Злой маскарад

Пролог

Истинное удовольствие

В моей художественной студии – моем священном святилище – каждый страстный мазок кисти, который танцевал на холсте, каждая скульптура, которая расцветала под моим прикосновением, была интимным сонетом из моей разбитой души, где слова истекали кровью, а предложения кричали от необузданных эмоций.

Это был мой Эдем.

Мой рай.

Без рубашки и босиком, я стоял перед девственным полотном, готовый превратить ее в мерзкую шлюху с мокрыми трусиками.

Мир вокруг меня растворился в интимном коконе.

Я взяла кисть, окунула ее в малиново-красный цвет и занялась любовью с холстом. Мои бицепсы напряглись. Кисть скользила по поверхности, делая ее влажной.

ДА.

Мое сердце бешено колотилось в груди.

Так много чувственных возможностей.

Я окунула кисть в черный, затем в белый и даже в страстный синий цвета, лаская каждый дюйм белого пространства.

Очень медленно.

Всегда такой терпеливый.

И холст задрожал.

И я дразнила и еще больше разжигала желание.

Черт возьми, да.

Мое тело гудело.

Отстранившись, я хмыкнула, окунула кончик в румянец розового цвета, а затем вернулась, двигая кистью быстрее, жестче.

В пространстве поднялась жара.

Я собрала другие краски и позволила им разлиться по холсту, пока он не стал скользким и не потек.

Черт. После этого мне нужно будет трахнуться.

Кончик моего члена завибрировал от этой сильной потребности.

Похоть пронеслась сквозь меня.

Тем временем моя кисть дрожала, и я мог поклясться, что холст стонал.

Я стал твердым, как скала, моя длина упиралась в штаны, желая прорваться сквозь ткань и трахнуть что-нибудь.

Что угодно.

Это было истинное удовольствие.

Экстази.

Чувственное блаженство.

Я понятия не имел, как долго я этим занимался.

Времени не существовало, когда я был в муках восторга.

Но, когда моя кисть наконец остановилась, передо мной предстала пульсирующая гедонистическая сцена.

Идеальный.

Прерывистый вздох вырвался из моего горла.

Я отложил кисть, отступил назад и восхитился своей работой.

На холсте была изображена таинственная вечеринка, где все гости были увлечены жаркой оргией. Мужчины и женщины переплелись в страстных, дразнящих позах. Их тела переливались. Рябь возбуждения пробежала, как тихий шепот, по их обнаженной коже.

И было ощущение дикой заброшенности и первобытной потребности.

Цвета были смелыми и яркими, отражая высвобожденную страсть, горящую в моих венах.

Я уставился на сцену передо мной, не в силах отвести взгляд.

Это было так реально, что мне захотелось окунуться в картину и присоединиться к ним.

Это шедевр.

Это было так опьяняюще, желание пульсировало глубоко внутри меня.

Каждый изгиб их тел на холсте взывал ко мне. Такой чертовски плотский, что раздул угли моей собственной потребности.

Мой член пульсировал от такого сильного желания, что я подумывал сорвать с себя одежду и потереться ею о холст.

Ты действительно мог бы заставить меня кончить?

Как только я протянула руку, чтобы прикоснуться к картине, громкий стук разнесся по моей студии.

Я нахмурился.

Мой кокон покоя ускользнул.

Я крикнул: “Да?”

Мой дворецкий заговорил с другой стороны: “Мистер Труэтт прибыл”.

С тяжелым вздохом я провела пальцами по волосам. “Впусти его, Спенсер”.

Дверь распахнулась, и это было так, как будто сама студия резко вздохнула при виде фигуры, стоящей на пороге.

Я ухмыльнулся.

Доминик стоял там, одетый сногсшибательно в дизайнерский костюм, который выглядел так, как будто был создан специально для него. Угольно-серый с черными очертаниями. Он был самим воплощением изысканности и вкуса.

Сегодня его темные волосы были стильно зачесаны набок.

Когда мы были задиристыми детьми, путешествующими по миру приемной семьи, наш консультант с любовью называл нас близнецами.

Возможно, именно поэтому они всегда имели тенденцию размещать нас в одних и тех же домах снова и снова.

Каждому из нас были даны одинаковые глубокие зеленые глаза. Независимо от возраста, мы также сохраняли одинаковый рост, что всегда отличало нас от наших сверстников.

По мере того, как мы взрослели, этот параллельный рост никогда не прекращался. Повзрослев, мы оба выросли до шести футов, наши фигуры приобрели мускулистые силуэты, что отражало нашу преданность спортзалу.

И, конечно, была наша общая и очень дорогостоящая зависимость от дизайнерской одежды. Роскошные доспехи послужили нашим заявлением миру о том, что мы не просто выжившие, но и завоеватели.

И, стоя в дверях моего дома, Доминик выглядел победоносным воином, держа в руке завернутый подарок. Коробка была среднего размера в черной блестящей бумаге и с большим золотым бантом.

Я ухмыльнулся. “Дом, ты собираешься войти или просто будешь стоять там?”

“Я зайду, когда ты закончишь разглядывать мой новый костюм”.

“С меня хватит”.

“Хорошо. Это тяжелая работа, но я ношу эти вещи для вашего удовольствия, а также для моего ”.

Я фыркнула.

Доминик отнес подарок внутрь. “Я удивлен, что ты рисуешь прямо сейчас”.

“Почему?”

“Сегодня вечером у тебя большая художественная выставка. Или ты забыл?”

Я застонала от раздражения. “Я этого не делала. У меня есть еще час, прежде чем придет время собираться и отправляться на ужасное дело”.

“Я бы подумал, что для художника демонстрация работы жадным, богатым покупателям была бы лучшей частью процесса”.

“Это не так. Деловая сторона искусства всегда делает меня чертовски жестоким”. Я указал на настоящее. “Для кого это?”

“О. Это”. Доминик взглянул на коробку. “Это для моего успешного друга-художника”.

“О. Я не знал, что у тебя есть один из таких”.

“Да”. Доминик кивнул. “На самом деле, его считают Плохим парнем в искусстве”.

“О нет. Почему они его так называют?”

“Я думаю, это из-за его татуировок”. Он указал на мою грудь и руки.

В то время как он сохранил свою кожу нетронутой, я сделала свое тело личной данью уважения моему любимому художнику, Сальвадору Дали.

Начиная с кончиков моих пальцев и поднимаясь вверх по рукам, мои татуировки были сюрреалистическим путешествием по художественной вселенной Дали. Можно было бы проследить, как расплавленные часы из Настойчивости памяти скользят по моим предплечьям, искажая время на их текучем пути.

На моем левом бицепсе неотрывные глаза с Лица Войны смотрели с пугающей интенсивностью.

Моя грудь послужила холстом для одного из самых загадочных произведений Дали, "Слонов". Призрачные существа с их невероятно длинными, веретенообразными ногами тянулись к моей ключице.

Затем на моей правой руке распадающаяся фигура из Антропоморфного шкафа украсила каждый дюйм.

Я сдержала смех. “То, что у мужчины есть татуировки, не означает, что он плохой”.

“Правильно. Я предполагаю, что мой друг тоже плохой мальчик из-за того, что ударил нескольких критиков тут и там на своих художественных выставках ”.

“Оу. С тех пор это еще больше усложняет дело, но я уверен, что они это заслужили ”.

“Возможно, но его произведения также довольно противоречивы”.

Я покачал головой. “Как это сработало на нем?”

“Он неприлично богат”.

“Тем не менее, он звучит претенциозно”.

“Он такой, но я бы никогда ему этого не сказал”. Доминик вручил мне подарок. “Поздравляю с твоим десятым показом”.

Я стиснула зубы, всегда неспособная справиться со слишком большим проявлением любви и привязанности. “Хммм”.

“Мне жаль, что я не смог посетить ваше представление сегодня вечером”.

“Ты никогда не должен был кончать, и ты чертовски уверен, что не должен был этого делать”.

“Ты не празднуешь себя, поэтому кто-то должен сделать это за тебя”.

“Так вот как это работает?” Я схватила коробку, сняла золотой бант с верха и поставила ее рядом со своим столиком с красками.

“На другую тему”. Доминик засунул руки в карманы. “Ты уже нашел женщину для маскарада?”

Я разорвала блестящую черную бумагу. “Я действительно не заинтересована в поездке в этом году, Дом”.

“Что за хрень?!”

Я перевела свой взгляд на него.

С его потрясенным выражением лица можно было подумать, что я признаюсь в убийстве.

Поехали.

Я вздохнул.

Его брови взлетели вверх. “Пожалуйста, скажи мне, что ты это несерьезно?”

Миллиардер Блейк Мид пригласил только мировую элиту на свою ежегодную вечеринку-маскарад. Стоимость билетов начиналась с двадцати тысяч долларов каждый, в то время как VIP-пакеты стоили намного больше ста тысяч долларов. И вечеринка не была ночным мероприятием. Это была неделя высококлассного, роскошного, не от мира сего, эротического разврата.

Мы с Домиником начали встречаться пять лет назад, но теперь . . . Я просто больше не знала. В моей душе была просто эта расширяющаяся пустота – моя сердцевина, которая сделала меня … менее взволнованной подобными вещами больше.

Как я могла заставить его понять, когда я даже не знаю, что со мной происходит?

Доминик нахмурился. “Тристан, какого хрена? Ты должен идти. Это чертов Маскарад!”

“Я не знаю”. Вздохнув, я вернулась к открытию подарка. “В чем смысл? Это просто сексуальные игры, оргии, роскошная обстановка и дорогая еда”.

“Черт возьми, да!” Доминик покачал головой. “Это причины, по которым мы ходим на Маскарад”.

“Да, но я устал искать подходящую женщину, чтобы пойти со мной”. Ощущение пустоты закралось в мое сердце. “С женщиной всегда весело в первый день. Затем, после того как мой член насытился, я застрял с ней и мне стало абсолютно скучно ”.

Более того, мои гостьи так и не смогли пройти мимо вечеринки. Закончив, я им больше не звонила. Это были мимолетные моменты, которые никогда по-настоящему не длились. Всегда я был охотником в бесконечной погоне за чем-то или кем-то, кто мог вызвать нечто большее, чем временное увлечение. И все же, мне никогда не удавалось уловить именно то, к чему я стремился.

Потому что ее не существует. Я сдаюсь. Теперь только мое искусство успокоит меня.

“Послушай, парень”. Доминик указал на меня. “Ты уйдешь, если мне придется самому выбирать для тебя женщину”.

“Ты выбираешь? Твой вкус в женщинах ужасен”.

“Это не так”.

“Тебе нравятся большие сиськи без мозгов”.

“Ну, разве не все мы?”

“Нет”. Наконец, я убрала бумагу с подарка и раскрыла книгу.

Что?!

У меня перехватило дыхание. “Черт”.

Бумага упала на пол.

Он не сделал. Он не мог иметь.

Но, у него было.

Книга была шедевром, переплетенная в дорогую кожу цвета бычьей крови, такую, от которой исходил отчетливый тяжелый аромат возраста и мудрости. Текстура была эластичной, но прочной. Края были покрыты сусальным золотом, которое мерцало под тусклым освещением моей студии.

Название было элегантно выбито на обложке жирными буквами из золотой фольги.

“Что. То. Блядь?” Я провел пальцами по названию и прочитал его: “Предвидение Фенуэя: искусство, убийство и неизбежная неизвестность”.

“Точно”.

Ошеломленная, я посмотрела на него. “Я только что рассказывала тебе о попытке завладеть этой книгой два месяца назад”.

Доминик кивнул. “Ага. Ты сказал, что какой-то анонимный мудак постоянно перекупал тебя на последнем аукционе Сотбис. Вы были близки к тому, чтобы броситься к нему и выбить телефон из рук его помощника, а затем провели этот последний месяц, пытаясь выяснить, кто он такой. ”

Я расширила глаза. “Да”.

Доминик подмигнул. “Это был я”.

“Ты чертовски сумасшедший!”

“Я есть”.

Я нахмурилась, мне не нравились переполняющие меня глубокие эмоции. “Ты сделал все это для меня?”

“Ты самый близкий брат, какой у меня когда-либо будет, и ты никогда не позволяешь мне подарить тебе что-нибудь. Итак, на этот раз я решил запретить вам покупать себе еще один подарок, чтобы я мог его получить.”

Я нахмурилась еще сильнее. “Спасибо”.

“Тебе нравится сюрприз?”

“Конечно, хочу”. Я открыла книгу, и корешок слегка скрипнул.

Страницы были толстыми и текстурированными. Чернильно-черные слова, которыми были покрыты эти страницы, говорили об артистизме Фенуэя, ужасе трагедий, предсказанных его картинами, и дразнящей загадке нераскрытых убийств женщин.

В них были полноцветные изображения самых печально известных картин Фенуэя в высоком разрешении. Они были воспроизведены с такой детализацией, что я почти мог прикоснуться к отчаянию в глазах героев Фенуэя и почти мог слышать шепот неизвестного убийцы.

Это была не просто книга.

Это был чувственный опыт, ощутимая связь с устрашающе прекрасным миром Фенуэя, трагического художника.

Я снова перевел взгляд на него. “Ты, блядь, заплатил 2 миллиона долларов?”

“Чтобы удивить тебя? Да”.

“Это сильно удивляет меня, Дом”.

Он покачал головой. “Но мы всегда знали, что я сумасшедший”.

“Черт возьми”.

“Я могу себе это позволить”.

“Это не имеет значения”.

“Если ты хочешь загладить свою вину передо мной”, Доминик протянул руки. “Обязательно приди на этот чертов маскарад в следующем месяце. Мы составили планы”.

Я застонал от досады.

“Без тебя было бы скучно”.

Я снова взглянул на книгу. “Черт”.

“Давай. Найди женщину. У тебя меньше месяца, чтобы найти ее и убедиться, что у нее есть паспорт. В этом году это будет в Будапеште ”.

Я осторожно закрыл книгу. “Хорошо. Я пойду”.

Лицо Доминика осветилось чистой радостью. “Слава Богу! Без тебя в этом не было бы смысла”.

Я глубоко вздыхаю. “Я найду женщину, которая не наскучит мне настолько, чтобы быть рядом с ней в течение недели”.

“Опять же, я могу помочь —”

“Нет. Ваши женщины всегда ужасны. Я понял ”.

Доминик повернулся к картине с изображением оргии. “Ого. Это похоже на прошлогодний маскарад”.

Я моргнула и изучила изображение. “Думаю, так и есть”.

“Видишь. Ты хотел проникнуть глубоко внутрь”.

Но было ли это так? Или это было что-то большее, происходящее в моей душе?

Глава первая

Охота за женщиной

Была бы она здесь? На моем показе? Это убило бы двух зайцев одним выстрелом.

В художественной галерее я прислонился к стене, достал свою платиново-золотую зажигалку и уставился на нее.

Спереди была украшена роза, инкрустированная бриллиантами. На стеблях виднелись острые шипы.

Эта зажигалка была напоминанием о тьме внутри меня. Разрушительные тенденции. Возможность хаоса. Очарование опасности.

Привет, старый друг.

Это была единственная память о моей покойной матери и единственная ощутимая часть ее существования, которой я обладал.

Я не мог не задаться вопросом, почему это было в ее сумочке, когда она умерла.

Курила ли она? Дал ли ей это кто-то, кого она любила?

В конце концов, это никогда не имело значения.

Даже если бы я знал ответ, я бы никогда ее не узнал.

Я посмотрела на часы и вздохнула.

С начала моего открытия прошло всего десять минут.

Как бы я хотел, чтобы эта часть не была нужна в искусстве.

Это было все равно, что стоять голым в комнате, заполненной бесчисленными незнакомцами, чувствуя, как их критические взгляды изучают каждый изгиб, каждую отметину, каждый секрет, каждый изъян.

Пытки.

Если бы у меня не было контракта с галереей на посещение открытия, я бы сидела в своей студии, размышляя о следующей коллекции, которую я бы создала.

Но частью выставочной сделки с шестизначной суммой было присутствовать при ее раскрытии.

Я щелкнул зажигалкой и послал искру в воздух, ослепив свои чувства.

Поднялся маленький огонек, раскачиваясь взад и вперед, кружась и танцуя.

Возможно, я смогу потратить время на поиск женщины для маскарада. Тогда ночь не будет такой жестокой.

Я выключил зажигалку и поднял глаза.

Галерея гудела от истерии, которая встречается только среди толпы с глубокими карманами и ненасытным аппетитом к современности.

Море костюмов и дизайнерских платьев.

Сотни людей прогуливались по пространству.

Моя последняя выставка, Burning Desire, была в центре внимания.

Скульптуры красивых обнаженных женщин, поднимающихся из пламени, представляли собой потрясающее визуальное представление. Фигура каждой женщины была освещена и подчеркнута мерцающим светом.

Скульптуры были сделаны из различных материалов – бронзы, стали, стекла и мрамора. Я тщательно обработал каждую деталь, чтобы передать интенсивность женских форм.

Мне нужны были женские изгибы и контуры, чтобы ожить.

Эффект имитации огня был сложным, и его трудно было достичь. Я потратил два года на тестирование вариантов и отработку техник.

Наконец, я остановилась на различных компонентах специально разработанного стеклянного пламени, наполненного полупрозрачными красными, оранжевыми и желтыми цветами. Специальное освещение, созданное вокруг каждой скульптуры, продолжало иллюзию огня. Затем мини-дымовые машины расширили возможности.

Прекрати это. Не думай о всей работе, которую ты вложил в эту коллекцию. Думай об охоте.

Вздохнув, я осмотрела огромное пространство.

Где она могла быть?

Я заметила мужчину, прогуливающегося мимо меня, одетого в дизайнерский серый костюм и розовый галстук.

Чернокожий официант принес бокал шампанского, он грубо отмахнулся от нее.

Через три шага белый официант принес такой же поднос с шампанским.

Мужчина немедленно схватил это.

Я приподнял брови.

Он расист? Или он просто понял, что сейчас ему хочется шампанского?

Несмотря на это, я мог сказать, что он был снобом в искусстве.

От него исходила претенциозность.

Скоро он разразился бы напыщенной критикой из-за того, что мои скульптуры не соответствовали его узкому определению искусства.

Я наблюдал, как он разглядывал одну из моих скульптур. В его глазах сверкнула жадность.

Нет. Он не критик. Он покупатель.

Мое презрение к нему возросло.

Такие люди, как он, покупали произведения искусства, потому что ожидали, что их ценность со временем возрастет. Это позволило бы им продавать их с прибылью. Для него моя скульптура не выходила за рамки его разума и не заставляла его глубже задумываться о мире.

Для него это были акции или недвижимость.

Его не волновала кровь, которая пролилась при создании произведения, все дело было в том, чтобы покупать дешево и продавать дорого.

Еще одна чернокожая официантка, жонглируя подносом, уставленным напитками, направилась в его сторону.

Дьявольская улыбка расплылась по его лицу.

Я приподнял брови.

Он огляделся по сторонам, и когда она начала проходить мимо, он похлопал ее по заднице.

Какого хрена?

Волна ярости вскипела во мне.

Я увидел испуганное выражение лица официантки, мгновенную паузу в ее походке, прежде чем она быстро убежала.

Гребаный кусок дерьма.

Никто другой не заметил.

Но я сделал.

И я не мог бездействовать.

Разозлившись, я положила зажигалку обратно в карман и направилась к нему.

Комната, казалось, расплылась, голоса вокруг меня превратились в отдаленный гул.

Все, что я видел, был он, ухмылка все еще не сходила с его лица, уже сканируя комнату в поисках, вероятно, своей следующей цели.

Я остановилась перед ним, загораживая ему обзор. “Наслаждаешься шоу?”

Он на мгновение прищурился на меня, пытаясь узнать меня. “А ты кто?”

“Художник”, – ответила я ледяным тоном. “Тот, кто не одобряет сексуальное насилие на моем показе”.

“Сексуальное насилие?” Его глаза слегка расширились, но он быстро оправился, изобразив фальшивый смех. “Давайте не будем такими … разбуженными. Это все забавы и игры”.

“Не для нее”, – прорычал я. “И не для меня”.

“Посмотри сюда —”

“Вам повезло, что я на испытательном сроке из-за того, что ударил другого идиота на моем последнем показе. Очевидно, я должен доказать суду, что я не сумасшедший с проблемами гнева”. Кипя от злости, я подошла ближе. “Но, если я когда-нибудь поймаю тебя, когда поблизости не будет свидетелей, я проявлю изобретательность”.

Он открыл рот от шока.

“Уходи”. Я приказал. “Прежде чем я решу, что меня не волнуют последствия”.

Моя угроза тяжело повисла в воздухе между нами.

Дрожа, он отступил назад. “Я-я собирался купить много. Вы теряете несколько потенциальных продаж —”

“Некоторые вещи важнее, чем гребаный ценник”. Я сверкнул глазами. “Убирайся нахуй отсюда!”

Его лицо было маской шока и смущения, когда он ускользнул.

Я развернулась и просмотрела галерею.

Теперь вернемся к изнурительному процессу поиска кого-то, кто не наскучит мне до смерти на маскараде.

Слева несколько женщин хихикали и брали закуски с одного сервера.

Один взглянул в мою сторону и подмигнул.

Хммм.

У нее были шелковистые длинные светлые волосы и сверкающие голубые глаза. Белое платье облегало ее стройную фигуру. На ногах она была на серебряных шпильках.

Симпатичная, но она меня не заинтриговала.

Все мое существо ныло от тоски, которой я не могла дать названия. Каждая клеточка кричала о чем-то, что существовало только в моих самых смелых мечтах, о неизведанном желании, которое еще предстояло исполнить.

Но у меня не было для этого названия и ни одного описания.

Где она? Какой тип женщины мог бы соответствовать моей цели?

Я прогуливался дальше.

Другая группа женщин выступила справа от меня.

Их взволнованные слова доносились до моих ушей.

“Эта коллекция захватывающая”.

“Нет. Я думаю, это заманчиво”.

“Дженни, это все громкие слова, которые в основе своей горячие и сексуальные”.

“Ну, это не имеет значения. Тристан сделал это снова”.

В то время как слова выражали понимание и признательность за мое искусство, странная пустота поднялась внутри меня.

Что еще хуже, я не мог подобрать этому название.

В чем дело, Тристан? Погрузись с головой в игру.

Я лавировала сквозь густеющую толпу в центре галереи. Скоро места не хватило бы для ходьбы.

По мере того, как входило все больше и больше людей, многие ахали, другие визжали, и многие делали селфи по кусочкам.

Я заметил женщину, указывающую на одну из моих скульптур.

“Внимание к деталям в этом произведении искусства безупречно. Это новаторский подход”.

“Я не уверен в этом. Разве женщин просто не подожгли?”

“Это нечто большее. Это провокационные образы природы”.

“Но это скорее шок, чем глубокое исследование темы?”

Я снова сосредоточился на охоте. Лучше было сделать это, чем купаться в восхищении и критике.

Я давно научился игнорировать мнения других о моем творчестве.

Проявлять заботу было непостоянным, утомительным шагом, который мог навредить не только моему искусству, но и моей жизни.

“Пленительный”.

“Он гений нашего времени”.

“Да. Возможно, наш Ван Гог”.

“То, как художник играет со светом и тенью в этой скульптуре, поистине потрясающе”.

“Такой провокационный”.

“Я думаю, что это эксплуатация”.

“Как?”

“Сжигание обнаженных женщин? Это переходит все границы”.

“Есть ли грань в искусстве?”

Я стиснула зубы и остановилась, желая увидеть, к чему это приведет.

“Использование огня в этой коллекции действительно поразительно. Это создает ощущение опасности и страсти, которые действительно притягивают меня”.

“Я думаю, он пытается что-то сказать?”

“Как ты думаешь, в чем смысл послания?”

Я обратился к двум критикам – мужчине, одетому в черное, и женщине, надевающей белое.

“Я не уверен, в чем смысл, но это может быть проблематично”.

“Как эти пьесы могли стать проблемой?”

“Огонь долгое время ассоциировался с разрушением и хаосом. Трудно примирить это с чувственной и эротической природой этих скульптур”.

“Но именно это делает эти произведения такими мощными. Они бросают нам вызов охватить темные аспекты желания и страсти”.

Я застонал от досады и направился прочь.

“И все же я не уверен, что слияние секса и огня является здоровым или продуктивным”.

“Я не могу поверить, что ты такой суровый”.

Раздраженный, я направился дальше, желая вернуться к охоте.

Вскоре я проложила свой путь через небольшую группу женщин.

Я чувствовал, что это были фанатки-энтузиастки искусства, возможно, арт-токеры и видеоблогеры. У них были телефоны, они все записывали и постоянно говорили в свои устройства. Возможно, они разговаривали с живыми зрителями.

Одна из них посмотрела в мою сторону, покраснела и продолжила разглядывать меня. Опустив телефон, на ее лице появилась кокетливая улыбка.

Когда я подошел ближе, она схватила кончик своих рыжих волос и накрутила прядь на палец.

Когда я подошел, она подмигнула мне.

Не ты, милая.

Опять же, ей не хватало того, к чему я стремился, но не мог назвать себя.

Черт возьми. Эта охота становится бесполезной.

Я прошел мимо нее, не заинтересованный в том, чтобы трахать безымянного незнакомца, жаждущего влияния.

Но потом кто-то привлек мой взгляд справа.

Хммм.

Я повернулся в ту сторону, как будто меня тянуло этим невидимым, божественным источником.

Я остановился как вкопанный.

Кто это?

У нее была темно-коричневая кожа. Ее густые вьющиеся волосы вились вокруг головы и немного спадали на плечи.

И ее тело . . .

Ей следовало бы стать моделью для моих скульптур. Ее фигура могла похвастаться изгибами во всех нужных местах.

Она была на черных каблуках, от которых у меня рябило в глазах. Темно-синие брюки облегали ее пышную задницу и мощные бедра. Тем временем консервативная ярко-синяя рубашка пыталась скрыть эти полные груди, но делала это ужасно. Даже застегнутый до самой ее нежной шеи, я мог разглядеть мягкие холмики под тканью.

Кто она? Как ее зовут?

Она изучала одну из моих скульптур, ее глаза обводили линии обнаженного тела.

Что она думает?

Я наблюдал за ней мгновение, мой взгляд путешествовал по ее телу, представляя, каково это было бы прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус.

Во мне поднялся жар.

Мой член дернулся в штанах, и с этим пришло желание заявить права на эту женщину, которую я не знал.

Я хочу ее.

Глава вторая

Мотылек и пламя

Мгновенно я превратился в хищника, выслеживающего ничего не подозревающую добычу.

Я подошел к ней медленным, обдуманным движением.

Она должна быть в моей постели сегодня вечером.

Мои шаги были размеренными и контролируемыми.

Нет. Помни о цели. Она предназначена для вечеринки.

Мой взгляд оставался прикованным к ней.

Не забывайте о процессе. Сначала она должна пройти все тесты, чтобы сказать мне, что она может быть готова к событию.

Когда я остановился в футе от нее, она подняла глаза. Любопытство наполнило ее глаза. И я клянусь, что в ее взгляде было что-то еще, что тоже вспыхнуло.

Это был намек на привлекательность?

Замолчав, она изогнула уголки губ и перевела взгляд на скульптуру перед собой.

Это была первая часть, которую я закончил.

В тот момент, когда я понял, что этот сборник может получиться.

Что происходит у нее в голове, когда она смотрит на мои работы?

Я изучил это произведение.

Яркая бронза и сталь сформировали тело женщины, придав ей ощущение силы и долговечности. Ее изгибы и струящиеся волосы были изображены с изяществом, почти хрупкостью.

Использование стекла и полупрозрачных цветов в скульптуре придало ей нежный, неземной вид, создавая впечатление, что женщина выходит из сказочного мира огня.

На заднем плане вокруг нас гудела дымовая машина. Дым клубился вдоль скульптуры. Вместе с ним поднимался аромат горящего дерева.

Я хотел максимально приблизить чувственный опыт к искусству.

Я снова перевел взгляд на великолепную женщину рядом со мной. “Ты уже дотронулась до этого?”

Она не смотрела в мою сторону. Нежный голос слетел с ее губ. “Я видела знаки, которые говорили, что мы могли бы, но…”

“Ты боишься обжечься?”

Она усмехнулась. “Нет. Я в ужасе, что случайно сломаю что-то настолько захватывающее”.

Ей это нравится.

Я облизала губы. “Прикоснись к этому”.

Она широко раскрыла глаза. “Я не знаю”.

“Если ты это нарушишь, я возьму на себя всю ответственность”.

Она повернулась в мою сторону и усмехнулась. “Ты скажешь художнику, что это сделал ты?”

Я поднял брови.

Она не знает, что я художник?

На моем лице появилась злая ухмылка.

Интересно.

“Да”. Я кивнул. “Я скажу художнику, что это был я”.

Она подняла руку передо мной. “Мизинец обещаешь?”

Прошло несколько десятилетий с тех пор, как я слышал подобные слова. Со времен моего детства в приюте Serenity House.

Тем не менее, я поднес свою руку поближе к ее руке. “Обещание на мизинце”.

Она провела своим нежным пальцем по моему, и электрический разряд прошел по моему телу.

Что?

Глубокая дрожь пробежала по мне.

Жар опалил мою плоть.

Я сделал все, что мог, чтобы заглушить стон удовольствия, пытающийся сорваться с моих губ.

Когда она пошевелила рукой, я не мог не нахмуриться.

И я сомневался, что она даже заметила.

“Хорошо”. Она повернулась, медленно протянула руку и коснулась верхней части моей скульптуры.

“Что ты думаешь?”

“Вау”. Она провела пальцами по вьющимся волосам женщины.

Я хмыкнул, чувствуя, что она ласкает меня.

Она провела пальцами по щеке женщины, а затем по губам.

Я хочу ее сегодня вечером. Нет. Ты не можешь. Помни все тесты.

Ее голос был мягким шепотом. “Это удивительно”.

Заинтригованный, я пробормотал: “Что такое?”

“Скульптура прохладная на ощупь, несмотря на почти настоящее пламя, окружающее ее”.

“Как будто это было намеренно со стороны художника?”

“Я думаю, это было”. Она скользнула руками по изгибу шеи скульптуры.

Я мог чувствовать жар, исходящий от ее тела, как пламя, манящее меня подойти ближе.

Дрожь пробежала по мне. “Что вы думаете о выборе художника?”

“Возможно. . . этот контраст между жаром и прохладой – метафора напряжения между страстью и сдержанностью”. Она медленно убрала руку. “Желание и контроль”.

У меня расширились глаза. “Правда? Расскажи мне больше”.

“Если бы мне пришлось угадывать, я думаю, художник говорит о… . . ” Она посмотрела на руку, которая касалась скульптуры, как будто в оцепенении. “Напряженность между сдержанностью и освобождением, когда дело доходит до секса …”

Я приоткрыла губы.

“И…”

Я приподнял брови. “И?”

“Хрупкий баланс между теплом и прохладой, который лежит в основе чувственных эмоций”.

Я моргнула. “Некоторые видят в проявлении желания деструктивное послание”.

“Я думаю, все гораздо сложнее”. Она отвела взгляд от своей руки и вернулась к скульптуре. “Конечно, наши желания могут быть разрушительными, но они также могут быть творческими и преобразующими”.

ДА.

Она опустила руку. “Огонь – символ как разрушения, так и возрождения, и эта двойственность присутствует в этих скульптурах”.

Мое тело болело по ней.

Мой член затвердел.

Я положил руки перед своим пахом, не желая напугать ее выпуклостью. “Но … не выходит ли этот художник слишком далеко за рамки?”

“Я думаю, для художников важно раздвигать границы и бросать вызов нашим представлениям о желании и человечности. Эти скульптуры делают это, нравится нам это или нет ”. Она указала на произведение. “На первый взгляд, можно было бы сказать, что этих женщин сжигают заживо. Однако, при более глубоком взгляде можно увидеть, что … это фениксы, поднимающиеся из пламени?”

ДА. Она будет моей. Сегодня вечером. Нет. Прекрати это. Еще нет.

Она повернулась ко мне и пожала плечами. “Но я не искусствовед. Что я на самом деле знаю о чем-то настолько удивительном?”

“Все”. Я склонила голову набок. “Однако, как ты думаешь, что ты знаешь?”

“Человеческий разум”.

Я моргнула. “Объяснить?”

“Я аспирантка-психолог, получаю степень доктора философии”.

“Очень интересно”. Я кивнул. “И как ты оказался здесь этим вечером?”