Buch lesen: «Мокрое платье госпожи Хинаты Саито»

«Порой она думает, что, пожалуй, он единственный, кому она может хоть ненадолго позволить взять власть над собой…»

Сухой жаркий ветер гонит перекати-поле по раскаленному песку пустыни штата Орегон. На веранде старого дома со скрипом раскачивается кресло-качалка под молодой стройной женщиной. Хината Саито равнодушно смотрит в неоново-голубое небо, на котором ни облачка, только яркое жёлтое испепеляющее солнце; черные зрачки затапливают всю радужку, создавая впечатление, что в нее вселился демон, порождённый оранжевым песком и знойной пустыней. Кисти её изящных рук утомленно свисают с потрескавшихся от жары и времени подлокотников. Кажется, что даже дракону на татуировке с внутренней стороны тонкого запястья Хинаты невыносимо в этом пекле.

– Господи, ещё неделю торчать в этом аду! Целую бесконечную неделю, – произносит она в никуда, облизывая опухшие от сухости губы, и вытягивает вперед длинные голые ноги.

Майкл предсказуемо не отвечает.

Её телохранитель делает вид, что читает какую-то старую потрёпанную книгу, которую нашёл в пыльном шкафу. Ему так проще: можно не смотреть в сторону Хинаты, когда она разгуливает практически полностью обнаженная совсем рядом. Она его босс. С ней нельзя… Нельзя кусать руку, с которой ешь.

На Хинате короткое, лёгкое, тонкое, белое платье, сквозь прозрачный материал которого видны во всех подробностях соблазнительные изгибы изящного тела, но даже в таком виде в этом адском пекле ей невыносимо жарко. Она плавно встает с грацией пантеры и спускается в подвал: там прохладнее.

Чуть больше месяца назад они заняли этот заброшенный дом в надежде переждать, пока всё уляжется, после того как Хината организовала для своего клана Якудзы громкое убийство политика, о котором трубили сейчас все газеты.

За то время, что они здесь торчат, она от скуки изучила каждый уголок в доме. Вот и сейчас Хината в сотый раз ведет тонкими пальцами по рядам банок с непонятным содержимым, пачкаясь в пыли. Внезапно, она замечает бок зелёной бутылки, и ей кажется это странным, потому что раньше она её здесь не видела. Осторожно потянув за горлышко, Хината вытаскивает на свет бутылку ирландского виски. Она взбалтывает содержимое и разглядывает его в тусклом свете. Наверняка крепость напитка зашкаливает, и обычно она подобное не пьёт, но, к сожалению, других развлечений здесь нет, и Хината, найдя на кухне стаканы из мутного поцарапанного стекла, наливает себе и Майклу.

На улице всё та же жара, и Майкл всё так же сидит в тени веранды, уткнувшись в потрёпанные страницы. Хината молча ставит рядом с ним стакан на маленький плетённый стол.

– Жарко. Быстро развезёт, – сомневается Майкл, но после секундного раздумья опрокидывает в себя алкоголь.

Хината отходит от него и вновь садится в кресло. Она пьёт найденный алкоголь небольшими глотками, обжигая себе рот и горло. Через десять минут мир предсказуемо начинает мерно покачиваться в такт с креслом-качалкой.

– Мне надо освежиться, – сонно заявляет она, словно только что проснувшаяся кошка, и довольно уверенно поднимается с кресла, не смотря на кипящий в крови алкоголь.

Майкл только пожимает плечами: она здесь босс, и может делать, что хочет.

В бутылке ещё что-то осталось, и бывший военный доливает себе последние капли. Прищурившись, он заглядывает в горлышко и видит, наконец, пустое дно. Бутылка летит за пределы веранды в контейнер, брошенная меткой рукой, потому что в пустой бутылке нет никакого смысла. Майкл залпом выпивает остатки виски. Задумавшись, он переводит взгляд туда, где небо соединяется с сухой землей.

Хината тянет шланг и сама открывает воду. Она обливает себя с ног до головы, и мокрое платье тут же липнет к телу, обрисовывая каждый изгиб. Острые соски небольшой груди торчат под тонкой тканью, возбуждённые разницей температур.

Майкл теперь пьяно смотрит на неё, и брюки начинают ощутимо давить в районе ширинки. Но думать в эту сторону Майклу не положено. Она платит ему, а он профессионал. Это нужно помнить. Возможно, ему даже стоит называть её госпожа Хината Саито, как и всем, но это правило он игнорирует, а она не настаивает.