Buch lesen: «Укротившая драконов»

© Текст. Лиззи Блу, 2023

© Иллюстрация на обложку. Екатерина Матвеева, 2023

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Посвящается моему ментору и Другу A. P.

22 декабря 2021

Пролог. Те самые ключи

Высокий светловолосый норвежец хитро сощурил правый глаз и обратился ко мне:

– Лиза, у нас есть важный клиент. Одна европейская судоходная компания, я окучиваю ее уже много лет. Это крупная рыба. Сейчас их головной офис присылает коммерческого представителя, чтобы открыть в Сингапуре филиал.

Я кивнула, и мой начальник продолжил:

– Слышал, ему двадцать шесть. Сомневаюсь, что у меня с ним найдутся общие интересы, но вы, детки, вполне можете поиграть в песочнице. Он сегодня придет, я вас познакомлю.

Алан оперся двумя руками на мой стол и уже серьезно добавил:

– Don’t f***¹ it up.

Важный клиент с виду казался вполне обычным парнем: обаятельная улыбка, темные вьющиеся волосы, мелодичный греческий акцент. Его звали Ставрос. Я была взволнована. Он был первым клиентом, с которым предстояло наладить контакт на новой работе. Я рвалась в бой, мне хотелось оправдать доверие босса. Алан был известен в брокерских кругах тем, что закрывал не только самые крупные, но и самые сложные сделки.

После встречи я написала Ставросу короткую СМС: «Будут вопросы о Сингапуре, обращайся». Ответ пришел через пару дней: «Хочу сходить куда-нибудь развеяться, может выпить. Составишь компанию?» Я подошла к Алану и с круглыми глазами озвучила предложение клиента встретиться во внерабочее время. В моем контракте было написано: «Возможна сверхурочная работа». Но я наивно полагала, что речь идет о том, чтобы время от времени задерживаться в офисе. Только позже поняла, что client entertainment² – настоящая религия в брокерской среде. И диапазон желаний клиентов включал почти все. Если не все. «Всегда помни, о ком и как именно нужно позаботиться» – этой мантрой руководствовались все мои коллеги. И Алан в тот день пояснил мне ее по слогам.

– Парень только приехал в Сингапур, естественно, ему все интересно. Он молод и умен. И не забывай: он важный клиент. Ты спрашиваешь, идти тебе или нет? Как сама думаешь? У него ведь есть и моя визитка. Но написал-то он тебе.

Я вздохнула, понимая, что встречи не избежать.

Мы договорились пойти в Lantern, один из самых манящих баров мегаполиса. Lantern располагался на крыше исторического отеля Fullerton Bay³, отмеченного путеводителем Forbes за впечатляющий панорамный вид и шикарные интерьеры: мрамор, розовое дерево, хром. Здесь столики были расставлены просторно вокруг барной стойки и бассейна, и создавалась атмосфера уединенности. Расслабляющий чилаут, артхаусный мартини в изящных, сверкающих чистотой бокалах. Но главной жемчужиной вечера оставался вид, открывающийся с террасы на залив Марина-Бэй, финансовый центр и его небоскребы. Они подсвечивались синими, зелеными и розовыми огнями, а их отражение легкой рябью дрожало в воде залива. Сингапур был неистово красив, как и мы с собеседником. Оба молоды, амбициозны. Как и город, мы таяли в жидком золоте ночных огней.

Любуясь панорамой залива, я вспомнила, как впервые увидела Сингапур. Его блеск, чистота и богатство поразили меня. Этот город-остров был так мал, но так непревзойденно организован! Казалось, размер действительно не имел значения. Не зря Сингапур называли азиатской Швейцарией – я влюбилась в него с первого взгляда. Я и представить не могла, что город может быть таким! Гуляла по улицам часами, пытаясь проникнуться его бешеным ритмом, и была готова потеряться среди его небоскребов. Они будоражили своими размерами и причудливыми формами, перекрещивались над головой, создавая динамично разрастающийся деловой центр.

Однажды, бродя по городским джунглям, я попала под проливной дождь: тропический, буйный. Он длился несколько часов. Попади я под такой ливень где-то еще, наверняка подхватила бы простуду, но здесь… просто шагала по улице, а сверху лилась теплая вода, как из душа. Прохожие укрывались от стихии, а я замерла на тротуаре. Мой взгляд приковала электронная бегущая строка на фасаде одного из зданий. На ней сменяли друг друга котировки валют и акций, короткие новости мировой экономики. Я завороженно смотрела на калейдоскоп цифр и знаков. Казалось, что именно здесь билось сердце Сингапура.

В том баре и в тот момент, когда молодой грек воодушевленно делился своими планами по развитию компании, я вспомнила это чувство, которое испытала несколько лет назад, когда с замиранием смотрела на здание фондовой биржи, олицетворяющее деньги и власть мира: нетерпение, готовность ринуться в бой, предвкушение успеха, адреналин. Ставрос оказался умным и интересным собеседником. В нем было столько жизни и огня! Я смотрела на него и думала: «С ума сойти, двадцать шесть – а уже представляет одну из топовых компаний мира». Нью-Йорк, Афины, Лондон плотно закрепились на его карте покоренных земель. Где-то он учился, где-то работал, а теперь искал новые территории для завоевания. Беседа текла легко и непринужденно. Я ликовала: завтра порадую босса хорошими новостями. Но все-таки решила, что первая встреча не должна затягиваться.

Мы взяли такси, и оказалось, что мы живем по соседству, буквально в паре кварталов друг от друга. Ставрос решил выйти со мной, сказав, что хочет прогуляться до дома. Мы были на одной из центральных улиц, но в этот час здесь почему-то не было ни души.

Мы мило попрощались на перекрестке. Вдруг он, совершенно не смущаясь, предложил продолжить вечер у него дома. Я напряглась. Смысл в его словах был только один. Я начала судорожно вспоминать, когда могла дать повод для подобных мыслей. Правильно ли я была одета? Держала ли достаточную дистанцию? Вела ли себя профессионально? Что сделала не так? Я пыталась не подавать виду, что жутко смущена его поведением.

Стараясь не паниковать и ссылаясь на «неотложные» дела, я начала отступать. Но грек настойчиво последовал за мной. Его не остановил и аргумент, что я замужем. Скорее, наоборот, пробудил аппетит, как сладкий запретный плод. Я резко оборвала его на полуслове и уже развернулась, чтобы уйти, но он грубо схватил меня за запястье. Другой рукой он начал расстегивать свою рубашку. И это посреди центральной улицы Сингапура.

– Разве ты не чувствуешь, как сильно я тебя хочу? – с каждой минутой он шокировал меня все больше. Он даже не был пьян, что было еще хуже.

Ставрос притянул мою ладонь к своей груди, а я замерла. Мне вдруг показалось, что все происходит не со мной – это какая-то другая девушка пытается безуспешно отбиться от разгоряченного нахала. Что мы герои какого-то сюрреалистического фильма, застывшие в замедленной съемке. В моменте этого бесконечного кадра я успела рассмотреть покрытую китайскими иероглифами мужскую грудь. Кончиками пальцев я ощущала, как бешено стучит его сердце. По всему виду Ставроса было понятно, что он теряет последнее самообладание.

Мне стало страшно. Не только за себя, но и за свое будущее в компании. Я только получила работу мечты, и сойти с тропы, которую так долго искала, казалось мне личным поражением и несостоятельностью. Вдруг вспомнилось предостережение Алана: «Don’t f*** it up». Я могла потерять работу или самоуважение, но не была готова жертвовать ни тем ни другим.

Я не могла анализировать и действовала механически. Если Ставрос не контролировал свое поведение, значит, мне стоило сделать это за двоих. Заглянув в его шальные безумные глаза, я медленно приблизилась и гипнотически стала шептать на ухо:

– Ста-а-а-врос, в тебе столько огня, но как же ты нетерпелив.

Я медленно провела рукой по его груди, затем спустилась ниже и продолжила:

– Начинаю сомневаться, что ты выдержишь со мной забег на длинную дистанцию… – Я чувствовала, что все это жутко нравится ему, и не останавливалась: – Я не хотела бы в тебе разочароваться. Тебе, как вижу, нравятся покорные девочки, верно? А мне нравится идея, что мы вместе сможем досконально изучить каждый сантиметр и скрытый смысл твоих иероглифов.

В этот момент я была его личным факиром, который играл на флейте, укрощая строптивый характер кобры. Я продолжала:

– Предвкушение обостряет чувства. Хочу, чтобы ты подождал…

Воображение Ставроса нарисовало нужную мне картинку. Он ослабил хватку и расплылся в довольной улыбке. Похоже, этот план ему понравился. Чтобы окончательно развеять сомнения, я улыбнулась и игриво добавила:

– Не скучай сегодня. Иди домой и хорошенько подумай над моими словами… Основательно. Уверена, ты понимаешь, о чем я.

Я медленно разжала его пальцы и высвободилась. Не поворачиваясь к нему спиной и продолжая гипнотизировать взглядом, начала удаляться. Когда между нами уже было порядочное расстояние, он крикнул: «Мне нравятся стринги! Имей в виду!» Я ядовито ухмыльнулась и, отвернувшись, прошептала: «Go and f***⁴ yourself».

Когда я очутилась в лифте, меня все еще трясло. Я нервно смеялась. Я и не ожидала, что способна на такое представление. Знакомые стены вернули меня в реальность, а сама ситуация вдруг показалась нелепой.

Бог создал мужчину таким сильным, но дал женщине ключи от его ширинки.

1. Непреклонность

Уступи место тому, кому оно действительно нужно

На следующее утро, собираясь на работу, я готовилась к тому, что этот день может оказаться для меня последним в компании. Я решила, что должна выглядеть не просто превосходно, а убийственно. Во мне проснулось что-то звериное – то, что раньше я в себе не распознавала. И если мне суждено было умереть, пусть все идут к чертям, но на своих похоронах я буду выглядеть великолепно.

Я надела узкое черное платье-карандаш и высокие шпильки. Тщательно накрасила губы матовой помадой нюд и аккуратно нарисовала кошачьи стрелки над зелеными глазами. Собрала светлые волосы в высокую прическу. Я нравилась себе. Я смотрела в зеркало и чувствовала собственную силу.

Я нарочно опоздала. Пришла в офис, когда Алан был уже на месте. Села напротив него и разглядывала до тех пор, пока он не поднял на меня глаза. Я расплылась в широкой победоносной ухмылке, уверенная, что он явно заметит преображение в моем облике и дерзкий настрой. Куда делась та застенчивая нерешительная девушка, боявшаяся развлечь клиента милой беседой на ночь глядя?

Опешив, Алан невнятно пробубнил:

– Э-э-э… Ну как там твоя встреча… с этим, как его, Ставросом? Как все прошло?

Я не торопилась с ответом, наслаждаясь тем, что прошлой ночью сыграло со мной злую шутку и одновременно спасло меня, – своей сексуальностью. Закинув ногу на ногу, словно героиня Шерон Стоун на допросе, я целилась в Алана острием туфля.

– Не знаю даже, что ты имел в виду, когда говорил: «Don’t f*** it up». Вчера весь вечер я занималась со Ставросом лингвистикой… Пыталась разобраться в смысловом глаголе этой фразы. Понимаешь, о чем я?

Я приподняла одну бровь и выждала паузу, пока глаза Алана не округлились.

– И знаешь, что я выяснила? У этого горячего грека на груди есть татуировки с китайскими иероглифами. А я как раз думала, какой язык мне еще выучить. Представляешь, какой прекрасный повод? Единственный минус, нам не хватило времени на качественную языковую практику. Может, в другой раз.

Алан остолбенел.

Я работала на него всего пару месяцев и никогда не могла понять, когда он шутил, а когда – нет. Алан был психологом по образованию и искусно этим пользовался. Он любил изощренные игры разума, проверяя своих сотрудников и клиентов на прочность. Но на этот раз сам не понимал, как реагировать. Видя его озадаченное лицо, я еле сдержала смех и в тот же момент рассказала, как все было. Выставила все в шуточном свете, не предъявив никаких претензий и жалоб. Все выглядело так, словно меня это вовсе не волновало, но фактически я дала понять начальнику, что теперь наш прыткий клиент был не только моей проблемой, но и его.

Алан сделал все, чтобы со Ставросом я больше не пересекалась, хотя полностью прекратить общение так и не удалось. Иногда я отвечала на звонки, поступающие на общую линию, а грек, узнав мой голос, сладострастно произносил: «Как твои дела? Такая скукота на работе. Постоянно думаю о тебе и твоем обещании. Я писал, но ты не ответила. Просто скажи, когда и где?» Иронично посмеиваясь, я переводила звонок на Алана, а перед глазами стояло грустное лицо Ставроса, мечтавшего увидеть меня в стрингах.

Хотя все разрешилось в мою пользу и мне не пришлось выбирать между карьерой и самоуважением, у всей этой истории был неприятный привкус дежавю. Что-то подобное уже случалось со мной в России, где сомнительные предложения и домогательства со стороны мужчин оставались не только безнаказанными, но и считались чем-то в порядке вещей. Я вспомнила, как во время учебы в университете я – в поисках подработки – откликнулась на объявление: в небольшую компанию искали секретаря. Меня привлекла строка «свободный график». Собеседование проводил собственник. Он окинул меня оценивающим взглядом и начал рассказывать о вакансии, резюмируя спокойно и деловито: «Если станешь моей любовницей, я сниму тебе квартиру, буду оплачивать все счета. Тебе больше не придется жить в этом нищем общежитии». Он даже не скрывал, что женат. Прими правила игры, все предельно прозрачно.

– А если в постели я буду лучше вашей супруги, мне полагается премия? – с издевкой спросила я и вышла, оставив горе-работодателя в недоумении. Похоже, он не привык к отказам.

Попав в Сингапур, я хотела верить, что прогрессивной бизнес-столице незнакомы правила патриархальной игры, а мужчины здесь придерживаются «международных стандартов качества». Стекла моих розовых очков треснули – подобное поведение не имело географических границ. В глобальном мире каждый отдельный мужчина решал, что он может себе позволить, а что – нет.

Я не была воинственной амазонкой, напротив, нуждалась в мужской заботе, но только не в такой. От подобной реальности мне хотелось бежать без оглядки.

Забавно, что однокурсницы тогда завидовали мне, ведь я была единственной девушкой в группе. Они думали, что я купалась в мужском внимании. Могла выбрать любого себе в женихи. Да, купалась, но только это внимание было иного рода.

– И как это ты заняла единственное бюджетное место? – в первую учебную неделю спросил один из одногруппников.

– Расскажи нам всем, кто твой таинственный покровитель. Может, он меня и на работу пристроит? – ляпнул другой парень, зная, что я не из состоятельной семьи и явно не могла рассчитывать на помощь родителей. Все покатились со смеху.

Его слова как будто вытеснили весь воздух из аудитории – и из моих легких. Издевательски насмехаясь, парни повернулись в мою сторону и ждали, что я отвечу. Это было крайне унизительно. Я вытаращила глаза на сокурсника, не в силах произнести ни слова. Я одна знала, чего мне стоило пробиться на бюджет, вырваться из провинциального города в областной центр, поступить на экспериментальную, самую сложную специальность вуза. Бессонные ночи, сотни олимпиадных задач, адский труд. Вот цена, которую пришлось заплатить. Однако парни были уверены, что у девушки есть только одна валюта, что самый короткий путь – это красота и молодость.

– Точно, – вторил ему друг, – Лиза, зачем тебе в университете учиться? Ты к третьему курсу выйдешь замуж. Не занимай бюджетное место, а лучше отдай его вон Димону. Оно ему нужнее.

Последняя фраза звучала искренне. Некоторые парни действительно верили, что предложенный ими путь – самый правильный для женщины. Я тогда промолчала и проглотила обиду. Любые мои оправдания закопали бы меня еще больше. Я абстрагировалась от любых нападок. Академические победы, а не препирательства с противоположным полом стали моим полем действия. Именно фокус на цели помог мне не сбиться с курса.

Родителей я не винила. Они делали все и даже больше. Мама рано начала говорить со мной как со взрослой: «Лиза, мы не сможем оплачивать твое обучение при любом раскладе. Тебе придется выкручиваться самой». Льготное поступление мне могла гарантировать золотая медаль – она и была моим ориентиром. Все десять лет в школе я непреклонно к ней шла. Многие отличницы работали на родительскую похвалу. Я же работала на свое будущее.

Родителям постоянно задерживали зарплату, поэтому маме и папе приходилось «халтурить». Рукастый отец чинил технику, которую приносили к нам домой. А мама после основной работы ставила капельницы местным любителям выпить, чтобы те пришли в себя после очередного запоя. Взамен их жены, мамины благодарные «клиентки», снабжали нас самой базовой провизией: сахаром, маслом, соленьями.

У моей мамы была удивительная предпринимательская жилка. Я видела, как она крутилась, и восхищалась этим. Она могла договориться с кем угодно о чем угодно, умудрялась раздобыть для меня лучшие наряды откуда-то из Прибалтики, куда часто моталась ее знакомая. Когда я получала новые туфли или платье – то, чего не было ни у кого, я чувствовала себя самой счастливой, любимой, особенной. Но я видела, как тяжело приходится моим родителям, и не хотела, не могла их подвести. Я мечтала, что в один прекрасный день сама порадую маму новым платьем.

Родители выживали, и я это понимала. В моей школе тоже было не до забав, все было жестко. Я была норовистой, поэтому часто нарывалась на проблемы. Я отказывалась занимать «свое» место тихой, покорной отличницы. Серой мышки, которую все остальные могут безнаказанно периодически «травить». Я всегда была одиночкой: мне было неинтересно подыгрывать одной или другой группировке в классе. Я жила не по правилам стаи. Не давала списывать. Видимо, это вызывало агрессию. Как-то после уроков меня ударил по лицу мой одноклассник, но это было не самым сложным школьным испытанием. Я готовилась к выпускным экзаменам исступленно, понимая, что скоро решится моя судьба. Я участвовала в забеге за «золото», но не имела ни малейшего представления, что на наш район было выделено ограниченное количество золотых медалей. Конечно, информацию старались не разглашать, но слухи тонкой струйкой как-то просочились и дошли сначала до учителей, а потом и до школьников. Все понимали, что кому-то придется распрощаться со своим счастливым билетом в будущее. Медалистов буквально столкнули лбами.

В нашем классе была еще одна претендентка на медаль – Юля: прилежная, скромная, гуманитарий. Таких любили «советские» учителя, включая нашу классную руководительницу. Она преподавала литературу и метила в районный отдел образования. Мама еще одной моей одноклассницы, Оли, как раз там работала и попросила нашу классную об одолжении: «Подтяните мою дочь до серебра, а я замолвлю за вас словечко». На том этапе жизни учителя чувствовали себя некими вершителями судеб – всесильными, неумолимыми и непреклонными по отношению к неугодным. Мне было тревожно. Классная вела со мной холодную войну, потому что я не вписывалась в ее представления о медалистке. Она дождалась своего часа. Настал день сдачи экзамена по литературе.

Наверное, у каждого в жизни был экзамен, к которому он оказался не готов. Тема сочинения показалась сложной даже учителям. Я была в смятении. В классе сидел областной проверяющий, который хотел знать, кто претендует на золотую медаль. Классная указала на меня, а сама, взяв под руки Юлю и Олю, отправилась в другой класс, предназначавшийся для изложений.

Я поняла, как меня подставили. Была дана установка, что медалистки не пишут изложение. Медалисток это недостойно. Про опцию мы знали, но она как будто была недоступна. Но оказалось, не для всех! Я была совершенно убита. Сидела в оцепенении больше часа и не могла справиться со стрессом. Я кое-как закончила работу, но понимала: моя нетленка не тянет на золотую медаль. Десять лет труда и одна работа, которая решает твою участь, – мне не казалось это справедливым. Но винить кого-то, кроме себя, не имело смысла. Все, что я могла, – это прийти домой и разрыдаться на плече у мамы.

Она молниеносно переоделась и, закрывая за собой дверь, бросила: «Я в школу! Посиди дома». Когда она вернулась через несколько часов, то показалась мне похожей на раненую волчицу, пришедшую после неудачной охоты к своим отпрыскам.

– Лиза, – спокойно произнесла она, – я видела твою работу. У тебя не будет золотой медали.

Смысл ее слов не сразу дошел до меня. Потом мне показалось, что я неправильно расслышала. Что это какая-то ошибка.

– Что значит не будет? Неужели ничего нельзя сделать? – словно повторяя свой смертный приговор, прошептала я.

– Будет серебро, нужно только, чтобы результат подтвердила область. Я поговорила с ними со всеми, и они хотели даже поставить тебе тройку.

Мама увидела, как я задрожала, и быстро продолжила:

– Я знаю, что у Юли и Оли одна работа, просто работу последней не отправят в область.

Я чувствовала, как моя мама ненавидела всех этих училок и всю эту образовательную систему.

– Я позвонила твоей классной и сказала, что если у тебя не будет серебра, то она и ее подружка из районного отдела лишатся своих должностей и будут навсегда отстранены от педагогической деятельности, потому что все узнают, какие они проворачивают дела и как раздаются медали. Прости меня. Я должна была быть в коридоре, когда ты писала сочинение.

Я встала со стула, ноги не слушались. Шатаясь, я вышла из кухни. Все мои старания были обесценены. Серебро для меня – лучшей ученицы, победительницы олимпиад по математике, с одной стороны, а с другой – серебро для Оли, еле тянувшей на хорошистку. Уже в гостиной колени подкосились. Я рухнула на ковер и завыла как раненый зверь. Вселенная была безразлична к моей потере. Понять мою боль мог только тот, кто пережил нечто подобное.

Остаток вечера я так и пролежала, скрюченная и неподвижная. Жизнь – это вечная борьба за место под солнцем, так мне казалось. В сгущающейся ночной темноте, лежа на толстом колючем ковре, я твердо решила, что не желаю быть разменной монетой в чьих-то играх.