Buch lesen: «Чистовик»
Все имена и почти все события вымышленные.
Возле окна сидела старушка. Её седые добела волосы были собраны на затылке в гульку. А на макушке ютился потертый от времени гребень. Положив руки на стол, покрытый чистой однотонной клеенкой, она смотрела на улицу. Падал густой снег. Крупный, пушистый, и в темнеющем зимнем воздухе снег казался сказочным. Там, за окном, кипела жизнь. Машины мчались, освещая дорогу фарами. Люди шли по своим делам. Во дворе дети со смехом скатывались с ледяной горки, сооруженной кем – то из жильцов дома.
Там, за тонкой стеклянной преградой кипела жизнь.
Сегодня Новый год. Самый волнующий, самый радостный, самый загадочный праздник. Сначала нужно побегать по магазинам, приобрести подарки для родных, близких. Увидеть их радостные улыбки от вручения подарков. И лишь в эту ночь тысячи молчаливых желаний под бой курантов взметнутся ввысь. Но вот исполниться смогут не все.
Но это по ту сторону окна. А на этой стороне стояла тишина, прерываемая лишь тиканьем висевших на стене старых часов. Они отсчитывали время по – своему: тик – так – секунда. Тик – так – час. Тик – так – год. Тик – так – жизнь.
Старушка медленно перевела взгляд на стену, где висели часы. Затем посмотрела на кнопочный сотовый телефон, лежащий на столе. Она некоторое время смотрела на него, перевела взгляд на улицу, снова на телефон. И, наконец, решилась. Еще секунда, и пальцы прикоснутся к чёрному корпусу телефона. Но рука дрогнула и замерла на месте. Потом и вовсе, медленно опустилась на стол.
Не решилась! Какие – то мысли удерживали от звонка.
Тихий вздох. И снова взгляд за окно, на чужую жизнь.
Сверху раздалась громкая музыка. Сегодня будет шумно.
Старушка, одним движением руки пригладила и так гладкие волосы. Опираясь о поверхность стола ладонями, тяжело встала. Зябко повела плечами, запахнув на себе теплую кофту. Мельком окинула комнату: спицы с нитками лежали в кресле, бесшумно работал цветной телевизор, зеркальный шкаф безмолвно стоял у стены, оберегая хрустальную посуду от пыли. Для гостей!!
На стене висел ковер с рисунком. Олень с ветвистыми рогами, смотрел прямо. И казалось, отойди в любой угол комнаты, олень будет следить за тобой взглядом.
Старушка взяла пульт, выключила телевизор, по привычке поправила загнутый угол половика, и выключила свет.
Пройдя на кухню, набрала в чайник воды, поставила его кипятиться на газовую плиту. Села за небольшой обеденный стол, где стояла маленькая тарелка с нарезанной вареной колбасой. На этой же тарелке ютились несколько кусочков сыра, две отварные картофелины в мундире. Рядом, в тарелочке, соленые огурчики, квашеная капуста с полукольцами репчатого лука, политая ароматным подсолнечным маслом. Фарфоровая сахарница с кусочками сахара рафинада, а поверх сахара – лежали конфеты.
Раздался свист закипающего чайника. Старушка встала, выключила газ, достала кружку. С нижней полки взяла пачку чая, привычным движением руки высыпала заварку в ладонь, отмеряя нужное количество. Отмеренную заварку высыпала в кружку, налила кипятка, накрыв кружку маленьким блюдцем.
Наконец села за стол. Откинула полотенце, накрывавшее небольшую тарелку, на которой, обнаружились куски черного хлеба.
Сидела молча в тишине, прерываемой лишь звуками, доносившимися от соседей.
Старушка убрала блюдце, убедившись, что чай достаточно заварился. Задумчивым взглядом окинула стол, взяла кусочек сахара, откусила маленький кусочек и отхлебнула горячего чая.
Она сидела, погруженная в свои мысли, не обращая внимания на остывающий чай. Затем положила оставшийся кусок рафинада обратно в сахарницу, глотнула едва теплый чай. Накрыла хлеб полотенцем. Встала.
Громкая мелодия, доносившаяся из сотового телефона, заставила старушку вздрогнуть. Увидев знакомый номер, схватила телефон двумя руками.
– Мам – донёсся до боли знакомый голос и лицо старушки озарила улыбка.
Казалось, что и морщинки теперь не казались такими глубокими. И глаза заблестели.
– Да, сынок.
– С наступающим тебя, мам.
– И тебя, сыночек. Как вы там?
– Да нормально. Ты сама как?
– И я хорошо. Да что мне сделается?!
Старушка отвела взгляд в сторону, словно не хотела, чтобы сын прочел ложь в ее словах. Хотя как он мог увидеть?
– Дима, когда приедете?
– Понимаешь, – голос сына немного стих, – Сейчас не получается. Знаю, что обещал. Мы решили здесь отпуск просидеть. Дорого, мам.
– Это уж точно!! Цены такие, что уму непостижимо – старушка на миг закрыла глаза, собираясь с мыслями.
– Так и верно, что здесь зимой делать. Холодно да сыро. Вы летом давайте, тепло. Ягод наедитесь да накупаетесь.
– Знаешь…. – он замялся и не произнес того, чего хотел.
Но старушка поняла. Глаза снова закрылись, отгораживаясь от нахлынувших эмоций. Тихий вдох и:
– Машенька – то как? Учится?
– Учится, мам. Последний курс уже.
– Потом куда? Работать?
– Взрослая она уже, пусть сама решает.
– Это правильно. Пусть решает.
Повисла небольшая пауза. Словно каждый подбирал правильные слова.
– Ты одна новый год встречать будешь?
– Чего это одна – то? С соседкой Антоновной. Как обычно. Её нынче не приехали, вот мы у ней стол накрыли. Ах да. Ей же внук эту, как её, питарду вроде, прислал с посыльными. Вот мы на старости лет с Антоновной и хлопнем питарду енту после двенадцати – она тихо засмеялась.
– А завтра Антоновна потащит меня на выставку какую – то. Ругаю уж её, я же на выставках и не была ни разу. Ты же знаешь, какая она неугомонная. Так она на своем стоит – может помирать скоро, так что ж мы некультурные что ли в гроб ляжем. Во дурёха, да?
На том конце провода послышался смех.
– Ну, Антоновна даёт…
В его голосе слышалось облегчение.
– Ма, ты деньги получила?
– Получила. Зачем так много послал? Мне их солить что – ли? Ладно – ладно, – она пресекла возражение сына.
– Ворчу, а сама колбасу купила на рынке. Дорогущую. Так что мы сейчас с Антоновной её и оприходуем. Вот.
Секундная пауза тишины.
– Сынок, ну всё. Давай пока. Звонить дорого, поди! Издалёка ведь. Ты приветы своим передавай. У меня все хорошо. Так что не волнуйся.
– Пока, мам.
Она отложила телефон в сторону.
С улицы послышался шум запустившейся в небо петарды. Видимо, кто – то нетерпеливый начал праздновать и, будто подгоняя события, ускорял праздник. Все правильно. Сегодня Новый год. Ночь, когда сбываются желания…
*
Выключив свет на кухне, впотьмах прошла в спальню и села на кровать. Медленно расплела волосы и гребнем расчесала волосы. Легла поверх одеяла, не раздеваясь. В голове еще крутился разговор с сыном. Не приедет!
В груди тяжело заныло, а потом словно стальной прут сковал рёбра. Страха не было, не впервой. Медленно вдохнула и выдохнула. Это раньше страшилась помереть в одиночестве. А теперь….Теперь будто смирилась с судьбой.
Все чаще начала задумываться, к чему я пришла к концу жизни. Своей одинокой жизни. Может, нужно было здесь всё бросить тогда и к сыну уехать? Так и не звал вроде. Своя жизнь вон видишь у него..
*
Все чаще вспоминалась юность. Вспоминались те, кто уже ушел. Вспоминала и вспоминала. Но главной душевной болью оставался сын. Иногда просматривая фотокарточки, долго всматривалась в его детские черты лица. И улыбалась, вспоминая его проказы.
Хорошим человеком он вырос. Растила, как могла и как умела. Вроде правильно.
Так и нас растили, как могли. На что сил хватало. Утром мамка с отцом уходили в поле, возвращались затемно. Какие уж там разговоры по душам? Прокормить бы такую ораву в послевоенное голодное время. Отца плохо помнила. Он ведь раненым с войны пришел, видимо, тяжелая работа и раны его быстро доконали. Когда остались одни, тогда – то уж досталось мамке. Одни валенки зимой друг за другом надевали, чтобы в туалет сходить. И голодали.
И ничего, не роптали. Может потому, что другого и не видели.
А сейчас вот и квартира теплая, и туалет в квартире. На столе еды полно, но уже не хочется. Странно это.
И тяжесть эта в груди постоянная. Тоска ли это? Или мысли об одиночестве грызут постоянно?
Близких ведь никого не осталось. Все «ушли». Остались их дети и внуки, да только кому нужна старуха, которую они видели всего несколько раз в жизни. Роднились, пока братья – сестры живы были. Потом уж….
Так и осталась одна посреди большого шумного города одна.
Громко вздохнула. Зябко. Одной рукой нащупала край одеяла и набросила на себя.
Почему – то вспомнилось то, как Димка пришел домой после получения диплома взволнованный, с растрепанными волосами.
– Мам, распределение было. Мурманск.
– Мамоньки мои. Чего ж так далеко – то? –колени чуть не подогнулись. Благо ухватилась за край стола.
– Мам, ну ты чего? Это же на пару лет. Денег заработаю и вернусь.
Сын приобнял меня за плечи и доверчиво заглянул в глаза.
– Ну, коли так, тогда ладно.
Если бы я тогда знала, что его несколько лет растянутся, для меня, в целую жизнь…
По прошествии нескольких лет звала повзрослевшего сына обратно. И даже начала сватать за соседскую дочку. Но сын твердо ответил:
– Сам разберусь. У меня своя жизнь…
С тех пор прошло много лет. Димка женился на женщине с ребенком. Да только своими так и не смогли обзавестись. А я не роптала. Ему же с ней век доживать.
У меня вот только эти слова все чаще вспоминаться начали – Это моя жизнь!
Странно это. А у меня была своя жизнь?
И что значит – своя жизнь?
Жили тяжело, но дружно. Как умели, жили. Помогали друг дружку, поддерживали, переживали. Последним куском с соседом делились. Детей воспитывали.
И не слышала, чтобы кто – то сказал – это моя жизнь.
Может время сейчас другое? Непонятное оно для меня, время это. Неласковое что – ли? Тоскливое будто.
Может, настало время уходить тем, кто жил не своими жизнями…
И снова грудную клетку сковал стальной прут, не давая вдохнуть полной грудью. Неужели это конец? И пусть! Нет, мне не страшно. Здесь уже ничего не держит.
Ощущая боль, лежала недвижимая с закрытыми глазами. Это ничего. Я потерплю. Поняла, что мысли начали пропадать, растекаться. А потом начала проваливаться в забытье. Это даже лучше. Я готова.
*
Громкий и требовательный дверной звонок заставил очнуться. Случилось чего?
– Иду, иду.
С трудом скинула ноги на пол и встала. А звонок все трезвонил… Сердце начало тревожно стучать. Неужто с Антоновой что – то случилось.
Раздался стук в дверь. Я быстро открыла замки и распахнула дверь. Не подумавши.
И замерла, увидев кучу народа. Кто это? Вот дура – дурёха! Нужно было хотя бы спросить: «Кто там?».
И как теперь дверь закрыть?
– Наконец – то. Спала что ли? – услышала женский голос.
– Мы уж думали так и останемся здесь. Хотели сюрприз сделать, да чуть сами в сюрприз не попали…
Стоявшая впереди полноватая женщина начала бесцеремонно входить в квартиру.
Матерь божья. Что же делать – то теперь. Разве что попытаться встать на её пути. Ежели что, так кричать буду. Да кто же меня услышит при таком шуме – то?! Люди уже празднуют.
– Мам, ну ты чего как не родная? Не рада, что ль?
Я растерянно переводила взгляд от одного к другому, пока не заметила родное лицо.
– Димка! – выдохнула я.
– Как же так. Ты ведь давеча говорил, что…. – мои слова потонули в радостном гомоне.
– Ну вот. Признала родню. Встречай гостей, мать! – сын радостно улыбался.
Я засуетилась. Сын все же. Чего это я их на пороге держу?
– Заходите, конечно. Гостям всегда рады.
Раз с Димкой пришли, стало быть, не чужие. Потом спрошу его. А пока…
– Мамулька!!!!
Мне на шею кинулась симпатичная стройная женщина в длинном пуховике, с натянутой на голову вязаной шапкой.
Меж тем она крепко обняла меня и поцеловала в щеку. Сняла шапку, кинув на полку шкафа для одежды. Встряхнула белокурыми вьющимися волосами. Как ни в чем не бывало, сняла сапоги, открыла нижнюю полку, достала тапки и надела их.
– Ой, как ноги устали – простонала она, и принялась вешать пуховик.
Всё это время я стояла и просто смотрела на неё. Откуда она знает, где у меня тапки находятся?
– Мелкая, проходи, давай в комнату, не мешай зайти в хату.
Я перевела взгляд на мужчину. Тот улыбнулся и раскинул руки в разные стороны.
Я растерялась. Чего я с незнакомым мужиком обниматься – то буду? И не собираюсь даже.
Но мужчина в два шага приблизился ко мне и крепко обнял. Да так, что мне пришлось уткнуться в его куртку и вдохнуть чужой незнакомый запах.
– Ребяты, пакеты заноси!
Он расцепил объятия и заглянул мне в лицо. Вот тут я замерла. А ведь было что – то знакомое в его лице. Может, видела его раньше?
– Андрюха, чего ты там застрял, паразит ты эдакий.
– Мам, ну что он вечно командует, а? –он улыбнулся.
– Иду, братец кролик – ответил он Диме.
А я все не могла отвести взгляда от него. Андрей. Его зовут Андрей. И этот шрам на правой скуле. Я медленно поднесла руку к его лицу и указательным пальцем провела по шраму. И эти глаза… и эта родинка над левой бровью.
Сердце замерло. Немыслимая догадка пришла мне в голове. Этого не может быть!!! Не может! Господи, что же происходит??
Андрей улыбнулся и подмигнул мне.
– Мам, пойдем – он взял мою ладонь и прижал мои пальцы к своей щеке.
Я кивнула.
– Я сейчас только в ванну схожу. А то задремала, а тут гости – онемевшими губами медленно ответила я.
Вот и все что сумела сказать. В глазах темнело, ноги подкашивались. Добравшись до ванной, открыла кран, села на самый край ванны и закрыла лицо руками. Слезы брызнули из глаз. Я сжала зубы, чтобы не застонать. Чтобы никто не услышал. Трясла головой, боясь поверить в увиденное. Андрюшка, сынок. Живой!! Как же так – то?!!! Он же умер на моих руках. Не уберегла своего мальчика. А тут вот он, живой и взрослый. Матерь Божья, разве такое возможно?? Может, брежу я? Иль с ума сошла на старости лет?
Но сердце уже быстро – быстро стучало в груди, будто билось о грудную клетку, словно пытаясь выскочить наружу. Да хоть бы и сошла?! Что тут такого? Мне уже всё равно! Разве мать откажется напоследок своего живого сына воочию увидеть?
– Мамуля, ты в порядке? – раздался мужской голос из – за закрытой двери.
– Да, да – быстро ответила – Выхожу уже.
Что же я прячусь в самом – то деле. Бежать нужно! Насмотреться, нарадоваться.
Плеснула в лицо холодной водой и открыла дверь. Там стоял Дима. Он посмотрел на меня, нахмурился. Меж бровей пролегла складка.
– Плакала?
– Да какой там. Мыло в глаза попало – махнула я рукой.
– А – а – а – а. Ну, ну….
Вижу, что не верит.
– Мы стол накрываем. Скажи, где скатерть лежит.
– Так в шкафу и лежит, Дим. Где обычно лежало, там и сейчас находится.
Нужно брать себя в руки. Что же я за мать такая? Дети приехали, а я расклеилась. Угощать ведь нужно. Для себя же ничего не готовила.
Достала картошки да намыла ее. Прямо в мундире разрезала пополам, чуть присолила, сыпанула смесь перцев, а сверху кусочек сливочного маслица. Завернула в фольгу и отправила в уже разогретую духовку.
Достала запотевшую банку из холодильника с огурчиками.
– Что делаешь?
В кухню вошла та, которая с белокурыми вьющимися волосами.
– Готовишь? Мам, да не надо было. Мы же с собой всё принесли. Ой, это же твои огурцы. Обожаю их.
Она достала прямо из банки самый маленький, с хрустом откусила и закрыла глаза, пережевывая.
Оказывается, всё это время я с удовольствием смотрела на неё и улыбалась. Какая – то она «своя», улыбается так искренне. По душе она мне, в общем.
– Обожаю. У меня, как у тебя, не получается. А сало есть?
– Этого добра у меня навалом. Возьми в холодильнике. Есть в рассоле, а на верхней полке сухим посолом лежит.
Она, не раздумывая, достала с верхней полки завернутый в пергамент кусочек сала, тут же развернула его, отрезала тоненький кусочек и отправила его в рот.
– М – м – м – м. Как в детстве. Ой, ты и картошку в духовке делаешь? Супер!
Она сказала как в детстве? Может, тоже деревенская, как и я?
– Светка, зараза ты такая. Опять жрёшь, поди? Мы тебя за хлебом послали…
Значит, её звать Светой. Хорошее имя.
Тем временем Света быстренько отрезала еще кусочек ароматного сала, сунула его в рот, пожевала и быстро проглотила. Потом вытерла рот, улыбнулась и приложила палец ко рту, призывая меня смолчать.
