глазам. Вскинувшись, балерина нашла его взглядом и…
Неприятно поразила в самое сердце. Чистейшая ненависть читалась в ее глазах. Она и не думала прятать взор, глядя прямо и открыто, этим самым бросая вызов.
Ему.
Все знали, что имситам в глаза смотреть ни в коем случае нельзя, а она беспардонно нарушала правила. Даже светлые волосы, спущенные локонами по бокам от лица, порывисто подпрыгнули от столь резкой перемены. Балерина будто вся закаменела. Закаменел и он, продолжая смотреть на нее без возможности отпустить.
– Кто она? – спросил он резко, нетерпеливо, совсем позабыв о том, что Кайла ушла. Ант провожал хрупкую фигурку взглядом до тех пор, пока та не скрылась за кулисами, но казалось, что и после ее образ его не отпустил.
– Узнать? – уточнил Ардам – глава службы охраны.
– Я жду.
Больше верглавнокомандующий так и не присел на мягкие диваны, безвкусно обитые красным бархатом. Сцепив руки на груди, продолжал стоять, невидящим взором глядя на сцену. Через пару минут Ардам вернулся с ответом, и РиАнт покинул театр, не дождавшись завершения возобновившейся балетной постановки, однако всю дорогу до особняка родителей мужчина видел перед собой образ маленькой балерины и взгляд, что был пропитан ненавистью.
Почему? Этот вопрос неизменно возвращался к нему, и отвлечься надолго он был не в силах. Даже мать, в спальне у которой он засиделся до поздней ночи, не смогла вернуть ему покой, так что последующий звонок Кайле не стал для него самого неожиданностью.
– Малика Торль, именно так. Найди все, что сможешь.
– Прямо сейчас или это потерпит до утра? – зевнула секретарь на том конце ифона.
– Потерпит до утра, но уже утром я хочу видеть на своем столе результат.
Пройдя через кабинет, Ант на секунду остановился, уловив чуждые этой комнате едва заметные нотки ванили, но все же закрыл за собой дверь спальни и прямо в домашних штанах и футболке рухнул на кровать, завершая звонок. Да только не прошло и получаса, как он отправил Кайле сообщение, что информация нужна ему сейчас.
Не спалось, хотя хотелось просто зверски.
Решив провести время с пользой, Ант поднялся с кровати и прошел в кабинет, намереваясь поработать на благо Федерации, но уже усаживаясь в кресло, запнулся о что-то, лежащее под столом. Нагнувшись, мужчина обнаружил маленькую спортивную сумку, а открыв ее, оказался и вовсе поражен.
Внутри находились белые пуанты, а еще… Он совершенно точно не открывал стеклянную дверь, ведущую на балкон, но легкий тюль колыхался от по-летнему теплого ветра.
– Это что за шутки? – спросил он в тишину спящего дома, но ответа не получил.
Однако ответы привык получать точные, четкие и в установленный срок, так что кнопку по вызову охраны нажал тут же. Через две минуты вместе с Ардамом они прочесывали каждый сантиметр особняка, но владельца подкинутой сумки, как и следов взлома, так и не нашли. Только легкая вуаль ванили по-прежнему витала в его кабинете.
И это было не единственным разочарованием в эту ночь. Кайла о Малике Торль ничего не нашла. Абсолютно. Будто такого человека, судя по базам, никогда не существовало, а это было странно вдвойне. Настолько странно, что утром вместо того, чтобы полететь в министерство, РиАнт Арль снова отправился в театр.
С очень большим букетом… проблем.
