Необыкновенная история про Эмили и её хвост

Глава 8

Я прошлепала по луже ледяной воды к бассейну. Наступил момент, которого я так боялась. Попытка убедить мистера Берда, что у меня на ногах отвратительные бородавки, окончилась ничем: тот просто выдал мне белые латексные носки. Теперь отступать было некуда, а вдобавок я еще и выглядела смешно. Кошмар. Что же мне делать? Еще пять минут – и мой секрет будет раскрыт. Все узнают, что я – уродка.

– Пошевеливайтесь, ребята, – Боб похлопал в ладоши, – времени нет. Такими темпами вы и в воду зайти не успеете, а уже пора будет вылезать.

Я медленно брела к одноклассникам, столпившимся перед бассейном. Сердце гулко стучало.

– Так, те, кто уже умеет плавать, могут заходить в воду, – прибавил Боб.

«Забудь обо мне, ну пожалуйста, забудь!» – взмолилась я про себя. Развязка неумолимо приближалась. Что делать?

– Эй! Это тебя касается! – заорала Мэнди, заговорщицки подпихнув локтем Джулию. – Что с тобой, моя рыбонька? Застеснялась? – ухмыльнулась она во весь рот.

Я попыталась не обращать на нее внимания, но на вопли обернулся Боб.

– Что там у вас? – И тут он заметил меня. – А, да. Это у тебя тогда была судорога?

Я прижалась к стене, мечтая, чтобы она поглотила меня. Я не могла, просто не могла войти в воду!

– Спустишься в бассейн, когда будешь готова.

Ага, как же! Разбежалась!

– Только не волнуйся: не хочу, чтобы все повторилось, – сказав это, Боб повернулся к остальным: – Ну, ребята, к делу.

– Пусть первой приступит наш дельфин, а мы посмотрим! – громко предложила Мэнди.

Все обернулись. Она толкнула меня вперед. Я потеряла равновесие, поскользнулась на мокром полу и… – плюх – оказалась в бассейне!

В первый миг я забыла о Мэнди. Все стало неважным. Имела значение только вода, принявшая мое тело, словно любимая ночная сорочка. Я растворилась в ее теплой, надежной мягкости.

И вдруг я очнулась.

Вынырнула и увидела тридцать пар глаз, пристально следящих за мной. Причем по крайней мере одна пара злорадно ожидала, когда же я выдам свое уродство.

Я все равно попыталась сопротивляться неизбежному. Бесполезно, разумеется. Мои ноги онемели и склеились. К тому же я как идиотка выплыла на середину бассейна.

Рванула к бортику, таща свое тело сквозь толщу воды и стараясь держать ноги неподвижно, чтобы они не превращались в хвост. «Быстрей, быстрей, надо успеть», – думала я, молотя руками как сумасшедшая.

Наконец я выбралась на бортик, хватая ртом воздух. И как раз вовремя! Едва вытянув ноги из воды, я почувствовала, что превращение отступило. Дрожа и задыхаясь, присела на краю бассейна.

– Ты не поранилась? – ко мне подбежал Боб.

– Ой, моя щиколотка! – захныкала я, хватаясь за ступню. – Кажется, я ее подвернула.

– Как это случилось? – Боб нахмурился.

Я уже собиралась сказать ему, что поскользнулась, как вдруг увидела издевательски ухмыляющуюся Мэнди. С какой стати позволять ей выйти сухой из воды?

– Мэнди меня толкнула, – сказала я.

– Вот оно что. Тогда вы обе на сегодня отстраняетесь от занятий. Ты иди на скамейку, – сердито приказал он Мэнди. – А тебе, – обратился он ко мне, – лучше сегодня не перенапрягать голеностоп. Все, класс, спектакль окончен, – хлопнул он в ладоши. – Давайте наконец приступим к уроку.

Дрожа, я похромала обратно в раздевалку. Однако дрожала я не от холода, а от слов, которые Мэнди прошипела мне так тихо, что никто, кроме меня, их не услышал:

– Ну погоди, селедка сушеная, тебе это просто так с рук не сойдет.

***

Шона бодро плыла впереди, а я тащилась за ней, вяло шлепая хвостом. До места кораблекрушения оставалось совсем немного. На черном безлунном небе сияли звезды.

– Уже близко. – Шона ушла под воду.

Я последовала за ней, держась в паре метров. Вскоре сквозь водоросли и подводные скалы пробился манящий золотой блеск.

– Шона, а может, не надо? – выпалила я. – Какой смысл?

– Но ты же согласилась… – Шона подплыла ко мне.

– Все напрасно. Джейк вовсе не мой отец.

Шона вытаращила глаза.

– Мой отец нас бросил. Как я и думала.

И я рассказала ей то, что узнала от мистера Бистона, упомянув и о его странной завуалированной угрозе.

– И ты ему поверила? – спросила Шона, когда я закончила.

А зачем смотрителю было лгать? За последние три дня я задавала себе этот вопрос, наверное, раз сто. Не то чтобы я безоговорочно ему поверила, но уж лучше это, чем тщетная надежда.

– Я была совершенно уверена… – Шона оглянулась на корабль. – Послушай, раз уж мы все равно здесь, может, все-таки сплаваем?

– Какой смысл?

– Ну а что мы теряем? К тому же я хотела тебе кое-что показать. Помнишь дверь в конце коридора?

Действительно, почему бы и нет? Корабль не имел ко мне никакого отношения. Бояться было нечего.

– Ладно, поплыли, – согласилась я.

***

Мы вновь проникли в темный коридор, ведя руками по осклизлым стенам. Я старалась не смотреть на рыбу с раззявленной зубастой пастью, неотступно следовавшую за нами.

– Так что ты собиралась мне показать? – поинтересовалась я у Шоны.

– Знак на двери. В прошлый раз у меня это совершенно из головы вылетело.

– Какой еще знак?

– Трезубец.

– Что за трезубец?

– Символ Нептуна. Он всегда носит трезубец с собой. На случай, если потребуется устроить бурю или сотворить остров.

– Остров? Он может творить острова?

– Под настроение – а случается такое, прямо скажем, нечасто. Куда чаще наш царь устраивает жуткие бури. – Глаза Шоны заблестели, как всегда, когда она говорила о Нептуне. – Поговаривают, что с помощью трезубца он может даже превратить любого в камень. Его дворец буквально набит окаменевшими тварями. Я слышала, это те, кто когда-то посмел ослушаться царя. Одним взмахом своего трезубца он может топить корабли, взрывать вулканы или закатывать богатые пиры.

– Клево!

Наконец мы добрались до двери.

– Смотри! – Шона показала на верхний угол.

Там была медная табличка с гравировкой. Изображение почти стерлось, однако ошибиться было невозможно: картинка была точь-в-точь как на ключах мистера Бистона.

– Но это же… это… – Я сунула руку в карман куртки. – Нет, не может быть, невозможно!

– Ты о чем? – Шона приблизилась ко мне, и я показала ей брелок. – Где ты это взяла?

– Это брелок мистера Бистона.

Ерунда какая-то, наверняка я ошибаюсь.

– Акулья печенка! – выдохнула Шона. – То есть ты думаешь…

Ее слова потонули в окружающем безмолвии. Что я могла думать? Я уже не знала, что и думать.

– Попробуем? – Шона взяла у меня ключ.

Я с изумлением наблюдала, как ключ мягко поворачивается в замке. Дверь открылась.

Не говоря больше ни слова, мы вплыли внутрь, оказавшись в небольшом кабинете. Там обнаружился невысокий стол, заваленный ламинированными папками и прижатыми камнями бумагами, перед которым стоял прибитый к полу табурет. Шона подплыла к столу, подняла руку и за что-то дернула. Вспыхнуло оранжевое сияние. Я заморгала, привыкая к свету, и, подняв глаза, увидела, что с потолка свисает какое-то змееобразное существо с леской на хвосте.

– Электрический угорь, – пояснила Шона, и мы переглянулись. – Интересно, а второй ключ от чего?

В углу обнаружился металлический шкаф. Я подергала ящик: он не поддавался. Сунула второй ключ в замочную скважину и зажмурилась, взмолившись про себя: «Пожалуйста, пусть ключ не подойдет, ну пожалуйста!». Я боялась того, что могло найтись внутри.

Ключ не вошел в скважину даже наполовину.

Я с облегчением вздохнула, и мне отчаянно захотелось убраться прочь.

– Шона, а может, все это просто дурацкое стечение обстоятельств… – начала было я, и тут мой хвост задел табурет.

Я дернулась и вспугнула стайку крошечных черных рыбок, прятавшихся под столом.

– Эмили! – Шона подергала меня за рукав, указывая куда-то вниз, в темноту.

Я наклонилась и присмотрелась. Под столом был деревянный сундук прямо как из книжки «Остров сокровищ»: здоровенный, окованный медью, да еще и опутанный толстой цепью. Мы с Шоной кое-как выволокли его на середину комнаты.

– Крабы и каракатицы! – воскликнула Шона, уставясь на свисающий с цепи медный замок.

Я вставила ключ в скважину. Когда дужка щелкнула и отскочила, меня это уже не удивило. Несколько любопытных серебристых рыбок тут же сунулись внутрь. Сундук оказался доверху набит какими-то пластиковыми папками. Я вытащила несколько штук. Цвет папок менялся от синего к зеленому. Быстро пролистав их, я взяла еще с десяток. Вдруг мне попалась папка, не похожая на другие. Во-первых, она была толще. Во-вторых, выглядела новее.

А в-третьих, на ней было мое имя.

Глава 9

Не знаю, как долго я смотрела на ту папку. Когда очнулась, почувствовала, что мой большой палец онемел: с такой силой я ее сжимала.

– А там что? – Шона заглянула мне через плечо.

Только тогда я заметила на самом дне сундука еще одну папку. Достала ее. На ней было имя моей мамы. Под той папкой нашлась другая. Открыв ее, я прочитала имя, которое целую неделю видела во сне: Джейк Ветрохват.

Провела по буквам кончиком пальца. «Джейк Ветрохват», – вновь и вновь повторяла я про себя, гадая, не было ли все это ошибкой или розыгрышем.

– Джейк – мой отец! – произнесла я вслух.

Конечно, это был он. Я сердцем почувствовала еще тогда, когда впервые услышала его имя. Теперь же осознала и разумом, увидев надпись.

Трясущимися руками перевернула первый, запаянный в целлофан, лист. В верхней части его и всех остальных листов был оттиснут Нептунов трезубец.

– Но при чем тут мистер Бистон, заколи его рыба-меч? – удивилась Шона.

– А вдруг он все-таки знает, где мой отец? Если они действительно были лучшими друзьями, он мог попытаться ему помочь. Может быть, они даже как-то поддерживают связь? – затараторила я, не зная, кого пытаюсь убедить, Шону или саму себя.

– Есть только один способ выяснить, – сказала она.

Я держала папку перед собой. Стоит мне прочитать эти листы – и мой мир никогда не будет прежним. Нельзя будет притвориться, что я ничего этого не видела. Еще неизвестно, понравится ли мне то, что я узнаю. Я начала накручивать прядь волос на палец. Нет, я обязана прочитать. Что бы там ни было, я должна знать правду.

Я открыла папку со своим именем. Оттуда выпал обрывок непромокаемой бумаги с нацарапанной от руки запиской. Я подняла его. Шона продолжала заглядывать мне через плечо. Записка гласила: ЭВ (один): все чисто.

Докладывать нечего. Русалочьи гены не проявляются. Вероятность отрицательного результата – 50 %. Чешуя отсутствует.

– Что, ради великого океана, все это значит? – вскричала Шона.

Я пожала плечами и достала из папки второй лист.

ЭВ (восемь): момент истины?

Объект вновь попросил научить ее плавать. (См. также папку: МПВ.) При просьбе присутствовал ЧЛБ. Отказано матерью. В ближайшее время просьба вряд ли будет удовлетворена. Необходим пристальный надзор. Русалочьи гены почти наверняка не унаследованы, однако наблюдения прекращать не следует НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ.

– Объект! – фыркнула я. – Какой я им «объект»?!

Шона поморщилась.

«Пристальный надзор»? То есть он за мной следит? Может, даже прямо сейчас? Спохватившись, я подплыла к двери и прикрыла ее. Одинокая синяя рыба успела прошмыгнуть в кабинет у меня над головой.

Мы с Шоной долистали папку до конца. Там было одно и то же: объекты, инициалы и прочая бессмыслица. Я взяла мамину папку.

МПВ (ноль): техническое задание.

МПВ – величайший риск обнаружения подводного мира. Передана под постоянный надзор ЧЛБ. Применено Б-зелье.

– Зелье беспамятства? – ахнула Шона. – Я знаю, что это значит! Ей стерли память!

– Что ты говоришь? Кто?

– Твой мистер Бистон. Он служит Нептуну.

– Служит Нептуну? Но как? В смысле, он же ничего такого не может. Или?..

– Вот только… – Шона потерла подбородок. – Обычно беспамятных отсылают куда подальше.

– Почему?

– Наваждение может рассеяться, если жить поблизости от русалочьих мест. Мы проходили это на естествознании в прошлой четверти.

– То есть ты думаешь, мою маму опоили зельем?

– Вероятно, и до сих пор опаивают. Одной дозы хватает для стирания какой-нибудь случайной встречи, но если встреч было много, зелье приходится давать неоднократно.

Неоднократно? Я подумала о воскресных визитах мистера Бистона. Никакой он не одинокий страдалец! Смотритель маяка травит мою маму!

Мы просмотрели мамину папку от корки до корки. Там страница за страницей описывались все ее перемещения. Мистер Бистон шпионил за ней долгие годы!

– Мне не по себе, – пробормотала я, закрывая папку.

Шона взяла папку Джейка. На обложке была приклеена этикетка «Восточное крыло, В-930». Мы принялись читать.

ДВ (три): возмутитель спокойствия.

ДВ продолжает жаловаться на приговор. Угрюм и неуживчив.

ДВ (восемь): встал на путь исправления.

Объект погружен в рутину тюремной жизни. Поведение улучшилось.

ДВ (одиннадцать): одиночная камера.

Открыто обсуждает с другими заключенными операцию «Необитаемый остров». Рекомендована изоляция на три дня.

– «Необитаемый остров»! – вскричала Шона. – Так все это правда! Такое место действительно существует. Место, где люди и морской народ живут в мире.

– И как узнать, где он, этот остров? – спросила я. – Он может быть где угодно.

Мы продолжили читать.

– Все это какой-то бред, – бормотала я, плавая взад-вперед по комнате, пока Шона просматривала остальные документы.

– Тут везде одни инициалы, цифры и даты, – сказала она, захлопывая очередную папку. – Осминожья грамота какая-то, – бурча, она вытащила из сундука новый документ. – «Проект “Маяк”. ЧЛБ занимает должность смотрителя Брайтпортского маяка вплоть до разрешения проблемы Ветрохватов. Первый этаж пригоден для свободного доступа. Изредка допускается вызов сирен с помощью мигающего луча. Предыдущий смотритель нейтрализован при помощи Б-зелья», – Шона подняла на меня взгляд.

– И что же теперь делать? – прошептала я.

– А что мы можем поделать? По крайней мере, мы нашли твоего отца.

Мой отец. Слово до сих пор звучало непривычно. Неправильное оно какое-то.

– Мы его пока не нашли, – поправила я Шону. – В том-то и дело. Все, что мы обнаружили, – это глупые, бессмысленные бумажки.

– Ну извини. – Шона отложила папку.

– Послушай, Шона, мы теперь знаем, что Джейк – мой отец, так?

– Без сомнения.

– И знаем, где он?

– Ну да.

– Он не может выйти. Он заперт. У него не было выбора, бросать меня или нет…

– Я уверена, что он бы никогда не…

– Значит, мы должны плыть за ним!

Шона изумленно уставилась на меня. Я сложила папки обратно в сундук и заперла его.

– Поплыли!

– Куда?

– В тюрьму, – обернулась я к ней. – Я должна его найти.

– Эмили, – Шона легонько пошевелила хвостом, – тюрьма очень далеко.

– Мы же русалки! Доплывем!

– Я – возможно, но для тебя это слишком длинный путь. Не забывай, ты – полурусалка.

– Считаешь, я тебе не ровня? – вздернула я подбородок. – Мне казалось, мы – друзья. Я даже начала думать, что ты можешь стать моей лучшей подругой.

– Правда? – Она возбужденно дернула хвостом. – Я бы тоже хотела, чтобы ты стала моей лучшей подругой.

– Тогда ты выбрала довольно необычный способ показать это, раз не желаешь помочь мне найти отца.

– Я просто не уверена, что мы справимся, – нахмурилась Шона. – Я ведь даже не знаю толком, где она находится, эта тюрьма.

– И не узнаем, если не попытаемся. Ну пожалуйста, Шона. Если ты на самом деле моя лучшая подруга, ты мне поможешь.

– Хорошо, – вздохнула она. – Попробуем. Но предупреждаю: мне тебя не дотащить. Если устанешь, сразу скажи, и мы вернемся.

– Решено. – Я затолкала сундук обратно под стол.

***

Не представляю, как долго мы плыли. Может быть, целый час. Казалось, что к каждой моей руке привязали по гире, а хвост едва шевелится. Вокруг нас прыгали летучие рыбки. Иногда с неба белой стрелой на них падала охотящаяся чайка.

– Далеко еще? – с трудом проговорила я.

– И половины не проплыли. – Шона оглянулась. – Ты как?

– В порядке, – ответила я, сдерживая стон, – полном, отлично.

Шона сбавила скорость, чтобы плыть рядом. Мы помолчали.

– Ни в каком ты не порядке, – наконец заключила она.

– Все отлично, – упрямо повторила я, но тут же погрузилась с головой, нахлебалась соленой воды и закашлялась.

Шона поддержала меня под локоть.

– Спасибо. – Я выдернула руку. – Теперь точно все хорошо.

– Наверное, нам обеим пора отдохнуть, – сказала она, с сомнением глядя на меня. – В пяти минутах отсюда есть небольшой островок. Он нам не по пути, но мы сможем перевести там дыхание.

– Ладно, – согласилась я. – Если тебе требуется отдых, я согласна.

– Прекрасно, тогда за мной.

Вскоре мы сидели на островке, больше напоминающем плоскую скалу, вроде той, где мы с Шоной встретились в первый раз. Камень был твердым и шершавым, но, едва выбравшись из воды, я с наслаждением растянулась на нем. Мой хвост тут же начал превращаться в ноги.

Мне показалось, что прошло несколько секунд, но Шона уже трясла меня за плечо.

– Эмили, просыпайся, – шептала она, – скоро рассвет.

– Сколько я проспала? – я рывком села.

– Совсем недолго.

– Почему ты меня сразу не разбудила? Теперь мы точно не успеем. Ты нарочно, да?

Шона поджала губы и прищурилась. Я вспомнила о том, как она отвела меня в свою школу, как притворилась уставшей и прочее.

– Извини, – пробормотала я. – Знаю, что ты это не нарочно.

– Тюрьма слишком далеко. Боюсь, далеко даже для меня, а не только для тебя.

– Похоже, я никогда его не увижу. Уверена, он давным-давно забыл, что у него есть дочка! – Я смахнула соленую каплю, поползшую по щеке. – Что же мне делать?

– Прости, Эмили. – Шона обняла меня.

– А ты – меня. Я не должна была говорить тебе гадости. Ты самая лучшая, и ты действительно мне помогла.

Шона повернула ко мне лицо, безуспешно пытаясь сдержать улыбку.

– И ты оказалась совершенно права, – добавила я. – Никуда мы сегодня не добрались бы, раз я сошла с середины дистанции.

– Мы с тобой даже половины не проплыли. Смотри! – Она показала на горизонт. – Видишь большое облако, похожее на кита? А рядом маленькое, в форме морской звезды?

– Вроде вижу, – с сомнением ответила я, вглядываясь вдаль.

– Под ними, там, где небо встречается с морем, светлая полоска.

Полоску я разглядела еле-еле, до того далекой она была.

– Так вот, это и есть Большой Тритоний риф. Он напоминает стену, выше которой ты не встретишь за всю свою жизнь. Стена сложена из камней и кораллов всех цветов и оттенков радуги, а то и на сотню больше. От рифа до тюрьмы еще целая миля.

– Шона, но это же невообразимо далеко, – прошептала я, и мое сердце как будто само превратилось в камень, упав на дно океана.

– Мы что-нибудь придумаем, обещаю. – Она порылась в гальке, подняла два камешка и протянула один мне.

– Что это?

– Камешки дружбы. Отныне мы – лучшие подруги. Если ты не возражаешь.

– Конечно же, нет!

– Смотри, они почти одинаковые. Мы должны всегда носить их с собой. Это означает, что мы в любой момент готовы прийти друг другу на помощь. Следовательно, – добавила она тихонько, – мы обязательно найдем твоего отца.

Я погрузила свой камешек в воду, он сделался гладким и блестящим.

– Шона, это самый лучший подарок, который я когда-либо получала.

Она спрятала свой камешек в карман на хвосте, а я свой – в карман куртки, потому что боялась потерять его, когда мой хвост исчезнет. На востоке разгоралась розовая заря.

– Поплыли. – Шона скользнула обратно в воду. – Нам пора.

И мы медленно поплыли к Радужным камням.

– Увидимся в воскресенье? – спросила я, прежде чем попрощаться.

– Наверное, только в понедельник. – Шона покраснела.

– Я думала, по понедельникам ты не можешь.

– Как-нибудь выкручусь. Просто в понедельник утром у нас показательные выступления по ныротанцам. Не хочется уставать перед тройными сальто.

– Тогда до понедельника. Удачи тебе!

Домой я вернулась такая уставшая, что засыпала прямо на ходу. Голова распухла от вопросов и мыслей, а в сердце поселилась грусть. Я узнала, где мой отец, но как до него добраться? Увижу ли я его когда-нибудь? Мне казалось, что каждый миг я теряю отца снова и снова. В каком-то смысле я даже маму потеряла. Если бы только удалось заставить ее все вспомнить!

Я уже почти заснула, когда мне вспомнились слова Шоны: «Наваждение может рассеяться, если жить поблизости от русалочьих мест».

Ну конечно же!

Теперь я точно знала, что делать.

Глава 10

По воскресеньям мама всегда спит допоздна. Говорит, что даже если у Создателя был выходной, то почему у нее не может быть? Мне нельзя беспокоить ее до тех пор, пока она сама не пожелает мне доброго утра, а случается это обычно в полдень.

Я нервно расхаживала от носа до кормы и обратно, мечтая, чтобы она побыстрей проснулась. А вдруг она проспит часов до двух? Это была бы катастрофа. Нельзя допустить, чтобы мистер Бистон пришел до того, как я с ней поговорю. Поэтому я решилась нарушить неписаный закон: вошла в ее комнату и уселась на кровать.

– Мам! – театральным шепотом позвала я.

Она даже не шевельнулась. Я пересела поближе и, склонившись к самому ее уху, произнесла чуть громче:

– Мама!

Она открыла один глаз, тут же его закрыла и пробормотала:

– Ну чего тебе?

– Мам, пора вставать.

– Что такое?..

– Я хочу пойти погулять.

Она что-то буркнула и перевернулась на другой бок.

– Я хочу погулять вместе с тобой.

Молчание.

– Мам! Ну вставай, пожалуйста!

Она перевернулась на спину и разлепила веки.

– Мы с тобой никуда не ходим вместе, – обиженным тоном сказала я.

– Но почему это взбрело тебе в голову именно сегодня? Может, отстанешь от меня, а? Который час?

– Уже поздно. – Я торопливо повернула будильник циферблатом к стене. – Ну же, мам! Прошу тебя!

Она протерла глаза и потянулась.

– Я правильно понимаю, что в покое ты меня не оставишь?

Я с надеждой улыбнулась.

– Ладно, выметайся отсюда, я встаю.

– Откуда мне знать, что ты снова не завалишься дрыхнуть, только я выйду? – продолжила я, даже не пошевелившись.

– Эмили! Я сказала, что встаю, – значит, встаю. А теперь кыш! И если ты хочешь вновь заслужить мое расположение, то сделаешь мне сейчас чашку крепкого чая. Может быть, тогда я тебя и помилую.

***

– Итак, – мама откусила кусочек тоста, – куда же тебе приспичило пойти? Настолько, что ты решила испортить мне выходной?

Я-то точно знала, куда хочу отправиться. На берег залива, в котором находится Камнебриг. Оттуда до Радужных камней рукой подать. Я уже изучила автобусные маршруты и прикинула, как лучше добраться. Мы могли бы выйти на прибрежную дорогу и прогуляться вдоль мыса. Стоило попробовать вернуть маме память.

– Я подумала, что здорово было бы устроить прогулку по побережью, – небрежно ответила я, откусывая кусок тоста с джемом.

– А как насчет мистера Бистона?

– Он-то тут при чем? – Я чуть не подавилась джемом.

– Все равно нам нужно будет вернуться к трем. Мы же не хотим его подвести?

– Ну мам! Неужели ты не можешь хоть разочек пропустить ваше свидание?

– Эмили, сколько раз тебе повторять: мистер Бистон – наш друг, и он очень одинок. Ты прекрасно знаешь, что я не хочу его обижать. За все эти годы он ни разу даже не опоздал, и я тоже не собираюсь. И, потом, никакие это не свидания!

– Без разницы, – буркнула я.

Не ко времени было объяснять ей, что я узнала об этом «одиноком страдальце». Да и что я, собственно, узнала? По сути – ничего. Я с трудом проглотила тост. В горле пересохло. Мы еще успевали добраться до залива. А потом можно как бы «случайно» опоздать на автобус. В общем, что-нибудь придумаю. Я просто обязана!

***

– А здесь действительно здорово, – сказала мама, глядя в окно автобуса, подпрыгивающего на прибрежной дороге.

Шоссе уже заворачивало прочь от моря, а я все не могла решить, где же нам лучше выйти. С суши море выглядело совершенно иначе. Наконец показались верхушки знакомых камней. Пора! Я вскочила и нажала кнопку на поручне.

– Выходим! – сказала я маме.

– Знаешь, я почти довольна, что ты меня разбудила, – сказала она, когда мы отошли от автобусной остановки. – Только не вздумай вытворять подобные штуки каждый выходной! – Она подошла к зеленой скамейке с видом на море и села. – Да и местечко ты выбрала милое.

– Что ты собираешься делать? – спросила я, глядя, как мама вытаскивает из сумки бутерброды.

– У нас же пикник, разве нет?

– Но не здесь же!

– А в чем проблема? – Мама подозрительно оглянулась вокруг.

– Мы же сидим у самой дороги! Давай лучше спустимся к морю.

Она нахмурилась.

– Мам, пожалуйста, совсем чуть-чуть! Ты обещала.

– Ничего я тебе не обещала! – возмутилась она, но все-таки убрала бутерброды, и мы двинулись по тропинке к морю.

Минут через пятнадцать тропинка привела нас к крутому обрыву.

– И куда же теперь? – спросила мама, озирая окрестности.

– Вниз.

– Смеешься, что ли? Как я туда полезу?

Я опустила взгляд. Как это мне не пришло в голову предупредить ее, что сандалии на платформе – неподходящая обувь для прогулок по побережью?

– Ничего, сойдет, – тем не менее заявила я.

– Эмили, я не хочу переломать себе ноги только потому, что тебе взбрело в голову скакать по отвесным скалам. – Она развернулась и зашагала назад.

– Нет, подожди! – Я в отчаянии озиралась.

Она не может так уйти! Ей обязательно надо увидеть Радужные камни! И тут я заметила узенькую извилистую тропку, прячущуюся в зарослях ежевики. Тропинка была каменистой и неудобной, но более пологой, чем дикий берег.

– Давай спустимся здесь, – предложила я. – Смотри, дальше совсем ровно.

– Ну, не знаю, – с сомнением протянула мама, глядя вниз.

– Пойдем! Хотя бы попытаемся! Я пойду вперед, и, если ты споткнешься, упадешь на меня как на подушку. – Я попыталась весело улыбнуться.

– А если я покалечусь, ты будешь каждое утро носить мне завтраки в постель.

– Буду.

Я стала пробираться сквозь колючие прутья ежевики, поминутно оглядываясь и проверяя, как там мама. Спустились мы без приключений.

– Ай, крапива! – Мама почесала локоть, сорвала листок конского щавеля и приложила к руке.

Я осмотрелась. От Радужных камней нас отделяло всего несколько метров воды. Я не смогла сдержать улыбку, глядя на маленькие радуги, появляющиеся всякий раз, когда волны захлестывали плоские камни.

– Мам!

– Что?

Набрав в грудь побольше воздуха, я с замиранием сердца спросила:

– Ты веришь в русалок?

– В русалок? – Мама засмеялась. – Ой, Эмили, какие же глупости тебе…

Она вдруг осеклась, уронила листок щавеля и уставилась на море. Ее лицо сделалось неподвижным.

– Что с тобой, мам? – тихо спросила я.

– Где мы?

– Просто на берегу. Мне показалось, что нам с тобой неплохо было бы…

– Эмили, что это за место?

Честно говоря, я не думала о том, что именно ей скажу, когда мы будем здесь. Как она себя поведет, вспомнив о Джейке и обо мне? А вдруг она вспомнит не все? Решит, чего доброго, что мы с ним какие-то уроды, и начнет стыдиться нас. Ну почему, почему я не продумала все заранее?! Я откашлялась.

– Э-э-э… обычная кучка камней, – сказала я осторожно, – и все.

– Я уже здесь бывала. – Мама повернулась ко мне, на ее лице была гримаса словно от боли.

– Бывала? Когда?

– Не помню. Но я точно знаю это место.

– Давай подойдем поближе?

– Нет! – Она попятилась. – Возвращаемся, Эмили! Мистер Бистон уже нас ждет.

– Но мы же только пришли! Мистер Бистон заявится через сто лет!

– Я не хочу здесь оставаться. У меня плохое предчувствие. Все, идем домой.

И с этими словами она так припустила вверх по тропинке, что я едва за ней поспевала.

***

В итоге мы съели наши бутерброды, сидя на той самой зеленой скамейке. Автобус проехал мимо, когда мы только приближались к дороге, и нам ничего не оставалось, кроме как ждать следующий. Так что мы молча сидели и жевали. Я не знала, что говорить, а мама просто смотрела в никуда.

Очень хотелось ее расспросить или рассказать о том, что узнала сама, но я понятия не имела, с чего начать.

Вскоре пришел автобус, и мы поехали домой, по-прежнему не говоря друг другу ни слова. В Брайтпорт добрались только к четырем.

– Ты на меня сердишься? – спросила я, когда мы подходили к нашей лодке.

– Сержусь? С какой стати? Не за что мне на тебя сердиться. – Мама вгляделась в мое лицо.

– Я хотела, чтобы мы хорошо провели выходной, а ты загрустила.

– Просто я задумалась, солнышко. – Мама тряхнула головой. – Было в том месте что-то… – Она вновь умолкла.

– Что? Что там было?

– Какое-то яркое воспоминание, но я никак не могу его ухватить. – Она опять тряхнула головой и сняла куртку. – Не слушай меня, я снова какую-то чепуху болтаю.

– Никакая это не чепуха, – горячо возразила я. – Так что же ты вспомнила?

– Понимаешь, не то чтобы я вспомнила что-то конкретное. – Мама прижала куртку к груди. – Скорее, это некое ощущение. Меня словно… затопила любовь.

– Любовь?

– И еще грусть. Такая безмерная грусть. – Она прошла в машинное отделение, чтобы повесить куртку. – Говорю же тебе, чепуха все это. Теперь быстренько ставь чайник, а я сбегаю позову мистера Бистона. Он, небось, гадает, куда мы с тобой подевались.

Я поставила чайник на плиту и бросила взгляд в окно. Смотритель уже ковылял по пирсу. Меня проняла дрожь. Выглядел он ужасно недовольным.

«Бам! Бам! Бам!» – загрохотало по палубе.

– А вот и он! Отлично. Добрый день! – Мама распахнула дверь. – Я как раз собиралась…

– Где вы были? – требовательно вопросил мистер Бистон.

– Гуляли с Эмили. Да, солнышко? Просто решили пройтись вдоль…

– Я был здесь ровно в три! – рявкнул он, тыча кривым пальцем в свои часы. – Я прождал вас целый час. Что все это значит? – Он так и впился в меня взглядом.

Я поежилась. Мама заморгала, глядя на нас обоих.

– Бросьте, ничего страшного не случилось. Пойдемте пить чай. – Она достала чашки с блюдцами. – Чем вы нас сегодня угостите, мистер Бистон? Овсяным печеньем? Булочками с глазурью?

– Пончиками, – ответил он, продолжая подозрительно таращиться на меня.

– Я ни в чем не виновата! – пискнула я.

– Конечно, нет, Эмили, садись с нами за стол. – Мама протянула чашку мистеру Бистону, и тот наконец отвел от меня взгляд.

Сняв куртку, смотритель сложил ее и повесил на спинку стула.

– Спасибо, мам, что-то ничего не хочется.

Я легла на диван, решив подсмотреть, как мистер Бистон будет опаивать мою маму. Мне нужно было застигнуть его на месте преступления, чтобы доказать ей, что он нам вовсе не друг. А если на сей раз он явился за мной? Что если он и мне подсыпал Б-зелье?

Но смотритель не делал ничего подозрительного. Как ни в чем не бывало сидел с мамой за столом. Они пили чай, ели пончики и болтали о наших соседях, держащих гостиницу, и ценах на мини-гольф.

Наконец мистер Бистон взглянул на часы.

– Что ж, мне, пожалуй, пора, – сказал он.

– Уже уходите? Так рано? – спросила мама.

Но как же так? Ведь он ничего ей не подсыпал! Может, на этой неделе и не требовалось? Ладно, я подожду.

– Без четверти пять у меня важная встреча, – прорычал он, скривив рот. – Не люблю заставлять людей ждать.

Я промолчала.

– До свиданья, Мэри, – попрощался он и вышел.

Мама принялась мыть чашки, а я взялась за полотенце.