Buch lesen: «Если бы не ты…»

Пролог

Проснувшись раньше звонка будильника, девушка стояла у открытого окна и смотрела на рассвет. Небо на востоке начинало обретать лёгкий персиковый оттенок, словно пушистым одеялом окутывая восходящее солнце. «Утро! Рождается новый день! Что может быть прекраснее? Я искренне порадовалась бы новому дню, ласковым лучикам, нежному свету солнца, если бы ни эти два «но», которые мне обязательно нужно сегодня решить, – думала Милана, присаживаясь на подоконник. – Вот и получается, что на самом деле утро – это далеко не самое приятное время суток, если все твои мысли, где-то между полуднем и вечером. Сегодня пятница, девятое июня две тысячи шестого года. Я почти не готова к сдаче экзамена, и совсем не готова к встрече с доктором Затонским. Зачем я это делаю? Не знаю! Я прочитала письмо мамы после её похорон и не думала раскрывать кому-либо её сомнения или тайну. Но после сороковин, всё перевернулось в моей голове. Я не только приоткрыла для себя завесу этой тайны, но и узнала о страшной болезни молодого парня. Как мне правильно поступить? С одной стороны – я внесу смуту в семью, не зная, как воспримут и чем закончится некая правда. С другой стороны – только я могу попытаться помочь и, возможно, не допущу трагедии. Ладно. Как бы там ни было, экзамен я смогу и пересдать, лишившись при этом стипендии. Она такая, что горевать особо не приходится. А вот встречу с доктором отменять нельзя. Я никогда не думала о том, что кому-то понадобится моя группа крови и не была донором. Как вообще меня примет Затонский? Захочет ли слушать и понять бред, который я буду нести? Ладно, скажу, как смогу. Кто сказал, что чудес не бывает?»

Милана приняла душ, включила чайник и сделала бутерброд. Она уже месяц жила в съёмной квартире в десяти минутах ходьбы от университета. Это было одно из её условий отцу. После похорон матери, она откровенно поговорила с ним и поставила два условия. «Пап, я понимаю, не маленькая, что жизнь продолжается, но дай мне время. Не приводи Свету в дом до девяти дней и сними мне на месяц квартиру. Мама знала о вас. У меня к вам нет претензий. Свету я знаю с самого детства, но мне к этой мысли нужно как-то привыкнуть. Пойми», – говорила она. Отец снял квартиру. Милана, перевезя часть вещей, перебралась в город. Теперь она могла не появляться в доме отца за городом, в котором прожила счастливые три года семьей. Она приезжала только по необходимости и только в будний день, когда Светлана и отец были на работе. Милана не испытывала неприязни к мачехе, которая была ей крёстной мамой, однокурсницей и подругой матери, а теперь и отца, вспоминая строки из письма мамы. Запретить кого-то любить нельзя.

Милана Тихонова экзамен сдала больше чем на «хорошо». Она была успевающей студенткой и зимнюю сессию сдала на «отлично». Выйдя из аудитории, Милана увидела Павла Антонова, стоявшего у окна. Друг детства и юности второй месяц навязчиво пытался «скрасить» её одиночество, узнав о том, что Тихонова рассталась со своим бывшим парнем, выпускником университета, с которым дружила два года.

– Привет! Как экзамен? Стоил он моей вчерашней отставки? – спросил он, обнимая её за плечи и целуя в щеку. – Едем к тебе на квартиру обмывать переход на четвёртый курс? Еще один год и диплом в кармане.

– Паш, мне нужно заехать в одно место и это не обсуждается, – ответила Милана. – Можешь подвезти?

– Куда на этот раз? – недовольно спросил он.

– В клинику, – она назвала адрес. – Если нет времени, можешь не ждать. Чем вчера занимался? Как вообще сдал экзамен?

– К экзамену готовился, получил семьдесят пять баллов, – с усмешкой сказал он, открывая перед ней двери авто. – Мне, Лана, в отличие от тебя, есть чем заняться и без экзаменов. – Он занял водительское место и выехал со стоянки. – Что у тебя за дела в клинике?

– Вернусь, возможно, расскажу, но не сейчас, – задумчиво сказала девушка. – Паш, у тебя вода есть? В горле пересохло.

– Посмотри в кармане чехла за моей спиной, – ответил он.

Милана развернулась назад, насколько позволял ремень безопасности, протянула руку за сидение водителя и опешила. На полу у заднего сидения лежали женские трусики, упаковки от презервативов и использованные смятые салфетки.

– Что-то мне пить расхотелось. Останови здесь, – попросила она. – И наведи в машине порядок, прежде чем напрашиваться в гости. Скажи, это забывчивость или демонстрация сексуальности?

Павел притормозил у обочины, оглянулся, посмотрел назад и невозмутимо пожал плечами.

– А ты думала, я буду ждать тебя, пока ты решишь все свои проблемы, которым не видно конца? – спросил он с каким-то укором. – Ты находишь время для всех, кроме меня. Думаешь, я совсем глупый и не понимаю, что ты меня просто «бортуешь»?

– Антонов, я вообще о тебе не думала, – открывая дверь, говорила Милана. – Я случайно услышала и знала о твоём пари с Егором. Ты за этим напрашивался ко мне в гости? Для Егора пари вышло выигрышным, но, в целом, вы оба идиоты. Я хотела понять, что в тебе есть такого, что от тебя у девчонок крышу сносит?

– Поняла? – усмехнувшись, спросил он. – И какой результат?

– Я поняла, что ты обычный мажор. Когда ты стал таким? – с недоумением спросила Милана. – Что-то я пропустила за крайние два года.

– Ты сама не из золотой молодёжи? – усмехнувшись, спросил он. – Хотя, о чём я? У тебя в друзьях ходит «бюджетный вариант», кроме Полинки.

– Скажем – из бронзовой. Я никогда бы не воспользовалась непростой ситуацией, в которую попал человек. Ты, Паш, не просто мажор, ты урод бездушный, – обижено сказала Милана.

– Что же ты так долго терпела мое уродство? Объясни, – с вызовом задал вопрос Павел. – Хотела иметь запасной аэродром?

– Дурак ты, Пашка. Мы в последние годы мало общаемся, и я не ожидала, что ты так мог измениться. Сначала думала, что ты меня искренне хочешь поддержать в непростой ситуации, а пари просто повод. Ну, так бывает, когда человек хочет помочь другому, но при этом остаться незамеченным. Чуть позже, мне уже было не до тебя, а еще позднее – ждала, когда ты сам откажешься от своей затеи, но не дождалась, – говорила Милана, глядя на Павла. – Ты считаешь, что я тебе что-то должна? Почему ты так уверен в своей неотразимости и сексуальности? Ты решил, что я, расставшись с Егором, захочу переспать с тобой? Ты ради спортивного интереса решил повторить попытку? Тебе было семнадцать, теперь двадцать, но ты не поумнел, Пашка. Или вынашивал всё это время обиду за уязвленное самолюбие? Ты не можешь не понимать, что дружба и влюбленность, разные вещи. Мы дружим с тобой лет пятнадцать, но это далеко не те чувства, которые я испытывала к Егору. Скажи честно, чего ты добиваешься?

– Дура ты, Тихонова. Если бы дело было только в пари, я давно нашёл хороший способ затащить тебя в кровать. Напоить, обмануть, взять насильно, много чего можно придумать. Только за три года ты изменилась не только внешне, ты стала другой. Меня тянет к тебе и не только для секса. В этом деле у меня не бывает простоев. Чем я хуже Егора? – с вызовом спросил Павел.

– А чем лучше? Ты собирался меня морально поддержать в постели – это я поняла. Мы с Егором расстались, и пари можно было не продолжать. Глупый ты, Пашка. Я не занимаюсь любовью ради любопытства или интереса, – сказала она, выходя из машины. – Боюсь, что с таким отношением, наша дружба может скоро закончится. Передай вместе с выигрышем привет Егору.

Милана добралась до клиники на такси и попала на приём к доктору Затонскому в назначенный час, который понравился ей сразу. Что-то в его внешности вызывало не только симпатию, но и доверие. Это был молодой человек до тридцати лет с правильными чертами лица, греческим носом, короткой стрижкой темных волос и синими глазами. Судя по пропорциям тела, он не встал со стула, рост его мог быть от метра восьмидесяти до двух. Доктор гематолог видел, что девушка волнуется и готов был помочь, если это в его силах.

– Ваша фамилия Тихонова? – спросил он. – Что Вас беспокоит и где карточка, анализы, документы?

– Сергей Ильич, у меня к Вам необычный разговор и просьба. Я знаю, что у Вас лежит на лечении Тихомиров Руслан. Я знаю, что такое врачебная тайна и не прошу мне её раскрывать. Я прошу у Вас совсем немного: давайте вместе попробуем ему помочь. Что для этого нужно?

– Руслану требуется пересадка. Отправлять его в Москву или за границу бессмысленно. С его группой крови и резус фактором нужен редкий донор, а таких пока нет. Когда пересадку костного мозга начнут заменять стволовыми клетками из периферийной крови, будет больше шансов. Но это всё в обозримом будущем. Вы ему кто? Как Вы о нём узнали?

– Полтора месяца назад моя мама умерла от онкологии. Мои родители и отец Тихомирова Руслана учились вместе в институте. Я слышала на поминках разговор его отца с моим папой. Сергей Ильич, пожалуйста, возьмите у меня все возможные анализы. Если я подойду – расскажу Вам обо всем и всё, а если нет – пусть всё останется в секрете. Мне двадцать лет, я студентка, местная, здоровая. Что скажете?

– Что я могу сказать? Давайте попробуем. Завтра приходите к восьми часам, и займёмся Вашими анализами. Шансы невелики, но попробовать стоит. Вы меня заинтриговали.

– Попробовать нужно обязательно. Что-то мне подсказывает, что я могу помочь. Прошу Вас не говорить ничего и ни кому пока не будет результатов.

– Видите ли, Милана, как правило, неродственные доноры всегда остаются «в тени». Это своего рода страховка от шантажа родственников реципиента. А Вы пришли помочь конкретному человеку, но при этом хотите остаться неизвестной, – говорил доктор Затонский. – Что Вами движет? Вы знаете, что можете не получить ничего за свой порыв? Я говорю о деньгах.

– Я о них не думаю. Я «покопалась» в интернете и знаю, что донорство дело добровольное, что сама процедура не опасна. Вы мне расскажете об этом, но после результатов. Договорились? Встретимся завтра в восемь утра. Всего доброго.

Глава 1

Абитуриенты местного университета познакомились на вступительных экзаменах, а подружились, будучи студентами в сентябре восемьдесят первого года. Уже через год «великолепная» шестерка разделилась по парам: Антонов и Гаврилова, Тихомиров и Илюхина, Тихонов и Баева. В начале пятого курса Анатолий Антонов и Елена Гаврилова поженились, а Алексей Тихомиров и Наталья Илюхина расстались. Алёшка был тот еще «ходок», а Наташа всё время находила ему оправдания. Последней каплей в чаше её терпения оказалась студентка третьего курса. Наташа встретила её в таком месте, где слова оправдания «не работают». Она пришла в женскую консультацию на приём, где встретила маму Леонида Тихонова, работающую здесь доктором, и получила подтверждение беременности в четыре-пять недель. Уже на выходе она увидела Алексея с девушкой, и они ссорились. Визит в женскую консультацию почти всегда происходит по одной причине. Наташа вернулась домой расстроенной и подавленной. Она не так болезненно восприняла предстоящий неизбежный разрыв с Алексеем, как приговор врача. Ей нельзя было делать аборт. «Хорошо встретили Новый год, – думала она. – Папа и мама меня поймут. Я успею сдать экзамены и получить диплом. Как мне поступить с Тихомировым? Месяца через три, беременность уже будет не скрыть. Пожалуй, я подожду и расстанусь с ним мирно». Через неделю между Наташей и Леонидом Тихоновым произошёл разговор, который изменил жизнь не только их, но и друзей.

– Наташка, что произошло между тобой и Тихомировым? – спросил Тихонов. – Вы с Лёхой расстались?

– Мы с Лёхой плывем разными курсами, и у нас теперь нет общего порта причаливания. Вопросы еще есть? – не глядя на Тихонова, сказала Илюхина.

– Есть и ни один, – ответил Леонид, не обращая особого внимания на ее тон.

– Валяй! – равнодушно ответила Наташа. – Особо не надейся, что все мои ответы будут правдивыми.

– Скажи честно, я тебе совсем не нравлюсь?

– Лёнь, мы дружим почти пять лет. Ты хороший друг.

– Ты, Илюхина, от ответа не уходи. Почему ты в своё время выбрала Тихомирова, а не меня? Так, вопрос звучит конкретнее? – настаивал Тихонов.

– Какой вопрос, такой и ответ. Вы мне оба нравились. Лёшка был решительнее и настойчивее, ухаживал красиво, – ответила Наташа, вспоминая события прошедших лет. – Теперь я знаю, что он совсем не герой моего романа, а тогда вскружил голову. Ты хочешь меня пожалеть?

– Я хочу на тебе жениться. Я тебя люблю, – выпалил Леонид.

– А ты спросил, хочу ли я этого? Ты хочешь скрасить моё одиночество? А как же Света?

– Мы с Баевой никогда не были близки. Я знаю о том, что ты беременная и уже сказал своим родителям, что ребёнок мой. Ты попробуй доказать обратное. Мне остаётся сообщить об этом твоим родителям и сделать тебе предложение.

– Тихонов, ты нормальный? Тебе это зачем? Тебе обо всём рассказала мать? – удивлённо спрашивала Наташа. – Я никогда не приму такой жертвы.

– А кто тебе сказал, что я жертва? Аборт я тебе сделать не позволю. О твоём положении мне доложила мама. Жить мы после регистрации будем вместе, а время, для принятия меня в качестве мужа, я тебе дам. Если твоё отношение ко мне через год не изменится – разведёмся. Сегодня двадцать первое января. Завтра мы пойдем в загс, в марте регистрируемся, выходим на диплом, сдаем государственные экзамены. Что тебе в моём предложении не нравится? – вопросительно смотрел Леонид на Наталью.

– Мне не нравится ВСЁ. Почему, а главное зачем, ты вдруг всё решил за меня? – сердито спрашивала Наташа.

– Считай, что я воспользовался моментом. Я тебя слишком люблю, чтобы упустить тот единственный шанс, который у меня появился. Я отступлю только в том случае, если ты сама решишь вернуться к Тихомирову и, если я тебе настолько неприятен в своей откровенности. Слово за тобой. Подумай.

Наташа Илюхина подумала. Леонид Тихонов нравился ей всегда. Он не уступал Алексею ни во внешности, ни в остальном. Просто Леня был тихим романтиком, а Лёшка – нарцисс сияющий. Почему она выбрала Тихомирова, а не Тихонова оставалось для всех загадкой. Первого марта восемьдесят шестого года состоялась регистрация, и Наташа стала Тихоновой. В июне этого же года они получили дипломы об окончании университета. Двадцать седьмого сентября в семье родилась дочь, которую назвали Миланой. «Она такая маленькая и миленькая – пусть будет Миланой», – говорил счастливый отец. Чуть раньше в семье Антоновых родился сын Павел. Семьи Антоновых и Тихоновых после рождения детей ещё больше сдружились. Алексей Тихомиров пропал из поля зрения друзей лет на десять, а Светлана Баева продолжала дружить с семьёй Тихоновых и была крёстной матерью подросшей Миланы.

У Миланы были дедушка и бабушка со стороны матери и отца, но тянулась она больше к Илюхиным старшим. Мария Васильевна была проще и понятнее для Миланы, чем Антонина Степановна. Да и Николай Никитич больше занимался внучкой, чем Михаил Васильевич. Илюхины могли выслушать Милану, посоветовать, подсказать, попросить, научить, а Тихоновы часто выказывали недовольство по разным причинам и хотели видеть в лице Миланы образцовую внучку.

Милана полностью соответствовала своему имени. Она не была красавицей, но была очень миловидной девушкой. Тёмная шатенка с синими глазами привлекала взгляды многих. При росте до ста семидесяти сантиметров и весе в шестьдесят килограммов, она была подвижной без всяких дополнительных физических нагрузок. Она хорошо водила машину, плавала, каталась на коньках и роликах, и даже целый год посещала регулярно секцию самообороны. Иногда с грусть вспоминала, что в своё время бросила танцы и музыкальную школу. Она очень быстро загоралась идеей научиться тому и другому, но её хватало на год-два, и интерес пропадал. Родители не настаивали и давали свободу выбора. Первое время у неё были проблемы в школе с английским языком. Школа была с углубленным изучением языка, и пришлось заниматься с репетитором. Это помогло ей сдать английский в одиннадцатом классе на «отлично». ЕГЭ она сдала без особых проблем и поступила на экономический факультет в университет, где раньше учились ее родители. Милана была доброй, нежной и дипломатичной. С ней было интересно общаться, она умела выслушать собеседника и дать практичный совет. Но, в тоже время предпочитала держать людей на расстоянии. Много времени и внимания уделяла своей внешности, следила за модой и одевалась стильно и со вкусом. При этом вещей было немного. Они менялись только тогда, когда вышедшие из моды были «реализованы». Она была романтичной натурой, постоянно находилась в поиске новых впечатлений, обстановки и людей. Умела поднять настроение, завести душевную беседу и поддержать близких людей в сложный момент жизни. Милана, или как её называли домашние Лана, благодаря урокам бабушки, вкусно готовила, любила принимать гостей. Были у неё и отрицательные черты характера: нетерпимость и требовательность к окружающим. Это, при всех достоинствах, не мешало ей жить. Близких друзей, кроме детей Антоновых, она не заводила, а одноклассники и однокурсники были её приятелями.

С Павлом и Полиной Антоновыми Милана дружила с раннего детства. Павел поступил после школы в университет, но учился на коммерческой основе на одном факультете с Миланой, а Полине оставался еще год обучения в школе. Теперь обе семьи жили за городом в десяти минутах езды друг от друга. Бизнес Тихоновых был меньше, и дом выглядел скромнее. Антоновы поднялись с помощью отца Елены, который не столько хотел помочь зятю, сколько обеспечить дочь и внуков. Две семьи отмечали в доме Антоновых поступление детей в университет, когда Павел поцеловал Милану в своей комнате. Она еле освободилась из его объятий.

– С ума сошёл? – вытирая губы тыльной стороной ладони, еле переводя дух, спросила Милана. – Может, и под юбку полезешь?

– Полезу! – подталкивая её к кровати, сказал он.

– Не подходи, – прошептала Милана.

– Кричать ты не будешь, постесняешься, – говорил Павел. – Скажи ещё, что ты этого не хочешь. Ланка, ну что ты как не родная. Я тебя очень хочу. Ты сегодня такая соблазнительная. Чего ты упрямишься? Нас родители уже давно поженили.

– Значит так, жених, или ты приходишь в себя и открываешь дверь, или я устраиваю в твоей комнате погром. Объяснять будешь всё и всем сам, – говорила она, беря с тумбочки тяжелый светильник. – Ну!

– Не нукай. Можно подумать я у тебя первый, – говорил он, поворачивая ключ в замке.

– А ты не думай. Ты не будешь даже десятым, придурок. Часто ты практикуешь секс при наличии гостей? Извиниться не хочешь? – спрашивала Милана, ставя на место светильник.

– Извини. Мне казалось ты не против тесного общения, мы же дружим.

– Крестись, когда, кажется. Еще одна подобная выходка и нашей дружбе придёт конец. Ты вообще подумал, чем может обернуться это твое «хочу»? Я тебе повод дала? С чего ты ко мне воспылал? – сердилась искренне Милана.

– Ладно, забудь и иди вниз к нашим, – сказал он, упав на кровать. Это у семнадцатилетнего Павла был первый случай поражения, и его следовало пережить.

Милана познакомилась с Егором Ланским на вечере посвящения в студенты. Егор учился на третьем курсе юрфака, и ему было двадцать лет. Это был шатен с серо-голубыми глазами. Правда, на ярком солнце его стрижка слегка отдавала рыжиной. Стройный, подтянутый, где-то даже с военной выправкой молодой человек, сразу понравился неискушённой девушке. Милане в сентябре исполнилось только семнадцать, и она была самой юной на курсе студенткой. Познакомиться познакомились, но встречаться стали только после зимней сессии. Милана не могла себе позволить «навязываться», а Егор не мог решиться сделать шаг первым, наблюдая, как рядом с девушкой всё время находится Павел Антонов. Милана и Павел продолжали дружить, но теперь она уже не доверяла Павлу своих тайн.

Павел отмечал своё восемнадцатилетие второго апреля в клубе. Милана знала, что родители в гостях у Антоновых. Подъехав к своему дому и заметив отсутствие света, она пригласила Егора в гости. Их поцелуи закончились близостью в её комнате.

– Милана, что с тобой? Что-то не так? – смущённо спросил Егор.

– Я думала, ЭТО бывает как-то иначе. Ты как будто спешил и укладывался в отведённые рамки времени, – смущённо ответила она.

– Прости. Я виноват. Меня так удивило и одновременно подстегнуло одно обстоятельство, что я уже себя не контролировал. Я исправлю свою поспешность, и ты узнаешь, как это бывает, но в следующий раз, а сегодня, для тебя повторение будет лишним, – целуя её, говорил Егор.

Он пригласил Милану к себе домой и «показал», как это бывает, устроив ей романтический ужин при свечах. Теперь она знала, что секс с Егором нечто необычное. Через пять месяцев Милане исполнилось восемнадцать лет. Отношения между ними оставались близкими. Он бывал в доме у Тихоновых, она бывала в квартире Ланских. Егор относился к ней с теплотой и нежностью, и Милане казалось, что она нашла свою любовь.

Наталья Тихонова заболела осенью две тысячи пятого года. Теперь времени для Егора стало не хватать. Из университета она ехала в больницу, возвращалась домой, чтобы приготовить ужин отцу. Перед Новым две тысячи шестым годом, Наталью выписали из больницы домой. В дом Тихоновых переехала её мама, бабушка Миланы. Наталья проводила месяц в больнице, месяц дома. Болезнь развивалась быстро. Химиотерапия результатов почти не дала, а оперировать было поздно. Милана очень изменилась за время болезни матери. Отец её еле уговорил поехать с Егором на пару часов и поздравить Павла с двадцатилетием. Милана поехала не ради себя, а ради Егора. Он оканчивал университет и умудрялся готовиться и к защите, и успевал поддерживать её и помогать ей. Прошло около часа с тех пор, как они с Егором приехали в клуб. Настроение Миланы не принимало веселья. Решение поехать домой, уйдя по-английски, пришло внезапно. Лишь в последний момент перед вызовом такси, она передумала уезжать без Егора. Возвращаясь к своему столику, она услышала знакомые голоса у стойки бара и замерла за колонной в полутьме зала.

– Вы с Миланой поссорились? – услышала она голос Павла.

– С чего ты взял? У неё сейчас трудный период. Мы с отцом еле уговорили её прийти сюда, – ответил Егор.

– Здесь что-то другое. Милана мне давно нравится, я её с детства знаю. Может она тебя разлюбила? Если отобью, обид не будет? Хочешь, проверим? – спросил Павел.

– Зачем? У нас с ней нет секретов. Говоришь, что знаешь её, а забываешь, что она не умеет врать. Просто так я тебе Милану не отдам, если только она сама не примет такое решение, – ответил Егор. – К чему ты затеял этот разговор? Хочешь меня подставить?

– Ты сам с этим справляешься. Хотел бы подставить, давно бы познакомил её с Викой. Я уведу у тебя милую Милану. До конца курса она будет со мной. На пятьдесят штук спорим.

– Ты себе льстишь, Паш. Не делай глупостей. Тебе двадцать, а не двенадцать. Думай головой. Милана моя девушка и спорить я с тобой не буду, – ответил сердито Егор. – Хочешь в качестве подарка получить в морду? – спросил он, выпивая очередную порцию и направляясь на танцпол.

Минут через десять Милана наблюдала «красивую картину». Егор уже танцевал с девушкой так, как будто они в зале были одни.

– Хороша парочка? – спросил знакомый голос. – Ты для этого вернулась? Любуйся! В этом зале я один непутёвый, отвергнутый и оскорблённый, – злорадствовал Павел.

– Да пошли вы оба далеко и надолго, – ответила Милана.

Она села в такси и поехала домой. «Павел знает больше, чем говорит, – думала она. – Это пари он предложил не случайно. Егор отказался на словах, а не успела я уйти, нашел себе утешение. Что теперь делать мне? – думала Милана, прислонившись головой к стеклу. – Пашка то же хорош! Нашел время подбивать клинья, идиот. Самовлюбленный павлин. Я тебе это припомню. Вряд ли ты не скажешь Егору о моём возвращении. А Егор? Он устал от моих бесконечных проблем, но простить то, чему была свидетелем я не смогу».

В понедельник у университета перед началом занятий Милану ждал Егор.

– Привет! – сказал он, пытаясь поцеловать ее в щёку.

– Привет, – уворачиваясь от него, ответила Милана. – У тебя же нет занятий. Что-то случилось?

– Милана, всё, что ты видела – несерьёзно. Это ни то, о чём ты думаешь, – говорил он. – Как-то навалилось всё сразу. Прости.

– Егор, я вообще о тебе больше не думаю. У меня нет на это ни времени, ни желания. Пусть о тебе теперь думают те, на кого ты меня променял. К тебе у меня нет претензий. Видимо, в горе и радости не наш случай. Ты устал, и я тебя отпускаю без обиды.

– Милана, ну перебрал я немного. Извини. Ты своему другу Павлу не особо доверяй.

– Антонов не мой формат. К тому же я его слишком хорошо знаю, чтобы слепо верить. Извини, Егор, но разговора больше не будет. Мне нечего тебе сказать. Я и тебе больше не верю. Прощай. Удачи тебе, – сказала Милана. Слёзы готовы были брызнуть из глаз, но помешала вчерашняя картина, которая стояла перед ними. Она горько усмехнулась. Испытания для неё только начинались.

Наталью Тихонову выписали из больницы двадцать четвертого апреля. Это Милана настояла на выписке мамы домой.

«Раз вы уже ни чем не можете ей помочь, пусть она будет дома в привычной для неё обстановке», – сказала она доктору. Теперь Милана старалась проводить рядом с мамой всё своё время. Наталья Николаевна Тихонова умерла в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое апреля. Когда ты точно знаешь, что смерть ходит где-то рядом, ты всё равно не готов принять её визит и подсознательно ждёшь его отсрочки. Уже утром приехали работники похоронного бюро и увезли гроб с телом в траурный зал. Кроме родителей отца и матери Миланы и друзей, в доме появились чужие люди. Она поднялась наверх в свою комнату. Истерики не было. Внутри было холодно и пусто. Милана упала на кровать и тихо лежала без слёз, уткнувшись в подушку. «Я с тобой, – услышала она голос Егора, который присел рядом и взял её за руку. – Светлана Владимировна просила тебя выпить это, – он протянул ей стакан с водой и таблетку. – Тебе нужно отдохнуть». Милана молча, взяла воду и таблетку, не глядя на Егора, а выпив, поставила стакан на стол и прикрыла глаза. Она проспала до семи вечера, и всё это время Егор находился рядом. Приведя себя в порядок, Милана спустилась вниз. Светлана и бабушка Тоня возились на кухне. Она прошла в родительскую комнату, где отдыхала бабушка Мария.

– Бабуля, ты как? – спросила она, беря бабушку за руку.

– Держусь, девочка моя. Завтра трудный день, – ответила бабушка. – Это неправильно, когда дети уходят раньше родителей.

– Хочешь, я поживу, какое-то время, с вами? – предложила Милана. – Со мной вам будет не так одиноко, – целуя бабушку, добавила она.

– Тебе от нас добираться ещё дольше, чем отсюда. Мы с дедом справимся. Будем думать, что Наташенька уехала в командировку, как десять лет назад. Егор твой где?

– В гостиной. Я его приходу не рада. Что-то сломалось у меня внутри. Я ему, бабуля, не верю, – сказала Милана с грустью.

– Ты, Лана, не руби с плеча. У тебя сейчас трудный период в жизни. Возьми паузу, а позже разберёшься в своих чувствах. Время всё расставит по своим местам, не спеши, внученька. Егор хороший парень. Верить или не верить ему – это твоё дело, ты его, прежде всего, пойми.

Милана плохо помнила и сами похороны, и поминки, но всё время чувствовала рядом с собой присутствие Егора. Уже через день после похорон она поговорила с отцом, прочитав оставленное мамой письмо, но, не сказав ему об этом.

– Пап, мне в сентябре будет двадцать, я взрослая и многое понимаю. У меня не будет к тебе претензий, если ты сделаешь всего два дела. Я тебя очень прошу, пусть тётя Света не приходит к нам в дом до девяти дней, а потом может переехать, – просила она, глядя отцу в глаза. – Не надо на меня так смотреть. Я тебя очень люблю, и ты имеешь право быть счастливым. Но ты должен снять мне квартиру до конца учебного года. Я должна привыкнуть к переменам в нашей жизни.

– Зачем так радикально? Мы будем жить с тобой вдвоём. Что ещё тебе рассказала мама?

– Пап, это неправильно. Я знаю, что Света беременная. У неё возраст, и матери твоего ребёнка нужны положительные эмоции. Я не из вредности установила этот срок. Я думаю о ней и малыше, об их здоровье. Я была у Отца Павла. Это он мне посоветовал. Мама просила вас не разлучать, да и мне Света не чужая. Вы оба мне близкие люди и вам всего по сорок лет. Жизнь продолжается, папка. Я могу рассчитывать на квартиру?

– Раз ты считаешь, что это необходимо, я сделаю.

– Спасибо, пап. Я сдам летнюю сессию и вернусь домой, – сказала Милана, поцеловав отца, и поднялась в свою комнату. Она достала письмо матери, которое нашла после похорон в ящике её тумбочки и прочитала его в десятый раз.

«Милана, девочка моя дорогая, не суди обо мне строго, дочитав письмо до конца. Я прожила счастливую жизнь, хотя и недолгую. Я сделала всего одну ошибку в жизни, когда выбрала не того мужчину, обо всём остальном я не жалею. Наш папа знает, что ты ему не родная дочь, а вот о том, что я могу оказаться не твоей мамой, не знаю даже я. Лана, ты родилась в один день и час с девочкой, от которой мать отказалась. Роды у меня были тяжёлыми. Я была не в себе, когда узнала, что не смогу больше родить ребенка, но хорошо слышала разговор акушерки о том, что одна из вас не доживёт до утра. Была при этом подмена или её не было, я не знаю, но и «утопить» людей, которые искренне хотели помочь, одними догадками, я не могла. Я приняла всё, как должное. Отец обеих новорожденных девочек, а значит твой, Тихомиров Алексей. Так случилось, что именно по этой причине я с ним рассталась. Он привёл её на аборт, о чём просил и меня. Мать девочки звали Людмила Журавлёва. Это я узнала позже, когда слух об отказе от ребёнка уже гулял по отделению. Мы с папой любим тебя всем сердцем. Прости меня, родная моя девочка, если сможешь. Двадцать лет назад я приняла предложение папы и вышла за него замуж. Он сумел сделать меня счастливой, а я хочу, чтобы он и дальше был счастлив. Светлана любит его давно, и пусть она теперь подарит ему счастье. Жизнь продолжается. Прошу тебя, дочка, не разлучай их. Я хочу, мои родные, чтобы вы все были счастливыми. Егор хороший парень и ты будешь с ним счастлива, поверь. Я вас всех очень люблю. Не грустите и простите меня за всё, что было не так. Мама».

Милана сложила письмо и убрала его в ящик. «Папа не должен узнать о том, что я могу оказаться и не маминой. Это всего лишь догадки мамы. Для нее правда уже ничего не даст, а вот для дедушек и бабушек это будет если не ударом, то неприятным сюрпризом. Я не уверена, что они знают правду и об отце, – думала она с болью. – Мне двадцать лет, а я как маленькая. У меня была мама, есть отец и их родители. Это люди, которые меня искренно любят, а я их. Мне не нужна другая семья. Не нужно открывать ящик Пандоры. Кто знает, что за люди эти Тихомировы и Журавлёвы? Какое мне дело до них, если им не было дела до меня».